Штрихи к портрету русского интеллигента

                От публикатора:
   Мы знаем известный разговор Достоевского с Сувориным у витрины магазина Дациаро – вы, конечно, знаете, о чем речь, но тем, кто не знает, я напомню. Разговор этот происходил вскоре после взрыва в Зимнем дворце, который устроил народоволец Степан Халтурин – это был апофеоз охоты на царя, хотя в тот раз Александр II не пострадал. Достоевский предложил издателю и публицисту Алексею Суворину представить, что вот сейчас они случайно становятся свидетелями сговора террористов. «Как бы мы с вами поступили? – спрашивает Достоевский. - Пошли бы мы в Зимний дворец предупредить о взрыве или обратились ли к полиции, к городовому, чтоб он арестовал этих людей? Вы пошли бы?» «Нет, не пошел бы», - отвечает Суворин. «И я не пошел бы, - отвечает Достоевский. – Но ведь это ужас».


Андрей Гаврилов: В 1987 году, как мы уже с вами, Иван, сказали,  Татьяна Великанова вернулась из ссылки, приступила к работе в школе. Кстати, до ареста она не работала в школе,  она была  инженером, она работала в НИИ,  потом, перед арестом, из-за волчьего билета   она лишилась этой  работы, работала нянечкой.  И, в общем, в школу она пришла  несколько, насколько я могу судить по воспоминаниям современников и друзей, для себя неожиданно. Она  преподавала математику в московской школе  № 57. Она  заявила, что политическая деятельность ее закончилась, поскольку  политическая обстановка изменилась и  теперь она может полностью отдать себя детям, которых  она воспитывала в этой  школе. Однако, как часто бывает с правозащитниками, инакомыслящими или просто честными,  порядочными людьми, новое изменение  ситуации привело к тому, что ей пришлось-таки снова  обратиться к политике. 25 января  2000 года  Татьяна Великанова вместе с Леонидом Баткиным, Валерией Новодворской, Еленой Боннер,  Юрием Самодуровым  и  многими другими подписала, так называемую,   ''Декларацию Двенадцати слов''. Я не знаю, был  ли в нашей истории более краткий политический документ. Я   его сейчас прочту целиком.

''Декларация Двенадцати слов

- Только демократия.
- Остановить войну.
- Спасти культуру - это значит спасти Россию.
- Без Путина''.

Иван Толстой: Вы знаете, Андрей, когда вы сейчас  рассказали об этой   декларации, состоящей из двенадцати слов и о Татьяне Михайловне, которая вернулась после своей ссылки не к политической, не к общественной деятельности, а вернулась в школу, я подумал, что, может быть, здесь, в этой самой программе об этом самом человеке,  Татьяне Михайловне, может быть, и родилось мое  личное понимание того, о чем  мы с вами делаем этот цикл. Что я хочу сказать?
Татьяна Михайловна была настоящим интеллигентом. В слово ''интеллигент'' я вкладываю, прежде всего, то  значение, которое вкладывали в него в конце 19 века, не после революции в Советском Союзе,  а уж если после революции, то в эмиграции  продолжили то понимание интеллигенции и деятельности интеллигента, которое зародилось  благодаря писателю Боборыкину - как считается,  он  впервые ввел этот термин, хотя он   попадался и раньше, и до него, но, тем не менее, с него он как-то пошел и утвердился.  Так вот, в конце 19 века под словом ''интеллигент'' понимали совсем не культурных  людей, вовсе не образованную публику,   как стали понимать и навязывать обществу после 1917 года в нашей стране.  Под ''интеллигентом'' понимали  общественного деятеля, активиста, человека,  который занимается третьим делом помимо личной жизни и карьеры. Когда человек занимается общественной деятельностью, причем, обязательно бескорыстно, то есть  без оплаты своего общественного труда. Как  только человек входит в общественный комитет, где он получает хотя бы секретарскую зарплату, это,  в русском понимании,  в российском понимании конца 19 века, уже не интеллигент,  это уже чиновник, пусть и самый порядочный, с замечательными  идеями,  с чистым сердцем. Интеллигент - это человек, который служит бескорыстно. Сюда, безусловно, входит  и опозиционность, но необязательно.  Интеллигент  в каком-то  смысле тождествен революционеру, но только на определенных этапах, иногда  он вовсе не революционен, но он всегда   действует ради общества, не ради собственной выгоды. Вот почему в действиях интеллигента в классическом, старом понимании этого слова,  нет  корысти - иногда интеллигент действует против своих  интересов.
Все это было унесено в эмиграцию.  В  эмиграции правильно, с моей точки зрения, понимали слово  ''интеллигент'', в России стали навязывать и  впихивать в   коробочку с этим понятием  почему-то писателей,  деятелей культуры,  а также просто людей, получивших высшее образование, — врачей, инженеров,  адвокатов, искусствоведов, и так далее. Они  могли быть интеллигентами, любой из них мог  быть интеллигентом. Но мог и не быть. А  вот среди интеллигентов  также могли встречаться люди самых разных профессий,   но это всегда были люди, которые   действовали бескорыстно, во имя  общественного блага.
Так вот, перехожу к тому, что я хотел сказать. Диссиденты,   абсолютно все правозащитники - это настоящие  интеллигенты, и когда в России нынче говорят,  или, по крайне мере, еще вчера говорили о том, что интеллигенция в нашей стране умерла,  это, безусловно, не так. Интеллигенты - это те, кто  выступает за общественное благо. Между прочим, с моей точки зрения, на Проспекте Сахарова 24 декабря  было 120 тысяч интеллигентов. Это  был   день рождения российской  интеллигенции, или день ее возрождения, потому что все эти люди ничего  корыстного (те, по крайней мере, которые стояли  не на трибуне)  не ждали от того, что   происходит в стране. Конечно, и Болотную можно считать  днем рождения  интеллигенции,  тогда 24-го это крестины.
Татьяна Михайловна Великанова была интеллигентом в чистом  своем виде, и она вернулась или пришла в школу (кажется, она все-таки до своего ареста в начале 60-х чуть-чуть успела поработать в какой-то школе), освободившись из ссылки она пошла работать в школу, то есть она вернулась в ту интеллигентскую среду,  из которой она вышла, из которой она  на самом деле никуда, конечно, и не выходила, но вот это ее  неучастие в новых формах общественного служения, в тех  формах, где предполагался успех,  где предполагалась оплата  труда, где предполагались котурны, трибуна,  президиум, слава, воздаяние  по заслугам, - вот от всего этого она, как истинный  интеллигент,  отвернула свой взор.
Я не хочу сказать, что те люди, которые продолжили  общественную правозащитную борьбу в СССР, а потом в России,  это были  люди корыстных интересов. Нет. Но  Татьяна Михайловна  повела себя так как истинный интеллигент.
Наконец-то  я подошел  к  тому тезису,  о котором я хотел бы сказать. Мне кажется, Андрей, что мы с вами  в нашем ''Алфавите инакомыслия''   отбираем в качестве героев  нашей программы не кого-нибудь,  а   интеллигентов. Наш цикл - об интеллигенции.

Андрей Гаврилов: Вы знаете, Иван, очень интересная мысль относительно того, что на Проспекте Сахарова люди собирались не корысти ради, очень хорошо  продемонстрировали те  женщины  преклонного возраста, которые ходили внутри толпы, раздавая  бесплатно выпеченные ими пирожки и ватрушки всем желающим. Причем, было видно, что это домашняя выпечка, а не купленная в  магазине. Хотя  если бы была и купленная, разницы большой нет. Это  действительно было так.
А что касается вашего разговора о значении слова ''интеллигенция'', меня в свое время поразил тот факт, что  за  недолгое время расчленения Германии после  Второй мировой войны  в Восточной и Западной Германии  появились разные слова, обозначающие один и тот же предмет. Казалось бы, и там, и там  немецкий язык, но как-то  ушло в сторону развитие и язык пошел за ним.  Так  вот, может быть, все дело  в том, что мы как-то спутали два явления  - ''интеллигентность'' как свойство  характера или, скорее, свойство души, и ''интеллигенция'' как принадлежность в социальному слою. И Владимир Ильич Ленин, великий тактик и стратег,  не зря же  сразу обозвал интеллигенцию  прослойкой, тем самым выведя ее из нравственно-морального какого-то облака, нравственно-морального  мира в мир общественно-социально-хозяйственно-экономических отношений. Удар был нанесен мастерски, и вот мы имеем, что имеем.
Я бы еще добавил,  и мне кажется, это в полной мере   относится и к героине нашего сегодняшнего рассказа, что  для меня одно из  важнейших качеств интеллигентного человека - это возможность сострадания, сочувствия к другим (ох, уж эта затасканная фраза, но  - милость  к павшим). И Татьяна Великанова, с моей точки зрения, абсолютно соответствовала  вот этому понятию сострадания, сочувствие  было в ней развито так же сильно как железная воля (кстати, не зря ее прозвали  ''железной леди''  и  ''директором  ''Хроники''),  неуступчивость по отношению к власти...   Трудно перечислить все ее качества.
Когда была арестована Татьяна Великанова,  в Москве был образован Комитет защиты Татьяны Великановой,  в который вошли  Лариса Богораз, Елена Боннер,  Софья Калистратова, Лев Копелев и другие. Комитет собирал и  распространял всю доступную информацию  о деле Великановой, публикуя ее в специальных бюллетенях. В двух   номерах было  помещено 27 писем в защиту Великановой, которые подписали   почти  500 человек. Кстати, отдельно в защиту Великановой выступали Сахаров, Боннер, Померанц, писатели Войнович,  Владимов.  В  подобных сборниках  документов, типа того, что  опубликовал Комитет защиты  Великановой, разумеется,  основное место занимают именно документальные свидетельства, и уж   совсем невероятно, что там могут появиться стихи. Однако во втором выпуске появились стихи Владимира Корнилова. Стихотворение ''Арестовали Великанову''.

Она была такою женственной,
Такой красивой и седой,
Так не по-здешнему естественной,
Как будто заживо-святой!
Не ретроградная, не левая,
Ничей не осуждая грех,
Свое простое дело делая,
Ни за кого была — за всех!
России славу — Великанову! -
Поведавшую вновь, что есть
Помимо страха окаянного
Самоотверженность и честь.