Жучка эпилог

                ЭПИЛОГ


                С той минуты, когда Анатолий покинул таёжный край, прошло  около десяти лет. Уже подросли его сыновья – погодки и ходили в школу. Работа в институте Анатолию нравилась, и он с удовольствием обучал  студентов – тонкостям разведки и  добычи - жидкого и газообразного «топлива».  Катерина за прожитые в Москве годы, ещё так и не работала. Два сына сорванца, порой так выматывали, что она с грустью вспоминала, те времена, когда усталость была для неё даже приятной, потому как видны были результаты её работы. Счастливые и благодарные лица – сытно накормленных молодых парней «вахтовиков» - говорили сами за себя. А теперь. Целый день: уборка, готовка, стирка, глажка, прогулки, магазины, поликлиники, школа, учебники, тетрадки – в общем, голова крУгом, а на выходе – ну ничегошеньки не видно из сделанного.  Хорошо с мужем повезло! Ласковый и понимающий, он по выходным освобождал её от домашних обязанностей. Надевал фартук  и готовил какое-нибудь вкусное блюдо. Пылесосил, протирал пыль, а в обед или ближе к вечеру, они всей семьёй отправлялись гулять в парк или катались на речном трамвайчике по Москве реке. Всё складывалось как нельзя лучше.

                - Анатолий Григорьевич! – окликнула молодая ассистентка проходившего  мимо проректора.
- Слушаю Вас.
- Вас к ректору вызывают.
- Хорошо, иду, - Анатолий подошел к лестничному маршу и стал подниматься  на следующий этаж.
- Вызывали? – приоткрыв дверь спросил он, не обращая внимания на секретаршу, которая молча жестикулируя показывала  ему на наручные часы.
- А-а-а! Анатолий Григорьевич! Заходите дорогой, к Вам дело особой государственной важности. Эту фразу за последние шестнадцать лет, а именно столько он знал ректора института, Анатолий слышал уже, наверное более тысячи раз. В неизменном виде и такой же неизменной интонации.
- Присаживайтесь, я вот по какому вопросу хотел с вами поговорить.  Из центра позвонили, и сообщили, что вы руководили когда-то двадцать седьмой экспедицией в Заполярье?
- Было дело, по распределению после института несколько лет там работал.
- Так вот, в связи с тем, что вы наверное еще помните особенности буровой установки, вам придется съездить в командировку и проследить за установкой грибка, на одну из замороженных скважин. Много времени это не займёт, но ваш контроль там просто необходим.

                «ИЛ – 62» - взлетел с Шереметьево-2 и лег курсом на северо-восток. Вскоре набрав высоту десять тысяч метров, корпус лайнера перестал подрагивать, и появилось ощущение, что крылатая птица приземлилась на пушистое облако, и медленно плывет - укутавшись в  его перину. Стюардесса сделала объявление и разрешила расстегнуть ремни безопасности. Пассажиры тут же активизировались, стали доставать газеты, книги, прохаживались по салону – как по аллее городского сквера, аборигены воздухоплавания - привыкли к  полётам до такой степени, что чувствовали себя как рыба в воде. «Десять тысяч метров под башмаком, подчеркну планету одним штрихом…» - почему-то вспомнилась  песня А. Розенбаума,   Анатолий стал тихонечко напевать.  Неожиданно между впереди стоящих кресел, появилась умильное личико мальчонки лет девяти. – Ровесник  моим, - мелькнула мысль. Ох и трудный возраст, хотя, для родителей – дети всегда останутся детьми. С их капризами, недоразумениями и вечным – почему?..
- Пап, а почему дядя, который сзади сидит - галстук привязал? Он что, тоже пилот?
- Аярко, угомонись, ты обещал вести себя смирно, - отец сурово посмотрел на мальчугана и потрепал его легонько за ухо.
- А ты тоже мне обещал! Ты давно ещё обещал, про собаку рассказать. Говорил, что как вырасту, то расскажешь! Видишь какой я уже выросший! – малец спрыгнул с кресла и приложив ладонь к темечку  встал на «носочки».
- Выросший? – вопрошал мальчонка, заглядывая отцу в глаза.
- Подрос сынок, подрос. Придется тебе после обеда рассказать про собаку. Сдержу обещание. Слово мужчины – закон,  и его надо держать!
- А за что его держать пап? – вопрос озадачил родителя и он, пообещав про это тоже рассказать – утолил вопросный ряд сына.
Через некоторое время принесли типовой обед. На выбор, или рыба с рисом, или рис с рыбой. Пару кружочков огурца, долька помидора и просвечивающийся кусочек хлеба. В общем обед под названием «Детям до шестнадцати». Есть не очень то и хотелось, но надо же себя чем  занять. Пока то,  да сё, ещё полчаса полёта осталось позади. Еще чуть больше двух часов и воздушное судно, приземлится там, откуда Анатолий улетал десять лет назад.

                - Пап, пап, ты обещал про собачку, - заискивающе шептал мальчуган отцу на ухо, незаметно вытирая  крошки с губ - обшлагом рукава. – Хорошо Аярко,  клади голову ко мне на колени и слушай. Отец поднял для удобства подлокотник со стороны сына, тот чуть поёрзал – устраиваясь поудобней,  и весь во внимании -приготовился слушать.

                - Давно это было, тебя еще сына не было на свете. Твоя мама еще не была мне женой. А я был сорви голова, оленей руками мог ловить. Приехал к нам в стойбище один каюр и привёз с собой маленького лохматого щенка. Щенок был слепой ещё. – Возьми, - говорит - в своё стойбище, может пригодится, у меня собаки ездовые все, а ты на оленях нарты катаешь. Мне нельзя у себя такую бракованную собаку иметь, породу испорчу - испорчу жизнь и предкам и потомкам. Убивать сам знаешь, нельзя собаку. Священное для нас животное.
Смотрю я на щенка и думаю, поедет сейчас каюр до следующего стойбища, не выживет щенок. Умрёт. Его согреть, накормить надо. Нельзя ему на холод больше. – Хорошо, - говорю.  – Давай его сюда, может и не совсем плохой будет помощник. А как брак то получился? – Да геологи здесь работали недавно, а у них с материка собака для охраны была, тупорылая такая, шерсть длинная, колечками, с бородой собака была, как старый каюр. Повадился у меня рыбу таскать из схрона, да и суку мне умудрился покрыть. Даже не видел, когда они свадьбу сыграли. Щенков принесла, а они все как один – тупорылые. Вот всех раздал, этот последний остался.  Занёс я щенка в ярангу, завернул в теплую оленью шкуру, напоил его с соски оленьим молоком. Щенок перестал сопеть,  ерзать и уснул. А по прошествии двух дней, он сильно заболел. Нос был сухой и горячий, глаза еще не раскрылись, а уже гноились. С ушами тоже было плохо, они даже опухли. Болел щенок почти месяц, прежде чем пошел на поправку. Я ему даже имя не давал, думал: « Зачем давать, вдруг уйдет к их собачьему Богу, а имени не оправдал.»  - Там ему и дадут имя – какое  он заслужил. Но через месяц щенок повеселел – оленье молоко и китовый жир подняли щенка на ноги. Тогда я и назвал собаку: «Жейка» - это была девочка, а по научному – сука. В скором времени, я понял, что Жейка не слышит совсем, и у неё нет голоса. Огорчился я очень, хотел отвезти её в тайгу и оставить там. Это не считается убийством, это считается потерей. Но она как будто прочитала мои мысли. Она стала прятаться от меня, когда я собирался в тайгу. И перестала бояться только тогда,  когда я пообещал ей, что не сделаю ничего дурного.  Росла Жейка быстро и через пол года, уже была крупной сильной собакой. Шерсть у нее была длинная-длинная, а глаза голубые как у лайки.
В этот момент сидевший сзади пассажир, наклонился к креслу и спросил: «А можно я тоже послушаю вашу историю?» - Конечно, конечно,- ответил рассказчик и продолжил, - пришло время учить Жейку собачьим обязанностям. Как это сделать с не слышащей и немой собакой, я себе даже не представлял. Таких пособий не выпускают собаководы. Вскоре я придумал общаться с собакой при помощи  жестов, так  общаются глухонемые люди. Жейка была настолько прилежной ученицей, что уже через месяц,  выполняла все команды, которые должны знать собаки. Тогда я подумал: « А не приучить ли её к охоте?» - и тут она показала себя с лучшей стороны. Её собачий Бог отобрал у неё голос и слух, но дал ей острый глаз, и внутренний слух. Когда мимо пролетал самолёт или проезжал каюр, она ощущала их вибрацию и выбегала из яранги посмотреть, что там такое. Первая же охота показала, насколько она быстра и удачлива. Я принес с охоты – много дичи, половину из которой мне даже не пришлось стрелять. Жейка сама приносила из тайги пойманных зверьков. Тихо подкрадываясь – она не обнаруживала себя до последнего момента, и  её бросок – заканчивался мертвой хваткой на горле жертвы. Дальше было еще интересней. Вожак стаи, которая охраняла моё стадо оленей, невзлюбив Жейку вознамерился устроить ей трёпку, и показать, кто в стае главный. Моя умничка так его покусала, что он отказался от лидерства и признал в ней хозяйку. Так она стала самой главной обитательницей среди собак и  оленей. Я про такие случаи  потом из книжек узнал, а вообще-то вожаком всегда бывает кобель.
                Была у нас традиция на день оленевода, устраивать соревнования всякие. Мы гонялись на упряжках, боролись, поднимали тяжести, пели песни и танцевали. А еще каюры собирались в кружок  и устраивали собачьи бои. В боях мог участвовать только вожак, - сильный и крепкий пёс. Хозяин той собаки, которая одержит победу – получал приз. Ему отдавали новенькие нарты. Вот и я решил, испытать судьбу. Сначала каюры возмущались, что я привел суку, но после первой же победы одобрительно закивали головами. Бой шёл за боем и вот уже наступил решающий момент. Когда Жейка стала драться с самым крупным самцом вышедшим в финал, и грызня пошла не на жизнь, а насмерть, вдруг откуда ни возьмись появились еще две собаки. Они уже проиграли бои, но затаили на Жейку злобу. Когда еще два пса кинулись на рычащий катающийся по снегу клубок, мы все замерли, боясь подойти к этой сваре. Всё произошло почти мгновенно. Снежно-собачий ком вдруг обмяк и затих. Мы бросились к собакам и оторопели от увиденного. Из под трех мертвых тел матёрых псов с перегрызенными глотками, истекая кровью -  выползала Жейка. Она осталась жива! Конечно же нарты достались мне, но какой ценой… Целый месяц я лечил Жейку. Она даже  не выползала из яранги, а в её глазах я читал упрёк. Будто она спрашивала: «Я так верно тебе служила хозяин, за что же ты меня предал?» К яранге часто подбегали псы из стаи и поскуливая заглядывали внутрь. Удостоверившись, что их предводительница жива, они бежали всем рассказать о здоровье Жейки. И  весёлый лай возвещал о том, что их любимица выздоравливает! Ровно через месяц, Жейка вышла из яранги и пошла в сторону пасущегося стада оленей.  Я даже не предполагал, что больше не увижу её. Моё предательство не было прощено. Жейка навсегда ушла в тайгу.

                Совсем недавно  я узнал, что в аэропорту живёт похожая собака. Она прилетела «зайцем» на вертолёте, который доставлял рабочим продукты, топливо и воду. Теперь эта собака встречает все прибывающие и убывающие самолёты и вертолёты.           Принюхиваясь,  она явно что-то, или кого-то ищет, и не находя - возвращается  в  будку, ожидая  следующего  рейса. Говорят, к ней уже так привыкли, что когда она отсутствовала -  несколько раз задерживали рейсы. Она ни у кого не берёт  пищу. Единственное, что  позволяет, это  угостить её  водой и оленьим молоком. Она сама добывает себе пищу, уничтожая вокруг аэропорта мелких грызунов и птиц. Уже идем на посадку сынок. Скоро ты увидишь Жейку.   – Жульку, - подумал про себя Анатолий и пристегнул ремень безопасности.
                Спустившись по трапу отец с малолетним сыном подошли к работнику аэродрома и что-то у него спросили. Он показал им в сторону взлётной полосы: куда они и направились. Анатолий поспешил за ними - догадываясь с какой целью, они идут в обратную сторону от аэровокзала. Метров через сто пятьдесят мы подошли к будке, около которой виднелся холмик из свежей, еще не высохшей глины…

                На краю света, на краю взлётной полосы, стояли двое мужчин, склонивши головы над небольшим холмиком…  они молчали…  Рядом - крутился  мальчик лет девяти, еще не понимающий того, что произошло.
- Пап, пап, Жейка наверное  обедать убежала…  Ты расскажешь мне продолжение? Ты же знаешь, что было дальше?
- Да сынок, я про это только-что прочитал…

18.02.12г.