Из рая уходят только боги

Константин С.

ИЗ РАЯ УХОДЯТ ТОЛЬКО БОГИ.
Повесть.






                Из Рая уходят только Боги, мы бы не ушли….

“Анна!.., Анна!... Анна, ты не видела какой – нибудь пишущей ручки? ...Что значит «и повесь её на шею»…Понятно. А твою, значит, не трогать. А, ты, Ангел, не видела?...”

 Автор.



 Муун. День шестой.

Тяжёлый утренний туман клочьями укрывал озеро. Светало. Тишина ещё спящего Мира нарушалась только звуками воды, редкими капелями, стекающей с вёсел. Гребли осторожно, почти бесшумно. Повинуясь сигналам
вперёдсмотрящего, лодка  медленно двигалась в зарослях высокой водной травы и наконец, услышав  что-то, гребцы замерли. Они нашли то, что искали. Первые лучи солнца уже коснулись зеркала озера, когда осторожно раздвинув копями передние заросли, охотники увидели белых птиц. Птицы уже проснулись. Одна из них, казалось, ещё дремала и мирно покачивалась на воде, уложив на грудь свою голову с длинной шеей. Другая, шумно двигалась кругом. Она, то погружала свою голову глубоко в воду, неуклюже переворачивалась, задирая свой куцый зад кверху, то стремительно вынырнув и широко раздвинув в стороны свои большие крылья, сначала мощно и медленно, а затем всё быстрее и быстрее взмахивала ими, приподнимаясь над водой. Движения птицы завораживали своей стремительностью и силой. Капли воды, повторяя движения крыльев, с шумом парили вокруг птицы и в лучах восходящего солнца, охотники увидели радугу. Искрясь разноцветьем, то исчезая и возникая вновь, радуга
приковывала взгляды охотников, словно просила не трогать птиц и….
И пущенная стрела разорвала птицу.
- Проклятая птица, - это сказал Брат, и Муун открыл глаза… Всё тот же кошмар. Промучившись воспоминаниями прошлого, он так, по – настоящему, и не уснул. Завтра, нет уже сегодня, День Жертвы. Справедливо это было или нет, уже не важно, Муун знал, что это неизбежно случится. Ждал и вот случилось. Пришло время стать жертвой. Заснёшь тут!...
- А если его сразу убить? Как появится, так и убить, - продолжал Брат словами, словно пощечинами, будить его. – Подумаешь ритуал, убей провожатого и проводить будет некому, и жертвы не будет. А что, затаимся и…
- Заткнись, - оборвал он его. – Это уже было, не вышло.
Мысли, они не дают покоя. Уже третий сезон Дождей как селение умирает, осталось совсем мало людей способных защитить его. И почти не осталось людей, кормивших его. Голод, болезни захватили селение. Но беда пришла раньше, десять сезонов дождей назад.
 В селении жили охотники и собиратели. В основном это были особи мужского пола. Противоположный пол, самки, за людей не считался. Их держали на тяжёлых работах, пока они не умирали от истощения, или использовали на охотах, как живых приманок. Бывало, живую приманку, при неудачной охоте, ждала участь добычи.
- А что, кушать ведь хочется? – слова Брата, заставили болезненно поморщиться, но не оборвали мысль, по- любому, жизнь самок была короткой. Чуть дольше жили наиболее крепкие из них. С такими совокуплялись, кто уже достиг созревания, потом они рожали, а между родами они были собирателями.
- А ты ведь так ни одну и не тронул, знаешь, как они трепыхаются, когда кончая, режешь им глотки, - слова Брата, широким лезвием ножа, давили на грудь.
- Ну, перестань, прошу тебя, - защищаясь, Муун привстал и облокотился спиной о холодную стену. Нож отступил, а мысли бежали дальше.
  …Собиратели – это те, кто стар и немощен телом и младшие в семьях охотников. Это те, кто работает в поле, в лесу, носит добычу охотников.
 Муун собиратель, хотя и достиг возраста носящего копье, потому что
младший в семье. Старшими были братья и отец, матери у него не было. Сколько он себя помнил, его племя постоянно с кем-то воевало, то это были чужие, спустившиеся с гор, то чужие, пришедшие с долины…
- Это нельзя называть войнами, это была резня. Они резали нас, а мы их. Обычно ночью, спящими. Резали живым головы, а самкам вспарывали животы, - нож слов Брата с хрустом впивается в грудь, он прав.
Старейшины говорят о мести, «око - за око, кровь – за кровь», кто первый –не важно, главное не останавливаться.
 … Люди гибли и умирали каждый день. Если в селении становилось недостаточно людей, охотники отправлялись к чужим и силой уводили их самок или выкупали их, обменивая на еду. Охотники были главной силой селения. Это были опытные войны, ставившие насилие и жестокость в основу жизни, которую никто не ценил.
- Цена жизни, помнишь мать? А я помню, отец вкопал её в землю, по горло, у входа в жилище. Она ослабла телом, родив тебя. Кому нужен лишний рот,  вот он её и похоронил, - смех Брата и его нож наконец проткнули грудь. Закрыв уши руками, Муун хрипел от боли и плакал…. Но память прошлого не отступала.
Муун был хорошим собирателем. В тот день, отделив мясо от костей убитых шакалов, собранных после охоты, он разложил его в мясной яме. И с заходом Первого Солнца вернулся, чтобы укрыть мясо перед приходом ночи и увидел ….
- Ты увидел голодного врага, провалившегося в мясную яму, и только.
И правильно сделал, что закричал, ты ведь был ещё дитя, хотя и носящее копьё, и надо было его проткнуть, вот потеха была бы,- нож Брата, резко провернулся в страшной ране.
Муун увидел людское тело, лежащее в яме гниющего мяса, покрытое волнами кишащих червей. Тело дышало и с хриплым выдохом изливало из себя нечистоты съеденного. При своём шевелении оно начинало погружаться в смердящую массу, тонуть в ней и, от сильной худобы, опять всплывать… Ужас увиденного сковал его тело и разум сильной судорожной болью, которая переросла в дикий неистовый вопль. Муун захлебнулся им и кричал, уже не слыша себя, и смотрел, уже не в силах смотреть….
А потом смотрел, как одурманенный Дурь-травой, дикий осёл, до изнеможения, насиловал это распятое на дыбе тело, а всё селение восторженно отбивало ритм происходящего. Это была, истощенная голодом и болезнью, молодая самка, чужая, у которой, только-только, начиналась меняться кровь. Это было только тело, её самой уже в нём не было - так Мууну казалось. А потом пропало и тело. Говорили, что его унесла ее тень. И появился Брат….
- Ты стал придурком после этого, это все в селении заметили. Тебя надо было утопить тогда ещё, в той мясной яме. Жаль, не решились. Кто бы сейчас был жертвой? – нож Брата порвал сердце , и Муун, давясь хлынувшей из горла кровью, окончательно вынырнул из кошмарного полусна.

Наблюдатель День шестой.

Мир Создателя двуполярен. Создатель и Созданное им – два полюса этого Мира. Есть ли противоречия между ними? Их нет и не может быть. Если Создатель знает Созданное, то последнему Создатель не известен. Созданное может только догадываться о Нём, верить или не верить в Него. Такие отношения, а также быстротечность существования Созданного по отношению к Создателю, существующего вне времени, не дают возникнуть противоречий между ними. На месте одного Созданного воссоздаётся другое, затем третье и так далее. Идёт процесс Творения, появление и исчезновение очередного Созданного – есть очередная вспышка в продолжении луча Творения.
Гармонично ли состояние этого Мира? Что бы ответить на этот вопрос, нужно выйти за пределы этого Мира,  найти эталон состояния Гармонии и сравнить его с состоянием Мира Создателя. Кто этим займётся?...
Двуполярны сам Создатель и Созданное им. Состояние элементов Создателя – есть эталон гармонии этого Мира. Отсутствие противоречий внутри Создателя, а значит и отсутствие примиряющей их силы, обеспечивают эту гармонию.
Состояние же Созданного – есть отсутствие такой гармонии. Двуполярность  Созданного, рождает противоречия, которые
разрешаются внутренней примиряющей силой. Однако, они возникают вновь и вновь. Процесс внутренних конфликтов неизбежен и существует, пока существует Созданное. В этих конфликтах – сущность Созданного. Примиряющая сила, её энергия примирения – вот то, что нужно Создателю, ради неё воплощается идея Создателя в Созданном.
Созданное, занятое разрешением своих внутренних противоречий, уже с момента своего создания, разрушается этими противоречиями, распадается на элементы своего творения и вновь воссоздаётся Создателем. Это есть Луч Творения, в конце его пути – есть замысел Создателя.
Наступил шестой день в Луче Творения. Отделившись от Создателя, я оказался на поверхности Созданного. Я – Наблюдатель, часть Создателя. Моё назначение здесь – оценить Созданное и на седьмой день запустить и завершить процесс его Жизни.



Муун. День шестой.

-…Птицы, радуга,- шептал Муун, размазывая шедшую горлом кровь и еще не понимая, чтоуже проснулся, -это ведь ты тогда спустил стрелу, Брат, ты….Это ты, убивал всех потом. Резал головы, насиловал, вспарывал животы - ты, не я…. Муун не такой, Муун хороший… Муун всё помнит….
Помнишь, как капли дождя раскололи скалу и родился источник? Какой вкусной была его вода? Вкусной, пока не смыл ты кровь волчат, утопив их там. А глаза волчицы, помнишь? Как просила она, как грызла камни и выла от бессилия.
Помнишь дерево, что родилось из пылинки семени? Что, борясь за жизнь, слабым ростком пробилось среди камней? Какие плоды у него были, их ели люди, звери, птицы? И ты срубил его ради гнезда голубки, и давил ногами её малых птенцов. Помнишь, как обрывался их писк?
Помнишь, Брат, охоту, первую мою охоту, когда медведь терзал тело нашего отца, ещё живого? Как рвал и глотал, сладко урча, его внутренности, а ты улыбался, сковав моё тело петлёй судороги.
Ты помнишь, Брат, самку, чужую, что родила ещё живой? Ты вырезал плод, умело вывернув её наизнанку ножом. И что сотворил ты с плодом?
А помнишь….
- Хватит Муун, Муун хороший, Брат плохой…. Скоро всё закончится.
Она вернулась, ну та, тело из мясной ямы, ты слеующий.
…Она вернулась через десять сезонов дождей. И не одна. С ней пришли двое: огромных размеров чёрная пантера и необычного цвета, белый волк. Об их силе и ловкости, рассказывали истории, да и то шёпотом, что бы не вызвать тень последнего. Известно, где тень – там и тело. Обе твари отличались особой неуязвимостью и неутомимостью в своей кровожадности. Питались они, исключительно, людским молодым мясом, и подчинялись ей. Её имени никто не знал.
Она появилась, и в тот день все охотники не вернулись в Селение. И нашёл их Муун. Муун был в лесу, теперь он часто бывал здесь.
Тела охотников были распятыми  на деревьях, и были ещё живые, но доживающие. Они истекали кровью, их рты были заткнуты вырванной из их тела крайней плотью, и кровь, из страшных ран, уже не лилась, а капала. Кап – кап,… временами сливаясь в тот ритм, который ,как наваждение всё еще звучал в голове Мууна. Так она отметила своё возвращение и начало своей мести.
…Три сезона дождей кровавой, жестокой мести. Она, пантера и волк – этот странный союз медленно убивал селение. Лес вокруг селения уже напоминал лес распятых тел. И селение запросило пощады.
Тот день назвали Днём Жертвы. С восходом Первого Солнца, в селении, у мясной ямы, нашли торчащую в земле чужую стрелу со знаком вызова на поединок и у границы селения появился волк. Он ждал. И один из них ушёл с ним. Ушёл и не вернулся. И война закончилась. И в лесу одним кровавым распятием стало больше. С тех пор, с каждым прилётом стрелы, в лес уходил один из них. Ожившее вначале, селение продолжало умирать, только медленнее. И вот пришла очередь Мууна.



Наблюдатель. День шестой.

Чтобы понять и оценить, Созданное, нужно стать его частью. Может ли Создатель быть внутри Созданного? Может, - если он станет жить по тем же законам, что живёт и Созданное. Может, - если не будет вмешиваться в процессы противоречий Созданного, если будет соблюдать нейтральность, а значит неопределённость своего существования для Созданного. Созданное, нашедшее в себе Создателя, перестаёт быть конфликтным, теряет идею и смысл своего создания. Я – Наблюдатель, часть Создателя, должен стать частью Созданного.
И я появился в теле людей на поверхности Созданного. Последнее, что я знал, что Наблюдателя больше нет… .
 …Первое, что я увидел был Райский сад. Первое, что ощутил – чувство восторга. Первое, что я знал – Создатель существует.
…Создатель существует, - мысль мешала сосредоточиться на главном, - кто Я? «Человек», - ответ пришёл изнутри неожиданно, словно нас было двое. «Я уже знаю, знаю и понимаю, понимаю и знаю», - радостно ответил я в никуда. Можно ли знать, не понимая и понимать, не зная?  Я мог и так, и этак.
Я знал и понимал всё вокруг себя. Вот птицы, они летают и приветствуют меня. Вот лес, чудесные деревья, они шепчут листвой мне : «Здравствуй!» Вот какой - то зверь подошёл, потёрся о ногу. Назову его львом, пусть будет царём зверей. А вот, какой смешной, а нос, какой длинный, принёс пучок сочной травы. Назову его слоном. А вот, хрупкая какая, подошла и лизнула мне руку, пусть зовётся ланью, а вот ещё один, чудак, лезет обняться. Ну, медведь – есть медведь, все ноги отдавил. А это кто? Ну и крокодил! Постойте, все звери сюда идут, что ли? «Подымись на гору», - услышал я опять изнутри. Пока подымался на гору, встретил зайца со сладкой морковкой, белку, ежа и лису. Змея, подпрыгнув, обвила мне руку, смелая птица села на плечо и закричала на всех: «Постор-р-ронись!» Попугай, попоугай! А бабочки, они просто слепили глаза.
Вид с горы открыл долину четырёх великих рек. Вид впечатлял богатством и разнообразием природы. В долине собрались все, в водах рек тоже. «Поприветствовать всех мне не хватит сил, отложим это, - решил я, - нужно привести мысли в порядок». Присев на камень, я задумался.
- Что я - Человек, это я знаю и понимаю, и я здесь один, - обратился я внутрь себя, приглашая собеседника к разговору.
- Да, один, - согласился он, и добавил, - такой - один.
- Почему я здесь? – задал я вопрос, и, вдруг замер – я знал ответ.
- Вот видишь, ты уже знаешь, - ответил собеседник, - спрашивай
себя, только спрашивай, и ответ придет сам.
Здесь ты можешь всё, это твой Мир. Ты – хозяин его. Мир не знает об этом, для него ты – гость. И как гость, не вмешивайся в жизнь Мира, пока. Ты нейтрален к его противоречиям, помни об этом. И помни – его создание еще не завершено.
И потекли дни моей новой жизни. Место, где я появился, было богатым всякой растительностью, плоды которой я с удовольствием пробовал. Все они были пригодны в пищу. Плоды имели семена, а не имеющие их, нашли другой путь для воспроизводства потомства. Я пробовал обрабатывать землю, и нашёл этот труд тяжёлым, но благодарным. Земля могла по два раза давать хороший урожай и принимала любое семя, посаженное мной. В небе жили птицы, в воде – рыба, всё остальное – на земле. Однако, эволюция животного мира отличалась от задуманной. Этот мир разделился на питающихся растительностью, как и было задумано изначально, и на питающихся плотью. Объяснений этому я нашёл много. В результате образовалась большая группа хищников, естественный голод, которых, вызвал агрессию к  окружающим. Но природа нашла достаточную примиряющую силу. В результате всегда наступает равновесие в отношениях этих групп, и они не способны уничтожить друг друга или самоуничтожиться. Хищник не уничтожает себе подобных, если он здоровый хищник.
Климат, как и природа окружающего меня Мира, оказался достаточно сбалансированной. День сменялся ночью, жаркое солнце, нагрев землю, закрывалось облаками и шёл освежающий дождь. Ветра меняли своё направление, принося с собой: то тёплый, то холодный воздух. Сезон холода, плавно менялся сезоном тепла. Зима и лето, а между ними весна и осень.
Все разнополярности в этом мире имели свои, достаточно энергичные примиряющие силы. Возникающие конфликты, кроме одного, разрешались достаточно быстро. В целом, картина Мира менялась в сторону совершенствования его видов, она не была хаотичной, но угроза самоуничтожения его уже зарождалась. Углублялся конфликт между Миром и людьми. Конфликт, который обозначил вероятность уничтожения Созданного ещё до завершения его создания. 
 


Муун. День шестой.

Муун не захотел стать охотником и остался собирателем. Охотником стал Брат. К тому времени в их семье появилось прибавление, и Муун уже не считался младшим. Он честно признался себе, что не может никого лишить существования. Работа в поле с утра и до позднего вечера, частые походы в лес, с охотниками, в качестве загонщика, а иногда и приманки, длительные поездки на плотах по реке, на вёслах, закалили его физически. Он сильно вырос и раздался вширь. И уже мало кто, да и то по - незнанию, мог конфликтовать с ним. Все уже знали и боялись Брата. Брат появлялся всегда, когда начинала течь кровь. Брат не щадил никого. Он убивал жадно, медленно, с особым жестоким наслаждением. Он убивал всё и всех вокруг. И щадил только Мууна. Так они жили вдвом. Это был их путь. Очень тяжёлый путь среди людей.
Утро было прохладным. Светало. Клочья тумана висели в воздухе, ожидая восхода Первого Солнца. Ждал его и Муун. Он уже стоял у границы селения, и помимо воли бросал взгляды в сторону леса – придёт волк за ним или нет? Муун знал лес, знал его мир. Лес был его вторым домом. Он нашёл в нём место для своего одиночества. Здесь не было места для Брата. Сюда он приходил всегда с миром. И лес принял его, сначала, как неуклюжего гостя, потом - как хозяина. Лес научил его видеть свои тайны, читать прошлое по следам настоящего, разбираться в запахах, звуках, различать волнение, напряжение, опасность. То, что Муун мог в лесу, вряд ли мог кто-то ещё, он мог в нём выжить. Выжить без Брата.
Муун уходил в лес без оружия. У него и сейчас его не было. За плечами был лишь мешок с длинной прочной верёвкой и немного оленьего жира.
Волк появился из тумана, когда Солнце осветило верхушки деревьев,
вместе с ним погасла слабая надежда Мууна. Волк пришёл за ним. Увидев
Мууна, он оскалил пасть и довольно почесался. Это был крупный, для своей породы, волк. Возможно, что белый, скорее, седой отлив его шерсти, сделали его изгоем волчьей стаи. Стае трудно охотиться, имея около себя такой заметный окрас. Этот зверь сумел выжить один. Он превратился в чудовище – сильное, хитрое, упрямое. Один его вид заставлял соплеменников поджимать хвосты и спасаться бегством. Бежали все, кто его замечал, иначе, если он начинал охоту, то она всегда заканчивалась чужой кровью, сейчас это была уже людская кровь.
Перестав скалиться и чесаться, волк потрусил к лесу, и Муун побежал
за ним. Так они и бежали – впереди волк, чуть позади Муун. Тропа вела к лесному озеру, хорошо знакомому Мууну, это немного успокоило его, но волк свернул с тропы. Теперь бежать было трудно, да и на бег их движения походили мало. Используя звериные тропы, проделанные в сторону селения, они, то перепрыгивали с одного поваленного дерева на другое, то змеёй проскальзывали в едва различимый низкий проход в стене листвы. Иногда волк исчезал впереди, проскочив очередную преграду, а Муун не успевал заметить как, и тогда приходилось лезть на дерево, и используя верёвку, сплетённую из коры гибкого дерева, перебирался через непроходимую дикую поросль и снова бежать, перепрыгивать .....Он начал уставать, всё чаще стал посматривать на Первое Солнце, останавливаясь при этом, и не заметно для себя, отдыхая. Солнце уже прошло чуть больше середины пути. Волк же возвращался за Мууном,  терпеливо ждал и опять убегал, но потом, в последний раз, показав ему направление, исчез совсем.
А Муун бежал с одной только мыслью – быстрее закончить всё это и неожиданно поймал ритм движения, как будто открылось второе дыхание, и бежал так, пока Солнце не коснулось вершин самых высоких деревьев. Неожиданно запахло близким пожаром, но дыма и огня не было. Немного свернув в сторону, он, вдруг, вывалился на большую поляну старого пожарища, с одиноко стоящим деревом в середине. Всё ещё сильно пахло гарью. У него мелькнула мысль, что это конец пути. В любом случае дальше бежать не стоит. Здесь достаточно места для схватки, поединка или убийства. Трое против одного – и жертва уже известна заранее.
 Осмотревшись, Муун подошёл к дереву. Дерево когда-то было большим исполином с несколькими вершинами, с лохматыми крепкими ветвями и мощным, необъятным стволом. Пожар изрядно опалил его. Одна сторона сильно обгорела, другая оставалась еще живой. На этой стороне сохранилась зелень, местами скрученная от сильного жара, местами уже осыпавшаяся. Но дерево умирало. У земли его ствол сильно прогорел внутрь и образовалось большое дупло с узким входом. Муун так и не смог протиснутся внутрь, но он остался доволен осмотром. Заложив этот вход тяжёлым камнем, Муун ещё раз обошёл дерево, и, что-то решив для себя, быстро направился в лес. Нужно запутать след. Это даст время, что бы приготовиться к схватке.
Муун бежал уже из последних сил, когда Солнце скрылось за вершинами деревьев, и он повернул обратно. Быстро темнело. Перекусив по дороге ягодами, слегка заглушив голод и жажду, Муун, тем же путём, вернулся к пожарищу.

Наблюдатель. День шестой.

Люди, как ветвь эволюции Мира развилась быстрее всех остальных. Скачок развития случился в результате, всё той же, двуполярности. Когда ранние формы сформировали взаимосвязанный общий путь развития Мира, в тот момент, в эволюции видов, появились люди. Сразу опередив в развитии остальные виды, они стали разрушителями рождённой их природы Мира. В двуполярном Мире кто-то или что-то должно быть таким. Люди уничтожали людей. Конфликт уже был не только вне, но и внутри каждого из них. Энергии примиряющей силы было явно не достаточно для подавления стремительного роста их агрессии. Это вело их к самоуничтожению как вида, в худшем случае - к уничтожению созданного Мира.
Создатель должен предпринять что-то, как то вмешаться в этот конфликт.
 Я уже знал, что моя нейтральность к Миру обеспечивалась внутренней гармонией существования моих полярностей, ведь я часть Создателя. И Мир встретил меня дружелюбно. По большому счёту, Мир оставался безразличен ко мне, замечалось только моё появление. Оно не несло в себе неожиданной опасности и ли угрозы, наоборот, в моём присутствии ощущалась защита и безопасность. Окружающее старалось приблизиться ко мне, побыть со мной, но привыкнув ко мне, покидало меня и забывало обо мне. Я не вызывал злобы, агрессии, желаний. Я общался с Миром на его языке, не вызывая удивления, Д ля всех я был одним из них. Среди леса – деревом, у реки – водой, в поле – колосом пшеницы, в небе – птицей, и только среди людей я был Человеком. Внешне я не отличался от них, но они отличали меня. Они, каким – то образом, чувствовали свою беззащитность передо мной, ведь я мог видеть их изнутри. Поэтому от людей я держался подальше.


Муун. День шестой.


Он успел запутать след. На поляне никого не было. Муун взобрался на дерево, прильнул к его стволу и замер. В лесу стемнело быстро, ещё чуть – чуть, и здесь наступит ночь. Рожок желтеющего Второго  Солнца уже светил в одиночестве. Звуки леса плавно менялись. Наступала ночь. Стремительно появилась стая летучих мышей и с беспокойным писком, расположилась по соседству. На поляне стало совсем темно. Усилилась трель неугомонных сверчков и вдруг резко оборвалась. Муун увидел пантеру. Бесшумными прыжками она выскочила на поляну, остановилась, сильно втянула воздух, принюхиваясь, и направилась в сторону дерева. Стая мышей замерла, затаился, вжался в дерево Муун. Обойдя дерево, зверь рывком встал на задние лапы, а передними зацарапал когтями его ствол. Полетела кусками кора, пантера протяжно крикнула по-своему, от чего стая мышей шумно вспорхнула и унеслась прочь, а Мууна пробрал озноб. Справившись с ним, он увидел уходящую по его следу, в лес, пантеру и перевёл дыхание. Если зверь уйдёт, у Мууна будет время приготовиться к схватке. Зверь вдруг остановился и оглянулся. Он услышал? Какое-то время они смотрели в сторону друг друга. Муун, не дыша, глядел в зелёные настороженные глаза, смотрел долго и уже согласился на поражение, когда зверь, в два огромных прыжка, метнулся в чащу леса. Один из врагов ушёл по следу и скоро вернётся. Остальные - на подходе, либо уже где-то здесь.
Муун медленно слез с дерева и опять услышал сверчков, их усиливающаяся трель успокоила его немного. Бесшумно двигаясь, он приготовился к встрече с пантерой. Только бы она вернулась одна.
Темнота постепенно рассеивалась, это зажглись небесные светильники.
И зверь вернулся к поляне, Муун заметил это по тому, как опять замер лес. Пантера, помедлив  осматриваясь, одним огромным прыжком выскочила на поляну. Муун сидел на земле, закрыв глаза, монотонно стуча длинной палкой по стволу дерева. Зверь, видя необычное поведение жертвы, медлил с атакой. Мягко ступая, он обошёл Мууна и, чуть приблизившись, замер у него за спиной. Муун открыл глаза и весь обратился в слух. Не оборачиваясь и, всё так же постукивая палкой о ствол дерева, он слушал дыхание зверя. И он услышал то, что хотел услышать. Когти зверя впились в землю, хрустнула под ними, пожаром опалённая земля и, перестав дышать, зверь прыгнул. Прыжок был быстрый, но, опасаясь палки Мууна, все-таки, длинным. Чуть раньше прыжка, с последним ударом длинной палки, сработала ловушка. Одна из согнутых Мууном верхушек дерева резко пошла вверх, расправляясь, и потянула за один из концов, привязанную к ней, верёвку. Вместе с верёвкой, вверх, взлетел Муун, уже привязанный к ней. А на земле, на том месте, где приземлилась пантера, успевшая задеть когтями по спине Мууна, затянулась скользящая петля и тоже пошла вверх, увлекая с собой, крепко стянутое тело хищника. Так они и болтались на одной верёвке, высоко над землёй – сверху, смеющийся во весь, откуда-то появившийся, вдруг, голос Муун и, чуть ниже, отчаянно мяукающая большая чёрная кошка. Муун знал, что ему опять повезло, такой трюк с ловушкой, в качестве приманки, повторить сложно. Последний раз он проделал его, помогая охотникам поймать медведя – людоеда, это было давно, однако повторил же. Осторожно связав, уставшее болтаться в воздухе, животное, Муун забрался на дерево и стал ждать, сил двигаться у него больше не было, хотелось спать,  глаза слипались от усталости и ещё эти трели сверчков… Муун постепенно уснул.
Разбудил его, ранним утром, холод и громкий треск птицы вестника. Муун неожиданно выспался, болела поцарапанная пантерой спина, но чувствовал он себя бодро. Тяжёлый туман укрыл поляну, и тревога птицы постепенно передалась ему. Спустившись пониже, он увидел стоящих уже близко к дереву небольшую стаю волков, привлечённых стонами связанной пантеры. Муун вспомнил, что к нему вернулся голос, сначала неуверенно, потом громче и громче закричал. Волки отпрянули, но затем опять приготовились к атаке. И тут из тумана в их строй стремительно ворвался белый волк. Схватившись с одним из волков стаи, он утащил его в густой туман и тут же вернулся за другим и опять исчез, и вся стая, нехотя, трусливо последовала за ними. В тумане слышалась их усиливающаяся возня, вскоре перешедшая в отчаянную схватку.
Муун спустился на землю и отвалил от входа в дупло камень. Затем, разорвав меховую накидку, примотал ею левую руку между двумя короткими обрубками веток, обильно полил скрутку оленьим маслом и сам им намазался. Волчья схватка неожиданно стихла. Из тумана к дереву, слегка хромая, трусил белый волк. Его размеры и стать заставили Мууна на миг замереть, всем телом ощутить трепет страха. Приблизившись, волк остановился, как бы встряхнулся, и, слегка прижавшись к земле, угрожающе зарычал. Муун, прикрывая собой вход в дупло, начал медленно пятится спиной к стволу дерева. А волк, распаляясь своим рычанием и злостью, двинулся вперёд, всё также прижимаясь к земле и, неожиданно прыгнул. Его пасть сомкнулась на вытянутой вперёд левой руке Мууна. Клыки  зверя впились в меховую скрутку, но до руки ещё не добрались, мешали вставленные ветки. Рывок волка был столь сильным, что Мууна крутануло на месте и он упал. Теперь уже волк пятился к стволу дерева, волоча за руку, свою жертву. Под накидкой, защищающей руку, лопнули ветки и обильно потёк олений жир. Решив, что с рукой покончено, волк ослабил хватку, чтоб перебраться к горлу жертвы, и в тот же миг Муун, освободив руку, прыгнул вперёд и схватил волка за горло. Приподняв волка за голову и прогнувшись назад, он резким толчком обеих рук вбил его тело в дупло дерева, и всё ещё держа его там за голову, свободной рукой, с огромным усилием, но привалил тяжёлый камень и завалил им выход из дупла. Всё было кончено. Трясясь всем телом от напряжения, Муун сполз на землю, упёршись спиною в камень. Перед глазами плыли кровавые круги, его сердце рвалось наружу, тяжело дыша, Муун замер, постепенно приходя в себя. Он слышал только гулкий стук сердца и злобное рычание запертого в ловушке зверя.
И он упустил момент, когда, брошенный умелой и сильной рукой, топор с хрустом стёр левую часть его лица и остался торчать со всем этим в стволе дерева. От сильного удара Муун не почувствовал боли, он смотрел на топор, и видел,как капает его кровь и слышал звук этих капель, начинался дождь…
- Эй, брат, очнись,- голос Брата, прорвался к нему неожиданно, с бешеным стуком сердца. Он первый раз назвал Мууна братом! - я умираю.
Прости меня, если сможешь. Ты сильнее меня, но не надолго…
Сердце остановилось и Муун очнулся от боли, уже распятым на дереве. Он был на дереве, в лесу, у своего селения. Он не мог кричать, его крайняя плоть была грубо вырвана и теперь затыкала рот. Ему было очень больно, из глаз лились слёзы, и, смешиваясь с кровью, большими каплями громко падали на землю. Дождь продолжался. Кто в силах остановить этот кровавый дождь?...

Наблюдатель. День шестой.

Из всех своих странствий по Миру я неизменно возвращался домой, в Едемский рай. Здесь и произошло моё следующее изменение. Однажды, проснувшись утром, я обнаружил спящую рядом … « Молодую девушку», - подсказал мне внутренний голос. Удобно устроившись у меня на плече, она крепко спала. Её длинные белокурые волосы, разметавшись, приятно пахли свежестью наступающего утра, первыми робкими лучами солнца, прохладной росой, щебетом проснувшихся птиц… «Не увлекайся», - пытался отрезвить меня тот же голос, но у него ничего не вышло. Её длинные ресницы подрагивали во сне и я, не удержавшись, нырнул в её сон. Она была чудом, очень красивым чудом. Она гуляла в здесь, в Едемском саду. Совершенство созданного трудно передать несовершенством речи. Её фигура светилась своей  обнажённостью и океаном желаний. Покатые плечи манили обнять их, высокая грудь держала мой взгляд, тонкая талия звала дать ей опору, а бёдра и стройные ноги вызывали желание аплодировать Создателю. Когда она взглянула на меня, я увидел голубое небо, Едемский рай и себя, И задыхаясь, начал тонуть в этих удивительных глазах… .
Пробудился я действительно от недостатка воздуха. Проказница своими пальчиками сжала мой нос и озорно звонко смеясь, смотрела, как я не хочу просыпаться. Неожиданно для себя, я привлёк её к себе и поцеловал долгим поцелуем ее ещё смеющиеся губы. Она, замерев на мгновение, ответила мне на поцелуй, её руки, скользнув вниз… .
- Подождите, это не повод для знакомства, - неожиданно раздался, почему-то вытесненный наружу, мой внутренний голос, - может, познакомитесь сначала?
- Зачем,- послал я ему короткий ответ, но наше одиночество было  уже нарушено, - мы ведь уже знаем друг друга. Её зовут Ева, а меня вы, уже посовещавшись, назвали Адамом.
- Да, Адам, всё верно. И ты сейчас, получается, целуешь сам себя, - улыбаясь, смущённой улыбкой, вступила в разговор Ева, - и не только собираешься целовать, - сверкнув глазами, уже смеясь, продолжила она.
- Ничего странного в этом не вижу. Сегодня ночью моя внутренняя двуполярность или двуполость, если хотите, была нарушена. Одна её часть стала внешней, выйдя наружу вот здесь, на месте ребра. Здесь и сейчас слегка болит. Мужское осталось с Адамом, а женское стало Евой. И сейчас, здесь есть мужчина и есть женщина, и какая женщина…
- Всё верно, но отнесись к происшедшему посерьезней, - сказал мой бывший внутренний голос, уже окончательно став внешним, общим для меня и Евы. – Твоё превращение есть начало процесса изменения жизни в этом Мире. Вы с Евой остались по-прежнему единым целым. Вместе с  вами наружу вышла ваша примиряющая сила, всё так же связывающая вас. Её энергия уже смешалась с энергией примирения Мира и людей, вызвав изменения в Созданном….
- Всё это ты мог объяснить и после, - переминаясь с ноги на ногу, от нетерпения, прервал его я и посмотрел на Еву. Она опять улыбнулась и призывно сверкну глазами, скрылась в глубине сада. Не дождавшись ответа, я поспешил за ней, и мне показалось, как мой собеседник укоризненно покачал головой мне в след…
Что ж, дело сделано, точнее, уже два, и я с нежностью посмотрел на Еву, с жадностью утоляющую голод аппетитными фруктами. Не мешало и мне перекусить. Такое желание возникло у мня тоже впервые.
- Кстати, дети мои, а вы действительно мои дети, - обратился к нам голос. – Вам можно кушать почти  всё, что видите в этом саду. Только, теперь, после вашего внешнего разделения, вам нельзя даже прикасаться к плодам дерева Познания, желательно, даже не приближаться к этому дереву. Его плоды могу навредить нам и не дать завершить задуманное. Всё остальное можно. Живите, плодитесь, умножайте свой род, цените этот Мир и берегите его. Он ваш дом, ваша защита, ваша любовь, вера и надежда. Я покидаю вас на время и вернусь проверить ход изменений, запущенных нами. Заканчивается Шестой день Творения, мне нужен отдых, им будет Седьмой день. Он же и будет важным для Созданного, завершится его создание. Я не прощаюсь с вами.
С этими словами, шумно вспорхнула какая-то небольшая птица с ближайшего дерева, сделала круг над нами и устремилась в небо. Прижавшись ко мне, Ева, чуть слышно промолвила:
- Это был Создатель, Отец Наш и я чувствую себя покинутой.
- Я тоже чувствую какую-то тревогу, - ответил я, зябко передернул плечами.
- А где это дерево, плоды, которого, нам нельзя есть? – Ева посмотрела на меня заинтересовано, - странно, его назвал Создатель. Древо Познания. Познания чего?
- Добра и Зла, - ответила она на свой вопрос, - а, что такое добро, и что такое зло? – задала снова вопрос Ева. И удивлённо посмотрев на меня, ответила:
- Ответа нет. У меня ответа нет, а у тебя?
- И у меня нет. Очевидно, мы затронули тему, не свойственную нам. Это людские понятия и, скорей всего, они – есть плод внутреннего их мира. Этот мир живёт отдельно от внешнего и скрыт от него. Возможно, там  ещё существует множество такого, что будет не доступно нашему пониманию. 
Вот ты мне лучше скажи, что такого есть между нами, что держит нас целым и неделимым, возможно это и есть то, что не хватает людям и Миру. Их конфликты становятся опасны своей жестокостью. Мир начинает бояться их. Нельзя страхом наполнять Луч Творения. Решение, где-то рядом. Что же заставляет Мир чувствовать себя в безопасности с нами?
- Мы часть Создателя.Ты и я – две противоположности, но у нас нет, и не может быть конфликтов. Мы существуем как бы друг для друга. Мы - целое, и нам нет дела, что мы чья –то часть. Наша примиряющая сила на самом деле есть энергия нашего существования. Мы существуем, потому что мы есть. Как  целое мы нейтральны, нас как бы и нет. Поэтому Мир чувствует свою безопасность, находясь с нами. - Ева взяла мою руку, и, посмотрела мне в глаза. 
Что я мог ответить Еве? Она права в отношении нас, мы с ней одно целое. Разделив нас внешне, Создатель выделил энергию нашей примиряющей силы и отдал Созданному, погасив конфликт между Миром и людьми. Надолго ли? Нам предстоит это увидеть, увидеть все-таки завершение создания этого Мира, его последующую жизнь, в продолжении которой, Мир будет отдавать энергию своей жизни Создателю и увидим закат этой жизни и неизбежное разрушение Созданного. Что ж, цель будет достигнута, Созданное выполнит своё назначение, и уже не будет той необходимости в его существовании. Оно разрушится, и, возможно, Создатель вновь создаст что-то из его элементов, которому опять суждено быть разрушенным. Можно ли остановить это разрушение, заложенное ещё при создании? А, надо ли? Зачем сохранять ненужное, уже использованное, отслужившее свой срок?
-  Много вопросов, Ева, ответов - нет. Значит, не пришло ещё время ответов. – Я обнял её, и мы в молчании просидели до заката солнца, слушая друг друга и наслаждаясь красками и запахами наступившего вечера.

Муун. День шестой.

Муун очнулся от собственного крика и сильной боли. Левая сторона лица пекла огнём и этот кошмар… . Реальность его была столь очевидна, что Муун, ещё некоторое время лежал, с широко открытыми глазами , ничего не видя, и только чувствовал во рту отвратительный вкус собственной плоти. Почмокав губами, собрав языком, в пересохшем рту, остатки слюны, он громко выплюнул их наружу, словно застрявшую плоть и услышал голос:
- Ну вот, опять плюётся, сейчас плакать начнёт, я сейчас тоже заплачу.
Муун, с усилием моргнул глазами, ещё раз попытался плюнуть, плюнул и окончательно пришёл в себя. Он лежал на грубо сплетённой из болотной травы подстилке, в полумраке,  какого жилища. С треском горела воткнутая над его головой лучина и чья-то рука прижимала к его лицу кусок материи, смоченной чем-то дурно пахнущим.
- …Прошу тебя последний раз, ну напрягись, помочись. Видишь ему всё ещё плохо, – в ответ раздалось злобное мяуканье.
- Не можешь или не хочешь? Ну ладно, пожалеешь ещё, ты, ведь меня знаешь! – в ответ – опять мяуканье, но уже обиженное.
Муун отвёл чужую руку в сторону, и их глаза встретились. Это были заплаканные, чуть припухшие от слёз, глаза. В них виделась скорбь и сострадание. Большие, чёрные, как ночь ресницы слегка дрожали, выдавая напряжение хозяйки, и вызывали странное желание потрогать их, смахнуть застрявшие остатки капелек слёз. Таких  глаз Муун ещё не видел. И такие глаза не должны плакать. Лучина погасла.
- Очнулся, значит, жить будешь, - в полной темноте раздался ее голос. Она раздула погасшую лучину и, подхватив слабый огонь, зажгла новую. Муун, затаив дыхание, рассматривал её. Это была молодая самка, нет, так назвать её он не мог. Он вообще относился к противоположному полу с жалостью и состраданием, зная, какая участь ждала их в его племени. Сейчас у него таких чувств не было. Перед ним было чудо, хотя и заплаканное. Высокие бёдра, тонкая талия, грудь – вся её стройная, гибкая фигура вызывала восхищение и если учесть, что из одежды на ней была только набедренная повязка, то Мун, вдруг, вспомнив пережитый кошмар, и почувствовав своё напряжение, облегчённо вздохнул. То был лишь кошмар, и плевался он зря.  С зажжённой лучиной она вернулась к нему и села рядом. При свете, осмотрев его лицо, она сказала:
- Моя рука дрогнула тогда, для тебя всё могло закончится иначе. Я первый раз засомневалась в необходимости твоей смерти. – Воткнув огонь над его головой, она продолжила, - Я сомневалась и когда распяла тебя на дереве, осталось только пустить кровь, и тогда случилось, что-то жуткое. Волной вдруг наступила тишина, только разрывающий тело стук крови, моей или твоей? Не знаю. Воздух стал тяжёлым и тягучим, как древесная смола.   Волна необычной силы толкнула его, и он задрожал, и затряслась земля.  И всё распалось по два. И шёл дождь из крови. И я увидела позади тебя, как продолжение тебя, распятье. Оно кричало и молило тебя: «Брат, очнись!...»  И я увидела себя. И увидела злость, жестокость, ненависть на своём лице. Я смотрела, как она или я, медленно резала, рвала ему плоть, а он кричал, потом хрипел кровавой пеной и просил прощения тебя, меня, весь Мир и не просил пощады. Она оборвала его стоны его же плотью. И посмотрев на меня, прошептала: «И ты прости меня, моя сестра», - вдруг растеклась кровавым потоком, растворив в себе свою распятую жертву. И пошёл сильный дождь, вода упрямо стирала кровь и следы мести.
Три дня ты был вне себя, уже не надеясь тебя оживить, я молила Мир не забирать тебя, объясняла ему, что всё закончилось и всё изменилось. Что мы оба ищем прощения и спасания. И нет больше мести, нет злобы и ненависти во мне, в тебе, в людях. И мы не хотим и уже не можем быть прежними. Так лучше, так светлее где-то здесь внутри, - и её рука скользнула к груди, - я просыпаюсь и улыбаюсь Миру, я радуюсь, как в детстве, восходящему солнцу, я снова слышу птиц и чувствую запахи земли, леса, рек и гор. Я обнимаю Мир и растворяюсь в нём. Я говорю ему: «Прости нас…».
  Муун замер, он тонул в чувствах к ней, и, преодолевая охватившее его сильное волнение, рукой коснулся её лица. Она не отстранилась. Робко, скользнув по щеке, рука, на миг, замерла, пальцы нежно коснулись её губ, остановив её молитву и их губы встретились…Это был первый поцелуй для них обоих, это сейчас был первый такой поцелуй в Мире. Поцелуй прощения и примирения. Поцелуй, связавший две противоположности, две разные полярности в одно целое. И куда-то пропал Мир, впервые ощутив безопасность, исходящую от этих двоих. Они были одним целым, вне Мира, вне времени. Их, как бы, вообще не было….
Из пещеры, медленно вышел чёрный зверь. Оглянувшись, пантера фыркнула, постояла немного и большими прыжками направилась к скалам. На вершине одной из них стоял белый волк, его взгляд был обращён к ночному светилу и его жуткий вой, подхваченный эхом, был похож на скорбь по прожитой жизни, а возможно он означал что-то ещё.

Наблюдатель. День седьмой.


Мир изменился. Моя и Евы, ставшая внешней, примиряющая сила растворилась в Мире и процесс Создания завершился. Седьмой день Творения начался и теперь, Созданное будет жить своей Жизнью, отдавая свою энергию Создателю. Настанет время и оно исчерпает себя, разрушившись. Увы, но восьмого дня для него не будет. Для Созданного есть только прошлое и настоящее, будущего у него нет. Отчего так тяжело об этом думается?
- Адам, я знаю, что ты не спишь, - Ева сладко потянулась и обняла меня. Её глаза округлились от удивления, когда она прочитала мои мысли. –
Ты не хочешь разрушения Созданного?...
- Ева, любимая, я ещё не знаю - чего хочу. Мне просто тяжело от мысли, что его не будет. Посмотри, как прекрасен Мир, какое не предсказуемое разнообразие событий и превращений его ожидает. Сколько энергии Творения содержит он. Сколько новых сильных энергий ещё родится здесь.
  -У него есть один день Создателя для Жизни. Это миллионы лет для него… .
- Энергия Жизни, её мысли, чувства не подвластны времени и даже через миллионы лет, она так же будет изменять и совершенствовать Мир. И конца этому совершенству нет. Есть только конец Жизни, определённый Создателем. Это момент, когда это Созданное ему, просто, уже не нужно, когда Создатель создаст новое Созданное, используя жизнь прежнего. Таков путь Луча Творения, и такова судьба всех Созданных.
- Ты допускаешь мысль, что можно сохранить Созданное, вопреки воле
Создателя? – глаза Евы стали ещё больше, в них впервые появились испуг и
страх от смысла произнесённого. Я улыбнулся её новым чувствам.
- Не бойся, любимая. Мы часть Создателя и наши мысли - это его мысли. Если мы решим попытаться сохранить Созданное, этот Мир, то это будет решением самого Создателя. А пока…, давай подкрепимся, к плите дорогая!
- К какой плите, дорогой?...


Я. День седьмой.

По жизни, я – плохой путешественник. Мир вижу в основном
из окна самолёта, машины, отеля. Но даже в те редкие моменты общения
с окружающим, вижу - как мы, люди, такие различные во всём между собой,
так похожи. Наш образ жизни одинаков. Живём в конфликтах со своей совестью – это внутри, а внешне – живём решением проблем, приобретая или создавая их для себя и для других. Трудно сказать изменились ли люди со времён Адама. Хочется верить в лучшее.
Первый и единственный конфликт Рая, в чём заключался его смысл? В чём смысл Древа познания Добра и Зла, зачем его посадили и вырастили в Раю, чтобы потом наложить запрет есть его плоды? Ведь Богу можно было и не говорить этой паре влюблённых об этом Древе, не возбуждать интерес.
 Фантазии предлагают разные ответы на эти вопросы.
Адам и Ева искали и нашли решение в продлении жизни Мира Созданного. Являясь частью Создателя и нарушив его завет-не трогать запретный плод, они создали конфликт внутри Создателя, тем самым нарушили его целостность и совершенство. Конфликт отдалил их от Отца, одновременно родилась и так же отделилась примиряющая их семью сила. В её основе заключались Божественная Любовь Отца к своим, пусть и не послушным детям. Адам и его Ева, отказавшись от вечной Райской жизни, растворились в людях с Божественной Верой в Его прощение и передали Миру Его Любовь. Эти Божественные Чувства Отца к своим детям и по сей день спасают Мир от разрушения, вселяют в людей Божественную Надежду на продолжение Жизни.
Предвидел ли это Создатель? Думаю, что да. Даря детям Райскую жизнь, Он испытывал их Божественную сущность, только Боги могут уйти из Божественного Рая… .


21.10.2008
m/t  Battery Park