Заединщики

  Родители наши пришли ругаться с Тихоновичем. Нет, не совсем, чтоб ругаться, а как сказал мой папа: «Мы возмущаемся». Вот, вот, именно так и сказал он нашему соседу Илье Тихоновичу. Наш сосед – это…. Стоп, стоп, так вы совсем ничего не поймете, а мне очень хочется, чтобы вы все, все до капельки поняли. Поэтому начну рассказ попорядку.
   Я девочка, большая, взрослая, скоро мне уже семь лет будет. Что поделаешь, старею. Придется в школу ходить. Нет, оно мне, конечно же, знаний набраться хочется, вона взрослые какие умные, а я много чего не знаю. Наш сосед, тот говорит: «Дети, - это он нам, ребятам и девчатам, подружкам и друзьям моим говорит, - без знаний ноне никуда. Учитесь – это дело в жизни пригодится». Старый и мудрый он, наш сосед Илья Тихонович. Это даже наши родители говорят. Вот! Правда, они еще много чего про него говорят: «Дед с чудинкой. Совсем сдурел…». Да и много еще чего нехорошего. Но только тогда, когда он их разозлит, а так они его любят и уважают. Вот только понять не всегда могут. И то, подумайте сами, все ли могут, его понят, если ему восемьдесят с гаком. Я, правда, не знаю, что это такое гак, но Илья Тихонович так говорит. Так вот, ему уже восемьдесят с гаком, а ему все неймется. Беспокойная он душа. Вечно ему больше всех надо. Ни себе покоя, ни людям, боевой дед. В общем, замечательный у меня сосед. Но все по порядку.
   То, что я девочка, я вам уже сказала, а вот то, где живу, еще не говорила. Живу я с мамой и папой. Папа мой первый и единственный. Девочек и мальчиков в нашем селе, а живем мы в красивом селе, много, есть с кем играть, аж девять человек. Правда, есть еще два мальчика, но они совсем не в счет. Они совсем еще малыши. Сами то и ходить еще, и говорить не могут, малыши потому как. Поэтому мы еще с ними не играем. Только иногда в коляске возим. Это тоже, скажу вам, интересно, но все равно они не в счет.
   Так вот, детей в селе много, почти все мои сверстники. А вот такого, чтобы сразу у них папа и мама были, такое не у всех. Нет, мама, как раз, у всех есть, а вот папы, куда-то подевались. Мамы моим друзьям чего-то там заливают, только мы ведь не маленькие, чай все понимаем. У двоих есть новые папы, не родные значит. А вот так, чтобы папа твой и единственный, это только у меня. Я этим очень горжусь.
   То, что деревня у нас большая, я уже говорила. От околицы до околицы пока добежишь, запыхаешься. Правда, когда я говорю, что деревня большая, Тихонович, тот вздыхает так тяжело и говорит: «О-хо-хо, ноне деревня не та, совсем не та, что давеча. Вот тогда она большая была, это да…». Потом он смеется и говорит: «И я был помоложе и ни такой ворчливый, как теперяча».
   Это он так шутит. Совсем он не ворчливый. Даже наоборот. Я то его хорошо знаю уж не первый год. Думаю, Тихонович был всегда. Я его знаю с самого детства. Мы всегда всей ватагой собирались и собираемся в его дворе. Много чего интересного мы делаем. Но, если честно, не всегда сами справляемся. Но работаем честно, без дураков, всегда. Ну, или почти всегда.
   Он, Тихонович, научил нас делать свистульки деревянные и глиняные. Вместе мы ходили в поход в лес, и не раз и не два. А много, очень много раз. Он показывал нам, как определять север по дереву. Мы любовались цветами. Слушали, как поет лесная братия. Чистили ручеек. Видели живых малышей с мамой свиньей. Полосатые, чудные. Только далеко от нас они были, но это не страшно. Тихонович, он предусмотрительный, с собой, как раз в этот день, «случайно» захвати большущий бинокль. Говорит, у товарища одолжил. Наверное, тоже случайно.
   А муравьи, вы знаете, какие они? Они такие, такие…. Все про них и не рассказать, жуть, как интересно.
   Когда мы бывали в лесу бугорки, да ямочки разные находили. Илья Тихонович рассказал, что это землянки бывшие. В них наши партизаны жили. Отсюда и ходили они поезда вражеские подрывать. Ох, и боялись их, партизан, враги. Но предатель выдал, где они живут. Вот тут они и последний бой приняли. Все, как один, полегли, но врагу не сдались. Им смерть не так была страшна, как плен и измена своему правому делу. Вот они и бились до последнего патрона, до последней гранаты. А потом те, кто поранен был, а у них патроны кончились, вот прямо взяли, вместе собрались и…. Гранатой, значит, совсем, насмерть.
   Жутко. Я, наверное, так бы не смогла. Но и предателем быть или там, в плен, нет, это тоже не по мне.
   Когда Тихонович стал фамилии тех партизан называть, вот удивил, почти все они наши однофамильцы.
   Когда мы это сказали, долго Илья Тихонович молчал, а потом покашлял, и говорит:
   - Негоже дело творится. Что же это за Иваны, не помнящие своего родства. Пошто вам родители то не рассказывали? Ведь эти ребята, что здесь погибли, это ведь не однофамильцы. Они прадеды ваших родителей. Родственники ваши близкие.
   Ох, и расстроился он в тот день. Сама слышала, как отчитывал моих маму и папу. Как маленьких, когда они набедокурят.
   Сам Илья Тихонович не партизанил. Был он с 1942 года в пехоте-матушке. Что-то я тут не понимаю. Ну, пехота – оно понятно. Хотя и не очень. А причем здесь матушка? Совсем не понимаю. Но потом обязательно разберусь.
   Тихонович много нам о войне рассказывал, очень много разных случаев и все смешные. Мы долго просили рассказать страшный случай или героический. А он не рассказывает. Только когда уж сильно пристанем, по головам нашим ладонью своей проводит, сам куда-то в даль дальнюю глядит и тихо так произносит:
   - Эх, пострелы, вам геройство все подавай. А война то, она вся, вся до капельки - геройство. Щас так даже уж и самому не вериться, что мог такие трудности превозмочь. Но смог, вишь, какая штука. А самое страшное, мальцы, это не бой, не бомбежка. Самое страшное - вот он, твой друг, надежный, проверенный, с таким хоть в разведку, хоть в атаку, ничего не страшно. И вот он, твой друг, живой и раз…. И нет его уже. Совсем погиб, не понарошку, а взаправдашне, насовсем. Вот это, мальцы, самое страшное на войне. Не дай то бог, вам это испытать….
 
   Недавно Илья Тихонович фотоаппарат купил. Мы уже научились фотографии делать. Собираемся заработать и лодки резиновые купить. Чтобы по реке нашей дней на десять путешествовать отправиться. Представляете, костер, уху варить будем, в палатках будем жить.
   Вообще-то Тихонович предложил путешествовать с родителями, но мы против. Взрослые все будут запрещать, нянчиться с нами, как с маленькими, то нельзя, это нельзя, туда не ходи, туда не лезь. Нет, из взрослых никого, только его, нашего друга, Илью Тихоновича. Правда, он, похоже, с нами не согласен, но виду не подает.
   Все делаем, как договорились. У Ильи Тихоновича есть небольшая теплица. Мы весной помогали ему рассаду вырастить. А потом он ее на базаре продал и деньги, вырученные, в общую кассу положил. Это только так называется - общая касса. На самом деле это ящик из-под ботинок, мы его заклеили цветной бумагой, дырочку прорезали, написали красной краской «Касса». Кассиром Серегу выбрали. Он самый старший, хорошо считает. Тихонович хотел, чтобы касса в доме у кассира хранилась. Но мы решили, пусть у него дома, у Ильи Тихоновича, на столе стоит. Деньги все-таки общие и немалые. За ними глаз, да глаз нужен.
   Опять же черную смородину и клубнику у Тихоновича на участке собрали, и всю выручку в кассу. Потом макулатуру собрали. Тихонович хотел ее сдать, но осечка вышла - нигде ее сейчас у населения не принимают. Расстроились, конечно же, но ничего, бывают просчеты в любом деле. Зато металлолома много собрали.
   Потом приехал дядечка, сборщик металла, и заплатил за железо, аж две тысячи рублей! Огромные деньги. Потом спросил, что с деньгами будем делать. Мы ему всю правду рассказали. Он аж крякнул, говорит:
   - Ну, мальцы, ну, молодцы. Не поверите, я в детстве тоже об этом мечтал. А вот, вишь, мечту осуществить так и не удалось.
   Потом достал тысячу рублей и говорит:
   - Ну, кассир, держи на благое дело.
   Мы посовещались и предложили дядечке путешествовать с нами. Ведь это очень плохо, когда мечты не сбываются. И лучше уж позже их исполнить, чем никогда.
   Дядечка так растрогался, разволновался. Номер телефона своего оставил, просил позвонить, когда будем готовы к походу. Обещал обязательно приехать.
   Вот как раз, когда машина с железом уехала, и мы сидели в комнате и подсчитывали деньги собранные в кассу, пришли наши мамы и папы. Нет, не ругаться, а возмущаться. Видите ли, они возмущенны тем, что Илья Тихонович, как это они говорили, эксплуатирует детский труд. В общем, заставляет нас зарабатывать для себя деньги.
   Мы, это когда услыхали, такой крик подняли. Это что же получается, так обижать человека, не разобравшись, разве гоже?!!
   Но родители, они и есть родители, быстро нас утихомирили, и все равно при своем мнении остались. Говорят:
   - Стыдно, Илья Тихонович. Сказали бы нам, что денег там, на лодки или еще на что, нужны. Мы что, сложиться не могли бы? А то устроили – зарабатывать. Вскружили детям голову черте чем. Зачем лодки? Зачем в лесу ночевать? А вдруг кто из детей простудится? А вдруг что случится? Нет, - говорят, - дорогой наш сосед, попроще надо быть. Зачем все эти выкрутасы? Надо как все жить. Незачем детей сомнительными делами увлекать.
   Грустный, тихий сидел Илья Тихонович. Ни слова им в ответ. Только смотрел на них, на родителей наших, с грустью. Нет, даже не с грустью, с жалостью. Смотрел, смотрел, а потом и говорит, тихо так говорит:
   - Жалко мне вас убогих. Погрязли вы в быте. Обломали крылья мечте своей. Если она была у вас, мечта, настоящая, крылатая, большая, чистая. Ну вот, вы пришли, пошумели. А что хорошего сделали? Деньгами машете. Так и ежу понятно, любой человек, даже самый юный, сначала должен заработать деньги, узнать им цену, а уже потом тратить их по своему усмотрению. Вот если деньги заработаны трудом, потом, они и тратиться будут на нужное дело. И радость будет искренняя от этой траты. Но только тогда она возможна, радость эта, тогда, когда потратишь заработок не на тряпку для себя хорошего, а на путешествие, путешествие с друзьями, товарищами, на осуществление мечты большой и чистой. Неужто вы этого не понимаете? Если так, то жалко мне вас безмернейше. Неужто, правда, не понимаете? А?..
   Родители наши долго молчали. А потом, почти одновременно, заговорили, да так чудно:      
   - Илья Тихонович, не обижайтесь. Не со зла мы. Просто видно в нас глупость взыграла. Ведь если искренними быть, все, все мы в детстве о далеких и близких путешествиях мечтали. Стыдно признаться, но никто из нас мечту не осуществил. Можно и нам с вами и детишками в поход? Разрешите?..
   Мы с родителями до позднего вечера сидели в доме нашего соседа Ильи Тихоновича и, низко склонив головы над картой, обсуждали маршрут движения нашего отряда, места привалов и ночевок. Составляли список необходимых в походе вещей.
   На общем собрание было принято решение - в поход отправиться через два дня и никаких промедлений. Приключения ждут нас. Мечта обязательно должна сбываться. А как же иначе?