Очередь

 

Как известно, естествоиспытателей всего мира волнует вопрос возникновения торнадо, но ещё больше они желают разгадать тайну зарождения жизни. Автора этих строк интересует не менее масштабный феномен – процесс возникновения очереди. Для изучения загадки столетия далеко ходить не надо - взять, к примеру, ближайший гастроном, на котором большими буквами написано «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи».


Казалось бы, ничто не предвещает появления очереди. Нет, значит, никаких на то предпосылок. На объекте советской торговли происходит плавное течение рабочего процесса: продавщица задумчиво ковыряет в зубах, грузчик осуществляет перманентный перекур, прилавок пуст, если не считать нескольких прогуливающихся по нему тараканов. Учёные утверждают, что по поведению насекомых можно судить о приближении тайфунов, цунами, землетрясений и т. д., однако характер движений обитателей прилавка вполне спокойный, не предвещающий катаклизмов.


Время приближалось к полудню, когда субъект женского пола в кофточке подплыл утиной походкой к прилавку и принялся рассматривать тараканов, которые тем временем начали подозрительно шевелить усами, что является известным признаком обмена информацией среди насекомых. Так вот, эта гражданочка смотрела-смотрела на жуков, а потом взяла, да и приняла скучающий образ. Вот вам и пример зарождения жизни в бульоне Мирового океана – то есть, из ничего вдруг возникла очередь. И, значит, стоит, которая в кофточке и так, как-бы изучает плакат «Магазин обслуживает бригада коммунистического труда», но, как говорится, одна ласточка весны не делает, потому для образования полноценной очереди необходимы ещё хотя бы две, чтобы был первый, средний (так сказать, тело очереди) и самое главное - у каждой нормальной очереди должен быть последний. Последним быть очень ответственно и неудобно. Чуть куда отошёл на минутку, а тебе уже говорят: «Вы тута, мужчина, не стояли!», а в очереди, как известно, требуется стоять. На то она и очередь бывает. Потому, нечего шастать почём зря. Стой себе, знакомься с окружающим населением, вливайся в массы, пока есть возможность. Зачем от коллектива отрываться?


Что характерно: космонавтов, когда в полёт подбирают, так их непременно на психологическую совместимость испытывают. Стало быть, они, когда над очередями вращаются, обычно не цапаются по мелочам, чтобы обшивку случайно не проткнуть. Для того им колбасы достаточно отмеряют, а то в космосе вверх ногами стоять не удобно,  а тут, понимаешь, каждый псих в очередь имеет полное право влезть. Псих то он ещё больше обычного гражданина жрать хочет, потому как несознательный. Вот и совмещайся с ним психологически.


Помнится как-то один иностранец, вроде как англичанин, по телеку выступал в передаче «Советский Союз глазами зарубежных гостей». Так вот этот гость увидел своими зарубежными глазами нашу очередь и говорит, мол, не правильно в ней стоите. Дистанцию, дескать, надо держать метр – полтора между желающими постоять, а так, в остальном у вас всё хорошо: ну, там, собор Василия Блаженного и всё такое. Нашёл кого учить, умник. Мы, может, всю сознательную жизнь стоим. Знаем где какую дистанцию соблюдать. Вот когда кал на анализ сдаём, там дистанция до двух метров доходит, а в магазине другой раз тебя так к прилавку припрут – последние анализы выдавят. Слишком мало у нас англичан, чтобы правильную очередь стоять.


Вернёмся, однако, к нашей кофточке. Очередь, значит, только что зародилась. Она, можно сказать, в эмбриональном состоянии прибывает, но по закону всемирного тяготения, второй субъект, в платочке постепенно приближаясь к эмбриону в кофточке, ни слова не говоря, начинает совместное созерцание социалистических обязательств бригады коммунистического труда. Третий субъект, не получивший ответа на риторический вопрос «Что дают?», взял и решительно занял очередь. Казалось бы, налицо сформировался замечательный коллектив, изучающий условия социалистического соревнования бригады коммунистического труда, сплочённость которого, вокруг родной коммунистической колбасы не разрушит даже приближающийся перерыв на обед. Однако по мере скопления публики среди неё возникают всяческие брожения и антагонизмы, особенно между участниками и не участниками. Надо сказать участников советское государство уважает, потому оно предоставляет им свободный доступ к прилавку, но не за счёт ума, чести и совести нашей эпохи, а за счёт всяких разных прочих элементов, составляющих эту самою очередь, нарушающую спокойное течение рабочего времени на объекте советской торговли, без которой, однако, не возможно выполнить план решающего года пятилетки.


А советские, надо сказать, очень любили план. Они любили заготовку сена и сенажа, озимые и яровые, косовицу, зерно с гектара, намолоты на круг, свиноматок, опоросы, привесы, надои от одной фуражной коровы, головы крупного рогатого скота, домашнюю птицу, миллионы яиц, и условных банок. Они любили душу населения и вываливали на неё всё это изобилие прямо из рога репродуктора. Советские любили мартены, забои, замесы, смены, вахты, рекорды, любили тружеников села, трудовые династии, передовиков и новаторов производства, застрельщиков социалистического соревнования, звенья, бригады коммунистического труда, многостаночниц – гагановцев, стахановцев, загладовцев и т. д. и т. п. и проч. Причём сильно им хотелось, чтобы они между собой соревновались, брали повышенные социалистические обязательства, перевыполняли план какого-нибудь года пятилетки.


Однако мы снова отклонились от генеральной линии повествования. Так вот, что характерно: граждане, что составляют живую очередь, имеют разный, можно сказать, противоположный психологический потенциал в зависимости от расстояния до заветного прилавка. Которые, значит, в хвосте болтаются, так те кричат: «По килограмму в руки!» Как до середины дотянут, у них меняться начинает взгляд на нормы отпуска колбасных изделий, а доберутся до прилавка, кричат, не для того они, дескать, стояли, чтобы по килограмму-то. Короче говоря, не очередь, а просто дрянь какая-то. Сборище культурно отсталых хамелеонов, у которых ни ума, ни чести, ни совести, нашей эпохи. Который нахал слева лезет, ему кричат: «Куда прёшь без очереди!» Интересная загадка великого и могучего языка: ведь, без очереди и должно быть, а они не довольны. Радоваться надо. Если всем без очереди нельзя, то хотя бы одному дайте. Там, глядишь, другие подтянутся – вот и вся проблема, и будет у нас всё без очереди.