1. Неандертальца ищу. Красивый пожар был...

                Третья Часть
                «Судьба Индейкина»
Или – «Певчий гад»    
        (Обломки саги о Великом)

Поскольку внимательный читатель уже немножко знаком с перлами Великого по первой части книги, в этой части мы постараемся дать его жизнеописание с максимально малого возраста. И – не впасть при этом в пунктуальность. Великий и пунктуальность – две вещи несовместные. Как получится, так и получится. Стихия – движущая сила Индюка!            
                Итак, воспоследуем. Не впервые…


1. Красивый пожар был…

***
…впервые великий Индейкин нажрался до умопомрачения после утренника в первом классе. Решил, в отличие от остальных малолеток, отметить начало обучения по-взрослому. Слышал от старших, что так положено, доброму делу нужно «дорожку промочить». Ну и промочил. Купил на украденные у папашки копейки «огнетушитель» красного вермута, и…  выпил, засранец. Всю громадную бутылку высосал. До донышка. 
Хорошо ещё, что пил на детской площадке, невдалеке от собственного подъезда. Иначе бы не дополз до дома и не получил от папашки таких звездюлей, что хватило на всю оставшуюся жизнь…
А хватило их, звездюлей, ещё и на долгую ненависть к родителю. А заодно и к школе. И к родимому дому.
***
«…будем всякой хернёй заниматься.
Будем падать и вновь подниматься.
Будем, будем… а после не будем.
Заниматься хернёй нужно – людям...»
(Из ранних опусов Индюка)

***
Ненависть к родному дому и отцу выразилась неосознанно, можно сказать, по Фрейду. Избитый «папулей», изобиженный малый ушёл из дома на следующий же день. Ушёл недалеко, но умненько – на уютный чердак родимой трёхэтажки. Пожил там пригожими сентябьскими деньками, а их выпало ровно семь, вполне комфортно.
Ночевал на бесхозной ветоши. А с раннего утра со своей верхотуры, из слухового окошечка начинал хитрую разведработу – выслеживал час, когда вся родня расходилась, спускался с чердака и проникал в собственную квартиру через окно на кухне. Благо, первый этаж, а рядом пожарная лесенка… какие проблемы?
Запасами из холодильника и кормился. И неизвестно, сколько бы так кормился, кабы не первые осенние заморозки. Стало холодно на верхотуре. Именно это, а не жадность и природная вороватость вынудила великого человека забрать из дома не только очередную порцию съестного, но и деньжат для сугрева.
Винцо винцом, но и огонька захотелось… как не понять. Распалил, гад, костерок на деревянном чердаке, испёк картошку, клюкнул, и заснул. Сон был безоблачен…
Но  лишь до поры. Клубы едко смердящих облаков плотно стояли над головой очнувшегося Индюка и, кажется, говорили:  «Пора. Вставай. Или усни навеки. Теперь, или никогда…».
***
…приходил какой-то жёлтый,
Он шугал его: «Пошёл ты!..»,
Только жёлтый уходил,
Фиолетовый будил…
***
Индюк выбрал. Он проснулся. И увидел, что чердак  тлеет, струйки дыма расползаются уже не только от очага, но и от ветхих деревянных перекрытий…
В ужасе кинулся тушить костерок – топтал его, кашлял, задыхался. Сухие балки старого дома вот-вот могли вспыхнуть, а тогда… не только дом, но и великий Индюк мог сгореть, и пропасть на фиг, и не оставить о себе Эпоса…
Пришлось ему спуститься вниз и обнаружить себя, и сдаться взрослым, а в итоге…
В итоге на целых два годочка попасть в зону для малолетних преступников – за непреднамеренной поджог многоквартирного дома. Это первая страница жизни, от которой в памяти навсегда остался едкий осадок, а в груди хронический кашель и навсегда надтреснутый хриплый голос «а-ля Высоцкий».
Впрочем, причина хрипоты крылась ещё и в более раннем детстве, но об этом чуть ниже. Не всё сразу.
***
«…дом горел. Прибыл отряд.
С похмелья отряд строг.
«Никто не уйдёт. Все сгорят!» –
Красивый пожарник рек.
Добил бычок. Сказал «Вашу мать».
Пламень был чист. Бел.
Чёрный брандспойт. Жёлтая медь…
Красивый пожар был…»
(Ранннй Индюк)