Как я строил коммунизм

          В конце октября 1968 года, после того как 5 энергоблок электростанции наработал положенные 72 часа и был остановлен для доводочных операций, в бригаде наладчиков энергетического оборудования треста «Электроцентромонтаж» (ЭЦМ) на Конаковской ГРЭС появился новенький. Это был я. После неудачного поступления во второй Московский медицинский институт (2МОЛГМИ) на факультет биофизики, надо было что-то делать до следующей попытки (была ещё одна, поскольку из школы я выпустился шестнадцатилетним) следующим летом. В бригаде работающих, без высшего образования  был только я. Мой первый начальник Борис Николаевич Камкин говорил, что в бригаде ему нужны были три человека Наташа и Володя Бородавкины и я. Первые двое (кстати сказать, семейная пара) для того, чтобы планировать и выполнять работу, последний, чтобы подтаскивать и оттаскивать инструменты и материалы. Ребят в бригаде, кроме вышеозначенных, было человек пять. Относились ко мне очень хорошо, без тени иронии объясняя то, что моим школьным мозгам было недоступно. Хотя, надо сказать, что моим учителям особенно напрягаться в этом смысле не приходилось. Моё увлечение радио, не то чтобы помогало, а было, пожалуй, тем, что заменяло мне необходимое образование.
           До нового года (1969) необходимо было сдать экзамен по технике безопасности, что естественно не отменяло текущей работы по вводу в действие основного энергооборудования пятого энергоблока ГРЭС. Поэтому ПТБ (Правила  техники безопасности) изучались дома по выданной Борисом Николаевичем толстенной (по моим тогдашним представлениям) брошюре. Всё казалось новым и главное неизведанным. Помню, что показалось странным в первый же рабочий день - при измерениях сопротивления контактов разъединителя на ТП использование сверхточного оптического омметра. Потом мне объяснили, что будет при превышении норм сопротивления даже на 1/1000, если ток превышает 100-200 ампер. И такие открытия я делал довольно часто. В конце года я поехал в Москву сдавать экзамен по ТБ. В районе станции метро «Киевская» и находилось МНУ ЭЦМ. Если расшифровывать то звучит так – Монтажно-наладочное управление ордена Ленина треста Электроцентромонтаж. Пожилой инженер с улыбкой спрашивал меня – я отвечал, не замечая каким весёлым ему представлялось начало ещё одной рабочей биографии. По всей видимости в глазах у меня застыл страх от того, что придётся рассказывать всё содержимое злосчастной брошюрки. И это видимо его веселило. Но как мог он меня успокоил и расспросил о том, что я знал. С новеньким удостоверением о второй группе ПТБ и чувством выполненного долга на электричке я возвращался домой. Странно как окрыляет исполненный долг. Два с половиной часа я не заметил, хотя всегда тяготился этой долгой дорогой.
 
                * * *
            Хочется начать так же как у Ошо – с утра шёл дождь... Что-то есть в дзэн умиротворяющее, чего мне очень недостаёт. Большие тёплые капли дождя в полной тишине раннего утра начинают падать на карниз из оцинкованного железа метром ниже моего окна. Хорошие окна приглушают звук падающих капель, и возникает звуковая картина разгуливающего по этому карнизу кота. – Шлепки мягких лап с большими интервалами. Кошек я люблю, наверное, за то, что часто предавал этих друзей из семейства кошачьих, не придавая этому большого значения…
            1968 год был замечателен. Но как говорит Екклесиаст – всё проходит. Очень люблю старое кино. Наверное, за возможность, пусть иллюзорную, вернуться назад во времени. В фильме «Высота» я увидел утреннюю летучку - такую которые, на строящейся Конаковской ГРЭС, проводились в нашей бригаде МНУ ЭЦМ Б.Н. Камкиным. Отчёт о сделанном за предыдущий день, задания на текущий, и обязательно какая-нибудь байка о временах довоенного энергетического строительства. Предъявление новенького удостоверения ПТБ вызвало как раз  такой прилив воспоминаний у Бориса Николаевича. Разглядев в моих глазах, гордость за содеянное, он, чтобы я не обольщался, мягко проиронизировал, рассказав историю на тему ПТБ. 
            В 30х годах на строительстве Шатурской ГРЭС, в бригаде похожей на нашу, работал инженер, скажем, Яков Моисеевич Уринсон. (Память со временем утрачивает детали, сохраняя лишь суть.) ПТБ в эти времена находились в зачаточном состоянии. А потому каждый стремился защитить себя от поражения электрическим током как мог, в меру своей изобретательности и возможностей. Предстоящую работу в ячейке КРУ-6Кв по расшиновке и демонтажу неправильно смонтированного оборудования, Яков Моисеевич подготовил, как мог. Диэлектрические перчатки, резиновый коврик, даже отдельно заземлённые инструменты и апофеоз - огромные резиновые боты… вот боты только от него и остались. Не оформление работы нарядом привело к тому, что Яков Моисеевич зашёл для работы в другую, не отключённую ячейку КРУ.
              Были предпраздничные и после праздничные дни, когда мужская часть бригады страдала, как говорили «с бодуна». В эти дни работы на основном оборудовании выполнялись только теми, кто не пил. Т.е. Володей и Наташей Бородавкиными и мной. Остальные развлекались, измеряя пятикиловольтным мегомметром электрическое сопротивление собственного организма между широко разведёнными руками. У сильно выпивших, а потому недопущенных до работы, оно составляло 20-30 Ком. У меня непьющего совсем – 20-30 Мом. Поднося измерительные приборы и концы для измерений, я всегда очень интересовался – зачем? Большое спасибо ребятам, которые подробно рассказывали вчерашнему школьнику обо всём. Иногда (очень редко), когда задание было простым, или предыдущее – не до конца выполненным, Борис Николаевич поручал его мне. Наверное, со стороны смешно было смотреть, как распухал я от гордости – мне поручили измерить сопротивление контура заземления на ПТН-5 (питающий электронасос 5 энергоблока), но никто не позволял себе даже тени иронии на этот счёт. Мы выполняли большую и важную работу – строили даже не Конаковскую ГРЭС, строили Коммунизм. 
          Отношение к идеологии было чем-то похоже на отношение верующих к Царствию Небесному. Мы были твёрдо уверены, что кроме Коммунизма нет иного пути. По очень большому счёту я до сих пор уверен в этом. Так меня учили и учили долго, пока я не начал подозревать, что сами учителя не имеют права, или лицензии, как сейчас бы сказали, на обучение других. Сначала необходимо преобразовать себя.
       …«Русская доктрина», «Критика чистого разума» И. Канта и экзистенциализм Ошо. …С утра шёл дождь…

                * * *
            А ещё было увлечение радиоэлектроникой, которое поглощало всё свободное и не совсем свободное время. Мечтой был тестер. На одну из своих первых зарплат, с разрешения мамы, я купил ТЛ-4 (19р. 50к.) в секции «Детского мира», приехав в Москву к открытию магазина, и заняв очередь (какая Москва без очередей в конце шестидесятых?). А после этого дожидался в зале ожидания на Ленинградском вокзале сестру, которая в этот день приехала в Москву из Кётена (ГДР) поскольку уже ждала Даньку (он родится позже 18 мая 1969 года). Вместе мы и вернёмся домой в этот зимний день.
            Человеку свойственно не осознавать те мгновения, когда он счастлив… Но со мной бывало обратное, когда вдруг ни с того ни с сего, я решал что этот момент надо запомнить. – Это счастье… Так было 12 апреля 1961 года, так было на работе в МНУ ЭЦМ. Дальше мгновения счастья стали приходить всё реже и реже...
           Собственно на работу в бригаду наладчиков я попал благодаря своему увлечению. В один из октябрьских вечеров 1968 года отец, к тому времени работавший начальником отряда ВОХР на электростанции, привёл в гости Б.Н. Камкина. Много позже я сообразил, что так было задумано.
           Незадолго до этого мне была устроена «ознакомительная экскурсия» на строящуюся ГРЭС. Никогда не забуду произведённого впечатления,- сложного сплава из мощнейшей по тем временам техники и ума инженеров и рабочих, которые всё это создали своими руками. А в тот вечер, когда всё это началось,  Борис Николаевич посмотрел довольно сложные приборы, сделанные мной, и несколько удивился, сказав: «…ну тебе просто покажется у нас…». К чему относились его слова, я понял  много позднее.
            Надо сказать, что десятый класс школы я заканчивал на новом месте в Конаково. Было страшно грустное расставание с Ачинском (Красноярский край), где я отучился дольше всего – четыре года. Опять новая школа, да ещё выпускной класс. В школе приняли плохо. Педагогический коллектив не поверил, что мальчишка может учиться практически на одни пятёрки. Каким изумлением для учителей было подведение итогов уже первой четверти года, и это несмотря на то, что переезд я перенёс очень плохо и почти весь год после него болел. Сибирь так и останется моей любовью до конца…
             Уроки труда проводились в гараже, и многое из того что умели делать одноклассники, мне было уже недоступно. В школе № 7  Ачинска на таких же уроках мы учились работать на токарных станках по дереву и металлу, учились и электромонтажу. Большое спасибо Феликсу Георгиевичу Ворожейкину (ставшему впоследствии нашим классным руководителем), научившему на уроках труда нас мальчишек многому.
             Из ситуации с уроками труда надо было как-то выходить. И я обратился в радиоклуб ДОСААФ. Иван Рябов, руководивший им в это время пошёл мне навстречу. Побывал у меня дома, посмотрел, то чем я занимался. И предложил… строить радиостанцию. - Это было неожиданностью, потому что я сам считал, что не готов к этому. Оказалось - главное желание. Письмо из радиоклуба в адрес директора школы решило проблему с уроками труда. Однако радиостанция так и не была построена. Проблемой были моточные элементы конструкции, а главное - кварцевый резонатор несущей частоты…   
 
                * * *
            …Шла зима 1969 года. Шла приёмка оборудования, тестирование, испытания. Во всех этих мероприятиях задействовали и меня. Иногда просто как элемент оцепления, как например, при испытаниях ИЭ-25. - Электрические высоковольтные изоляторы, используемые на подвеске к опорам ЛЭП токонесущих проводов большого сечения. С этой целью к нам в бригаду прибыла высоковольтная лаборатория, смонтированная в кузове ГАЗ-63. У нас появился собственный транспорт! Автобус, отвозивший строителей на ГРЭС часто оказывался не просто переполненным… И появление своего транспорта встретили на ура!    
            Вот во время испытаний ИЭ-25 я обзавёлся своеобразным собственным «оберегом» – осколком такого взорвавшегося изолятора.
            Поставляемые заводом-изготовителем гирлянды ИЭ-25 разгружали (конечно же, вручную, вес одной - из десяти изоляторов что-то около 30-40 кг) и развешивали на длинной стальной трубе диаметром около 100 мм как сардельки. Потом на нижние концы подавалось контрольное напряжение  (в несколько раз превышающее норму 25 Кв) от высоковольтной лаборатории. Поскольку верхние концы гирлянд оказывались надёжно заземлёнными (труба концами лежала на стальном ограждении блочных трасформаторов 660 КвА, строящегося, но ещё не включённого в работу 6 энергоблока) то гирлянды изоляторов проверялись, таким образом, на соответствие.
             Всё бы ничего, если бы не последние морозы зимы 1969 года, проявившие дефект. Образовавшийся в микроскопических трещинах изоляторов лёд привёл к взрыву одного из них со звуком выстрела небольшой пушки. Предупреждённый заранее об осторожности, ещё до подачи напряжения, я занимал позицию в укрытии, – за большим метра два в диаметре, деревянным барабаном из под уже использованного контрольного кабеля. «Выстрел» был неожиданным. Развешивание и подача напряжения проводилось уже многократно и стало казаться ненужной рутиной. Но «гром грянул», и Володя Пивоваров шофёр высоковольтной лаборатории и по совместительству электромонтёр-наладчик, показал мне рукой на «щёку» барабана на уровне моей головы. Обернувшись, я увидел длинный, похожий на лезвие ножа осколок керамики изолятора, острый как бритва, вонзившийся до половины в доски барабана. …Я хранил его много лет, вспоминая, как начинал работать в большой энергетике.
           Были измерения изоляции выводов трансформатора 660 КвА уже шестой трёхсотки ГРЭС. Приходилось взбираться на такой вывод по рёбрам изоляторов, торчащих на корпусе трансформатора как ёлки на холме, на высоту трёхэтажного дома, чтобы закрепить там непосредственно на выводах обмоток концы измерительных приборов.
           Ценный совет дал инженер, проводивший измерения. - Ставить ноги, взбираясь наверх, точно вдоль радиуса юбки изолятора. В противном случае можно, поскользнувшись на обмёрзших выводах, сверзиться с восьмиметровой высоты. Жаль, что время стёрло в памяти имя этого человека. Он увлекался альпинизмом. И каждый отпуск проводил в горах. Решительность в борьбе с собственным страхом, приобретённая в детстве, когда на спор с друзьями мы взбирались по вертикальной лестнице без ограждений на высоту 40 метров, была закреплена в деле нужном стране. Конечно, всё это казалось, да и было на самом деле, необычайно интересным для семнадцатилетнего мальчишки.
         А главное, я чувствовал свою приобщённость к тому, что очень нужно всей громадной стране и народу, живущему в разных её концах от мыса Уэлен до Калининграда, к тому, что называлось Единой Энергетической Системой страны, – ЕЭС СССР. Теперь бывшие продавцы сельмагов и уличных киосков, заняв благодаря «рыжей» приватизации руководящие посты в управлении ЕЭС, разворовали и распродали её по частям. А у меня остались воспоминания о гордой стране, в которой денежное зло торговли не могло рассчитывать на победу, поскольку просто презиралось народом. Я оттуда - из 60х. И «Карьера Димы Горина», «Девчата», «Дело Румянцева» это про меня и обо мне.
                * * *
         Прозвонка контрольных кабелей, налаживание релейной автоматики… всё было новым и интересным для меня. Но уже тогда проявились качества, заложенные в меня любовью к радиоэлектронике и, видимо, наследственные – всё должно быть сделано не просто правильно, а ещё и -  предельно красиво. Я постоянно придумывал и изготавливал приспособления для текущей работы. Пришло время для очередного задания. – Меня «прикрепили» к инженеру, который должен был заняться доводкой и включением лифта для оперативно - эксплуатационного персонала котельного цеха электростанции. Высота главного корпуса здания котельного цеха – 63 метра. Потому и нужен был лифт для обслуживания, который из-за нарушения поставок, для промежутка между 4 и 5 энергоблоком был смонтирован только в марте – апреле 1969 года. А до этого оперативный персонал бегал по длинным, 20-25 метров, стальным трапам, размещённым на корпусах 4 и 5  котлов. (Тогда я ещё не знал, что через семь лет то же самое предстоит и мне, только на всех корпусах котлов с 1 по 8.) Эпопея наладки лифтовой автоматики была длинной. К тому же температура на 30 отметке, где находилось машинное отделение лифта, между двумя работающими котлами, была опять же 30 градусов и выше.
          Работа работой, но ведь я ещё и влюблялся. Влюбчивость оказалась качеством, преследовавшим меня всю жизнь.
          На 30 отметке, где находилось машинное отделение лифта, работали девчонки изолировщицы, обматывавшие стекловатой трубы бойлера расположенного между 4 и 5 котлами. Расстояние от места, где они работали до машинного отделения лифта, было метров 25-30. И моя фантазия разгулялась. Выбрав «жертву», я ежедневно наблюдал за ней, приписывая ей всё новые и новые сверхкачества. Конечно она была блондинкой с длинными и густыми роскошными волосами. Это-то я разглядел правильно. Но вот всё остальное сделало моё воображение, которому помогли колебания перегретого воздуха 30 отметки. Надо сказать, что девочка подолгу оставалась одна, видимо таким образом пытаясь сподвигнуть меня к действиям более решительным. Стесняясь познакомиться, я ни разу не подошёл ближе. И когда однажды судьба буквально столкнула нас в переходе из АВК (административно-вспомогательный корпус) в машзал электростанции на 9 отметке, я был жестоко разочарован. Вместо инопланетянки с роскошными формами передо мной оказалась крепкая русская крестьянка с веснушчатым широким лицом, от смущения видимо, густо покрасневшим. С тех пор, боясь разочарований, я не искал знакомств вообще с представительницами лучшей половины человечества, тем не менее, не переставая влюбляться, при каждом предоставляемом судьбой случае, но всегда переживая это глубоко в себе.
         Перед майскими праздниками был включён на отработку положенных 72 часов 6 энергоблок. Видимо в это время я и познакомился с начальником участка электромонтажа ЭЦМ Лазукиным, кажется, его звали Василий Михайлович. Заядлый радиолюбитель он на меня вышел интуитивно. Инициатива знакомства принадлежит ему. Очень он хотел в это время, как мы говорили, «слепить» осциллограф. Нужна была ЭЛТ типа 7ЛО55И. А у меня она была невостребованной. Поскольку тот осциллограф, который собирался «лепить» я нуждался в 5ЛО38. Трубку я ему подарил, тем более что будущее моё представлялось туманным из-за предстоящей попытки поступления теперь уже на факультет конструирования и производства радиоаппаратуры в МВТУ им Н.Э Баумана или службы в армии. Он  был просто счастлив. А я не догадывался, что мне ещё предстоят в жизни встречи с людьми, которые его хорошо знали. Да и сам он весьма неожиданно меня   отблагодарил, когда уже после моей армейской службы в ГСВГ мы встретились с ним, – пригласил к себе в гости домой (он остался работать в электроцехе  ГРЭС) и подарил ту самую трубку, о которой я мечтал в 1969 году.
           18 мая 1969 года у Наташи родился сын – Данька.  Даниил. Свои впечатления запомнил как очень тревожные. Волновало здоровье сестры. А тут ещё маленькое, сморщенное и красное от постоянного рёва существо. – Новый человек...
           Наладка лифта была закончена. А у меня впереди уже маячили стены МВТУ. Повторяя и перечитывая учебники, я не догадывался, что результат будет прежним. Москве не нужны были иногородние, не умеющие давать деньги экзаменаторам. Когда после армии я сделал попытку поступления в ВЗПИ (Всесоюзный заочный политехнический институт), то вместо четырёх троек, как меня оценивали и в МВТУ и во 2МОЛГМИ, получил по всем предметам пятёрки. Как ни странно это обстоятельство совершенно расхолодило меня. Безнравственность, набирающая силу в этой стране, напрочь отбила желание в ней учиться. Тем более что затруднений в работе из-за отсутствия знаний, я не испытывал, а становиться руководителем, т.е. власть имущим, не собирался никогда. То, что мне нравилось выглядело скромно – сделать своими руками красивый и умный прибор, увидеть как он оживает при включении питания…
         Меня научили пользоваться простыми измерительными мостами: Винстона, Р333, ММВ. Мегомметрами разных типов, другими лабораторными приборами класса точности 0,5.
            Возвращение в бригаду после вступительных экзаменов было грустным. Все ожидали, что я поступлю в МВТУ…
         Работа продолжалась. Готовился к пуску седьмой энергоблок. Как всегда в СССР это намечалось к 7 ноября - празднику Великой Октябрьской социалистической революции.
         Блок поставили на отработку 72 часов. И в один из этих трёх дней мне показали, что происходит, если взрывается из-за заводского дефекта масляный (ВМГ-33) выключатель в одной из коммутационных ячеек КРУ-6Кв. Торопясь включить блок к празднику, нам не дали даже подойти к смонтированному монтажниками выключателю. Со стороны выглядело так, будто изнутри какой-то великан дунул на двери КРУ, из-за чего два листа пятимиллиметровой стали примерно 2х1,5 метра, из которых они и были изготовлены, превратились в изогнутые лепестки цветка. Удержали петли и замок, чтобы двери не вынесло совсем. – Это были последствия разгулявшейся взрывной волны. Сталь цилиндра ВМГ не выдержала давления при переключениях из-за заводского дефекта. Вот для чего нужны были мы! - Чтобы всё работало, как задумано.