Когда цветут маки

Ранним летом я возвращался из Петербурга. Отец был болен, и троюродная сестра увезла его к себе. Жаль, придётся ехать к ней, а я хотел вернуться домой. Окунуться в детство, в мой старый мир- маленький рыбацкий домик. Я ехал... в лицо дул ещё прохладный утренний ветерок, на траве, пробегавшей мимо, ещё блестела роса. А меня всего охватывала необыкновенная свежесть и грусть, почему-то. Меня окружали зелёные холмы, пробуждающиеся ото сна, а вдалеке леса, как грозные войска, не покидающие свой пост. Пару часов спустя мы проезжали залитые солнцем луга. Вокруг всё светилось, искрилось, и жизнь расцветала на глазах. И мне вдруг стало так радостно, так хорошо!

Вскоре, подъехали к поместью. Крепкое, но аккуратное и умиротворённое, оно внушало спокойствие. Лидия Николаевна решила сделаться благодетелем, забыть о «своих заграницах» и помочь бедному брату. Я видел её только однажды. Тогда она была ослепительной, статной, волевой женщиной.
Меня встретила мужиковатая, растрёпанная баба и проводила в дом. Внутри всё было строго, но изыскано. Мы прошли через небольшой коридор, и попали в светлую, но холодную гостиную. В кресле сидела пожилая дама в чёрном одеянии. Она не утратила чёткие черты молодости. И в её, пусть уже поблёкших глазах ещё сверкали искры.
После краткого разговора, я  скорей вышел из этого склепа, да, наконец, удалось подобрать подходящее слово.
Прошло несколько дней,  утро я проводил с отцом, а оставшееся время в раздумьях. В тот день я шёл. Куда? И сам не знаю, подальше от поместья. Шёл и думал. О чём? Тоже не помню. Даже не заметил, как набрёл на маковое поле. Оно было прекрасно. Цветы, обдуваемые ветром,  водили хороводы, красные огни завораживали, манили.
Я сорвался с места и побежал навстречу пламени. Я несся, и маковые лепестки летели вместе со мной. Впереди сверкала речка. Запыхавшийся и мокрый я сел на берегу. А по ту сторону расстилался  ещё один огненный пожар. Но что-то помимо него привлекло моё внимание, белое пятно приковывало взгляд.  Но, перейдя мост, я заметил, что пятно отдаляется, и  снова побежал. Ноги сами несли меня, и вот я уже так близок, ещё чуть- чуть,  но, тут оступился, зажмурил глаза и с грохотом упал на цветы. Надо мной раздалось аханье, а потом звонкий смех разлетелся по полю.
Рядом стояла девушка с белёсыми волосами, слегка взъерошенными. Такие же брови и длинные, пушистые ресницы, падающие на глаза. Вздёрнутый, конопатый носик и по-детски пухлые губки. Она была такая миниатюрная, лёгкая, стройная, в белом воздушном платьице, вот-вот упорхнет, словно мотылёк. Девушка  с недовольной, но до того смешной гримаской выпалила: « Ты кто?»
Я, всё ещё валяясь на земле, и уже улыбаясь, ответил: «Шмель». И снова в моём сердце зазвенели  колокольчики.
- Ну, тогда, я покажу тебе самый красивый цветок.
Она схватила меня за руку и быстро помчала через маки, а затем взлетели на холм.
- Гляди.
Девушка затаила дыхание, нагнулась и притянула меня к себе, затем указала взглядом на камень. Из трещины рос кустик маков, кустик маков, но пока только один бутончик распустился. Меня очаровало это волшебное, никем не тронутое и невидимое место. Я  перевёл взгляд  на девушку, она сияла изнутри. Её душа распускалась вместе с маком. И я понял, что только что она подарила мне её частицу, открыла, возможно, свой самый сокровенный  секрет.
Я, поражённый, выдохнул: «Спасибо...»
Она нагнулась совсем близко, и я почувствовал огненный жар её сердца в поцелуе. У меня текли слёзы…
Пару дней спустя самый красивый цветок, маковый огонёк потух, а вместе с ним и мой мотылёк. Она упорхала далеко, туда, где маковые  поля колышутся на ветру, где она будет жить, пока они не угаснут, а значит, вечно.

Сейчас август,  возвращаюсь в Петербург. Я еду...держа в руке маковую коробочку.