Психанул

С недавних пор Игорь стал неожиданно ловить себя на мысли, что все вокруг опаршивело. Не опротивело – именно опаршивело. Словно с его глаз, наконец, спала пелена, и он смог увидеть истинное лицо жизни. То самое, что пряталось за множеством физиономий, рассказов и судеб его пациентов.
Психология всегда была для Игоря отдушиной. Именно поэтому он и выбрал эту стезю – ему страшно хотелось, нет, он жаждал спрятаться за кем-нибудь от жизни, избежать собственных страхов. И вот он прятался за проблемами своих пациентов. Их постоянный треп действовал на Игоря как мантра на буддиста.
Обычно его рабочий день начинался в восемь утра. Сначала, конечно, подъем, долгие торги с совестью и, наконец, ноги соприкасаются с холодным полом, ищут и находят тапочки, а тело начинает свое движение. Но оно, безусловно, тут же возвращается на прежнее место, ведь нужно поцеловать жену. А там еще минут пятнадцать лежать, прижиматься к такому теплому, еще сохраняющему приятную дрему телу жены. Если повезет, может перепасть утренний секс на скорую руку. Ох, какая уж там «скорая рука»! Скорее, две пары не очень скорых рук. Но это мелочи семейной жизни, брачного союза длиною в двадцать лет.
Окончательно Игорь отходит ото сна, когда начинает слышать возню в коридоре, за дверью его спальни. Это проснулись его спиногрызы. Вот сейчас начнется. «Мам! Где мой плакат? Я вчера весь вечер его рисовала!» «Пап! Дай денег! Мне на обед не хватает!» Как же – на обед! Небось, увлекся очередной японо-американской фигней. И куда только уходят его деньги…
Как по заказу – БАМ! дверь открывается! Первой в комнату забегает собака. Точнее, маленькая крысоподобная той-терьериха Сифа. Вон она, уже прыгает. Маленькая дрянь, пытается запрыгнуть к ним на кровать. Жрать тебе, Сифа, меньше надо. А-то упадешь опять на спину и будешь барахтать своими тощенькими лапками в воздухе, как черепашка. Вон какое пузо отрастила!
А после визжащей откормленной крысы в комнату вваливаются дети, наперебой требуя то одно, то другое. И как, спрашивается, не сбежать из этого дурдома?..
Вот поэтому Игорь и любит свою работу. Работа – это его спасение. Здесь у него своя милая секретарша Анжела, которая всегда хорошо пахнет, приносит горячий кофе. У этой умницы всегда все записано, все по графику. И всегда «пожалуйста, Игорь Алексеевич», «конечно, Игорь Алексеевич». А кабинет! Кабинет – просто сказка какая-то! Чистый, убранный, прохладный, с кондиционером, большими удобными креслами, зелеными деревцами в кадках. Но самое главное – пациенты! Они считают его истиной в последней инстанции. Вот они ложатся на кушетку, открывают рот… И… Игорь теряется в потоке их бессознательной белиберды. Может, конечно, и сознательной, ну да кто ж по своей воле будет выставлять себя таким дураком?!..
И он уносится мыслями далеко-далеко. Иногда гуляет где-то здесь, недалеко. Порой в его поток сознания вливаются воображаемые картины из жизни какого-нибудь пациента. Временами Игорь вспоминает свои студенческие или школьные годы. Как приятно было бегать босиком по грязи от матери, которая неслась вслед за ним, размахивая мокрой тряпкой, пытаясь загнать его обратно домой… Но никогда! – боже упаси! – никогда Игорь в эти часы не думал о своей семье.
А вот тут разом – на тебе! – жена с какой-то стати затеяла ремонт в квартире. И все пошло прахом. Этот ужасный «бум-бум-бум», или «лязг-лязг», или «вжжж- вжжж», словно вернул его в реальный мир. Словно это не со стен отдираются многолетние слои обоев и краски, а с него сдирают ту грубую, слоновью кожу, которой Игорь прикрывался столько лет, лишь бы не видеть истинное лицо жизни.
Что самое интересное – ему по какой-то просто волшебной причине совершено не удавалось сконцентрироваться на работе. В своем родном тихом кабинете, где все так, как он сказал. С первого дня этого чертового ремонта Игорь потерял способность переключаться. Там, в его квартире, с его женой, детьми и жирной терьерихой день и ночь сверили, ломали, рвали, сдирали. Но это было далеко, за много-много километров от его рабочего места, от его храма тишины и спокойствия. От его Тибета, если будет угодно. Но, черт тебя побери!, Игорь мог поклясться, что даже сидя в собственном рабочем кресле, слышит все эти отвратительные звуки.
И что вообще просто катастрофа – он больше не мог сосредоточиться на рассказах своих пациентов. Он больше не мог их слышать. Каждый раз, как только они открывали рот, Игорь слышал не слова, а визжание дрели, или стук молотка… Они все разом словно сговорились против него, честно слово! Словно все они разом решили не ремонт сделать, а гроб ему сколотить! Осталось только сшить погребальный костюм – и можно провожать в последний путь. Пожалуйста, покойтесь с миром, Игорь Алексеевич!
Вот она, вот она пришла! Сейчас уляжется на кушетку и как откроет свой рот. А у нее оттуда гвозди как посыпятся на пол. И будут падать и падать с этим ужасным раздражающим звоном на пол – дзынь-дзынь! О, боги! Что, что она там такое говорит? «Я всегда хотела быть балериной. Но моя мама считала, что я слишком крупная для этого, поэтому меня отдали в кружок лепки. Вы знаете, я ведь леплю до сих пор… Балерин. А как вы думаете, Игорь Алексеевич, может, то, что я леплю балерин, это мне знак? Может, это моя нереализованная детская мечта рвется наружу? Могла бы я, по-вашему, стать балериной? Прямо сейчас! Бросить все! Дать волю чувствам!»
Дама, какая ж из вас балерина?! Права была мать ваша, когда не позволила совершить самую позорную ошибку в вашей жалкой, наполненной едой, жизни. Вам бы и не лепкой заниматься, а холодильники ремонтировать, с вашими-то руками… Ручищами! Не, ну вы слышали, а?! Балериной! «Бросить все!» С ума сошла. Напичкать ее б лекарствами, да на такую коровушку медикаментов не напасешься.
А между тем, она продолжала: «Я каждый раз, когда прохожу мимо детских магазинов, захожу. И вот все смотрю и смотрю на маленькие детские пачки. Они сейчас такие красивые – детские вещи! В наше-то время такой красоты не было, сами знаете. Ах, Игорь Алексеевич, мне иногда так хочется надеть на себя эту пачку и эти… Как их там?.. Пуанты! Пуанты! И сделать несколько изящных па…»
Изящных па?! Нет, вы только гляньте на ее ножищи! На такие… колоссы… не одни «пуанты» не налезут! Пачка… Игорь скривился от одной только попытки представить пациентку в пачке. Все равно что взять их жирную Сифу и обвязать веревкой для колбаски. И будет у них… Ха-ха! Ливерная колбаска!
А пациентка все дальше и дальше уносилась в свои мечты: «И я вижу себя на сцене… Зал – рукоплещет! Я изящно склоняюсь в реверансе… Вы знаете, после этих мыслей мне совершенно не хочется возвращаться в реальность. Моя жизнь… Она такая… Тусклая». Она начала всхлипывать. Достала платок, промокнула глаза. И все причитала, и причитала… А ее голос все больше и больше напоминал визг дрели. Она сверлила и сверлила черепную коробку Игоря, прямо вгрызалась в самый мозг…
Все! – он вскочил на ноги. Кресло отлетело в сторону, блокнот с изображением жирной Сифы упал на пол, к его ногам. – Все, барышня! Я так больше не могу! Идите вон, визжите куда-нибудь в другое место! Чтоб вас черт всех побрал! Вздумали на жизнь свою жаловаться! И кому?! Мне!.. А ну молчать! Я вам слова не давал! Вы тут и так слишком долго жужжали! «Ах, какая у меня жалкая жизнь! Ах, как я хочу быть балериной!» И вот только все хочу и хочу! А могу? Спрашивали себя? А в зеркало смотрели? Хочет она быть балериной, - пропищал Игорь, окончательно теряя связь с рассудком. – Да какая ж из тебя балерина-то? Пуанты тебе подавай! Пачку! Да чтоб тебя в эту пачку запихать, знаешь, сколько лет и усилий понадобиться! Сорок! Нет – сорок восемь! И еще три месяца, чтобы узлы завязать! Хочешь быть изящной – значит, надо меньше жрать! А не существовать в двух параллельных вселенных – холодильник-диван! Что вообще за жалкие оправдания?! «Моя мама…» Ну и что?! Ну и что, что твоя мама?! Мало ли! Моя вон вообще меня всю жизнь называла «мой голожопик»! И перед всем двором! Ох, как надо мной смеялись! И что я, ущербным что ли вырос?! Нет. Живу нормальным человеком. И даже вон нахожу силы выслушивать ваш треп. Повзрослеть пора, дамочка! По-взрос-леть. И… Я не знаю… Спортом что ли заняться… Больше двигаться… А не по одной траектории – от холодильника к холодильнику. Все! Надоело!
С этими словами Игорь вылетел за дверь собственного кабинета, оставляя за спиной ошеломленную неудавшуюся балерину, всегда вежливую секретаршу. К черту их всех! И все дальше, и дальше. Вниз по лестнице – зараза! опять лифт не работает! Потом на улицу, выпнув дверь ногой. И слоняться, слоняться в толпе людей. Орать на прохожих – толкаться они вздумали! Места им все мало! Что, ты тоже хотела в детстве стать балериной, да? То-то такая жирная, что аж места тебе на дороге не хватает! И да, давайте, смотрите на меня своими странными взглядами, кричите мне вслед всякие гадости – это вы умеете! Крутите пальцем у виска. Как бы палец-то не отпал! Я-то за свою жизнь столько бреда понаслушался, что если б каждый раз крутил, то мой-то бы точно отвалился!
А вот уже и стемнело. И надо идти домой, к жене, двум спиногрызам «папа-дай» и «мама-где», к жирной крысе и ободранным стенам. А завтра… Завтра, похоже, ему уже никуда не надо будет идти. У него, похоже, вообще уже нет работы. И нет теперь уютного офиса, нет приятной секретарши и деревьев в кадках. Теперь у него есть только постоянное надоедливое жужжание – напоминание о том, что все уже не будет так, как было раньше. И чем дальше, тем больше будет происходить в жизни перемен. Уж он-то знает. Вон сын у него скоро станет трудным подростком со своим непомерно раздутым эго. А дочь уже лет через пять впадет в половое созревание, начнет экспериментировать, искать себя, убегать с мальчишками. И надо будет вести эти дурацкие разговоры о контрацепции. Нет, как раньше уже точно не будет.
Но надо… Надо идти домой.
А там, в подъезде достать ключи, якобы долго возиться у двери, пока жена, наконец, не додумается сама открыть. Вот она, стоит. Вырядилась чего – то.
- Куда собралась?
Улыбается кокетливо, пытается вернуть себе прежние двадцать.
- В ресторан иду!
Ну, пошло – поехало. Чего он опять натворил? Небось, секретарша позвонила, рассказала все.
- По какому поводу?
А жена все кокетничает, ямочки на щечках так и играют.
- У меня муж такой красивый кавалер! Почему бы и нет?..
Игорь и глазом моргнуть не успевает, как оказывается в ее тесных объятиях, а потом вдруг за дверью, в такси, мчащемся куда-то в центр города. И вот они за столиком в ресторане. И жена его такая красивая и почему-то очень счастливая. - Что за повод для веселья? – недоуменно спрашивает, наконец, Игорь.
- Ты совершенно отбился от рук, – улыбается она. – Мы же сегодня ремонт закончили!
Игорь замирает на стуле, глядя во все глаза на жену, чувствуя, как отчаянно борется засунутая в горло маслинка за право добраться до его желудка.
- Как закончили? Что – прямо все закончили?! – удивленно восклицает он, очнувшись.
Жена радостно кивает, искрометно стреляя глазами. Она опускает глаза в свою тарелку, яростно принимаясь разрезать стейк на мелкие кусочки, и не замечает, как муж отвечает на телефонный звонок.
«Алло! Игорь Алексеевич! Это Надежда. Я сегодня была у вас на приеме. Вы, бога ради, простите, что я вас в такое время беспокою… Но вы знаете, ваши сегодняшние слова… Меня так… В общем, я так хорошо почему-то себя сейчас чувствую. Как-то свободно что ли… Спасибо вам! Это, наверное, какая-то новая методика, да? Вы ее просто решили на мне опробовать? Очень хорошая методика! Я ее всем своим друзьям порекомендую. Я, правда, тут погуглила… Пока ничего не нашла. А как она называется?..».