14-xvii встреча с соседом, антонием

                XVII

  – Что?!

  – Простите. Я совсем забыл. И он спал на нижней террасе, когда я выехал.

  – Он? Кто спал? У нас кто-то гостит? Говори же.

  – Да вон, домина, идёт навстречу.

  – Гони, Галик, прямо на него, только не сбей.

  – Понял.

  В отличной белоснежной претексте, в чёрных – несколько мгновений ей казалось, что один какого-то другого цвета, и сердечко её забилось чаще – сенаторских сапогах, на полголовы выше Фабии, крепко сложенный, симпатичный, на вид около тридцати пяти лет – мужчина идёт от дома по мощёной дороге. Увидав, что колесница помчалась, не собираясь его объезжать, он быстро сходит с камней.

  – Доезжай сюда, прямо до портика. Ему скажешь: «Домина устала, выйдет позже. А я, извините, не справился, буду наказан». Так кто это? – кивая и приветливо улыбаясь слугам, стоящим в портике у входа, уже проходя в дом, интересуется прибывшая.

  – Сенатор Децим Антоний Телезин, новый хозяин Зефиранума, проездом из Тарракона в Рим…

  – Подожди-подожди. Сенатор Антоний из Тарракона?! Точно?!

  – Да, госпожа. Его новый прокуратор показал мне документы на Зефиранум, там написано: «сенатор Телезин». У него латиклав и перстень…

  – Ясно. Молодец, Галик. Всё отлично. Всем, как обычно, по пол-секстария вина. Я в термы. Благодарственную жертву Венере сейчас же, – едва расставшись с одним мужчиной, Муция, считай, обрела другого. – Иди к Те-… к соседу, пусть располагается в триклинии, накрывают пусть…

  Через полчаса благоухающая, в простой шерстяной тунике, без всяких украшений, с распущенными влажными волосами, Фабия входит в просторную трапезную.

  – Извините, сенатор, – тот поднялся и подошёл, – за мой небрежный вид: я очень спешила, клянусь Венерой! Во-первых, предстать перед вами без налёта дорожной пыли, чистой внешне, что означает и чистоту моих радостных чувств – мне безмерно приятно ваше посещение! Во-вторых, услышать, что вы не сердитесь на, быть может, изначально показавшийся вам нелюбезным приём. Впрочем, я не допускаю мысли, коллега, что вы могли плохо подумать. Приляжем, сенатор, располагайтесь удобнее. Я, Присцилла Младшая, рада разделить с вами весьма поздний обед.

  – Который, надеюсь, – голос низкий и приятный, – незаметно для нас с вами перейдёт в ужин. За, несомненно, приятной беседой. Я, Децим Антоний Телезин, нисколько не сержусь, что так получилось. Вообще, я у вас в гостях незваный…

  – Оставьте, коллега! Возлияние Великой Матери Богов!.. Выпьем за знакомство!.. И перейдём на ты. Пображничаем же, Децим Телезин! Чтобы, словно в храме, теснее сблизиться!

  – Конечно! Клянусь Гераклом, это по-соседски! А мы к тому же из одной коллегии теперь?

  – Да-да, ты в коллегии нашего храма. Там ждут – не дождутся нового адепта. Кстати, я не слышала или запамятовала. В какой ты степени посвящения?

  – Третья инициация, курет. Я задержался в Тарраконской Иберии, признаюсь, в заботах о двух латифундиях, и теперь намерен – думаю, с твоим приездом на несколько дней дольше – задержаться и вникая в дела новой латифундии, Зефиранума. Всё-таки пять тысяч югеров! В двух моих иберских, вместе взятых, меньше.

  – Рада, что у тебя столь удачное приобретение! Красивому мужчине – красивое имение!

  – Спасибо. Я разузнал о тебе за те три дня, что нахожусь здесь, Присцилла. А откуда ты узнала, что я посвящённый в таинства?

  – О Геркулес! Говорю же, в нашей коллегии ожидают твоего прибытия, сенатора Антония из Тарракона.

  – Ах, да, да, понимаю. Ты по-прежнему Фламина-Старшая сестра?

  – Да. Это что, тоже известно здесь, в Галлии?

  – О да! Ещё бы! Клянусь Гераклом, о такой прекрасной, словно дочь Бога, Фламине должно быть известно по всему миру! Предлагаю выпить за твою красоту!

  – За красоту вообще! И возлияние Киприде!..

  – Возлияние Киприде, моя царица! Но я пью только за твою красоту, неотразимую и блистательную!

  Обедающие выпивают и закусывают.

  – И что же я за царица?

  – Если позволишь, египетская Клеопатра Седьмая.

  Как Фабия и думала: гость-то Антоний. А ей очень приятно называться египетской царицей, ведь те по древнейшей традиции выходили замуж за своих братьев. Эта традиция шла от древних правителей Египта, фараонов, и была перенята Птолемеями. Птолемей I Сотер, как уже упоминалось, был женат на единокровной сестре, Беренике. Его сын Птолемей II, замечательнейший царь, уважая древние обычаи фараонов, взял в супруги родную сестру Арсиною, за что и был прозван Филадельфом. И далее вся династия. Наконец, Клеопатра VII была замужем за своими братьями Птолемеями XIII-м и XIV-м. Именно поэтому, а вовсе не подыгрывая Телезину, который наверняка многих своих любовниц так величал.

  – Превосходно, Антоний. Я Клеопатра Седьмая! Мне интересно – так, между прочим – нет ли у тебя Октавии? По-моему, предчувствуя встречу со мной, ты её уже прогнал.

  – Клянусь Гераклом, почти так – я свободен! Поднимем тост за нас!
 
  – Прежде не забудем совершить возлияние Амуру… И выпьем за добрососедские отношения Антония и Клеопатры.


Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2012/02/18/344


-----------------------
  Марк Антоний – см. прим. 6 к главе http://www.proza.ru/2011/11/29/607 . Сильно любил Клеопатру и практически во всём находился под её влиянием. В ч., дал развод своей жене Октавии, сестре Октавиана.
  Филадельф – Птолемей II взял в жёны (первым из Птолемеев) родную сестру Арсиною, за что и был назван Филадельфом – «любящим сестру».