Степь и Космос

Такси, такси, ребята, такси нужно? Напирал мужчина в фуражке капитана дальнего плавания.
-Нет, капитан не нужно хотел сказать я. Но не сказал. Хотя ситуация была комичной. Моряк-таксист среди казахских степей.
Мы прилетели в Казахстан снимать кино о космонавтах, которые со дня на день должны были прилететь из космоса.
 Группа состояла из двух операторов и звукооператора. Операторов я почему-то не помню, а звукарь был нормальным, веселым парнем с московским чувством юмора. Московское чувство юмора – это когда сам шутник шутит смешно, но когда ему, что-нибудь говорят в шутку, он отвечает серьезно.
На въезде в Астану меня поразила огромная, очень красивая мечеть. Дело в том, что когда я служил в армии, в нашем взводе было два казаха, братья Лепеновы. Это были отличные, очень спокойные ребята и я был абсолютно уверен, что они буддисты. Видимо меня сбила с толку их раскосо-азиатская внешность. И вели себя они как буддисты. Возможно потому, что их было мало, и они были духами.



Астана приятно удивила качественным столичным конструктивизмом и чистыми улицами.
Времени у нас было мало и, переночевав в местной гостинице, мы арендовали машину, чтобы отправиться за 600 километров к ближайшему от места приземления космонавтов поселку. Была ранняя осень. Стояли солнечные, холодные дни. Мы мчались по узкому шоссе, проложенному через казахскую степь. Все было свежо и ново. В небе кружили коршуны, тут и там вдоль дороги появлялись лисы. Несколько раз, как в рекламе Мальборо, дорогу пересекали табуны лошадей, Я курил, приоткрыв окно. Это раздражало водителя, пожилого казаха. Он не курил и ему дуло в ноги. По дороге он рассказал, что его имя, в переводе с казахского, означает «семь», он был в семье седьмым ребенком и всех остальных папа тоже называл по порядку – один, два и т.д.
Несколько раз мы останавливались, что бы поесть в придорожных кафе.
В кафе было грязно. Грязным было все, включая детей которые подавали еду. Грязь вообще сопутствует кочевым народам, но почему-то это не раздражает, особенно если брать в расчет то, что еда была очень вкусная и теперь если мне приходится есть где-нибудь пельмени или манты я всегда вспоминаю придорожные казахские забегаловки.
В поселок мы приехали поздно. Группа обеспечения прилета встретила нас не радостно. Мы были ненужным элементом могущим внести хаос в отлаженную схему встречи космонавтов.
Эти ребята рассчитали место падения капсулы с точностью до метра, а тут какая-то съемочная группа толи из Москвы то ли из Питера.
Короче подселили меня к офицеру администратору, который всю ночь рассказывал мне о космических интригах и сыне раздолбае. Он пил коньяк, я пил чай. Чай пил не потому, что так хотелось, а потому, что был на тот момент в жестокой завязке.
Из разговора я понял, что с собой на встречу с космонавтами нас брать не собираются.
Встав пораньше, я отправился к начальнику группы.
С армейских времен я испытывал некоторый трепет перед большими звездами, поэтому, когда после робкого стука я вошел в номер генерала, шаг мой был близок к строевому. Генерал оказался маленьким человечком мальчишеского телосложения в огромной фуражке и пятнышком засохшей зубной пасты в уголке рта .
Мой, в целом подтянутый вид и просьба взять нас на вертолет исполненная в стиле рапорта расположила его ко мне и спустя час мы уже рассекали рассвет в кабине военного вертолета.

Оранжевый парашют вынырнул из облаков точно в том месте, где должен был вынырнуть.  Двигаясь почти отвесно капсула ударилась о степь и тут же десятки людей засуетились вокруг. Космонавтов, их было трое, вынули из тесного пространства и на руках потащили в передвижной госпиталь. По дороге невероятным образом с их скафандров исчезли все нашивки. Их срезали на память.
Космонавты выглядели плохо, но их быстро привели в порядок и почти сразу увезли на специальных вездеходах.
А я отправился в степь, поснимать общие планы, всякие лирические кадры через цветочки и прочую чепуху, которая придает любому фильму очарование непосредственности, легкости и документальности и чего не хватает в этом тексте, так как автор его боится лирики как чего-то устаревшего, отсылающего читателя в далекие, романтические шестидесятые, когда люди думали, что они лучше, чем есть на самом деле.
Короче вертолеты улетели без меня. Но я не остался один. Влекомые слухами, которые так быстро распространяются по степи, со всех сторон к месту посадки на машинах, верхом и на небольших тележках приехали казахи. Проводив космонавтов и, собрав радиоактивные куски спускаемого корабля, они остановились на привал.
Откуда-то появился и тут же был зарезан баран. Принесли водку и спустя пару часов я пьяный и грустный трясся на куске войлока в казахской повозке и смотрел на вечернее необъятно - затухающее небо и спину старика-возницы, который был облачен в ярко синий – праздничный халат расшитый армейскими позументами и шнурами, украшенный звездами и звездочками, золотыми знаками различая разных родов войск и венчали все это сумбурное великолепие генеральские погоны, как у того маленького генерала, который великодушно взял меня в полет.
Заночевали мы в степи. Молчаливый казах постелил войлок, и мы улеглись рядом как братья. Укрылись тоже войлоком. Огромное, черное небо и чудовищная тишина не давали заснуть, но было тепло и уютно и, преодолевая смущение столичного натурала я прижался к теплому товарищу своему и уснул.