Школы моего правобережья часть вторая

        Из цикла "Родное Красноярье"
           (Зарисовки по памяти)

        После переезда моего немногочисленного семейства из Красноярска на другое место жительства со справкой об окончании пятого класса, я пошёл учиться в школу в закрытом тогда жилом посёлке. Именовался он в то время из-за секретности и степени важности почтовым ящиком (в народе – Девяткой). Позднее посёлку присвоили статус города и назвали Красноярск - 26. А ещё позже – Железногорск.
        Так и здравствует сейчас, бывший когда-то «Атомград», на основном предприятии которого в период «холодной войны» с капиталистическим миром нарабатывались компоненты для атомной бомбы. В настоящее время город продолжает носить неофициальное название «Наукоград», так как находится в нём уникальное предприятие «Звёздная фирма» ОАО ИСС (Информационные спутниковые системы), изначально – НПО ПМ (Научно–производственное объединение прикладной механики), производящее искусственные спутники связи для военных и мирных целей.
        Появился я в этом городке в период, когда в нём работали уже четыре серьёзные школы. Одна из которых - девяносто седьмая – располагалась на территории воинских частей, и в ней, в основном, учились дети военных строителей. В переполненных детворой школах, занятия долгое время проводились в две смены. Жизнь в них била ключом.
        И стал я продолжать своё дальнейшее образование в школе номер девяносто один (позднее школе присвоили имя Героя Советского Союза Зои Космодемьянской – веяние времени для воспитания патриотизма в детях). В последствии у школы изменили статус: она стала Гимназией, и ей было присвоено имя Михаила Ломоносова.
        В настоящее время стела с бюстом Космодемьянской, установленная перед главным входом в школу ещё в далёкое время расцвета социализма, делает главный вход в школу более торжественным и как бы призывает всех учеников, ступающих на её территорию становиться серьёзнее и ответственнее. Убирать стелу не стали (и это правильно!), а всю территорию перед входом в школу и вокруг стелы преобразили: убрали убогий фонтанчик, заасфальтировали. У подножья стелы школьники каждый год высаживают цветы.
        Здание школы четырёхэтажное, являлось типовым по тем временам, с актовым залом в фойе четвертого этажа с маленькой сценой и отгороженным радиоузлом. В этом зале проводились все торжественные мероприятия и новогодние праздники. Кроме актового зала в подвальном помещении школы находился спортивный зал, который был единственным до момента строительства отдельно стоящего здания с новым спортивным залом и столовой в первом этаже. Но к этому времени я уже закончил обучение в школе, и воспользоваться новыми благами мне и моим бывшим одноклассникам уже не пришлось.
        Так что почти вся наша спортивная жизнь, кроме занятий на лыжах, проходила в подвале. Но спортивный и соревновательный дух учеников был очень велик. Целыми днями и поздними вечерами мы проводили время в этом подвале, осваивая мастерство баскетбола и волейбола. Занятия по военному делу, а они в те времена были обязательными, тоже проводились в этом подвале: там располагался ещё и стрелковый школьный тир. Занятия лыжами, вернее гонки на лыжах, я не бросал до самого окончания школы. Участвовал во всех соревнованиях. Звёзд с неба не хватал, но норматив кандидата в мастера спорта выполнял.
        С начала моего обучения в школе существовало два шестых класса «А» и «Б», поделённых не только по языковому признаку: изучавших английский и немецкий языки, но и по степени важности и нужности для школы родителей. То есть, уже в расцвет социализма делили нас детей на «кухаркиных» и всех прочих. И позднее, когда вводили в школе производственное обучение, «кухаркиных» определили в слесари и станочники, а привилегированных учеников – в киповцы и химики.
        Конечно же, с таким положением дел я не согласился и в тайне от администрации школы стал посещать ещё и занятия в киповской группе. Благо, преподававший в ней Давыдов Борис Николаевич, разрешал мне нелегально осваивать КИП (контрольно-измерительные приборы). Там я выполнил практическое задание: собрал и настроил усилитель низкой частоты, ответил на все теоретические
вопросы, и по результатам испытаний мне был присвоен третий разряд слесаря по КИП.       
        Правда, на выпускном вечере, упомянули всё таки, что одному выпускнику школы Василенкову Николаю были присвоены разряды по двум специальностям: слесаря по КИП и станочника механосборочных работ. Вот так самостоятельно приходилось бороться за лучшее для себя место под солнцем.
        «Англичан» языку учила Янкина Татьяна Александровна, а нас «немцев» языку учил Васильев Валерий Васильевич, не состоявшийся в то время «шпион» и сосланный в Сибирь на исправление. Немецкий язык под его руководством мы усваивали очень хорошо. В стенах класса старались разговаривать на немецком, пересказывали немецкие тексты, весной и осенью ходили на природу, а после писали сочинения на немецком языке.
        Шло время, и ссылка нашего «немца», по-видимому, закончилась. И уехал он к себе в Казань. Правда, Валерий Васильевич в нашей Сибири время зря не потратил, а успел окончить Красноярский политехнический институт. А «немца» мы, наверное, побаивались, а скорее, его огромного карандаша, который во время урока он всегда держал в руке, будто собирался вдалбливать карандашом язык в наши головы. Карандаш был при «немце» всегда потому, что умел он и любил рисовать.
        В одиннадцатом классе преподавать немецкий язык к нам привели выпускницу пединститута, и всё наше немецкое образование (скорей, моё) покатилось под горку. Меня даже не хотели  допускать до экзаменов на Аттестат зрелости. Организовали предварительную аттестационную комиссию из нескольких учителей из других школ. Но природа взяла своё, и я «всплыл». При поступлении же в институт получил я на экзамене по немецкому, а в те времена экзамен по иностранному языку был обязательным, отличную оценку.
       До десятого наши классы насчитывали человек по двадцать пять. Но после окончания девятого класса всем, кто имел неудовлетворительную успеваемость и плохое, нелояльное поведение предложили отправиться в вечернюю школу или на «свободные хлеба», благо многие ученики на производственном обучении успели получить разряды станочников. Короче, многих просто выпроводили из школы. Таким образом повышалась успеваемость в школах. Оба класса изрядно пощипали.
       После административного «сита» из класса «А» дошло до окончания школы, до аттестата зрелости, четырнадцать учеников. А из класса «Б» – только восемь. Вот таким объединённым составом мы успешно окончили наш одиннадцатый класс и в большинстве своём поступили в институты. Таким был первый выпуск одиннадцатилеток, наш выпуск. Многие ученики наших классов, не дождавшись административного «сита», успели уехать с родителями из города. А некоторые, не желая заканчивать одиннадцать классов и терять год, растеклись по другим школам.
       Будучи довольно активным спортсменом, в десятом классе я самостоятельно организовал хоккейную команду. Мы даже сыграли несколько игр с учениками других школ. Но так как наша команда играла очень жёстко, а необходимых защитных средств ни у нас, ни у других школьных команд не было (в то время защитные средства были проблемой), с нами просто не стали играть, игры пришлось прекратить. Прекратить игры пришлось ещё и по другой причине: я просто не успевал во время выучить урок, и учительница по математике за не усвоение тригонометрических функций поставила мне пять единиц подряд, да ещё и прописала в классной стенной газете.
       По прошествии многих лет я часто задаю себе вопрос: Как же я прошёл то чистилище и остался в школе? Наверное, оставили меня тогда в школе и дали возможность получить Аттестат зрелости, глядя на моё «пролетарское происхождение»: при мне не было родного отца, а были лишь мама и бабушка. Почти сирота. Может даже и поэтому.
       Учился я неплохо. И если сильно старался, то достигал многих положительных результатов. Любил только под настроение и по нужде прогуливать отдельные уроки: играл с богатыми пацанами в пристенок (удар монеткой об стенку с приближением к монетке противника) на деньги. Необходимо было как-то зарабатывать карманные деньги. Нужна ведь щука, чтобы не дремал карась. Вот и держали меня для отчёта по воспитательной работе учителей. А после секдьмого класса мне мальчишке написали такую характеристику, с которой и в тюрьму бы не приняли.
       Но однажды в десятом классе классная дама решила всё-таки самостоятельно изгнать меня из школы. Она мне заявила, что педсовет постановил исключить меня из школы, и я могу убираться на все четыре стороны. Правда, педсовета не было и постановления тоже не было. Никто из учителей не знал о её такой выходке. Это они объяснили мне потом при встречах на улицах. Многие учителя оценки положительные мне за четверть вывели. Прогуляв четверть, я даже устроился на работу в НПО ПМ станочником четвёртого разряда. На Горно-химический комбинат тогда пацанов не принимали. Уже был готов приказ о зачислении меня на работу, и нужно было выходить и работать, но я решил вернуться в школу и доучиться.   
       Классная дама в обстановке строгой секретности, ничего никому не объясняя, впустила меня в класс. Сесть приказала за заднюю парту рядом с Наташей Зуевой, чтоб не мешал классу. Но потом поочерёдно нас с ней выгоняла из класса, якобы мы всем мешали. Не потерпев такое, я пересел за одну из первых парт. Благо место было свободное. После этого сильные гонения с её стороны прекратились. А может, она поостыла или посоветовал кто?
        Фамилии многих учителей специально не называю, а фамилии отдельных просто забыл. Но хочется всё-таки отметить учительницу по литературе и русскому языку Санкову Валентину Филиппову, которая не привила мне любовь к русскому языку и литературе, а наоборот – отвратила. Она ставила мне за сочинения единицу и двойку через дробь (за литературу и русский язык).
        Валентина Филипповна постоянно отправляла меня домой к соседке по парте Ире Кругловой (достойной в детских кругах пианистке), чтобы я поучился у неё писать сочинения. Но это к успеху не привело, потому что я в Ириных сочинениях зерна не увидел. Да ещё вскоре Ира с родителями уехала в другой город, так и не доучив меня. Успех не состоялся ещё и потому, что Иру я терпеть не мог. Она всегда на уроках разрисовывала обложки моих учебников куклами. Приятным было только то: мать её варила очень вкусное клубничное варенье и угощала меня в мои приходы. Родители Кругловой, единственные в классе, имели красивую «Волгу», но прокатиться на той машине за время общения мне не удалось.
        Давным-давно Ирина как-то приезжала в город, по линии музыки. Даже прогулялись мы с ней вечером под звёздами по берегу озера, но всё, что было в прошлой школьной жизни, не всколыхнуло ни каких человеческих чувств. Где она теперь живёт, и чего достигла, не знаю.
        Где теперь Валентина Филипповна я тоже не знаю. Бывало, я в сочинения переписывал целые абзацы из специальной литературы слово в слово. А результат оставался всегда тот же: кол и два через дробь Она подчёркивала слова красными чернилами в моих сочинениях, даже не удосужившись вникнуть в их смысл. Когда в очередной раз я приносил ей первоисточники, она ничего сказать не могла. Шла какая-то война между нами. И хорошо, что она не долго нас учила и быстро уехала.
         Было откровенное разгильдяйство, как среди учеников, так и среди преподавателей, в результате одного из которых я лишился пальцев на руке. А случилось это очень просто на уроке по столярному делу. Ручными рубанками совершенно нельзя было работать по причине тупости лезвий. Ну а поскольку преподаватель удалился в буфет попить чайку, не выключив электрическое питание станков, и оставил нас без присмотра в помещении столярной мастерской, то я решил прострогать тонкие реечки на электрофуганке. В результате мне раздробило два пальца на левой руке.
         С висящими на сухожильях костями (кровь не текла до момента моего пришествия в хирургическое отделение, может от шока) побежал я в больницу. Сделали своё дело врачи, а может быть и не дело, но через три дня меня выпроводили из больницы. И стало мне вдруг очень больно и обидно после ответа врачей на моё любопытство о возможности прирастить пальцы. Мне ответили: «Скажи спасибо, что не гноится и быстро заживает». И этакий вот ответ пацану. Спасибо!..
         Среди хороших преподавателей отмечу лаборантку с высшим техническим образованием, сумевшую доходчиво поведать нам, а мы – понять, что такое электричество.
         Но вот выпуск из школы всё-таки состоялся. На торжестве по этому поводу все ученики, дошедшие до последней школьной черты, до последнего "открытого" (совсем открытого) урока, выглядели нарядно и торжественно. У всех как-то по-особенному горели глаза в предвкушении новых, неведомых дорог. Всем хотелось куда-то спешить и бежать, но не потому, что школа просто надоела. Всем хотелось самостоятельности и чего-то индивидуального, личного.
         На торжестве было много волнительных выступлений и обоюдных хвалебных речей. Благодарили друг друга, может даже, за обоюдное избавление. Что ж, этикет есть этикет. И его постарались соблюсти. Потом немного выпивали «Шампанское» вино, закусывали и пили чай со сладостями и тортом. Танцевали много и весело. Танцевать в нашем выпускном классе умели почти все, так как почти все посещали уроки бального танца, проходившие во Дворце пионеров под руководством Сергея Гладышева, уроженца города Ленинграда, куда он вскоре и отбыл. Однажды в десятом классе съездили мы даже в Красноярск на конкурс "Бального танца". И там в Доме офицеров, где проходил этот конкурс, наша немногочисленная группа заняла второе место среди выступавших участников. Но так как ореол секретности ещё висел тогда над нашим "Атомградом", то поездка не афишировалась, а наше успешное выступление осталось без торжественного объявления.
         Так что - вальсы, вальсы…

         В прощальном вальсе в зале школьном
         Кружат твои выпускники.
         Была ты, школа, общим домом.
         В былом твои ученики.
         От стен святых и от порога
         Готовы все, как ветерки,
         Сейчас с «открытого» урока
         "Щипать" свои материки.
         Влекут их новые дороги!
   
        После застолья гуляли до утра по улицам города и парку, признавались друг другу в том, в чём не признавались в процессе учёбы. И даже в любви, скорее всего от хмелящей самостоятельности. Друг с другом никто не объединился.
        Вообще-то ученики бывшей моей девяносто первой школы, а особенно нашего класса, очень активно принимали участие в работе драмкружка при Доме культуры. С нашим участием в то время были поставлены две пьесы: «Двенадцать месяцев» и «Смех и слёзы» С. Михалкова. Коллектив кружка начал готовить к постановке ещё одну пьесу: «Я тебя найду» Е. Успенской и Л. Ошанина. Распределили вчерне роли и даже провели несколько читок. Но постановка не состоялась. А вот почему, не помню. Скорее всего, что-то приключилось с руководителем кружка Фёдоровым Степаном Петровичем (в то время он был уже довольно преклонного возраста). Да ещё начала маячить пора усиленной подготовки к выпускным экзаменам. А вообще-то пьеса очень подходила тогда к нам: и выпускной класс, и юношеская любовь, и большое количество стихов в тексте пьесы. Мечтали ещё о какой-то пьесе Виктора Розова. Но, увы. Всё свершалось потом уже без нас.
        Совсем забыл о ещё одном, очень волнительном, моменте своей школьной биографии. Проучившись в школе, все чуть было не забыли о том, что я не стал комсомольцем. И вот по окончании десятого класса на дне рождения в квартире у Юры Большедворского все дружно вспомнили об этом упущении. Но так как весь комитет комсомола школы состоял из учеников нашего класса, меня тут же дружненько приняли в комсомол. На другой день это решение утвердили на собрании городского комитета комсомола. Вот таким образом выпустился я из школы с полным аттестатом.
         Чему научила школа? Просто дала, а по тем временам, достаточно хорошее школьное образование, очень хорошие, обширные знания по предметам. Вот и всё. Основное, что она не сделала, чему не научила: так это не дала знаний о жизни, не научила жить в том мире, в который выпускала. В том и беда любого образовательного учреждения, а школьного – в особенности. И за это я ей совсем не благодарен!
         За свою, пока ещё недлинную, жизнь я окончил три высших учебных заведения. Но не поймал свою жар-птицу, не сумел должным образом ухватить эту жизнь, чтобы стать успешным. Так и звучит в ушах этот противный, но где-то справедливый и насмешливый вопрос: «Раз ты такой умный, почему не богатый?». А вот никто не научил этому, как теперь выяснилось, основному жизненному приёму: как стать богатым.
         Разглядывая общую фотографию нашего бывшего школьного «братства», приходишь в трепет от осознания, что молодость прекрасна. И учителя, доведшие нас до выпуска из школы, на фоне нас выпускников молоды и красивы. Жаль вот только, что нашей выпускной фотографии почему-то нет в школьном фотоальбоме.
         Разлетелось наполовину то школьное «братство» по городам лучшей в мире тогда коммунистической державы. Это, наверное, было закономерным явлением для той поры, потому как уезжали по распределению, по велению сердца и просто «за туманом и за запахом тайги». Только десять из двадцати двух выпускников остались в ставшем родным Красноярске-26 – Железногорске. И эти оставшиеся, после окончания институтов: Бурцев Володя, Хмелёва Валя, Павленко Вадим, Пермикина Люда, Колесников Толя, Зуева Наташа, Василенков Коля, Терёшина Лариса, Мигей Надя, Лысенко Людмила, Разжигаева Зина – 
продолжают жить в Железногорске, работать на его предприятиях, встречаться друг с другом на улицах города в кафе, на базарах, в больницах, помогать друг другу по мере возможности.
         К нашим таким встречам и «посиделкам», как теперь стало модно говорить – корпоративным, иногда присоединялись из бывшего Свердловска, покинувшие Железногорск, Слава Рассохин и, пока был живой, Борис Колтун. Борис был добродушным, общительным и успевающим по школьным предметам. Поэтому, мы часто собирались у него вчетвером: Таня Рубцова, Валя Хмелёва и я (Рубцесочка и Хмелесочка – так их в шутку и ласкательно называл Борис). Учили уроки, слушали музыку с пластинок, играли в карты в «дурачка», а иногда чуть-чуть бражничали.
        Навестила наши «посиделки» как-то однажды даже Таня Рубцова, приехавшая из зарубежной теперь Украины на могилы отца и матери.
        Тихо и безвыездно к месту далёкого прошлого живёт в городе Бийске Вера Бушмакина. Вроде бы и не далеко, но вот не случилось оказии. Теперь уже она не случится, наверное.
        Валере Корнееву, конечно, сложно было приехать на встречи с бывшими одноклассниками. Он поехал осваивать солнечную Молдавию и застрял там надолго. А чтобы вернуться обратно в Россию и поселиться в маленьком Брянске, ему пришлось хлебнуть немного горького: пройти через «вид на жительство».
        Ольга Царькова осела где-то в Сосновом бору. О её судьбе ничего не слышно.
        Юра Большедворский (почти как Михайло Васильевич) поехал после школы покорять Ленинград. Окончил там институт, да так и остался в Ленинграде. В период «развитого социализма» работал на одном из заводов города на довольно приличных должностях, был парторгом. После развала социалистической системы и того завода подался в частные предприниматели. Имел неплохие связи с «власть в руках предержащими» и успехи в продвижении и воплощении своих проектов. Будучи в командировках в Ленинграде, я дважды встречался с Юрой. Каждый раз он обещал взять  с собой рюкзак денег и приехать на встречу с выпускниками. Может, постеснялся того, что не стал «великим», а может, жизнь замотала, но только не исполнил он свои обещания. Что с ним теперь?..
        Совершенно случайно встретил однажды, находясь в командировке, Володю Николаенко на Курской АЭС. Но поговорить не удалось по причине отсутствия свободного времени. Говорят, он как-то однажды приезжал в город, но уж очень тайно и встретиться ни с кем не захотел. Ну, да бог ему судья и собственная совесть.
        Глядя на нашу общую выпускную фотографию, подкатывает к сердцу и грусть, и какая-то боль. Уходят бывшие выпускники школьного класса. Уже нет четверых в живых: Ларисы Юсуповой, Миши Лопатина, Валеры Гринь, Бориса Колтуна. И сильно щемит сердце от мысли, что придётся однажды продолжать их путь. Закон природы. А ведь очень не хочется. Никто не останется насовсем.

        Николай Василенков
        2012 г.
        г. Железногорск