14-XvIII Антоний и царица. Первая близость

                XVIII

  Телезин выказывал свой ум, с каждым тостом всё более превозносил красоту Присциллы и даже заговорил о своём к ней любовном чувстве, намекал на расширенные службы в храме. Обед действительно перешёл в ужин, а с ужина соседи перешли в спальню, на мягкое удобное большое ложе. Здесь молодая женщина ожидала узреть и осязать подтверждение крепости высказанного чувства. Однако короткий чЦн сенатора из Тарракона не был готов, в то время как после продолжительных объятий и лобзаний вЦще Муции уже разогрелось и истекало соками, будто радушная хозяйка растопив очаг и с вином ожидая гостя. Тогда Муция, оторвавшись от взволновавшего её рта Децима – всё же как приятна интимная близость с красивым, нравящимся партнёром! – приникла своими пухленькими губками и затейливо двигающимся язычком к Ц…

  Муции лишь пару раз приходилось напрасно, безрезультатно применять своё фелляционное умение, это оказывались импотенты. Зато однажды пожилой сенатор, уже считавший себя бессильным, благодаря её способностям, за которые девушка сама благодарила Киприду, Кибелу и других Богинь, подарила ему уверенность, что не всё ещё потеряно. Стоит ли упоминать, какова была признательность этого мужчины?

  Вот и теперь, после таких манипуляций, пЦс соседа напрягается как тетива Одиссеева лука. Чресла самой умелицы настолько жаждали ласк, что она давно направила туда ладони Антония, но они не могли утолить пылкую жажду. Теперь, доведя его самого до сильного возбуждения, Муция усаживает партнёра у спинки кровати. Обняв руками широкую спину, а ноги закинув на подушки, сама аккуратно усаживается почти вплотную, лицом к его лицу. Пальчиками корректирует тугой «рожон», первое прикосновение которого к алчущей промежности вызвало её томный стон, а медленное проникновение и начальные фрикции, неспешные и глубокие – вот почему, чувствуя порою, что партнёр не предвосхищает её желаний, она предпочитает быть сверху и сама управлять чудесными колебаниями – эти первые пронзания, казалось, сосредоточили все телесные ощущения в её вЦне. Наслаждение заставляет Муцию закусить губку, закрыть глаза, откинуть голову… Но вот она чувствует боль, боль идёт от сосца. Глаза открываются: это Телезин кусает её торчащий, ожидавший другой, не такой острой нежности сосочек. «Нет, милый… Ты лучше скажи, когда мне… помедлить, чтобы ты не… раньше врем-… м-м-м…» «Да-да. Да, царица моя. Скажу…» Возбуждение её нарастает, теплом разливается от впускающей тугой уд вЦны по чреслам, достигая и так нехладных груди и сосков, просящих ласки. Когда осторожный теперь рот Децима спускается с шеи на них, постанывания Муции чуть усиливаются или сбиваются с ритма, совпадающего, естественно, с удобной ей частотой движений. Вверх, чуть от – вниз, вплотную к лобку сопящего с закрытыми глазами соседа, уже позабывшего её целовать. Вот он утончившимся голосом произносит «повремени», и молодая женщина заставляет себя – она уже не так далеко от вершины Порнаса – почти остановиться, на высшей точке своих колебаний. От такого нарушения чЦн едва не покидает её вЦще. Муция, побеспокоившись, чуть касаясь пальчиками, возвращает гЦку в серединку малых полЦых губок, меж ними, в осиротело полую дЦчку, ме-е-е-едленно-ме-е-е-едленно до конца опускает лядвеи, упираясь просаком в ятра. Она представляет, что это любимый заполнил всю её пещерку, отчего, от этой сладкой фантазии, возбуждение совсем не спадает. Так же не спеша её полЦые губы скользят вверх, до основания гЦки, снова вниз, до самой мошоночки, опять ме-е-е-едленно поднимаются. «Любимый гостит внутри, сливается со мной! О Боги!!. Я хочу, хочу тебя, мой желанный!» – примерно такими словами можно отобразить мысли, фантазию блаженствующей девушки. Постепенно ритм увеличивается, лоно женщины прислоняется к туловищу мужчины. Он приобнимает её за поясницу, и вовремя: в порыве она откидывается назад, сильные руки удерживают её и прижимают к волосатой груди. Но это обстоятельство, неприятная волосатость, уже не может отрезвить фантазии громко стонущей римлянки:

  – О да!.. Да!.. Любимый!.. Родной!.. Мой!.. Да!.. Ещё чуть-чуть!.. Прошу!.. О да!.. – то ли про себя, то ли вслух говорит она. Очень тёплые волны наслаждения текут по телу, расходясь по нему от вЦны, как круги по воде от брошенного камня, особо заливая чресла, доходя до грудей. Последние фрикции партнёрша еле осиливает. Изнемогая от экстаза, сначала крепко обхватив сенатора – будто бы любимого – ручками и ножками, а когда гребни оргазменных волн спадают, виснет на его туловище, кладёт головушку на плечо, пальчиками одной руки поглаживает его ягодицу…

  Сосед, желая тоже достичь вершины удовольствия, пробует двигаться внутри неё, но это ему очень трудно делать из-за позы – он сидит, почти не опираясь на подушки, а ноги прямые. Тогда он, подавшись вперёд, укладывает соседку на спинку, но она, будучи пока ничего более не в силах ни делать, ни принимать, смыкает ножки.

  – Моя царица, я тоже хочу кЦть. Любовь моя, раздвинь, прошу… А нет! Лучше, я молю тебя – я покажу тебе щедрость тарраконца! – лучше поЦси у меня, как ты это делала в начале. СЦси, моя царица, до конца, я не забуду…

  С этими посулами он разворачивает обездвиженную коллегу, укладывает её голову высоко на поставленную подушку, встаёт перед ней на колени – между его бёдрами её грудь и проводит гЦкой по полненьким нежным приоткрытым устам. Сначала она просто тихонько издаёт «а-а-а», «ха-а-а», выдыхая в ответ на тактичные короткие толчочки пЦса, будто стучащегося в приотворённые врата, должные даровать ему блаженство. Но вот силы возвращаются к соседке Антония, и по мере этого её язычок энергичнее Ц… Сосед теперь, глядя сверху вниз, на её голову – в порыве благодарной нежности он осторожно, боясь помешать, гладит чёрные нерасчёсанные волосы – и свой уд. Порою совсем не видит последний – её губы почти упираются в лобок и ятра – то видит даже половину гЦки. Пока её кончик, «остриё рожна», остающееся в гостеприимном, несущем удовольствие вертепе, испытывает редкие приятнейшие ощущения. Ладони кудесницы то обе двигаются, плотно, но и нежно обхватывая и яЦки, и стЦл чЦна, то одна из них разжимается, чтобы пальчиками провести и легонько надавить там, где только что покусывали зубки. Наступает момент высочайшей услады, и сенатор, замычав, падает вперёд, но всё же опирается на спинку ложа. Теперь пальчики надавливают на кожу ниже мошонки, усиливая его экстаз. СЦя не вылетает, а выделяется крупными густыми каплями, тут же попадая в рЦт Ц…

  Соседи лежат, отдыхая от того, ради чего многие в конечном счёте зарабатывают – разве, не считая вина и яств, не на это дело уходят порою немалые доли доходов и бедняков и богачей?..

  – О царица Сейлон! Клянусь Гадесом, в мЦте ты превосходишь всех смертных женщин! Та самая врагиня римского народа, Клеопатра Седьмая, и то нашла бы, чему у тебя поучиться!..

  – О милый, – Муция целует мощное плечо любовника, – для тебя я постаралась.

  – Ты не представляешь как! Я буду звать тебя как Клеопатру – Сейлон и Виапа!

  – Чудные прозвища, Децим, – её лобзания касаются сосочка; откинувшись обратно на подушку, она решает притвориться незнающей. – А что они означают?

  – Сейлон и Виапа означает… м-м-м… как бы перевести… Это прозвища Клеопатры… Пусть будет «прекрасная» и «волшебная».

  – Как мило! Ты чудо, отец, – величает она его как сенатора, и тому это обращение доставляет немало удовольствия. «Тогда – не один же ты, Децим, счастливчик – я бы сказала о себе ещё и так: Мерихане, – думает Муция, а порочность ведь её возбуждает, – вдобавок к Сейлон и Виапе. Пусть до такого количества мне далеко, но не недостижимо!..»

  Децим продолжить оказался неспособен, и соседи, довольно быстро установившие самые мирные и близкие отношения, удовлетворённо засыпают.


Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2012/02/18/883


----------------------------
    Марк Антоний во многом действовал так, что дал множество поводов Октавиану (будущему Августу) и его приверженцам обвинять его в антиримских намерениях, в том, что он попал в зависимость от Клеопатры – её объявили врагом римского народа.
  Кроме прочего, Клеопатра считается самой известной в античности приверженкой орального секса, отсюда и три приведенных её прозвища. Их перевод см. в начале следующей главы.