Рисунки на попе

Военный госпиталь отличается от простой больницы тем, что из больницы тебя стараются поскорее выписать, а в госпитале тебя держат до тех пор, пока это возможно, так как здорового солдата можно всесторонне использовать по хозяйственной части.
Госпиталь в городе Вроцлаве находился в старинном здании под черепичной крышей. Во дворе был небольшой парк с деревьями редких пород, высаженными, еще в те времена, когда Вроцлав был Бреслау. У каждого дерева стояла бронзовая табличка с названием дерева и местом его исконного произрастания.
 Была весна. Нам, группе выздоровевших солдат, было поручено установить столбы освещения.
Работа шла неспешно и мы в основном грелись на солнышке, курили и развлекали себя тем, что завидев идущую в нашу сторону женщину из вольнонаемных, громко рассказывали друг другу похабные истории с невероятно красочными подробностями. При этом мы делали вид, что не видим нашу жертву, а сами косились, надеясь уловить реакцию.
Как-то раз, спрятавшись в укромном уголке, я курил, наблюдая за работой сварщика, который заделывал пролом в госпитальном заборе. За забором был пустырь.
Сварщик ушел на обед, оставив все свое газовое оборудование на небольшой тележке с мотоциклетными колесами. И тут появился местный поляк, на маленьком Фиате. Поляк вышел из машины, походил вокруг тележки и предложил мне сделку. Мы быстро ударили по рукам, в итоге поляк уехал с тележкой на прицепе, а я ушел, сжимая несколько тысяч злот в кармане своего больничного халата.
Деньги мне были нужны. Дело в том, что предмет моих тайных желаний – медсестра Ира в этот вечер должна была смениться с дежурства, и мы с ней должны были отправиться неизвестно куда.

Я лежал в шестиместной палате один и ко мне ни кого не пускали кроме медперсонала и ефрейтора Королева, который, как оказалось, единственный кто переболел ветрянкой еще в детстве и имел от нее иммунитет.
Наше знакомство с Ирой началось с шутки. Я стоял у открытого окна, когда она вошла в палату чтоб сделать мне укол. Не знаю, что на меня нашло (может весна), но я повернулся и с угрожающим видом двинулся ей на встречу. Она испугалась и выронила шприц. Мне стало неловко.
После мы подружились. Сначала она заходила в палату только по делу, потом просто так, поболтать.
Ветряночные болячки долго не давали мне покоя. Они были везде. Даже в горле. Я терпеливо полоскал горло фурацилином и смазывал болячки зеленкой.
Дело шло на поправку, зеленки было много и каждый раз в ожидании очередного укола я, изогнувшись у зеркала, рисовал на попе какие-нибудь забавные картинки, а под конец и посвященные Ире четверостишия. Она приходила со шприцем, я спускал штаны и она со словами, «...ну что у нас там новенького», делала мне укол.