Бега

Расскажем мы вам об одном человеке, который, а, впрочем, неважно, которого просто звали не каким-нибудь там Михилом Виссарионовичем или Яковом Денисовичем, а Павлом Ивановичем Бешенным.
Павел Иванович это такой человек, о котором нельзя думать, не снимая перчаток. И не потому, что некая Надежда Владимировна Адская тиранила его психику, и не потому, что он читал исключительно толковые словари. А просто, всегда нужно снять перчатки перед тем, как подумать о Павле Ивановиче.
Родился Павел Иванович в селе Андреево, это где-то под Ершовым, и потом переехал в Звишаване (это в Зимбабве), а уж в три года их семья вернулась в Россию, только уже в город Ватагай на Яне, потеряв в Африке троих родственников. Мать у Павла Ивановича была высокого роста, с огненно-рыжими длинными волосами; у неё были карие глаза, небольшой нос и аккуратный рот, в общем, она была очень привлекательной дамой. Родом она была из Магадана.
Отец Павла Ивановича родился в Тургае, но потом оказался в Поволжье, ну и, собственно, в Андрееве под Ершовым. Он был музыкантом с абсолютным слухом, он играл на скрипке, баяне, балалайке, флейте и даже на бритве! Внешне он очень походил на Ивана Сергеевича Тургенева, и даже имя его было Иван Сергеевич, но фамилия подвела… Да, он был совсем не Тургеневым, а Бешенным.
Встретились родители Павла Ивановича в Саратове, где Иван Сергеевич оказался по хозяйственным делам (он ехал за важной справкой в Саратовский ЖЭК №2), а Елена Фёдоровна (мать Павла Ивановича) по распределению работала там журналистом.
Как именно произошло знакомство столь замечательных людей, Павел Иванович говорить отказывается, но мы знаем, что это случилось при выходе из трамвая. Павел Иванович уверяет, что это ни в коем случае не случилось зимой, никак не раньше 12 июля, и совершенно точно, что не позже 7 августа. Конечно, это о многом говорит!
Ну и, собственно, сам Павел Иванович на самом деле носил имя Тихон, но когда он получал второй паспорт, он умудрился переправить «Тихона» в «Павла», да только вышла совершеннейшая каша, и в паспорте указали имя Николай. Только при получении третьего паспорта Тихон, то есть Николай, а точнее, Павел Иванович восстановил «справедливость» в виде имени Павел.
Так вот, росту Павел Иванович был среднего; черноволос и голубоглаз, нос имел острый и довольно выдающийся, подбородок был узким, а скулы широкими, но при этом на лице его постоянно присутствовало такое выражение, будто он увидел нечто очень смешное, но сильно сдерживает смех, за что, кстати, однажды в гастрономе его огрела сумкой по голове одна пожилая дама.
Павел Иванович Бешенный знавал французский, итальянский и вьетнамский языки, и часто, бывая за границей, мешал эти языки в один, из чего выходила совершеннейшая чепуха, особенно когда Павел Иванович изъяснялся в баре в какой-нибудь Чехии.
Так вот, оставив родителей в Ватагае, Павел Иванович, его брат Гаврила Иванович и их сестра Татьяна Ивановна уехали почему-то в Оренбург. Павлу Ивановичу было тогда двадцать лет, и его призвали в армию, правда, признали негодным, поэтому Павел Иванович, бросив идею поступить в университет, сделался продавцом обуви, тогда как его сестра вдруг вышла замуж за канадца и уехала с ним в Монреаль, а брат стал профессором в медицинской академии Киева, куда переехал сразу после того, как увидел Оренбург.
Не желая оставлять торговлю, Павел Иванович стал сапожником, поставляя собственную продукцию в свой обувной магазин. Примерно тогда он познакомился с Кириллом Ильичём Бесшумным и его сестрой, Дарьей Ильиничной. Вскоре Дарья Ильинична сделалась женой Павла Ивановича, и вот тогда рухнула обувная империя Павла Ивановича, и он занялся литературным творчеством, причём исключительно поэзией. Кирилл Ильич был прорабом на всех стройках города и решительно не управлялся везде, поэтому Павел Иванович и Дарья Ильинична тоже занялись этим делом, однако, когда у них родился сын Антон, а два года спустя дочь Светлана, они бросили всё и вместе с Кириллом Ильичём и его семьёй переехали сначала в Варшаву, а потом в Лион махнули, и до сих пор удивляются, как это они умудрились так переехать.
Там-то и имел место быть случай, о котором намерены мы вам рассказать. Как-то утром Павел Иванович вошёл в кухню и увидел, что на стуле стоит балалайка. Павел Иванович очень удивился и сломал себе ногу, подскользнувшись на чём-то очень скользком, непонятно как оказавшимся у него на кухне. Внезапно из-за холодильника выскочил его сын Антон и набросил на Павла Ивановича простыню. Затем Антон кинулся на опешевшего Павла Ивановича и начал колотить по нему кулаками. Павел Иванович потерял сознание, а Антон с радостными криками «Мама, мама, я поймал динозавра!» убежал в другую комнату.
Дарья Ильинична, услышав крики, встала с дивана и, собравшись посмотреть, что там происходит, села обратно.
— Мама, мама, я динозавра поймал! – закричал Антон, вбежав в комнату и обнял Дарью Ильиничну.
— Что?! – возмутлась Дарья Ильинична, — Ну показывай своего динозавра!
Оба переместились на кухню. Антон стащил простыню с Павла Ивановича и увидел, что это Павел Иванович.
— Павлуша, Павлуша, что с тобой?! – в истерике произнесла Дарья Ильинична и облила его водой. Внезапно приведённый в чувство Павел Иванович сказал:
— Дорогая, мне нужно бежать! И никогда не называй меня Павлушей!
Он вскочил с пола и, хромая, удалился из квартиры.
Спускающегося по лестнице Павла Ивановича остановил некий мужчина и сказал:
— Welcome to the Rio De Janeiro!
— Дык это ты мне в стакан соли насыпал? – яростно воскликнул Павел Иванович и ударил по лицу мужчину.
Тот упал и, кажется, тоже сломал ногу.
— Какой стакан! – закричал мужчина, — Я соли в банку с квасом насыпал, и то Катерине Петровне!
— А кто мне в стакан сыпанул? – удивлся Павел Иванович.
— Что это вы тут делаете? – поинтересовался вездесущий Григорий Юрьевич, на сей раз поднимающийся по лестнице.
— Первую помощь оказываю! – гордо сказал Павел Иванович и сел на площадку.
Григорий Юрьевич испуганно ушёл, а затем снова вернулся.
— Говорите, здесь соль дешёвую продают? – вновь поинтересовался Григорий Юрьевич и тоже уселся на лестницу.
— Однако, странные вы люди, — задумчиво произнёс мужчина и вынул откуда-то банку с квасом.
— Не хотите ли отвелать? – спросил он.
— Не пью! – сказал Павел Иванович.
— Пожалуй, я тоже не пью, но кваску всё же отведаю, — сказал Григорий Юрьевич и подставил ладоши.
Мужчина аккуратно налил квасу в руки Григория Юрьевича, но как ни странно, квас всё же вылился.
— Э… Так не пойдёт! – сказал Григорий Юрьевич и поспешно удалился.
Внезапно Павлу Ивановичу захотелось испариться, но у него ничего не получилось, и он отправился дальше.
Внизу он встретил лохматого человека, в котором он узнал своего отца.
— Отец! – воскликнул Павел Иванович и замер.
Человек тоже замер, потом дёргнулся, надул щёки и, со свистом втянув в себя воздух, замотал головой и затараторил:
— Allumez les lampes, allumez les lampes, allumez la tele!
— Папа, оставь это! – испугался Павел Иванович, но вдруг понял, что это вовсе не отец его, а Михаил Михайлович из соседнего подъезда, который был торговцем соли.
— Qui est-ce? – угрожающе спросил Михаил Михайлович, тыча в сторону играющих неподалёку детей.
— Да, знаете ли, — не знал, что ответить образованный Павел Иванович, — Это дети, да, играющие дети.
— Allumez les lampes! – взвыл Михаил Михайлович и схватился за голову.
В это время Григорий Юрьевич со своего балкона вылил на Михаила Михайловича стакан водки.
— Ровно литр! – самодовольно сказал Григорий Юрьевич и показал себе на живот.
Воспользовавшись неразберихой, Павел Иванович бросился в подъезд и побежал к Григорию Юрьевичу.
Дверь открыл неизвестно кто, но Павел Иванович, не замечая такой удивительной вещи, прошёл на кухню и увидел Григория Юрьевича, пьющего водку и закусывающего шинкованной капусткой.
— Какие лампы ему надо зажечь? – спросил Григорий Юрьевич.
— Да он, так сказать, за свет не уплатил и остался без электричества, — пояснил Павел Иванович, — И от этого спился, теперь твердит, мол, что лампы зажечь надо.
— Я не понимаю тех людей, которые пьют, — сказал Григорий Юрьевич, допивая водку.
— Эх, пора мне бежать, — вспомнил Павел Иванович и встал со стула, хотя на него и не садился.
— А как же соль? – икая спросил Григорий Юрьевич и уснул, опрокинув на Павла Ивановича пустую бутыль.
— Чёрт возьми! – воскликнул Павел Иванович и огляделся, но никакого Мефистофеля не появилось.
— Наверное, сломалась, — сказал Павел Иванович, глядя на лампочку, которую только что потёр. Он сорвал штору и накрыл ей Григория Юрьевича. Затем, присев, он хотел было завязать шнурки, но они оказались завязанными. Павел Иванович их развязал, а затем опять завязал.
— На всякий случай… — сказал он сам себе и вышел из квартиры Григория Юрьевича. Павел Иванович направился в соседний магазин, всё время поглядывая на свои ботинки.
Войдя в магазин, Павел Иванович схватил продавца за воротник и воскликнул:
— Это не мои ботинки!
Продавец жутко испугался и тут же выпил стакан валерьянки, предназначавшийся для крайних мер.
— Сейчас всё исправим, — произнёс продавец и залез под прилавок. Издав непонятные шумы, продавец вылез из-под прилавка и вручил Павлу Ивановичу пару ботинок.
— А это ваши? – поинтересовался продавец, глядя на Бешенного, который глядел на ботинки, которые глядели неизвестно на кого.
— А откуда в продуктовом магазине ботинки? – с укором спросил Павел Иванович.
— А откуда в продуктовом магазине человек с банкой соли вместо головы? – иронично спросил продавец и разразился истерическим хохотом.
Так Павла Ивановича ещё никто не оскорблял. Он сжал руку в кулак и… упал на пол, изображая эпилепсию.
Продавец же продолжал демонически хохотать. Видя, что эпилепсия не действует на зловредного продавца, Павел Иванович вскочил и побежал домой с твёрдым намерением узнать, что же это за банка с солью, о которой все говорят.
Прибежав домой, Павел Иванович вдруг увидел целую семью каких-то эмигрантов, сидящих на полу, но делая вид, что ничего нет, он всё-таки прошёл на кухню.
— Тамарочка! – окликнул он Дарью Ильиничну, позабыв её имя.
На кухню вошла Дарья Ильинична и ещё какая-то женщина, представившаяся Тамарой.
— Меня здесь нет… — вдруг сказал Павел Иванович и закрыл руками глаза.
Тамара что-то сказала и ушла.
— Я знаю, что ты здесь… — шёпотом сказала Дарья Ильинична и начала рыскать по кухне в поисках чего-то. Наконец, найдя соль, она уже собралась уходить, как вдруг Павел Иванович вновь сделался видимым.
— Зачем тебе соль? – спросил Павел Иванович Дарью Ильиничну.
— Чтобы тебя убить! – вдруг каким-то не своим голосом крикнула Дарья Ильинична и сыпанула солью в глаза Павлу Ивановичу.
— А-а-а! – истерически заорал Павел Иванович, закрыв глаза. Открыв их, он понял, что всё это ему вроде как приснилось. Он лежал на полу магазина, а опешивший продавец таращился на него.
— Э… а что произошло? – спросил Павел Иванович.
— Э… вы зашли в магазин, что-то бурча, повалились на пол и уснули. Я уж думал, что вы пьяны, но вы судорожно катались по полу.
Павел Иванович почесал голову, постоял-постоял, да и домой пошёл, так и не выяснив, почему все вокруг говорили о банке с солью.
После этого случая Павел Иванович с семьёй уехал в Чехию, потом в Испанию, а затем, по пути в Мексику, он сошёл с ума.
С тех пор он в бегах. В бегах от собственного сумасшествия. Так что если вы, добрые люди, встретите Павла Ивановича с семьёй, то лучше снимите перчатки, а зачем – это мы объяснили в начале повести.

В.Глухотко, А.Лимонов
30 ноября – 19 декабря 2006 г.