Родные души

Возможно, мне это казалось, но где-то вдалеке гулко отдавались шаги. Он стен доносилось странное мерное жужжание, будто бы за ними работали электрические машины, но во всем остальном ничто не говорило о современной цивилизации. Длинный коридор уходил вглубь, и не было видно ничего в его конце, кроме сгущающейся темноты. Метрах в двух от меня возле стен друг напротив друга зияли черные провалы, огражденные раскаленными железными решетками, из них вырывался огонь, жуткий, точно кошмарный сон, желтовато-белый и ослепительно-яркий. Он извивался, плясал, решетки отбрасывали страшные тени, и вообще я испытывала почти непреодолимое желание сбежать отсюда — но куда? Позади меня была такая же чернота, как в конце тоннеля, но не была освещена огнями, в то время как впереди костры пылали через каждые метров пятьдесят.
Я понятия не имела, как оказалась здесь, и это меня сильно угнетало. Это казалось кошмарным сном, и я щипала и кусала себя — ничто не помогало. Скрепя сердце, я решила двигаться вперед, пока не пойму, что происходит. Особенно страшно было проходить возле огней. Когда я уже подошла к концу, пламя взметнулось, и огненные струи пролетели совсем рядом с моим ухом. Я упала лицом на землю и лежала до тех пор, пока оно не успокоилось.
Мерный звук работающих машин был бы успокаивающим, если бы меня не преследовало ощущение, что сейчас здесь все взорвется и полетит вверх тормашками. Я испытывала безотчетный страх, хотя бояться, собственно говоря, мне было практически нечего.
Так я шла, может быть, час, может быть, больше. Иногда — возможно, это были лишь галлюцинации, порожденные тишиной и сонливым состоянием, но мои мысли выплывали из головы и плясали передо мной. Внезапно мне почудился черный кот огромного размера. Он лениво посмотрел на меня, зевнул, раскрыв ярко-красную пасть и повернулся ко мне всем телом. Я вскрикнула, и кот исчез.
Для чего мог пригодиться такой тоннель? Может быть, это старое метро? Я посмотрела себе под ноги — рельсов не было. Я продолжала идти вперед, и с каждым шагом жуткий коридор словно бы завладевал мной. Глаза слипались, а лишь только я проваливалась в сон, — на ходу, не останавливаясь, — меня начинали окружать странные тени, исчезающие только тогда, когда я встряхивала головой.
Вдруг моей головы коснулось нечто, а чей-то голос назвал мое имя:
Инсоли!
Я обернулась. Никого не было. Я решила, что это опять было обрывком сна, и продолжила путь.
Инсоли, — прошептал голос вновь, — я здесь. Над твоей головой.
Я вздрогнула и посмотрела вверх. Над моей головой висела гшолова того самого кота, который, как я думала, мне почудился! Он двигался все это время вместе со мной, мягко ступая по потолку, словно бы не существовало земного притяжения. И я не нашла ничего лучшего, чем спросить:
Откуда ты знаешь мое имя?
Я был с тобой всю твою жизнь, — прозвучал ответ. — Ты меня не видела, но кто, как не я, охранял тебя?
От кого бы понадобилось меня охранять? — спросила я. — И у меня никогда не было кота.
Он спустился, и в свете пламени я смогла его разглядеть. На фоне костра он был более похож на исчадие ада, чем на моего защитника. Размером он был раза в два больше обычного кота, и его глаза светились странным огнем. Приглядевшись, я увидела, что они быстро-быстро меняли цвет от красного до сине-фиолетового — как по радуге, но настолько быстро, что казались равномерно-зеленого. Зрачков не было.
Когда я смотрела на него, думала: вот воплотилось все самое страшное, что я видела в своих ночных кошмарах, в самых страшных фильмах...
Ты думаешь, что я страшен, — произнес кот. — Но не будь я так страшен, как бы мог сражаться с твоими врагами.
С моими врагами? Кто мои враги?
Не дожидаясь ответа, я пошла вперед, не оглядываясь, но кот неотступно следовал ха мной. Я боялась его, и почти не слушала, что он говорит, до меня долетали лишь обрывки фраз.
Отныне ты будешь идти все вперед и вперед, пока я тебя не приведу...
Мне казалось, я иду по своей воле, — ответила я и ускорила шаг. Несколькими мягкими прыжками он нагнал меня. — Ладно, — остановилась я. — Может быть, ты скажешь мне, что происходит?
Произошел спонтанный переход в небытие, — ответил кот. — Говоря вашим человеческим языком, ты умерла.
Я?!
Ты же не помнишь, как ты здесь очутилась. Случилась катастрофа.
Я ощупала себя.
Конечно, ты себя чувствуешь, — с некоторым раздражением сказал кот. — Ты же призрак.
Я огляделась ещё раз, опять ущипнула себя — это действительно был не сон. Я начала медленно осознавать, что произошло, и мне становилось все страшнее. Кот внимательно разглядывал меня своими многоцветными глазами.
— После смерти душа отправляется на небеса, ведь так? — поразмыслив, сказала я.
— Небеса — это абстракция, выдуманная людьми для вознаграждения их многострадальной, по их мнению, жизни. В действительности они всего лишь переходят на другой уровень реальности.
— А Бог? — спросила я. — Ведь Он же есть?
Ещё не прозвучали мои последние слова, как кот исчез, точно лопнул. Я вздохнула с облегчением, и продолжила путь, размышляя, что все это значит. Вся прежняя жизнь моя словно бы принадлежала другому человеку, я смотрела на нее с высоты опыта, и, наверняка в чем–то странный кот был прав, это действительно другой уровень реальности. Я будто читала книгу, возвращаясь в разные моменты моей жизни. Я могла вспомнить все до мельчайших подробностей, и единственный эпизод, словно вырезанный из моей недолгой жизни — моя смерть — я не могла ее вспомнить. Меня не поражало и не ужасало то, что я умерла для того мира, лишь неугомонное любопытство, оставшееся со мной и здесь, настойчиво спрашивало, что же, все–таки, произошло. То, что там остались дорогие мне люди, меня нисколько не трогало. Они никуда не исчезали, они были здесь, рядом, изредка я чувствовала их дыхание на своей коже.
Мейора выплыла из тени и неслышно пошла рядом.
— Как грустно, что нас там больше нет, — наконец сказала она.
— Так, получается, мы умерли вместе?
— Видимо, да, — ответила она.
— Почему же мы очутились в разных местах? Я была здесь одна, а...
— Нет, это я шла по этому коридору, — возразила Мейора. — И словно бы из стены...
— Погоди, — перебила я. — Так может быть это как в теории относительности? Я читала. Если смотреть с моей точки зрения, существовала я одна, и ты одна, а с твоей — с точностью до наоборот.
— Эйнштейн был гениален, но думаю, даже его теории здесь не действуют.
Передо мной так неожиданно появилось знакомое и никогда не виденное мной лицо, что я отшатнулась.
— По сравнению с божественной теорией мироздания, — сказала висящая в воздухе голова, — и моя теория, и даже теория струн — все на свете теории — всего лишь маленькие аксиомы, которые люди по своей заносчивости и самоуверенности считали великими открытиями.
— Ты тоже его видишь? — прошептала я.
— Кого?!
— Эйнштейна!
— Какого Эйнштейна?
— Да вот же! — обернулась я, и увидела, что видение исчезло.
— Только что здесь был... — обескураженно развела я руками.
— Здесь нельзя исключать ничего, — ответила Мейора своим обычным тоном.
— А кота ты видела?
— Какого кота? Вокруг меня, только лишь я открыла глаза, обвился змей. Но я позвала на помощь Бога, и он исчез, точно его и не было.
— Страшно отчего–то, — сказала я.
— Поздно бояться. Бояться надо жить, а не того, что после смерти.
— Так это как экзамен, — задумчиво сказала я. — Вся жизнь — время для подготовки. Только если в школе нам дают точное время, чтобы изучить точно заданный материал, то здесь нам дано определенное количество дней, нам неизвестное, и материал для изучения — иногда лежащий на виду, иногда запрятанный, и мы должны его сами найти и понять.
— Ах, Инсоли, — сказала Мейора. — До чего красиво мы мыслим, когда слушать нас некому!
— Что за странные у нас имена, — произнесла я. — Ведь вроде в жизни нас звали по–другому, правда?
— Во всяком случае я не могу представить, чтобы тебя звали иначе, как Инсоли.
— А тебя — Мейора.
— Должно быть, мы должны пройти до конца тоннеля, и там нас будет ждать Свет, — сказала она и исчезла, а я осталась снова одна наедине со своими мыслями.
Много или мало времени прошло, я не знала. Я шла и думала о Боге, о том, что вскоре я встречусь с Ним, и... Представить это было весьма сложно, ибо Бог настолько совершенен, что даже воображение самого гениального художника или писателя не может воплотить Его образ.
Мягкий шелест крыльев прозвучал в тишине, и тоннель озарил теплый ласковый свет. Передо мной стоял прекрасный юноша с длинными мягкими волосами и точно такими же мягкими глазами. Над его головой было сияние, а за спиной, будто бы отдельно от него, парили крылья. Он смотрел на меня, слегка улыбаясь.
Ты ангел? — спросила я, хотя мне это казалось очевидным.
Да, — просто ответил он. — Данный Богом тебе в хранители. Ты ведь не думала, что черный кот действительно твой хранитель?
Я покачала головой. Когда он появился, мне стало так хорошо и спокойно, что я не замечала темноты. Костры внезапно погасли, и свет исходил только от моего спутника.
Как все произошло? — спросила я. Мне казалось, что я мерно и медленно плыву в пространстве, и торопиться было некуда.
Ты ехала в машине, и вы столкнулись грузовиком. Она смялась в гармошку, и тебя буквально раздавило. Твое тело вытаскивали из машины по кусочкам.
Я представила себе это, но не почувстовала ни отвращения, ни ужаса, как было бы со мной раньше.
А что произошло с остальными?
Твой водитель тоже умер на месте. Водитель грузовика отделался переломом руки.
А Мейора? Она тоже была в машине?
Нет, — ответил ангел. — Она умерла на пять лет позже тебя.
Я подумала.
Как же так? — спросила я. — Почему же мы очутились здесь вдвоем?
Как ты могла заметить, — сказал ангел, — здесь нет времени. Здесь в нем нет смысла. Безразлично, когда и при каких условиях вы перешли сюда, те, кто были близки на земле, встретятся и здесь — друзья, подруги — как ты и Мейора, любимые и родные — все. Здесь ты увидишь всех, кто был тебе дорог.
Я замолчала, и мы шли еще сколько-то. Ангел говорил, и я понимала не все. Иногда в его речи проскальзывали знакомые слова.
Ты уже прошла большую часть пути. Остается недолго. Не бойся теней, Инсоли, не бойся тех, кто их отбрасывает. Любая сила, любое оружие бессильно против имени Бога, произнесенного с верой. Помни об этом. А теперь до встречи.
Ты оставляешь меня?!
Конечно же, нет, — ответил ангел. — На земле ты прошла свой путь, зная о моем существовании, но никогда не видя меня. Пройди же последние шаги. Я всегда рядом, даже когда ты не видишь меня.
Он исчез, и мне снова стало грустно. Костры погасли, и по тоннелю пробирался холод. Словно цепкими холодными пальцами он ощупывал меня, и когда неизвестно откуда в тоннеле появился холодный голубоватый свет, я увидела, что по мне струится и перетекает склизкая жижа, обладающая формой. Полупрозрачное существо с белыми глазами без зрачков, щупало меня, и хотя его пальцы казались мягкими, я чувствовала, что вырваться очень сложно. Он издавало странные хрюкающие звуки.
Мягко, — со свистом шепчет он. — Хлипко, совсем тонко. Попробуем на излом...
И прежде чем я успела что-либо предпринять, он переломил меня пополам, точно тростинку, и я обнаружила, что моя голова прижата к ногам. При этом боли я не почувствовала.
Горячо, — сердито прошелестел он и отскочил.
Я лежала на земле, сломанная и вообще не понимая, что происходит. Свет источал не он, он шел откуда-то из воздуха. В тот же миг я поняла, откуда он шел, потому что на все мое тело накинулись тысячи маленьких существ, похожих на насекомых. Они начали грызть меня, и я смотрела, как мое тело понемногу становилось все тоньше, зато светилось больше. Когда оно уже полностью засияло, не осталось больше темных участков, скользкое существо взвыло и убежало в темноту. Я выпрямилась, и понемногу побрела дальше. Я стала меньше, эти маленькие чудовища отъели примерно треть от меня.
Передо мной вновь блуждали тени. Вновь от стены отделилась Мейора и пошла рядом со мной. Она светилась, как и я.
Странно, — сказала я, — что я не встретила здесь Айена. Ведь мы встречаемся с теми, с кого знали на земле.
Вспомни, — ответила Мейора, — вспомни его, если можешь, и сама ответь на этот вопрос.
Айен был одним из людей, с кем я сблизилась поневоле, лишь потому, что так решила судьба. С точки зрения других людей нас соединяла любовь, я же знала, что мы не были близки ни физически, ни духовно. Последнее время он был рядом со мной, но не рядом с моей душой, знала это и я, знала и Мейора. Я не могла вверить свою жизнь человеку, который не был со мной одной душой. Мы были всего лишь случайными попутчиками, так считала я. Мне с ним было легче переносить жизнь, которую в действительности не выносили ни я, ни он. Мы были как хорошие товарищи, мы всегда друг друга поддерживали, но никогда, никогда не знали о том, что творится друг у друга в душе, хотя он был надежным человеком...
Это грустно, — сказала я сама себе в ответ на свои мысли. — Чтобы встретиться после смерти, надо быть близкими людьми...

Мимо нас промчался призрачный конь и тотчас же с диким ржанием растаял во тьме. За ним мягкими прыжками пробежал такой же призрачный волк с желтыми глазами, посмотрел на нас, повел ушами и ринулся за конем. Через некоторое время конь вернулся и приблизился к нам. Его огромные зубы были обнажены и были острыми, как не должно быть у обычного коня. Обернувшись, я заметила, что Мейора вновь исчезла, и поняла почему: это было мое видение, а не ее. Конь фыркнул и подошел ближе. Я заметила, что его глаза горели ярким красным пламенем. Костры вспыхнули, и его огромная тень упала от меня. «Не бойся теней, не бойся и тех, кто их отбрасывает», — вспомнила я.
Мне было до такой степени страшно, что я закричала так, что мой крик отдался эхом в глубине тоннеля. Я мгновенно вспомнила картины, изображающие ночные кошмары. Фюзели... Я очень хорошо помнила призрачную голову коня, появившуюся над совершенно белой девушкой, словно бы спящей, но лицо было мертвым! Передо мной отчетливо возникла эта страшная картинка, а затем та же девушка, распростертая на ложе, а на груди у нее — черный кот!!!
Эти мысли пронеслись у меня в голове одна за другой, и страх пронзил и сковал меня, и я поняла — не понимая, отчего поняла это так поздно: все эти страшные тени — бесы!
Господи, — прошептала я, — спаси меня!
И конь исчез, точно испарился. Я пошла дальше. Мне вспомнились горы, которые я видела несколько лет назад, и тотчас почувствовала свежее дуновение ветра, и увидела их вновь. Они были такие же высокие, словно бы парили над моей головой, а их вершины, укутанные пышными кучевыми облаками, пронзали ярко-голубые небеса. От одного взгляда на них у меня захватывало дыхание.
Горы похожи на жизнь, — подумалось мне, и я тотчас увидела, как склоны покрылись людьми на разных высотах. — А я не достигла вершины. В конце концов смерть в молодом возрасте не так уж хорошо, как казалось бы. Безусловно, ты совершаешь меньше грехов, чем могла бы совершить за всю жизнь...
В чем застану, в том и сужу, — прошелестел над моим самым ухом ответ.

Картинка парила прямо передо мной, но я вспомнила слова ангела о том, что осталось идти недолго, и направилась внутрь тоннеля. Тени больше не появлялись. Наоборот будто бы становилось светлее. Костры все так же пылали, но откуда-то проникал иной свет. От стены отделился человек и пошел рядом со мной. Я не испугалась — это был Атерн. Наш диалог начался неслышно, мы словно мыслили одновременно, потом наши размышления перешли в шепот, и наконец начали гулко отдаваться во всем коридоре.
Как странно, что мы здесь встретились, — сказала я. — Мы даже не знали друг друга на земле. Едва-едва виделись несколько раз.
Атерн посмотрел на меня своими грустными глазами.
Ты умер недавно?
По необычному стечению обстоятельств мы погибли в один день. Ты в авто-, я в авиакатастрофе.
Может быть, это не необычное, так и должно быть?
Конечно же, моя родная, близкие душевно люди всегда встречаются после смерти.
По моим щекам покатились слезы.
Как могут быть, — выдавила я сквозь рыдания, — близкими душевно люди, которые даже никогда не говорили?!
Бог лучше нас знает, — ответил Атерн.
Но это же не правильно, — прошептала я. — Неправильно, что я родилась настолько позже тебя... Что нам не суждено было встретиться на земле... А здесь поздно думать о земной любви.
Конечно, поздно, — невозмутимо ответил Атерн и сжал в своих руках мою руку. — Вот скажи, ты видишь во мне человека?
Человека?!
Ты чувствуешь, что я имею тело?
Да, я чувствую, конечно, — подумав, ответила я. — Но оно... Оно мне неинтересно, вероятно в этом все и дело. Да, я могу коснуться тебя, но это ничего не стоит по сравнению с тем, что значит для меня твоя душа, по сравнению с тем, что наши души соприкасаются.
 Атерн ласково и нежно смотрел на меня.
— Мы должны были встретиться раньше, — мягко произнес он.
— Не нам судить об этом... Хотя я сама часто думала, отчего я так поздно родилась... Но это в прошлом... — ответила я и прижалась к нему. — Кто знает, не будь моей огромной и безнадежной любви к тебе...
 Атерн слегка сжал мою голову между ладонями и посмотрел мне в глаза:
— Смотрю на тебя, — сказал он. — И не вижу тебя. Вижу только твою душу.
— Я могу не видеть тебя, — прошептала я, — но все равно знать, что ты рядом...
 Меня охватило поистине неистовое счастье.
— Мой родной, — выдохнула я, и слезы потекли на его руки, плечи... Он тоже плакал, но не так, как я, только несколько слезинок выкатились из его грустных глаз, в одночасье ставшими счастливыми. Он обнял меня в последний раз и растаял во тьме.
Я шла, становилось светлее, а слезы все струились и струились по моим щекам. Я впервые разговаривала с человеком, которого любила так долго и беззаветно. Люди отвергали любовь, подобную моей, называя ее глупой и непонятной, но здесь она расцвела в новом обличии. Воистину, человеческие воззрения в большинстве своем основываются на их личной и часто неправильной интерпретации происходящего вокруг, проще говоря на глупости и самоуверенности. Человеку трудно понять другого, пока он сам не испытал то же самое. Судить — вообще занятие неблагодарное, и когда ты сам окажешься в такой ситуации, возможно сделаешь подобный неправильный выбор. Отчего же нас тянет все время осуждать других, сравнивать с собой, превозносить себя? Возможно, от неуверенности в себе, стремлении самоутвердиться за счет других? Мне многие говорили, что такая любовь не стоит внимания, советовали забыть, кто–то жалел меня, кто–то смеялся, и только Мейора поддержала меня. От отчаяния ринулась я к Айену, и ему, как оказалось, нужна была такая же опора. Он не знал ни о чем, но вместе нам было легче... Но мы никогда не были с ним близки, по крайней мере так считала я.
Мне было удивительно легко идти, возможно потому, что я не имела тела. Я словно плыла по воздуху. Чувствовала ли я что-нибудь? Ни страха, ни сомнения, ничего — лишь какое-то зыбкое спокойствие. Я увидела — передо мной возникла стена, на которой был полупрозрачный экран, а внизу был пульт. Вместо цифр на нем были буквы. Я нажала «Пуск». «Введите ваше событие» - замигала надпись на экране. Мне стало интересно, и первое, что я ввела было «Моя смерть». В тот же миг окружающее пространство исчезло, и я оказалась на земле, и не где-нибудь, а прямо на проезжей части. Прямо на меня неслась машина, и отскочить я не успела — она пролетела сквозь меня, и продолжила путь, точно я не составляла никакого препятствия. «Так я же не имею тела», - подумала я, но чтобы не шататься от них по привычке, вышла на тротуар. Мимо меня проходили люди — все незнакомые. Вдруг мне навстречу бегом ринулась девушка, и я попыталась вспомнить, где я ее видела. Да, конечно — в зеркале — это была я сама. Без шапки, в светло-коричневом плаще, не обращая внимания на лужи, бежала я, не зная, что жить мне осталось уже недолго. Вечно веселое и, казалось бы, беззаботное лицо часто становилось задумчивым и печальным — обычно, в отсутствие знакомых людей. Глаза бегали по всему, что только можно было увидеть. Весело и грустно было смотреть на себя.
Девушка посмотрела на часы и прищелкнула языком, огляделась вокруг и выбежала на дорогу, вытянув руку — хотела поймать машину. Долго никто не останавливался, но в конце концов я увидела, что возле меня остановилась какая-то машина, и я быстро исчезла в ней. Я взлетела над землей и опустилась на ее крышу — так мне было бы удобнее.
Машина быстро петляла между домами — на дороге была пробка, и водитель решил срезать. В конце концов мы выехали на перекресток. Светофор, по-видимому был сломан, и когда мы тронулись, вместе с нами рванул с места огромный грузовик, груженый песком. Мы на полной скорости влетели ему в бок, и он чуть не опрокинулся. Я осторожно слезла с останков машины и заглянула внутрь. Если бы я была живым человеком, я бы сказала, что мне стало нехорошо. Осколки разбитых стекол перемешались с кровью и мозгами, тела были всмятку.
Да, печальная история, — сказал голос возле меня. Я обернулась и увидела, что это был мой ангел. — Если бы ты вышла из дома раньше, тебе бы не пришлось торопиться. Ты могла бы сесть в метро и спокойно доехать.
И что бы было со мной дальше? — с дрожью спросила я.
Ты бы окончательно разочаровалась в жизни, вышла бы замуж за Айена, забросила бы творчество — а все потому, что не получилось с первого раза, и в конце концов в тридцать лет умерла бы от обычной простуды, потому что из-за переживаний у тебя бы совершенно ослабел иммунитет.
А Айен?
Айен бы поменял работу, и женился во второй раз на своей сотруднице, по любви, и у них появилось бы двое детей. 
А что случилось с ним после моей смерти?
Он уехал из города и встретил ту девушку гораздо раньше, потому что она должна была приехать в Москву на десять лет позже.
А если бы я не забросила творчество? Я бы могла чего-то добиться?
Ты могла бы продолжить ходить по издательствам, и одно маленькое и неизвестное согласилось бы напечатать твою книгу. И они не прогадали. Ее читали бы многие. Тебе всего лишь надо было быть немного терпеливее.
Ты, я вижу, знаешь все... — сказала я, и вернулась к экрану. — А любовь? У меня бы ее не было?
Ангел посмотрел на меня.
Если бы ты сумела ее разглядеть, — сказал он, — совсем рядом с тобой был бы человек, который бы любил тебя так, как ты любила Атерна. Он был совсем непохож на других людей, и ты бы прониклась им, и полюбила бы его.
Я бы хотела посмотреть, что произошло с Мейорой, — произнесла я.
Все в твоих руках, — ответил ангел. — Ты всегда была увлечена темой жизни и смерти, и оставила завещание в электронном виде, а пароль от него сказала только ей.
Да, я помню, — проговорила я, — постоянно переписывала его.
Оно, безусловно, не имело юридической ценности. В силу несовершеннолетия оставлять тебе было практически нечего, и ты только переписала в компьютер свои стихи и книги, и написала послание каждому из дорогих тебе людей. Мейора отдала это твоим родным.
Я вывела на экран время назначения, и оказалась в квартире Мейоры. Я узнала ее, потому что бывала здесь. Мейора сидела на кровати, притянув к себе колени, и задумчиво смотрела в одну точку. Она была вся исхудавшая и бледная, как будто ее мучила долгая болезнь. Я молча смотрела на нее. Вдруг она бросилась к книжной полке, и я увидела, как сквозь спальную рубашку буквально торчали кости. Достала какой-то листочек, и начала быстро-быстро что-то писать. Может быть, стихи? А может быть, просто записка? Похоже, она была одна дома, потому что довольно долго никто не входил. Я обратила внимание на ее глаза — они были совсем черные и печальные. Она писала, и слезы капали на бумагу. Спустя где-нибудь полчаса, она, дрожа всем телом, завернулась в одеяло, закрыла глаза. Я сидела на стуле возле ее кровати и молча наблюдала за ней. Внезапно она повернула голову и закричала.
Кто здесь? — воскликнула она. — Я чувствую, что кто-то есть!
Это я, — сказала я, хотя это звучало и глупо.
Она не услышала меня, и продолжала смотреть сквозь меня. Говорят, действительно иногда живые могут чувствовать, когда к ним приходят души умерших, и сейчас я стала свидетельницей именно такого случая. Мейора снова легла на кровать, не сводя глаз с того угла, где стояла я. Понемногу я видела, как глаза ее стекленели, и, в конце концов, я увидела, как жизнь потухла в них. В тот же миг я увидела, точно в моих глазах двоилось, как она провалилась внутрь кровати, но ее тело осталось лежать на ней, потом встала и огляделась, посмотрела на свое тело.
Инсоли? — проговорила она. — Ты действительно все это время стояла здесь?
Да, — ответила я.
Больше ничего не было, все краски смешались, и я вновь оказалась перед экраном. Ангел стоял рядом со мной.
Скажи, — спросила я, — что со мной происходило, когда мелкие существа, похожие на насекомых, облепили меня?
Они определяли количество светлых и темных твоих дел, — ответил ангел. — Как ты, возможно, заметила, они объели все темные участки твоей души. Осталась только светлая часть. И она пересилила. У святых нет ни капли темноты, — добавил он.
А есть те, у кого нет светлого?
Таких нет. Человеку изначально дана добрая и чистая душа, и как бы он ни старался, испачкать целиком ее у него не получится. Если ты возьмешь белую ткань и вываляешь в грязи, разве она потеряет свой цвет? Это будет белая ткань. Хотя и загрязненная.
Я кивнула и снова посмотрела на экран, и ввела: «Смерть Атерна». Я очутилась в проходе пассажирского самолета. Рядом с моим левым локтем находилась его голова. Он сидел, прикрыв глаза, и думал о чем-то, от чего его глаза грустнели с каждой минутой. Казалось, он предчувствовал. В этом мы определенно были схожи. Самолет качнуло, и, будь я материальной, я бы ударила его по голове, но вместо этого я оказалась позади него. Раздался голос летчика:
Отказали двигатели, сохраняйте спокойствие...
Лицо Атерна так страшно побледнело, что я вдруг подумала, что он уже умер, но спустя секунду он очнулся и достал из нагрудного кармана мобильный телефон. Я пригнулась и увидела, что он написал «Прощайте, родные... Храни вас Бог.» Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Я видела, как его губы шептали слова молитв, и по лицу пробегали волны.
Я отвернулась, потому что не могла смотреть на душевные страдания моего любимого человека. За окном свистел воздух, и сквозь иллюминаторы я видела, как мелькали облака. Вдруг солнце пронзило кабину, и его луч был последним, что видели пассажиры живыми. Самолет с грохотом рухнул на землю и упал на бок.
Я стояла поодаль, и увидела, как из разбившегося самолета вылетели десятки душ. Многие удивленно оглядывались, тех, кто воспринял произошедшее, как должное, совсем немного, но среди них был Атерн. Он медленно плыл по воздуху, и по его лицу разливалось блаженное спокойствие. Он будто бы наслаждался своей свободой от земного притяжения. Я приблизилась.
— Это было больно? — спросила я.
— Возможно, — сказал он. — Но я не помню. Помню яркую вспышку света, и я отделился от тела.
Он даже не спросил кто я, просто смотрел на меня своими добрыми, смотрящими в самую душу глазами. Впрочем, мы оба были душевно обнажены, и нам не требовалось что либо скрывать друг от друга. При жизни он был удивительно искренним человеком, и вот —я видела его целиком, и, если это возможно, любила ещё больше, чем на земле. После смерти многие вещи кажутся совершенно иными, фундаментальные понятия, как пространство и время (о, великий Эйнштейн!) предстают в ином свете. Ведь если на земле мы зависимы от еды и воды, сна, других людей — то здесь, это было абсолютно ненужным, играла роль лишь душа, только восприятие.
Души понемногу разлетались и таяли. Пейзажи перетекали перед глазами, и в конце концов это слайд–шоу остановилось на обрыве, прятавшемуся в туманной дымке. Словно гребни волн вокруг вздымались облака, и перекатывались с шумом, похожим на шум моря. Среди них на волнах качался парусный корабль.
Это же небесный причал, — пронеслось в моей голове. Атерн тоже смотрел на него, и произнес:
Поплыли?
Куда он нас отвезет?
Не все равно ли! Рано или поздно мы встретимся с Богом...
Он легко пробежал вперед и подал мне руку, и мы поднялись на корабль. Я облокотилась на борт. Небо озаряли лучи восходящего солнца. Мягким, нежно-розовым сиянием оно окрашивало белые облака, и мы действительно плыли, раскачиваясь на воздушных волнах. Он подошел ко мне и положил руку на мою талию.
Ты знал, что произойдет после смерти?
Я верил, и мне было этого достаточно, — ответил он. — Земля — плохое место для знаний, она знает лишь то, что может померить. Веру же измерить нельзя, как и Бога.
Но ты ведь не ждал?..
В любой момент необходимо быть готовым к смерти. Ведь никто не знает, когда умрет.
Даже самоубийцы? Они-то точно знают, что через мгновение их не станет.
Самоубийцы? — поднял брови Атерн. — Эти люди жалости достойны. Никто не может гарантировать мгновенной смерти. Наоборот, за подобное посягательство на божественный дар — жизнь, они наверняка долго мучаются перед смертью. Но самое ужасное даже не в этом. Они, в большинстве своем, попадают в ад. Часто человек думает, что ставит точку — нет, от нее начинается длинная черта, которая никогда не закончится. «...и плач, и скрежет зубов...» — вот на что обречены эти несчастные люди.
Я задумалась.
Честно говоря, — сказала я, — я чувствовала себя на земле чужой. Мне казалось, я попаду сюда и найду ответы на все вопросы. И неожиданно я оказалась здесь. И этот мир не менее сложен, чем прежний, разве что в нем меньше условностей...
Я взяла его за руку.
Атерн, ведь мы умерли в один день, — прошептала я.
Обычно так желают умереть влюбленные, — сказал он, беря мою вторую руку.
Но как так могло случиться?.. Мы даже не знали друг друга... Как могут любить друг друга люди, которые даже никогда не разговаривали?
В этом мире многое меняется, — ответил он. — Я же даже не знал тебя... А здесь все иначе.
Под нами менялись пейзажи. Я увидела горы, покрытые снегом, леса, зеленые-зеленые, точно земные моря, Под нами менялись пейзажи. Я увидела горы, покрытые снегом, леса, зеленые-зеленые, точно земные моря... Я видела птиц, которые кружились над нашим кораблем. Они кричали пронзительно и громко. Ветер надувал паруса.
Атерн притянул меня ещё ближе к себе, и я задышала чаще, когда почувствовала стук его сердца.
— Родная моя, — проговорил он и неожиданно поцеловал меня, так искренне, нежно, но без страсти, а просто, как и должно было быть в этом открытом мире.
Я не чувствовала в этом необходимости, души наши и без того были вместе.
Все расплылось в моих глазах и померкло, я вновь очутилась перед экраном. Ангел молча указывал мне на него.«Возможные события» — гласила надпись на нём. Я вплыла в него, и оказалась перед окном.

Полотняные белые занавески закрывали окно почти полностью, и я прошла через окно в комнату. В кухне, освещенной единственной лампочкой с треснувшим абажуром, за столом, подперев рукой голову, сидел мужчина. Лицо его скрывала темнота, перед ним стояла наполовину пустая бутылка водки. Он вяло двигал стакан по столу.
Я присмотрелась — это был Айен. Было совсем тихо. Я прошла в другую комнату. На низеньком диване лежала молодая женщина. Уткнувшись лицом себе в руки, она беззвучно плакала. Я села возле нее, и сидела, пока она не поднялась и не пошла по темному коридору на кухню. Я последовала за ней.
— Опять проблемы на работе? — спросила женщина у Айена.
Он помотал головой и уронил голову на стол.
— Ты что, полбутылки выпил? — воскликнула она и встряхнула его за плечи.
— Ну чего ты хочешь... — устало сказал он, подняв голову. — Сама каждый день плачешь, а из–за чего не говоришь.
— Я же не пью!
— Ну а мне так легче, — ответил он и снова положил голову.
Женщина некоторое время сидела молча, а затем взяла бутылку и поставила на полку. Интересно и грустно было смотреть в ее глаза. Она пришла в свою комнату и уставилась в стену, потом достала из–за висевшей на стене картины, изображающей дорогу в никуда (репродукция одного из сюрреалистов) ключ и открыла ящик в столе. Я подошла ближе. Там были аккуратно сложенные рукописи моих книг и стихов. Из середины этого вороха женщина достала фотографию в простой чёрной рамке и заплакала.
— Он уже умер? — спросила я. Ответ пришел из ниоткуда. Человек, изображенный на фотографии был мертв уже около десяти лет.
— Ну как же, как, — прошептала она. — Одно твое существование помогало мне жить, а сейчас...
Я сама заплакала невидимыми ей слезами, и положила руку на ее плечо, чтобы хоть немного утешить. Она прошла сквозь нее, но она, видимо, что–то почувствовала и обернулась.
— Кто здесь? — спросила она.
— Я, — сказала я тихо.
— Подожди, — сказала она задумавшись. — Ты, кто пришел ко мне, я буду слушать тебя душой, а ты постарайся ответить на мои вопросы...
Я поразилась. Она, безусловно не могла ни слышать, ни видеть меня, хотя пыталась разговаривать со мной. Хотя в тот же миг я вспомнила, что я всегда была особенно склонна к подобным ощущениям.
— Долго ли мне ещё быть здесь?
Я хотела ответить отрицательно, но поняла, что поменять ничего невозможно, и, чувствуя себя очень глупо, ответила:
— Не очень.
— Нет? Я так и думала! — и ее худое измученное лицо озарилось улыбкой.
— С ним все хорошо?
— Просто прекрасно!
Тогда я буду ждать встречи с ним! — прошептала она. — Благодарю тебя, незримый гость...
Все смешалось, и я вновь оказалась в этой же квартире, но, по–видимому, через какое–то время, потому что было около пяти, а сейчас уже был поздний вечер. Айен ходил туда-сюда по квартире, сосредоточенно набирая что-то на мобильнике. Я облетела всю квартиру — меня нигде не было. Тогда я заглянула в его телефон — там был мой номер. По-видимому, он пытался найти меня. Раздался звонок. Айен открыл, и какие-то люди, незнакомые мне вошли в квартиру, ведя его жену — то есть, возможную меня, под руки. Голова женщины болталась из стороны в сторону, кожа была бледно-синюшного оттенка.
На улице нашли, — сказал один из них. — В сугробе лежала.
Айен с оторопелым выражением лица указал им комнату, и они, положив ее на диван, ушли. Он сел возле нее на корточки и с силой забил ее по щекам. Она с трудом открыла веки и уставилась на него.
Ты пьяная? — спросил он.
Женщина помотала головой. Айен потряс ее еще раз.
Дыхни!
Она устало выдохнула, и на лице у него появилось недоумение. 
Замерзла что ли? — понял наконец он. — Ах ты...
Он осторожно снял с нее пальто и сапоги и послушал пульс, потом раздел ее и отнес в ванну, включил теплую воду. Женщина понемногу приходила в себя, открыла глаза.
Что происходит? — спросила она.
Это ты мне объясни, что происходит! — сказал Айен. — Ты не пьяная. Так что?
 Я не помню! — прошептала она. — Я шла по улице, а дальше — не помню... Может, сознание потеряла?
Айен еще долго сидел рядом, задумчиво перебирая пальцами.
Хорошо еще, что тебя нашли, — наконец сказал он. — А то ведь совсем могла замерзнуть.
А ты бы счастлив был... — вдруг заплакала женщина.
Что ты несешь? — удивился Айен. — Я, что, гад последний, чтобы своей жене смерти желать?
Женщина отвела глаза, выключила воду, встала и завернулась в полотенце. Вытирая слезы и всхлипывая, она ушла в комнату. Айен пришел через несколько минут с чашкой чая.
Ну что опять случилось? — расстроенно сказал он. — Почему ты плачешь?
Он сел с ней рядом и обнял одной рукой. Она прижалась к нему, наверное, только потому, что больше было не к кому.
Ты совсем холодная, — прищелкнул языком он. — Я вызову врача.
Ерунда какая, — сказала женщина. — К утру все пройдет. Человека из-за такой мелочи ночью дергать...
Когда они лежали рядом, он неожиданно проговорил:
Давно меня интересует вопрос...
Какой?
Другие семьи часто счастливы, почему мы нет?
Семья — это муж, жена и дети, а мы — не семья.
Приятно это слышать на ночь глядя.
Женщина отвернулась к стене.
Ну правда, что я делал не так?
Ты одно делал не так, — сказала она, и хотя она говорила ровно, я увидела что она плачет. — Ты все это время меня не любил. А разве не любя, можно быть счастливыми?
Как же не любил? — привстав, сказал он.
Просто, — грустно ответила женщина. — Как обычно не любят.
Больше она не произнесла ни слова. Я сидела на краешке кровати, потрясенная. Неужели Айен не был таким уж чужим мне человеком? Как она — эта женщина — могла этого не видеть? Они словно были бы другими. Он, возможно, не любил ее так, как любят обычно, но он заботился о ней...

Снова краски перемешались, и переместили меня на две недели вперед, судя по висевшему на стене календарю. Айен сидел в пустой квартире, бессмысленно глядя в стену. Я посмотрела, на ней висел мой портрет.
Да, — он назвал какое-то странное имя, — вроде со всеми же бывает, а от тебя такого почему-то не ждал. Ведь все время же была рядом, а теперь нет. И теперь я понимаю, насколько мне было с тобой легче. Ты безусловно ошибалась, когда я говорил, что тебя не любил. Наверное, как-то по-другому, как ты не хотела.
Я смотрела и ужасалась, насколько я могла ошибаться в человеке. Он встал и подошел к телефону, набрал номер.
Алло, — сказал он. — Я увольняюсь...
Больше ничего я не увидела, и снова очутилась перед экраном. Ангел грустно смотрел на меня, по его лицу текли слезы.
Ты не считала его близким человеком, — мягко сказал он.
Краска смущения залила мое лицо, и я ввела «После моей смерти».
Если ты хочешь посмотреть на Айена, то он переживал точно так же... Я заметил, что ты все время набирала «смерть того-то», и это правильно. Переход — то есть, смерть, очень важен для души. Тебе осталось уже совсем немного. Приготовься ко встрече с Господом.
После этого он снова растворился, и я прошла мимо экрана, туда, откуда уже шел свет... Я чувствовала необыкновенный душевный подъем. Воистину, счастлив тот, у кого есть те, кого стоит ждать, кого стоит любить, эти великие люди, которых мы называем родными душами.