Арбалета и два мифа 20 глава

Свиток XX. Возвращение блудной Аометы.

     -- Сможешь ты понять, который конь - лучший в конюшне? -- с хитрющим любопытством в глазах спросил Томаг, оглядываясь. Альтнарио улыбнулся.
 -- Видишь этого? Что в нём хорошо, а что плохо?
 -- Ну... -- Томаг посмотрел лошади в глаза снизу вверх. -- Падать с него страшно, уж больно высок. Зато сильный и... мне очень нравится, как он держит голову.
 -- Годится. А этот?
 -- Этот мне нравится ещё больше. Он, наверное, не слабее первого, но выглядит более статно. Породистая грива, пшеничная.
 -- Первый из Мабелгера, он называется долинный скакун. А второго вывели в Туманных Землях, придали светлую окраску и тенистую гриву и хвост. Его очень любят в Орланге, закупают и вывозят на кораблях... Эти двое - лучшие из своей породы в этой конюшне. Но есть и другие. Каждая порода имеет свои недостатки и достоинства.
    Чего у Томага не отнимешь, так того, что слушал он прилежно. Но ему было мало всё просто узнать, он хотел знать в сравнении. Альтнарио охотно объяснял, чем хороша та или иная порода и чем плоха: тот мог развить хорошую скорость, но быстро терял силы, а значит не смог бы уйти от погони; другой наоборот - неспешен, тихоходен, но вынослив, может долго идти, годится для путешествий. Третий внешне ничем не блещет, зато предан своему наезднику. Четвёртый умён, пятый красив, шестой силён, седьмой горяч и непокорен. Адъютанту было интересно смотреть на то, как рот Томага непроизвольно широко открывается. Напоминать ему закрывать его тоже было очень потешно, и оба начинали хохотать...
    Арбалете новый вулианец пришёлся по душе. Он был понятлив и усерден и очень быстро учился.
 -- Альтнарио знает толк в этих мельтешащих мальчишках, -- фыркнул как-то Дананжерс. -- Он, я помню, и сам был такой же, когда служил моему отцу... Арбалета, ты ещё здесь?
 -- А? -- спохватилась она и наткнулась на укоризнённый взгляд Нэрси. -- Прости. Просто я не могу не думать об этом.
 -- Ты снова о Ромулле, -- вздохнул градоправитель Селмивьянский. -- Забудь, не терзай себя.
    То, что произошло между Арбалетой и погибшим мятежником, никого не касалось, это она чувствовала. Ромулле, считала она, и не был простым мятежником. Она почти ничего не успела о нём узнать, ни откуда он взялся, ни даже на чьей стороне он был до встречи с Зэртом. И не особенно хотела узнать всё это, потому что знала главное. Она знала сердцевину его существования.
    Арбалета не посвятила в их с Ромулле разговоры никого, но смутно ощущала на себе неизменный сверлящий взгляд Чёрного Феникса, хотя самого Зэрта рядом могло и не быть. Ей неотступно казалось, что хотя бы часть этой правды она должна ему открыть. Но ей не доставало духа.
 -- Не понимаю, -- бессильно буркнул Нэрси. -- Вижу, что страдаешь, и не понимаю, отчего. Поэтому и помочь не могу.
 -- Для начала старайся пореже возвращаться на Вулиан, градоправитель, -- попыталась она улыбнуться. -- Мало мне тревог? Ещё из-за тебя...
 -- Ты ведь знаешь, что мне плевать! Для тебя, для твоей цели...
 -- Снова моя цель! Я же не просила тебя рисковать без повода.
    Они вдоволь насмотрелись на двоих адъютантов и теперь шли во внутренний двор, где Манескон Ронно тренировал своих питомцев - существ с необычайным умом. Сейчас во дворе вокруг господина Ронно вились три птицы небывалых размеров, грациозно бегали шестеро леопардов (один из них был знаменитый Симиляр) и шипели одиннадцать змей. Звери излучали сияние, совершали изумительно быстрые и большие прыжки. Змеи меняли цвет как хамелеоны, глаза у них были больше, чем у обыкновенных им подобных существ, не оказавшихся в школе Манескона. А ловкость и сметливость пичуг была неподражаема.
 -- Вы слышали последние новости? – проговорил как бы между делом господин Ронно. – Города и замки на южной границе один за другим оказываются на осадном положении. И брат и сестра Фаверги в Южном замке... У нас в плену! Как вам это нравится, а?
 -- Нравится и весьма, -- усмехнулся Нэрси. – А наш Лет? Вернее, Марелонзиан, который отправил письмо с вызовом на дуэль Юэсту Кельберно? Якобы под предлогом смещения того с должности, чтоб занять его место, а на деле… Это вам как нравится?
 -- А знаете, что нравится мне? -- прищурившись от солнечного света, спросила Арбалета. – Разные существа с человечьими лицами, которых рисуют на гобеленах. И Симиляр, по-моему, скоро приобретёт как раз такое.
    Манескон Ронно поклонился, благодаря за похвалу. Арбалета взглядом отыскала самого могучего и благородного леопарда. "А как я могу с ним поздороваться? Что он поймёт?" Не успела она завершить фразу, как огромный ярко-золотой зверь величественно поднялся, подошёл к ним и заглянул в глаза девушке. В этот момент он излучал разум, превышающий человеческий.
 -- Господин Ронно, -- произнёс Нэрси, почтительно глядя Симиляру в лицо, -- о них однажды должны узнать все констэры, верно? Их будут боятся.
 -- Враги - будут. Пока что большинство друзей относятся к ним с благоговением.
    Они внимательно смотрели леопарду в глаза, растворяясь в их золотистой глубине. Арбалете снова на ум пришли Рассветные Рыцари, их полёты на "небывалых животных". Симиляр был самым необыкновенным из тех, что не имели отношения к мифам. Эх, как бы ему крылья приладить...
 -- Представьте, -- тихо обратилась она к леопарду, -- только представьте, какое это было бы чудо: вы летите.
    Симиляр чуть сузил свои прекрасные глаза, как бы принимая к сведению это заманчивое предложение. Арбалета вздохнула от удовольствия. Она говорила с питомцами Манескона Ронно крайне редко, но всегда после них у неё оставалось сладостное ощущение чего-то хорошего, какой-то надежды. На минуту даже воспоминания о Ромулле оставили её.
 -- Полно, леопарды не летают, -- выдавив сожаление, сказал Дананжерс.
 -- Да? -- засомневался Манескон. -- На что спорим?
 -- В смысле?
 -- Вы говорите, что Симиляр не способен летать, а я - наоборот. Совсем скоро, говорю я, все увидят его, высоко парящего над Вулиан да и вообще над целым светом. Ну так на что же мы спорим?
 -- Даже слов не знаю для ответа, -- развёл руками Нэрси. -- Обычно леопарды не летают. Если вы собираетесь запустить его в воздух при помощи магии, то это нелепый спор: так может любой, кто владеет левитацией.
 -- О моей магии не идёт и речи. Симиляр будет летать совершенно самостоятельно и тогда, когда сам сочтёт нужным. Не верите?
 -- Кто мог бы не поверить вам! -- усмехнулся градоправитель. -- Впрочем, я согласен спорить с вами хотя бы от скуки. Хоть на что. Что не жаль?
 -- Ваш меч, например, -- ввернула Арбалета и засмеялась, заметив, как вспыхнули глаза Симиляра.
 -- Меч? -- снова растерялся Нэрси, вынул оружие из ножен, осмотрел. -- Что ж, можно и на меч...
    Арбалета сама не знала, что подвигло её предложить именно меч, да она особенно об этом не успела подумать. Она снова смотрела на Симиляра, потому что ей нравилось поддаваться его чарам. "Если хочешь, иди за ним", - раздался голос господина Ронно, и Арбалета радостно подмигнула величавому хищнику. Симиляр безусловно понимал всё, что происходит. Он мгновенно поднялся и степенно отправился вон со двора, и никто не думал его останавливать. Они с Арбалетой шли по коридорам Вулиан как ближайшие друзья, девушка положила руку ему на сильное плечо, чувствуя, как под золотистой шкурой ходит живая увесистая сила.
 -- Какое зрелище.
 -- Привет, -- тихо откликнулась она, ещё не очнувшись. -- Что ты здесь делаешь?
 -- В это сложно поверить, но я тебя искал, -- сказал Альтнарио. -- Добрый день, Симиляр.
    Симиляр чуть кивнул, не моргая и не отводя взгляда.
 -- И в чём же дело?
 -- Тебя Линерон ждёт. Да и вообще там уже все собрались. Стряслось что-то... Я даже не знаю, как произнести, настолько это нелепо и неожиданно.
 -- Интриган несчастный! Говори, раз так неймётся.
 -- Ну, если коротко, то эфроданимант снова призывает свою служанку. И, похоже, умоляет о примирении. Искренне. Эй!..
    Арбалета пошатнулась, и Альтнарио был вынужден подхватить её. Симиляр негромко зарычал. Сударыня Орлеонель побледнела в мгновенье ока, быстрее, чем меняются цвета при смешении алхимических элементов, держась одной рукой за друга, другой - за стену. Несколько секунд она потрясённо молчала, ничего не видя. Лицо Констэ как наяву - бледное, свирепое, как в момент, когда он собирался её убить. Арбалете стало страшно. Нет, она боялась не умереть, а потому что ничего не понимала. Всё движется по кругу?
 -- Он снова ждёт тебя, слышишь? -- неуверенно повторил Альтнарио. И подытожил: -- Констэ без Аометы совсем зачах.
    Полную минуту Арбалета стояла как мраморная статуя, безгласная и неподвижная. Дольше Альтнарио выносить не мог.
 -- Слышишь, Аомета? -- уже не так смешливо спросил он. -- Констэ...
 -- Перестань, не произноси этих имён. Я же думала, что навсегда избавилась хотя бы от одной личины, -- прервала она, закрыв лицо и снова падая на стену. -- Чего от меня хотят "патриархи"?
 -- Все хотят, чтобы Аомета вернулась в Реальст, больше такого шанса не будет.
 -- А эти «все» не думали, что это обычная ловушка? Констэ хочет моей смерти.
 -- Никто не сомневается, что он по-прежнему любит тебя как дочь. Иначе кто посмел бы подвергнуть тебя такой опасности? И как по-твоему вам с Дананжерсом удалось бы бежать, если бы эфроданимант сам этого не захотел?
 -- К чему такая спешка? И с чего вы взяли, что за несколько дней он успел остыть?
 -- Да что ты меня спрашиваешь! Не я тебя отправляю, а наша бородатая троица. Их и спрашивай.
    Арбалета спросила только, где Линерон, и помчалась с таким выражением лица, будто за ней гнался огнедышащий ящер.
*
     -- А ты страшный человек, Линерон, -- произнесла она медленно.
 -- Ну, мне надоела эта фальшь, -- решительно стукнул кулаком об стол Лет II. -- У тебя столько ума, что позавидовать можно, а поступаешь ты как последняя дурочка. Или скажешь, что не понимаешь, чего и зачем мы от тебя требуем?
 -- А вы не понимаете, почему я не хочу возвращаться? У меня отняли возникшую надежду ни от кого не зависеть. Я уже не думала о Реальсте, об осточертелой дружбе с Чародеем-Всех-Эпох, впереди была одна свобода воина, вся задача которого в том, чтобы использовать способности для исполнения долга, а руководство поручить кому-то другому. Участь, где пыл, ярость не нужно скрывать, потому что опасность грозила бы мне только в бою - не в какой-нибудь дипломатии. И снова притворяться?! И при этом не прикасаться к тому, кто лишил меня семьи?
 -- Но они живы!
 -- Знаешь, во всём есть плюсы, - смахнул мнимую слезу Альтнарио, - тебе будет очень легко играть роль оскорблённой невиновности.
 -- Прибереги шутки для моего погребения, -- прорычала Арбалета, с шелестом вынимая меч, а Симиляр, не отстававший от неё всё это время, воинственно поднял голову. Конечно, это была всего лишь обидевшаяся девчонка и заколдованное животное, но храбрая девушка с оружием в руках и грозный леопард, преданный ей... Это уже внушало невольное уважение.
 -- Давай-ка без резких движений, -- разозлился Магистр Бора. -- Что это ты несёшь?..
 -- Позвольте.
    Арбалета содрогнулась от этого голоса, который так давно не решалась услышать снова. Развернувшись всем корпусом, она увидела высокую фигуру Зэрта Чёрного Феникса, свободно и бесшумно пересекающего залу. Он оказался всего в нескольких шагах, и Симиляр обнажил чудовищных размеров клыки, недовольный таким обществом. Зэрт учтиво поклонился - не Арбалете, а Собранию - и негромко произнёс: "Никто тебя не принуждает. Итак, ты остаёшься здесь?"
    Арбалета отшатнулась. Масштабы позора, который упал бы на её трусость, только сейчас стал понятен. Мысленно она пыталась себя разубедить: нет, она ни на мгновенье всерьёз не думала, что пойдёт против Собрания. Просто глубоко страдала от невозможности что-либо изменить. Она с болью посмотрела в ненавистные глаза Зэрта и громко и жёстко выразила согласие на возрождение Аометы. И тут Зэрт отколол совсем небывалую штуку, которая потрясла всех куда сильнее, чем призыв Констэ. Феникс расхохотался и спросил, едва ли сохраняя долю серьёзности: "Так что же вы тут обсуждаете?"
    В тот же момент словно плотину прорвало, все заговорили разом. А Зэрт уже исчез. Сколько Арбалета ни выглядывала из-за голов, учитель как сквозь землю провалился.
 -- Странный, странный человек, -- сказала Арбалета, спустя несколько минут бредя в сопровождении Симиляра, рука об руку с Альтнарио по коридору. За ними мелко семенил Томаг, мрачный Нэрси замыкал процессию. -- И Ромулле больше нет. Нет ни одного человека, который ответил бы мне на вопросы о нём.
 -- Чего странного? Всё правильно парень сделал, -- усмехнулся Альтнарио. И на Арбалету неожиданно накатила волна необъяснимого отвращения.
 -- Сам ты парень! И все мы тут как дети. Он один нормальный среди нас, сумасшедших.
 -- Знаешь, покровитель мой, -- серьёзно сказал Альтнарио, для важности скрестив руки на груди, -- по-моему, наша маленькая Арбалета наконец решила повзрослеть. Да, теперь она, наверное, поймёт смысл этой чуши, "Тумана над городами", с полуслова...
 -- Да пошёл ты.
    Арбалета чувствовала, что для её поведения нет никаких причин, что объяснить его почти невозможно, но от этого вела себя ещё непредсказуемей. Как никогда остро ей требовалось поговорить с Чёрным Фениксом, но она скорее согласилась бы разрубить себя на куски, чем это признать. Зэрт действительно стал для неё загадкой после встречи с Ромулле, но не светочем, а чем-то совсем противоположным. Ромулле его боготворил, Арбалета - страшилась. Встречаться с Констэ она не хотела ничуть не меньше, но от усталости, обиды и ненависти. К Зэрту же не пускал самый настоящий страх, которого она никогда не знавала, который зародился от слов мёртвого защитника, умеющего летать, и первого смеха Чёрного Феникса, который Арбалете довелось услышать.
 -- Сестрёнка, ты не в себе? – бодро спросил Альтнарио. Нэрси хранил мрачную серьёзность: он не понимал, что происходит.
 -- Можете вы меня оставить? -- не оборачиваясь произнесла она. Ответа не последовало, Арбалета обернулась и увидела, что друзья поняли её мгновенно: рядом никого не было. Только хвост Симиляра вот-вот должен был исчезнуть за углом коридора. -- Нет, только не ты. Идём... прошу тебя, со мной.
    Леопард благосклонно кивнул и вернулся. Они побрели по роще медленно и близко друг к другу. Арбалета на ходу поглаживала ему роскошную пятнистую спину, а Симиляр вроде даже мурлыкал от удовольствия. Арбалета никогда не видела, гладит ли Манескон своих воспитанников. "Впрочем, мало у кого найдётся желание погладить кобру, - справедливости ради заметила она, обращаясь к зверю. - Вот только, может быть, у меня..." Симиляр улыбался, и глаза его снова начинали лучиться весёлым огнём.
 -- Хотел бы ты стать другом Рассветного Рыцаря? -- прошептала Арбалета, усаживаясь под тревожно шумевший клён. Леопард лёг около, положил голову её на колени. -- Тебе бы только крылья...
    Тенью рук она приладила крылья изящной тени животного. Жалобно рассмеялась и вдруг простонала:
 -- Почему я боюсь его, Симиляр?
    Ответом было протяжное рычание.
 -- Нет, ты ответь... Я ещё никогда никого не боялась... Я не требую абсолютного мужества, я хочу только знать, ПОЧЕМУ...
    Она рыдала, уткнувшись ему в плечо. От слёз и шерсти было тепло, даже жарко. И постепенно тепло проникло внутрь, успокоило, Арбалета стала дышать глубоко и мерно...
    ...Зэрт видел и слышал всё. Если бы кому-то взбрела бредовая идея спросить, зачем он следит за наследницей трона Орланги с момента, как она покинула Собрание, то он, скорей всего, в лучшем случае наслал бы на этого идиота проклятье. Так или иначе, он стоял под защитой тьмы древесной сени и смотрел, как девушка плачет, обнимая леопарда. Ничего более странного и прекрасного он в жизни не видел, и это было слишком.
    Странно, стоит прийти в Залу Лунных Зеркал, и возвышенная мысль куда-то улетает, и вы против воли начинаете думать о постороннем, зачастую неуместном. Вы стыдитесь, но поделать ничего не можете. Повторяете слова молитвы вслед за прочими, но ничего не понимаете. Просите милости, плохо представляя, что вам нужно и как обращаться...
    Примерно это же случилось с Чёрным Фениксом. Смотреть на Арбалету было всё равно что смотреть в ослепительные, туманные глубины Лунного Зеркала. Он пришёл в трепет, глядя на неё. Но ему в голову не пришло выйти и заговорить. Зэрт думал о Ромулле, об этом странном молодом человеке, которого видел всего трижды. Впервые это случилось в доме Вальфлавиуса, когда профессор чуть не довёл беднягу до нервного срыва, доказывая, что констэрство и мятеж не имеют для него никакого значения «в принципе». Во второй раз, когда Ромулле столь любезно согласился стать его оруженосцем на турнире. (Кстати, Зэрт до сих пор не понимал, что заставило его согласиться на это, ведь просьба Лета II, который поручил ему избавить Эрляна от самых опасных противников, его совершенно не убедила.) И в последний день - в день его смерти. Великих трудов стоило Зэрту, когда он признал бывшего оруженосца, не выдать изумления. Как он узнал про Арбалету? Зачем решил пожертвовать собой ради неё? Почему не дал ему, Зэрту, прыгнуть под заклятье? Нечисто, нечисто было что-то с этим парнишкой, пусть трижды раззолоченным да преданным. Но он погиб. Единственный способ что-то узнать о нём - Арбалета, с которой тот почему-то решил говорить прежде, чем испустить дух. Странно, странно. Если бы они с наследницей Орлеонелей были близкими друзьями, он не смог бы этого не знать...
    Зэрт встряхнулся. Арбалета всё ещё покоилась на Симиляре, не шевелясь и почти не дыша. Кого она боится? Не то, чтобы он не догадался, просто отчаянно не желал этому верить. Единственный человек, которому он ни за что не захотел бы внушать страх, боится его одного! Что за парадокс?!
    Сколько же она может вот так пролежать? Пока Симиляру не надоест, и он не уйдёт? Но леопард выглядел вполне довольным и в участи подушки...
    К Арбалете подошёл Нэрси Дананжерс. Интересно, почему каждый раз, едва увидев его, Зэрт становится зол как чёрт? Нэрси пришлось разбудить подругу заклятием, потому что Симиляр остановил его в нескольких шагах от себя красноречивым взглядом. "Идём, - донеслось до Зэрта. - Линерон ждёт тебя, и Лет с Ранаэлом тоже. Идём".
*
    Было невыразимо странно видеть Констэ таким ручным; как бы волк, смирный как собака. Аомета неторопливо прошлась по комнате, её холодный взгляд всё превращал в глыбы льда. Эфроданимант по известии о её возвращении в Реальст хотел выйти навстречу, будто ничего не случилось; может быть, обнять, как бывало прежде. Но эти планы обрели нелепость, когда она вошла, такая чужая, бесчувственная, жестокая. В ней не осталось ни одной знакомой черты, только неприкрытая ненависть.
    Никогда ещё он не смотрел на неё с таким смирением, никогда ещё не была она такой полновластной хозяйкой среди них двоих. Констэ, не отрываясь, смотрел, а она старательно его не замечала. Подошла к столу, взяла карту с какими-то стрелками (раньше он пришёл бы в ярость, усмотрев новую измену). Сейчас она заметила быстрый, какой-то ревнивый взгляд, скользнувший по бумагам, но... Констэ молчал, гнев был адресован не ей. На её памяти Констэ впервые был так терпелив и… напуган. И кем?! Служанкой, преступницей, низшим существом...
 -- Ты не так расторопен, как раньше, -- заметила Аомета тихим, неожиданно низким тоном. -- Ты всё ещё не исключил из осаждающих войск пустынников. А между тем Альтнарио давно уже принёс хорошие новости из Фонарты.
 -- Ну разве можно быть таким неосторожным ребёнком, -- проговорил чародей, задрожав от звука этого голоса. -- Разве можно напоминать тому, кто сильнее тебя, кто, не простив, просит мира, напоминать о причине ссоры, распалять её?
 -- Ты не понял ничего, как всегда. -- Наконец-то послышался ядовитая нота, а не замораживающее безучастие. -- Умение разрушать без сожаления, гнева и цели - это ещё не сила.
    Она резко поднялась, пронзительно взглянула и, чеканя слова, добавила:
 -- А способность ценить невосполнимое - это не слабость.
 -- Я никогда не считал тебя слабой, -- возразил эфроданимант. -- Но твоя жизнь в моих руках.
 -- Ну, это большое преимущество, -- рассмеялась она, -- особенно если вспомнить, что я не дорожу своей жизнью.
 -- Это неправда. Только безумец не придаёт жизни никакой цены.
 -- В таком случае поздравляю: перед тобой безумец.
    Констэ почему-то покачал головой, улыбнулся с болью, отстранился на несколько шагов. И вдруг снова оказался совсем близко и как встарь положил ей на голову руку.
 -- Видишь, я мог бы свернуть тебе шею одним движением, если бы захотел, и был бы прав. Я мог бы приказать схватить тебя, едва ты приблизилась к замку. Я мог бы... Чёрт знает что! Но ведь я этого не сделал. Хотя мог бы...
 -- Обмануть, -- подтвердила она, высокомерно глядя на него снизу вверх. – Что ж, а я в свою очередь могла не приходить, если бы не была уверена, что мне ничего не сделают.
 -- Ты решила использовать мою слабость?
 -- Нет, лишь здравый смысл и остатки благородства, принадлежащие тебе. Если бы я всерьёз считала, что ты ещё хочешь моей смерти, я была бы последней гусыней, придя сюда. А просто повидать старого друга - отчего же не прийти? Да мне и не к лицу долго держать обиду, подражая тебе. Я могу найти и кое-кого получше, если задумаю заняться подражанием.
 -- Тогда повтори это снова, только серьёзно. Злишься ты на меня ещё или нет?
    Он схватил её за плечи, чтобы лучше видеть, говорят ли ему правду. Арбалета поняла, что так её попытки скрыть истинное чувство плодов не дадут, что он ей не поверит. Поэтому списала жгучую ненависть пяти лет к минутному капризу, какие часто случались у Аометы и какие часто выручали её при общении с Констэ.
 -- Конечно, злюсь! Отпусти меня, кстати. Но надеюсь вскоре остыть благодаря учтивому со мной поведению и...
 -- Ну, говори! Ты чего-то хочешь?
 -- Разумеется, -- усмехнулась она. -- Ты же меня знаешь. Свою золотую лютню я всё равно потребую. Итак, я хочу, чтобы мы обучили друг друга сдержанности и доверию. По-моему, если наша грызня будет продолжаться, Две Земли полетят ко всем демонам в западные пропасти вслед за жизнями, чью стаю возглавят наши.
 -- Твоя правда, и я от души рад подчиниться твоему условию.
*
     -- Ну, и ещё много всякой бредятины нагородил, -- закончила Арбалета, встряхнувшись, чтобы вылезти из воспоминания. -- Про наше с ним единство и родство душ... Короче, вы были правы, господа, когда решили, что это не ловушка. Или Констэ по-настоящему задело моё продолжительное исчезновение, или он готовит что-то по-настоящему страшное.
 -- И что ты будешь делать? -- осведомился Альтнарио, с ожесточением выстругивая очередную стрелу.
 -- Как будто кто-то оставил мне выбор! -- буркнула она. – Я – снова Аомета и куда денешься?
 -- А вот куда, -- торжественно вмешался Лет II. -- Раньше мы считали, что для смерти тирана час ещё не настал. Теперь же... Посуди сама! Письмо с вызовом на дуэль - от Марелонзиана к Юэсту - уже подтверждено согласием. Брат и сестра Фаверги в городе на осадном положении. Орвер Солвени перешёл на нашу сторону вслед за дочерью. Уэнсо Нилис сейчас далеко на востоке, за целым океаном...
 -- Собирает новых констэров, убивает новых мятежников, -- вставила Арбалета мрачно.
 -- Прочие слишком слабы против нас, -- продолжал Лет. -- Всё, более удачного созвездия ждать не приходится! От добра добра не ищут. Моё решение: убийство Констэ!
    Он был непривычен и взволновал. И был удивлён, что, едва поняв, о чём речь, Арбалета восторженно не закричала, не бросилась его благодарить. Арбалета молчала и тяжёлым, извиняющимся взглядом скользила по пуговицам его сюртука. В душе её происходила борьба. А Лет не видел никаких препятствий.
 -- Я думаю, убить придётся быстро, потому что для достойной его дел долгой казни возможности не будет. Лучше всего во время сна. Конечно, не особенно благородно, но нельзя забывать, о ком мы говорим...
 -- Небесный огонь, вы забыли, что речь обо мне!! -- закричала Арбалета, нечаянно порвав свою шляпу надвое. -- Холодные драконы!! Убить Констэ! Спящего! Или нет... заражённого вашей знаменитой Арнатэ Коангоф, этим заклинаньем, отравляющем кровь! Я угадала не так ли? Из-под тишка, украдкой! Да ревнивый муж так не убьёт бесцеремонного соперника! Я согласна тысячу раз убивать Констэ на поле боя, но не так! И... не сейчас!
 -- Когда же? -- насмешливо бросил Альтнарио, активностью ножа рискуя превратить полуфабрикат стрелы в деревянные фарш.
 -- Пару лет назад, -- дрожа, ответила Арбалета. -- Нет, я знаю, что он убийца! Больше того, ни на минуту не забываю, чей он убийца! Я знаю больше, чем мне самой хотелось бы знать! Он безусловно заслужил самой позорной и болезненной смерти! Смерти от руки пострадавшего народа, руки мстителей! Но не требуйте от меня унижать его, тем более что он и сам превосходно с этим справляется! Себя я унижать не стану… особенно теперь, когда, наконец, не сомневаюсь, что всего можно пойти другим путём…
 -- Что ты несёшь?! -- Альтнарио вскочил и основательно её встряхнул. -- Смерть Констэ! Кому ещё ты предлагаешь за это взяться? Мне? С радостью, только он меня на дух не переносит, а тебе довольно только подсыпать яд. Да ты можешь сделать это у него на глазах, он теперь верит тебе больше, чем себе. Он устрашён твоей властью над ним.
    Арбалета затряслась от беззвучных бесслёзных рыданий.
 -- Вот поэтому я и не могу убить его, я не могу убить того, кто... Это всё равно что взять с улицы бездомного пса, долго отдавать ему часть себя самого, а потом бросить как наскучившую игрушку, бросить в канаву, в реку, без сожаления, без жалости. Бросить и пойти хвастаться своим подвигом друзьям. Делайте, что хотите, но я не собираюсь его убивать. У меня есть план. Мне нужно только время.
 -- Тебя послушать, так Констэ святой!
 -- Констэ хотел убить маму и папу!
 -- Постойте, господа! -- встрял Чёрный Феникс, вынырнувший как всегда из темноты. И повернулся к Арбалете: -- План?
 -- План, -- с вызовом подтвердила она. Слёзы мгновенно высохли, стоило только его увидеть. -- Только он пока никого не касается, он слишком слаб. Но он подействует, нужно ждать...
 -- Пойми: некогда ждать, -- пытался внушить Линерон. -- К тому же твой план может не сработать. Всё это время Констэ будет убивать, убивать, убивать...
 -- Нет, не будет! Не будет! Аомета вернулась, и она не позволит...
 -- Да прям-таки, -- презрительно сказал Альтнарио. -- А раньше? Какая глупость... План, милосердие. Приплела бездомных псов... Ей-Богу, чувство такое, будто ты сошла с ума.
    Арбалета попросила прощения и стремительно покинула общество. О, как жалела она, что Симиляра больше нет рядом, что Манескон увёл его к остальным леопардам! Казалось, сильнее ненавидеть, чем ненавидела она сейчас своего "брата", уже нельзя. Но, как оказалось, можно. В этом Арбалета убедилась, едва снова вернулась в рощу.
 -- Не беги, слышишь? Орлеонель!
    Зэрт догнал её, даже не запыхавшись, и преградил дорогу.
 -- Чёрный Феникс, -- эхом отозвалась она.
 -- Правде никто не верит. Когда тебе не верят, всегда тяжело. Но от этого Правда не меняет своей сути.
 -- Зачем вы говорите со мной о Правде? -- Она произнесла это тихо, словно не осталось сил разговаривать. -- Какое это имеет отношение к тому, что произошло?
 -- Ты можешь рассказать, чт`о произошло? -- спросил учитель без единого намёка на настойчивость, насмешку или праздное любопытство. Само по себе это уже было удивительно. В хорошем смысле слова.
    Верить ему Арбалета боялась, но его слова: "Правде никто не верит…" Чёрный взор пронизывал её насквозь, но больше он не казался таким непохожим на её собственный. Может быть, во всём был виноват Ромулле, только молчать Арбалета больше не могла. И она рассказала Чёрному Фениксу, как встретилась с Хакоринцем Дансвеком, вернувшись к Констэ…
    Неформальный шут был ей рад. Он сразу вспомнил их последнюю встречу, когда он стал первым, кто просветил Арбалету относительно Рассветных Рыцарей. Арбалета ждала, что Зэрт встрянет и подымет её на смех: наследница трона Орланги ни слухом ни духом не знает о причине поражения прежней тирании, аналогичной констэрству, бича сегодняшнего! Но учитель молчал, и девушка была ему за это благодарна.
    "А, так ты успела побывать у Селендры Суэз? - обрадовался Хакоринц. - Ну и как, успешно? Разузнала что-нибудь?"
    "О Рыцарях? Я там была не из-за них. Хотя интересно, конечно, выяснить подробней: вдруг их можно вызвать, попросить о помощи снова?"
    Она рассмеялась, потому что была уверена: шут пошутил, и это лишь красивая легенда. У Дансвека вообще волшебная способность шутить с серьёзным лицом. Этим он часто пользуется: сообщает констэрам очередную чушь, ни разу не улыбнувшись. Но сейчас он для убедительности принёс жуткую дурашливую клятву.
    "То есть Лет II действительно мог помнить их? - пролепетала она, отшатнувшись от Хакоринца как от призрака. - А к чему тогда "семеро Рыцарей - семь звёзд созвездия Птицы?"
    Арбалета укоризнённо покачала головой. Шут рассмеялся своим мальчишеским смехом.
    "Пафосная метафора - всего лишь пафосная метафора. Ничего особенного".
    "Но большое выступление магов, вроде нынешнего констэрства, на самом деле произошло гораздо раньше, - озадаченно проговорила Арбалета. - Примерно лет сто назад. Об этом все знают".
    "Ну, разумеется. Но, как оказалось, мало кто знает, когда полностью завершилась эта война. Лету II было пять лет, когда Рыцари рухнули с неба и уничтожили сердцевину врага, всех главных противников".
    "Я ещё поговорю с ним..."
    "Да уж, поговори. Что с тобой? Ведь Констэ оборвал твоё обучение, когда тебе было всего... двенадцать лет, по-моему? Кому же интересно учить даты начала и завершения войн, когда настоящая война свистит над головой, рискуя вот-вот коснуться? Ты хорошая девочка. Никому дела нет, прошла ли ты все классы обучения. Тебя просто любят и стоят за тебя горой".
    "Вы так думаете или пытаетесь утешить? - пробормотала Арбалета, но Хакоринц только рассмеялся. - В последнее время у меня в голове полная неразбериха. Я только избавилась от эфроданиманта, а он снова призывает меня. Я боюсь... умереть, так и не поняв самых важных вещей".
    "Ты так думаешь или пытаешься из меня чёрного меланхолика сделать? - серьёзно спросил Хакоринц. Оба рассмеялись. - Поговори с Летом о Рыцарях. Ещё увидишь, они вернутся к нам, и ты будешь праздновать победу с ними за одним столом. В это я верю!"
 -- Вы не представляете, в каком приподнятом настроении я покидала Реальст, -- с улыбкой проговорила Арбалета, отважившись снова посмотреть Чёрному Фениксу в глаза. Тот невозмутимо шёл рядом. -- Особенно если сравнивать, с какими мыслями я туда отправлялась...
 -- И что же в таком случае натолкнуло тебя на план?
 -- Я вспомнила о Рыцарях, а вслед за ними о Дереве Совершенного Отражения.
 -- О чём, о чём? -- Он был поражён нелогичностью её логики. Арбалета почувствовала себя совсем уж глупо и пояснила, что Рыцарей она считала такой же легендой, как и Дерево. Звучало ещё смешнее. Зэрт по-прежнему слушал без доли насмешки, очевидно, пытаясь хоть как-то уловить нить повествования.
 -- Понимаете, я не хотела ничего плохого, когда отказывалась от убийства Констэ. Ведь не испугалась же я, а...
 -- Решила, что вода, в которой отражается Дерево, преобразует эфроданиманта, -- медленно произнёс он и остановился. Девушка отчаянно покраснела.
 -- Да, я... Наверное, всё-таки немного боялась. Столько лет я ненавидела его за издевательство над моим народом, мечтала отомстить за родителей, которых так долго считала мёртвыми, но, когда получила эту возможность, как последняя трусливая душонка... Вы сами видели! Глупейшая истерика, как у душевнобольной. Вы презираете меня?
    Зэрт долго смотрел на неё. Не хмурясь и не улыбаясь. Просто смотрел.
 -- Нет.
    Знала бы она, чего стоило ему это признание! Ещё недавно, выслушав подобный бред, он с тёмным торжеством и чувством превосходства посмеялся бы над ней. И даже не стал бы скрывать. Но сейчас её детская ветреность, стремительные перебежки от гнева к слезам, от слёз к раскаянию, его не раздражали. Разумеется, отказ от смерти Констэ... Даже такое безрассудство не вызвало в нём желания высказать пару не самых лестных проповедей. Зэрт подумал: "Что ж, девочка, ты достойно отомстила за первый в своей жизни страх. Теперь и я устрашён, впервые". Может быть, говорил он себе, его тронуло именно это обстоятельство: она плакала от страха перед ним, но не побоялась рассказать ему обо всём, прекрасно понимая, какая жестокая критика за этим последует.
 -- Вы сказали... правду?
    Она спросила несколько более высоким голосом, чем обычно. И вдруг сжала учителю руку, наверное, не зная зачем. Тут же отдёрнула её, как обожглась. У неё был вид готового сорваться с места зверя, взятого на мушку.
 -- Мало тебе одного ответа, – грубовато, но как-то вяло, сказал Зэрт. А если честно, он не успел понять, что ведёт себя, мягко говоря, странно, он только знал, что не хочет больше быть для неё существом, внушающим больше страха, чем убийца Констэ.
 -- Спасибо.
    Какое-то время не двигались, а потом пошли дальше, и ни один не заметил, когда это произошло. Они шли бок о бок и молчали. Арбалета улыбалась. Лицо Зэрта превратилось в маску.
 -- А я сегодня Арфэля Мальклата встретила, -- задумчиво заметила ученица. -- Ну и ищейка. Увидел меня - чуть за кинжал не схватился. Видимо, не знал ещё о моём возвращении.
 -- Ты не думаешь, что он был в Реальсте как раз из-за тебя?
    Арбалета пожала плечами, хотя такая идея ещё не приходила ей в голову.
 -- Ты говорила с ним?
 -- Да. Он вынюхивал, где я жила всё это время. Ведь ни в Бора, ни у семьи Маррэн я не появлялась. Ну, я и сказала, что бежала в Фонарту, а когда он потребовал более подробного отчёта, послала его ко всем чертям.
    Она снова с опаской на него покосилась: не морщится ли?
 -- Мальклат чуть не раскусил нас с Хакоринцем. Он слышал, как мы говорили о Рассветных Рыцарях, но, похоже, ничего не понял. "Нечего вспоминать о тех, - сказал он, - кто сразил первое констэрство". Я с ним согласилась, и вообще состроила такую фанатичку, что самой тошно стало. Зато удалось добиться вполне благосклонного прощания. На этот раз обошлось без проклятий в спину.
    Она довольно ухмыльнулась, это действительно было существенным достижением. А Зэрт... Неужели это правда? Его губ и глаз вроде как коснулось слабое одобрение.
 -- О смерти Рианы уже знают? -- спросил он.
 -- О да. Я пошла вслед за Констэ, когда он отпустил меня, он меня не заметил. Он и Мальклат, оба слушали, как банда мятежников зверски напала на корабль туманоземельцев и учинила разбой. О смерти Ромулле тоже говорили. Только в их пересказе он был представлен негодяем без совести и чести.
    Её голос невольно дрогнул, она ни разу не упоминала Ромулле при Зэрте, но учитель был бесстрастен.
 -- Значит, они всё знают. Превосходно.
 -- Почему Олиафок не выдал меня? Риана рассказала ему достаточно много.
 -- Не знаю. У него на тебя какие-то свои планы. В этом ты и сама могла убедиться на корабле.
 -- Ну да, ну да... -- согласилась Арбалета и неловко убрала прядь огненно рыжих волос за ухо. Зэрт неожиданно насторожился.
 -- А "рианцы"? Их ты не встречала ещё?
 -- Нет, -- удивилась она. -- А должна была?
 -- Видимо, нет. Но мой тебе совет, будь настороже. Я бы теперь смотрел в оба.
 -- Да я, по-моему, пока на зрение не жалуюсь...
 -- Тьфу, ребёнок! – Внезапно он рассердился. -- Так нельзя! Ты мятежница с мечом, ядом и магией, а ведёшь себя как пятилетняя дочь мельника, прыгающая по камням в ручье! Гоняешься за врагами как за бабочками, выпрашиваешь благословление на поединок как красивую игрушку с витрины! Ты несерьёзна и это может стоить тебе жизни! Хоть это ты понимаешь?
 -- Понимаю, -- послушно ответила она и рассмеялась. Зэрт отпрянул. Этого он ждал меньше всего. -- А ещё я наконец-то понимаю, что имел ввиду Ромулле, говоря о вас. Он был не в бреду, как мне сначала показалось, он знал, что говорит. Вы действительно стоящая загадка.
    Кто бы мог подумать, что произнося эти беспечные слова, она леденела от страха. Хотя в голосе Зэрта безусловно появилось что-то человеческое, тёплое и живое, он не переставал являться Чёрным Фениксом. И Арбалета не забывала об этом ни на секунду. Тёмные глубокие глаза казались двумя безднами, откуда веет холодным ветром.
 -- Ромулле говорил обо мне? -- Но ответа явно не требовалось, потому что Зэрт тут же отвернулся и задумался о своём.
 -- Ромулле умер ради вас, -- серьёзно сказала Арбалета, смело приблизившись на пару шагов. Зэрт выглядел ошеломлённым, что случалось с ним крайне редко. На памяти Арбалеты – ни разу.
 -- Что ж, я не забуду его, -- проговорил он. -- И ты не забывай... что бы он ни сказал про меня.
 -- Обещаю...
    Ей почему-то стало жаль Чёрного Феникса, хотя мгновенье назад ничего подобного не было. В этот момент он снова запел, спонтанно, беспричинно.
 -- Как-то слишком пустынно вокруг. Мне холодно, друг. Сердце отбилось от рук. Мне холодно, друг. Разум заключён в замкнутый круг. Мне холодно, друг. Голос угас в груди вдруг. Мне холодно, друг.
    Его окутало облако возвышенной печали, которую постичь, видимо, невозможно. А Арбалета не могла перенести бессилия. И поспешила сбежать.
*
     -- Ты до сих пор не рассказала мне, что произошло в пустыне, -- заметил Констэ с мягким укором. -- Или ты сама не знаешь?
 -- А ты чего хотел? Ты же сам не дал передать последнюю пустынскую сплетню, перебив меня попыткой меня убить, -- учтиво откликнулась Аомета. -- Но тем не менее мои дела на рудниках в Огнистой равнине не помешали мне быть в курсе дела. Кстати, почему ты не расспросил обо всём Альтнарио? Мог бы призвать его давным-давно.
 -- Хотя и ничего не стою в твоих глазах, я просил бы тебя не лезть в мои антипатии.
 -- Ах вот как. Ну хорошо, согласна собственноустно донести до эфроданиманта сию наисекретнейшую информацию.
    Полушутливым тоном она пересказала Констэ всё, что позволяла секретность. Слушатель из Верховного Чародея-Всех-Эпох вышел недурной. Перебивал редко, только что-нибудь уточнить, при чём после каждого вопроса мятежники были на волоске от разоблачения. Арбалета уже думала, что допрос никогда не кончится, когда вдруг вошёл мажордом и сообщил, что прибыл господин Арнамд Эоргрон Цамена Иэла. У злополучной шпионки забегали глаза.
 -- Кто этот человек? -- капризно фыркнула Аомета. -- Что-то я не слышала таком о роде. Что ещё за Иэла?
 -- Эоргрон - туманоземелец.
 -- Превосходно. ("Чтоб его демоны унесли туда, откуда взяли".) Я много слышала от тебя о Туманных Землях, и у меня сложилось не самое приятное впечатление. Позволь, я посмотрю на этого твоего Эоргрона издали.
    Констэ ничего не заподозрил и уйти разрешил. Арбалета успела скрыться за дверью, ведущей на небольшой тайный балкон, как раз в тот момент, когда Арнамд появился с другой стороны залы. Констэ приветствовал его равнодушно.
 -- Добро пожаловать в Реальст.
 -- Благодарю, эфроданимант. -- Арнамд был чужеземец, поэтому ему позволялось не вставать на одно колено при приветствии, как прочим. Он чествовал Правителя на свой лад: изящным взмахом обнажённой сабли и традиционной формулой: «Честь».
 -- «Верность», -- ответил Констэ, как того требовал обычай. -- Что привело вас?
 -- Правитель Олиафок уведомляет, что его корабли покидают ваши приморские владения вечером этого дня. А также...
    Тут Арбалете пришлось слегка податься вперёд, чтоб слышать. И Арнамд сообщил кое-что... Сторонники Рианы, те самые, среди которых был уже навсегда сгинувший Лдирак, жестоко озлобились на Арбалету Орлеонель и поклялись отомстить ей... Больше ничего услышать не удалось, потому что ничего не было. Одна ослепительная вспышка красно-чёрного пламени, охватившего всю залу, от которого Арбалета ослепла на несколько секунд. Когда же она снова прозрела, Арнамд стоял перед эфроданимантом на обоих коленях, опустив голову на пол.
 -- Повтори!!! Немедленно повтори, чьё имя ты назвал!!! -- прогромыхал Констэ, схватив его за волосы и как следует встряхнув.
 -- Арбалета Орлеонель Мевзерижи Танамонапа! -- взвизгнул от боли Арнамд. -- Да, она жива, она действует, она здесь и она убила сударыню Риану...
 -- Кто сказал тебе, что это была она?!!
 -- Сударыня Риана!.. Пустите меня...
    Констэ мощным ударом отправил его в дальний угол. Его била крупная дрожь. Арнамд врезался в стену, сдавленно крякнул и тяжело поднялся на ноги. Впрочем, это было достаточно неплохо для того, кого швырнули от одной стены залы к другой. На лице его было написано много слов в адрес эфроданиманта, но он благоразумно сдержал их при себе. А что ему, собственно, оставалось? "Теперь тебе первым делом нужно драпать из Реальста и жаловаться Олиафоку, - сказала ему мысленно Арбалета. - Давай, быстрее соображай и кланяйся... Тебе же лучше будет". Но Арнамд действительно был ещё слишком неискушён в мире светских подвохов.
 -- Вы поплатитесь за это, -- низким от ярости и боли голосом пророкотал он. -- Я не ваш подданный и могу говорить правду! Меня не запугать, как людей-крыс в Двух Землях...
    Он ошибся. Констэ был слишком несдержан и жесток, чтобы стерпеть это смелое заявление. Всего один взмах руки, и Арнамд Эоргрон поднялся высоко над полом, связанный магическими путами так крепко, что кое-где выступила кровь. Глаза Арнамда полезли из орбит, он стал извергать ругательства и неизвестные Арбалете заклятья, которые всё равно не могли причинить Констэ никакого вреда, потому что Арнамд не видел своей мишени и не мог шевельнуться.
 -- Что такое твой жалкий хозяин, крыса? Что он такое против меня?
    Новый поток брани.
 -- Я вижу, ты так хочешь умереть...
 -- Нет! -- вырвалось у Арбалеты прежде, чем она поняла, что делает. Она почти спрыгнула с балкона и сейчас поспешно заскочила обратно, скрывшись за пологом. Но своё дело она уже сделала: Констэ услышал, и Арнамд теперь снова лежал на полу, полумёртвый от страха и унижения. Но и его мыслями владел отзвеневший тонкий вскрик. Он узнал его. Только это и не позволило ему потерять сознания.
 -- Убирайся, -- посоветовал Констэ, грубо приподняв и пихнув туманоземельца. Он приказал страже увести его, и Арнамд безвольно покинул помещение.
    Арбалета только сейчас поняла, в чём дело, почему Констэ до сих пор не знает, что Аомета и наследница Орлеонелей - это одно лицо. Риана просто не успела этого выдать. Видимо, припасала на десерт или что-то в этом роде. Может, хотела лично сообщить об этом Констэ? Но, скорей всего, представляла, что будет, когда изловят Арбалету, приведут к эфроданиманту, а это на самом деле... Её передёрнуло. Осталось бы в этом случае хоть камня на камне или нет?
*
    Этим вечером Констэ собрал толпу мелких властителей, чтобы рассказать о действиях в пустыне. До сих пор свет полагал, что южные дела обстоят хуже некуда: пустынники и фонартцы восстают, чёрная туча над констэрским миром становится всё больше. Конечно, никто всерьёз не боялся этого широкого мятежа: во-первых, это было всё равно что мятеж дикарей с прогрессивной державой, а во-вторых, у власти стоял сам Чародей-Всех-Эпох, а с таким Правителем боятся некого. Аомете было дозволено стоять на памятном балконе и слушать всё, что говорится на совещании.
 -- Значит, у вас есть идея? -- Кто-то тщетно пытался понять путанные словосплетения, которые паутиной вились из паучьих уст эфроданиманта.
 -- Есть! -- раздражённо ответил он (он ещё оправился от потрясения, что наследница Орлеонель жива и легко выходил из себя). -- Неожиданная и уже воплощена в жизнь.
    Пока Констэ переводил краткие соображения и действия служанки и адъютанта Вэн-Бэсторена в пустыне на более спутанный и деловой манер, тон его становился всё мягче и заискивающее. Это как бы любезно позволяло ошеломлённым слушателям повздыхать и обменяться изумлёнными взорами. Один пузатый чародей важно сообщил сидящему подле юнцу: "Не может быть, чтобы он сам до этого додумался. Держу пари, есть соавтор, но его хорошо скрывают". Сказано это было шёпотом, речь Констэ была ещё не завершена, к тому же сам важный пузан не сказал ничего важного, а рот открыл лишь затем, чтоб показать свою осведомлённость.
    Арбалета помирала со смеху на своём балконе, глядя на это бестолковое стадо с приклеенными умными выражениями лиц. С тем же успехом можно было любоваться на баранов, нацепивших очки. В то же время она была горда таким удачным этюдом: у мятежников появилась ещё одна армия, которая вот-вот будет готова наступать, а констэры всё это только благословляют...
    Спустя несколько часов служанка уже спокойно потягивала напиток из трав, глядя на огонь в камине и поджидая эфроданиманта. Дверь хлопнула так, что чуть не слетела с петель, и с порога разнёсся звериный рёв, дикий и ликующий. Аомета сделала раздражённую гримаску, но в уголках её губ играла улыбка, а в глазах плясали весёлые огоньки. Первое, что появилось в комнате, - вытянутая, дрожащая от восторга рука, крепко сжимающая хрустальный бокал с искристым жёлтым вином.
 -- Здоровье лучшего существа, какого знал свет! За Аомету - моего единственного настоящего друга, великого политика, терпеливого дипломата, владеющую редкостной скромностью! Да здравствует!
    Констэ взмахнул рукой, пролив вино себе на голову.
 -- Да ты уже наполнен, бочонок. Скотина!
 -- Слушать не хочу больше колкостей и оскорблений! Ты - мой добрый гений, я люблю тебя, ибо ты - единственный хранитель моей души!
    Он с треском швырнул бокал в окно и ухватил служанку в объятья. Она не сопротивлялась, так ей было смешно. К тому же она знала, что в объятьях эфроданиманта она в такой же безопасности, как в объятьях Линерона Созереми, как бы ужасающе нелепо это ни звучало. А Констэ никак не унимался: "Нарастающий бунт отведён одной рукой!.." Арбалета только усмехалась. Между прочим, теперь все угнетённые, обездоленные, разоблачённые мятежники могли идти в Фонарту и пустыню, чтобы присоединиться к назревающим войскам. Если бы пустынников стали ловить, заключать в камеры и убивать сейчас, ничего не вышло бы, беглые мятежники не успели бы добраться до вождей. Сперва нужно было бы потратить много времени и средств на маскировку или на узаконенность передвижения через границы. Потом их ожидал бы тяжёлый бездорожный путь, с каждой милей становящийся лишь труднее. Да ещё неизвестно, какой приём оказали бы им воинственные чужеземцы. А так они растянули необходимое время под самым невинным предлогом, оказав при этом услугу Констэ. Вожди не поверили бы никому, видя за любым мятежником переодетого констэра...
    Сегодня в Реальсте состоялась скромная, но торжественная пирушка, как выразилась Аомета, которой было отмечено примирение между констэрством и югом. И, несмотря на то, что празднество происходило в доме врага и наедине с самим врагом, Аомета повеселилась от души... А Арбалета тайно молилась, чтобы всё это скорее кончилось.