Радужные беседы. Эскиз в работу

Радужные беседы.

«Люсик».

За год до описываемых событий.

Звонок телефонный прозвучал необычайно резко.
И необычно.
Отвыклось  уже, что городской телефон зазвонить может.
Ну, сами ещё когда - никогда набирают.
А звонят-то теперь всё больше по мобильникам.
А там и музыка заместо трели, и вибросигнал – заранее даёт подготовится к звуку последующему.
Седой, сидящий в глубоком кресле старик, вздрогнул от неожиданности трели.
Невольно озираясь по сторонам, отложил в сторону пульт телевизора, попутно отключая громкость новостной программы.
Особо стараясь не морщится, опираясь на палку и кряхтя, поднимаясь, потянулся за трубкой телефона висящего на стене.
- Алло??
- «Здравствуйте, - взрослый женский голос произносил слова с едва уловимым придыханием,- могу я поговорить с Людвигом Моисеевичем?»
Седой оглянулся по сторонам, невольно отстранил трубку от уха и внимательно-удивлённо посмотрел на неё.
- С кееем??
- «Простите, понимаете – Вам звонят из больницы, Ваш номер указан для контакта..»
- Я внятно спрашиваю – С КЕМ Вам надо поговорить???
Женский голос дрогнул и медленно почти по слогам повторил.
- «Поговорить с ЛЮДВИГОМ МОИСЕЕВИЧЕМ»

Вновь отставлена трубка от уха, глядя в микрофон седой кивает головой, согласительно и утвердительно.
Спохватываясь, он произносит в трубку: - Секунду, дамочка! – глубоко вдыхает и медленно выдыхает, стараясь удержать равновесие и остановить шатающиеся в глазах стены, телевизор, стол, витой провод телефонной трубки, резную этажерку.
Нет, этажерка качнулась реально, невольно ухватился рукой, вон аж журналы с нижней полки скользнули на пол.

- Я так понял, что этот телефон указан у пациента больницы вашей?
- «Простите, да, я, наверное, не туда попала, вы не Людви…»
- Нет, если вы не ошиблись в наборе телефона то да, но я, как вам сказать...
Лучше ответьте – он живой?

- «Простите, я не поняла... Не знаю, как и ответить?»
- Еще раз спрашиваю прямо, вы так же прямо отвечаете – пациент в реанимации или в морге?
- «В реанимации, а ВЫ, простите КТОО?»
- Я Полесский. Леонид Михайлович.
- «Ой, простите!!! Вы профессор Полесский?!»
- Да, Я. Здравствуйте ещё раз – чем могу служить, коллега?
- «Леонид Михайлович, я Ольга Суворова, вернее Киселёва – я у вас ординатуру проходила ещё в …»
- Ольга Николавна, насколько помню?
- «Да, да, здравствуйте!!»
- Всё так же краситесь в блондинку?
- «Леонид Михалыч!!! Вы помните меня? Неужели?»
- Хо, милочка, я могу забыть фамилии пациентов, но помню их диагнозы.
А ещё грешен помнить красивых, небезнадежных ординаторов моих. Итак?
- «У нас пациент, У него на шее вроде как брелок висел, с крестом красным.
Оказалось что это флэш-карта, ну знаете – для хранения компьюте..»
- Я старый, но не отставший от жизни, Ольга Николавна – итак??
- «Ну, так вот – её поставили в компьютер, там открылся документ – список противопоказаний указан, а ниже ваш телефон и почему-то имя Людвиг Моисеевич Кантор»
- Я вас понял. Видимо мне надо выезжать, сейчас я только соображу, как к вам добраться быстрее.
- «Что вы, профессор, я за вами сейчас могу машину нашу «скорую» отправить, вы адрес только скажите»
- У вас так много машин, что за старым потрёпанным чемоданом можете себе позволить отрывать от пациентов?
- «Нет, конечно, но это такой необычный пациент, и раз уж он Вас, профессор искал таким образом…»
- Я одеваюсь уже, Ольга Николавна, но вы скажите – дыхание и пульс есть?
- «Я не знаю, право, как пояснить…»
- Я спрашиваю два-три удара в минуту есть у сердца?
- «Да! Но откуда Вы зна…»
- А откуда он знает, как меня звали семьдесят два года назад, не подумали, Ольга Николавна??
- «Ой..и праавдааа..»


Разговор скомкался.
Адрес был продиктован точно до перекрестка, куда седой профессор вышел одевшись прилично и потеплее, с трудом обходя скользкие наледи на тротуарах и понаставленные как попало авто у подъездов.
Сейчас во двор не то что карете скорой помощи – ещё одному авто въехать будет нереально.
Ну, или во всяком случае, не развернутся это точно.

Скользнув глазами вдоль проспекта и не увидев синих фонарей «скорой» профессор прислонился к стойке автобусной остановки и заскользил в своей памяти назад.
Лет на семьдесят пять.


***
Красный закат.
Скрипучий голос что-то не разборчиво бормочет возле крыльца.
Под забором зелень лопухов закрывает мальчишку с макушкой.
Глаз пристроен меж штакетин, одна заноза уже воткнулась в нос, аж чешется.
Но чихнуть нельзя.
С той стороны забора отец пытается различить в небе кружащих над водокачкой соседских голубей, приложив ладонь вместо козырька.

- Моисей, идите сюда, мне есть, что вам сказать за вашу глупость!
Это бабушкин скрипучий голос резко усиливаясь заставляет не только мальчика втянуть голову в плечи.

- Мама, вы может будите не так орать, чтоб пароход пугался? Может я приду до вас, и вы скажите, что там такого у вас есть обидного?
- Вы таки не с торговкой спорите, а слушайте здесь, что я имею вам сказать.
- Мне право неловко, но я таки уже весь ваш – что случилось?
- Если бы случилось я бы уже не слышала, как меня отпевает рэбе, и не видела бы твоих бесстыжих глаз.
- Да что такое я сделал вам мама, что вы снова собираетесь покинуть нас навсегда?
- Да не ты, твой байструк мне уже просто даже не надоел. Он таки убивает мои нервы, каждым шагом. Это ему ещё одиннадцать и не дай бог я увижу его совершеннолетие!
- А где он?
- Моисей, вы неисправимый романтик или глупец, никак не могу понять хоть я сильно плакала, ещё рожая вас?!
- А покороче можно?
-Можно – ужина не будет ни вам ни вашим детям.
- Это как?
- Это так же как ваш Люсик польским хапом смёл все огурцы и помидоры, что были таки для салата и скрылся в даль как пароход на Припяти.
-Я понял вас, мама, сейчас я сорву вам и помидоры и огурчики, только хватит говорить , что он таки байструк.
-Сорви не мне. Я стараюсь только заради тебя и твоего потомства, ведь больше некому. Все кого вы в жены взяли предпочтут гулять и радоваться, а не вас кормить оглаедов.
- Мама, вы таки забывате – сегодня в школах выпускной бал, вот Циля с девочками и пошли. Это ж раз в жизни – окончание школы, белые платья, встреча рассвета..
- Ха! Конечно! До белого свадебного платья кое-кто рассветы будет встречать так часто, что стог с сеном будут знать лучше чем свою кухню!
-Мама- ША! Вы говорите обидно, и не радуйте соседей своим луженым горлом!
- А шо ты думаешь у соседей не такие же ****и вырастают?

Мальчишка сжался и зажмурился.
Умеет бабушка ругаться.
А уж если она материться начала – значит не избежать последствий.
А что делать?
Мама с сестричками и соседскими взрослыми пошла в школу.
Выпуск сегодня.
Всё равно бы дома ничего не делали, по заведенному субботнему порядку.
А завтра, в воскресенье, старшеклассники пойдут в поход с самого утра, и их двоих, с Серёжкой, готовы взять, если торбочки с закусками для похода будут готовы.

Так что ради целого дня похода, ночевки в палатках, да печеной картошки возле костра, где под гитару будут песни петь – можно и послушать ругань бабушки.
Она вообще-то добрая.
Он точно знает
Когда никого взрослых нет рядом – она много что интересного рассказывает.
И показывает.
И учит.
Говорит, что наш народ от мам идёт, потому и выживает.
А торбочка уже готова и бульба, от земли отмытая, и огурцы с томатами в тряпицу завернуты, и ломоть буханки, и соль, и спички в коробках, и веревка длинная крепкая в клубок смотана.
Так что теперь главное – пересидеть, занозу да крапивный укус перетерпеть.
Ради завтра.
Ради красивых приключений, которые в памяти останутся потом надолго.

ОСТАЛИСЬ.
Воскресенье это не наставшее, для многих осталось последним.

Оранжевый рассвет.

С грохотом, словно громы подряд  -и пять раз, и десять.
Со всполохами, дымом вдали над городом.
Со страшным словом «война».
С быстрым бегом от речки, едва успев схватить в охапку всё, что принесли с собой.
С первым ужасом от увиденного.
С первыми, заставившим застыть на месте от испуга, погибшим.
С первыми ранеными, просившими о помощи, кричавшими дико и не по людски.
С полной пустотой внутри.
С полными глазами слёз при виде пустоты дымящей.
На месте дома своего увидев горящий кирпич стены единственной, над огромной ямищей чадящей, пошатнулся мальчишка и припал к столбу фонарному.

***
Передернув плечами, профессор оттолкнулся от стойки остановки и, вновь скользнув глазами вдаль, различил над крышей небольшого автобуса синие всполохи мигалки.

Из широко разъехавшихся дверей первой показалась улыбка.
Очаровательная.
Полная удовольствия от встречи.
Почти не изменившееся лицо приветливо выглядывало из огромного салона, заполненного под самый верх всевозможным оборудованием.
Не дав возможности даже попытаться ему помочь, профессор, чуть сощурив глаз от укола боли влез в салон микроавтобуса и с ходу уселся в «сестринское» кресло.
- «Я решила сама к Вам приехать, Леонид Михайлович!»
- Вижу. Рад тому что вижу и даже грустить начну сейчас невольно!
- «Это от чего?»
- От жалости к старости и безвозвратности молодых лет, ух как бы я вам отвесил комплименты лет так …надцать назад!
- «Так Вы ж не говорите комплименты, профессор! Вы «констатируете факты» - я помню Ваши высказывания ещё с тех пор!

- Может сразу расскажите, что не решились в телефон, до того как доедем?
- «Боюсь я не смогу всё, но пожалуйста не смейтесь»
Из услышанного далее, в нескорой дороге через запруженные улицы города, профессор только и смог сделать один вывод.
Небо видело всё в этом мире.
Мы ж не небо – для нас это ново.


***


"РАДУГА"
***
Когда Опасно Жить – Знание Главнее Силы Физической.
КОЖЗГСФ.

Мы сидим на Радуге.
Над тучей темной, под облаком светлым.
Относительно, конечно - и тёмное и светлое.
С какой стороны смотреть.
Каким светом настроения окрасить.
А уж потом только Радуга заиграет спектром своим – всем людям видным одинаково.
Но не всем понятым правильно.
Сидим, беседуем неспешно.
Привычно так уже, после разлуки, собраться вместе, перед новым расставанием.
И обсудить.
И поделится.
И договориться, как оно в дальнейшем правильнее будет.
Собираемся всегда, перед важными делами.
Иногда между ними, как вот сейчас.
Хороший повод для одних – нас.
И радостный, в основном, для людей.
Говорят многие народы, что радуга – договор богов с людьми.
Повод для очищения от старых грехов.
Думают, что такая красота красок душу должна очищать.
Но это ж - люди.
Они, даже если думают правильно – делать могут совсем не так.

Сейчас над городом гроза.
И над полями, и над речкой.
Над лесом просто сыпет дождь, по листве выбивая быстрый и мощный такт.
Сейчас мы над грозой, над тучей.
Ждём своего срока.
Коротаем срок беседами.
Неторопливо-аккуратно подбирая всем нам понятные слова.
Сверху, на красном фоне развалившись, упираясь щекой в ладонь и болтая вяло свешенной ногой, философствовать заканчивает Бес.
Его эссе «О нетерпимости к  вмешательству в решение человека в крайний миг перед исполнением действия» мы слушали, неоднократно переглядываясь и, как я понимаю – все мы поняли его посыл одинаково – Бес вмешался.
Бес оправдывается.
Бес аргументирует мощно, подбор фактов и их разнообразие – искристы и заманчивы.
Но это Бес, и мы пока молчим.
Бес оправдывается не перед нами.
Он должен убедить себя сам.
И убеждение его, на фактах и аргументах обоснованное должно быть незыблемым постулатом.
Он Бес.
Он вмешался, но он вмешался лишь для того, чтоб аргументировать нам  КАК НЕЛЬЗЯ ДЕЛАТЬ.

Наша терпеливость ожидания окончания повествования, его значительно удлиняет.
Бес не может видеть и даже почувствовать нашей реакции, поэтому он выдыхается уже.
Но, во-первых мы расположились ниже.
А во-вторых – время есть.
Поэтому я его не перебиваю.
Хотя желание пропеть ангельским голосом или рявкнуть диким котом, мол, короче, - уже неоднократно возникало.
Но это Бес.
И эти желания – от него же слов и рождаются.
Поэтому я, слушая Беса, просто смотрю на Жизнь со стороны.
На неё смотреть всегда приятно.
Она всегда разная. Но всегда она особенная.
Для каждого, кто с ней знаком.
И чем больше на неё смотрю, тем больше разностей, странностей, приятностей, случайностей, открытий и откровенней в ней замечаю.
Хотя напротив Жизни развалившаяся Смерть не так приятна глазу, но ещё более разнообразна.
Её вообще нельзя никогда предугадать.
Она смотрит на Жизнь, на Беса, на меня невидимым взглядом.
Но я точно знаю, что мне она ухмыляется, Бесу умиляется, на Жизнь утешающее приглядывается.
А мне её саму утешить порой желание приходит.
Особенно если я Жизни помогу в сложном случае.
Ничего личного – но равновесие превыше всего.
Для чего мы и есть.
Тут, на радуге посиделки наши.
Над тучей темной, под облаком светлым.
Над грозой, что гремит над городом.

Мы сегодня спустимся.
Как только ливень уведут подальше.
Вот тогда только радуга заиграет спектром своим – всем людям видным одинаково.
Но не всем понятым правильно.

КОЖЗГСФ
«Когда Опасно Жить - Знание Главнее Силы Физической».

Бес запутался.
И, словно чтоб никто не заметил этого, перепрыгнул на другое.
На меня.
- Вот ты совершенно верно поступил  не став чинить препятствия парню…
- Бес, ты во что-то влез? К чему такие мудрые слова и такие невероятно верные аргументы?
От моего вопроса Бес ногой лишь сильнее закачал, Жизнь глянула улыбчиво, Смерть насмешливо.
- Да ну вас всех. С вами скучно!
- А без нас?
- А без вас вообще - НИКАК!!!
- Бес, ты должен сейчас решить сам – повторится вмешательство или нет?
- Я намеренно – не буду.
- Решать не будешь или вмешиваться?
- Вмешиваться. Намеренно вмешиваться не буду. Но на создание ситуации я имею право?

Все промолчали.
Права никто из нас никогда не оспаривает.
Право у нас у всех общее.
Вопрос применения он такой скользкий и сложноподчиненный, что лишь вот так - беседами радужными - мы можем друг на друга влиять.
Пока нас не видно.
Пока мы вместе.
Как, в сущности, и всегда.
Но есть вопрос который возник и потому ответ тоже должен быть общий.
И ответ этот мы сейчас сформулировали.
Ни Бес, никто из нас, соответственно тоже, НАМЕРЕННО ВМЕШИВАТЬСЯ не будет.
И Жизнь согласна с этим по умолчанию.
Если бес решил, я с ним соглашаюсь равноправно.
На правах противовеса его просто обязан так делать.
А Смерть она даже не соглашается, не противится.
Она просто всегда принимает и исполняет.
Как-то, в одной из бесед я был сильно против Беса.
Мы так сошлись в противостоянии, что Жизнь и Смерть невольно сблизились.
И только это нас заставило принять решение «Первой встречи».
И первый встречный человек своим решением принятым без вмешательства с нашей стороны поставил точку в нашем споре.
В конечном итоге - все мы есть лишь как их обеспечивающие силы.
И потому ответ звучать должен мой:
- Да, Право у нас есть. И ты имеешь «Право создания ситуаций».

Все согласно промолчали.
Жизнь вздохнула на зелено-голубом.
Смерть выдохнула на сине-фиолетовом.
Бес покраснел на красно-оранжевом.
А меня, на фоне желтом, стало ещё чуть светлее видно.
Солнечный луч, проскользнув через нас, стал осветлять тучу ниже.

Теперь слово за Жизнью.
Я молча посмотрел на неё вопрошающе, мол – «куда сейчас нам всем»?
Посмотрев вниз на землю, высматривая куда отразится радуги основание, Жизнь произнесла с улыбкой: - «Родильный дом»!
Смерть вздохнула шурша.
Бес ухмыльнулся потягиваясь.
Я кивнул согласительно.
Такая уж наша участь.
Вместе быть.
Таким разным.

Люди с земли могли, если внимательно умели бы смотреть, увидеть как по красивейшему из творений природы – Радуге скользили рядом Жизнь со Смертью, Ангел и Бес, опускаясь с небес.

Когда Опасно Жить – Знание Главнее Силы Физической.
КОЖЗГСФ

РОДДОМ

Родильный дом при районной больнице.
Новый. Большой, светлый, чистый.
Почти.
Стерильность и чистота – разные ведь вещи.
Особенно если о душевности вспомнить.
Вот потому нам всем  там есть чем заняться одновременно.
Вместе.
Пока радуга над городом видна.
Жизнь и Смерть рядом.
Почти в ногу двинулись в район операционных родового блока.
Бес, толкаясь и ухмыляясь, показывает на окна консультации женской и предлагает ничью.
Нам нет смысла пользоваться правом создания ситуаций.
Люди уже ситуацию создали.
Поэтому в консультацию тянутся разные женщины.
А вот кто стороной светлой ко мне ближе, а кто тёмной – к Бесу, мы можем лишь увидеть.
Ну и каждый из нас, намеренно не вмешиваясь, может чуть – чуть, только и помочь человеку.
Или родиться.
Или нет.
Или решиться на продолжение рода, или отказаться на него, на время да на обстоятельство ссылаясь.
Вот на эту ничью Бес и надеется.
Я не соглашаюсь.
Он знает это всегда.
Но он тоже имеет право на надежду.
Надеется Бес, чтобы я уставший не влез.
Но мне нельзя уставать так, чтоб человека потерять.
Душу.
Не дав родиться – потерять, ещё горше.

____ простите - байка ещё в работе..... сложные думы и пишутся с трудом. ДОПОЛНЯЮ ЕЖЕДНЕВНО((