***

   Гриша не оценил тонкого английского юмора матери и, набычась, продолжил:-
   - Работает в магазине и самое главное, о чем ты волновалась, теперь можешь быть спокойна – род Клюйманов не прервется. Врачи на 98 процентов обещают мальчика.
   Ася Григорьевна совсем растерялась, не зная, то ли ей радоваться этому сообщению, то ли возмутиться.
   И она приняла единственно правильное решение: -
   - Тогда тем более, никакой шумной свадьбы. Устроим небольшую вечеринку для родных и близких – ни в коем случае не более десяти человек.
   - Да ты что, мать, у меня только близких друзей два десятка.
   - Вот ты их из своего кармана и угощай, можешь созвать хоть полгорода, а я более десяти человек не потяну. Или, может быть, ты мне поможешь финансами?
   Гриша  примолк. Финансами он явно помочь ей никак не мог. И хотя он был евреем в каком-то там поколении, но никогда не был миллионером. Даже более того, деньги у него почему-то совершенно не водились, а если и появлялась иной раз какая-то копейка, то она тут же безжалостно пожиралась ненасытной кооперацией в лице ее бакалейного отдела.
   - Только десять человек и не ртом больше, - в который уж раз подтвердила Ася Григорьевна о масштабе свадьбы и вслух стала осчастливливать предполагаемых гостей.
   Гриша скис основательно. Ему и жениться расхотелось, раз и навсегда.
   Что же это за свадьба – десяток занудливых евреев со своим уродливыми нотациями, да заумными наставлениями. Хоть в петлю лезь, а где гусарский шик, где шумная компания, где острота крепкого мужского юмора и похоронная печаль  по холостяцкой жизни?
   Но Гриша в петлю не полез, он хорошо знал характер матери, впрочем, как и свое финансовое состояние, потому и прекратил бесполезный спор о количественном составе гостей, но в категорической форме заявил, что его друг Федор Матов на торжестве непременно будет.
   Только этого забулдыги среди почтенных евреев и не хватало, - искренне возмутилась Ася Григорьевна.

   - Да как же так, в свою очередь негодовал Гриша, мы с Федором выпили не одну бочку водки, и все, в основном, за его счет, а на свадьбу я его не приглашу. Это же форменное преступление и наказания божьего мне уж, наверняка не избежать.
   - Смотрите-ка, какой Достоевский отыскался. Ради собутыльника готов испортить вечер всем своим благородным родичам.
   - Да, уж ежели на то пошло, - выложил последний аргумент Гриша,- так все твои евреи, вместе взятые, не подарят мне того, Что может подарить Федор. Да и вообще, хотя бы один нежадный  и незанудливый человек должен же быть на моей свадьбе.
   Ася Григорьевна глубоко задумалась. В словах ее сына было много суровой правды. Она знала своих родственников хорошо, и ожидать от них манны небесной было, по крайней мере, наивно. Вернее, только манны небесной от них и можно было ожидать. Этот последний аргумент окончательно сразил Асю Григорьевну, и она капитулировала.
   Федор был внесен в список почетных приглашенных по незапланированным одиннадцатым номером.
   А свадьба, как вы сами понимаете, есть свадьба, хоть еврейская, хоть японская, хоть китайская, хоть эфиопская… На ней все как полагается: «горько», тосты, выпивка, закуска, юмор, шутки….
   Тут, кстати, начинается и заканчивается и сюжет, и кульминация, и развязка нашего рассказа. Нужно только внимательно следить за Асей Григорьевной.
   После очередного произнесенного тоста, Ася Григорьевна театрально подняла вверх руку и, как бы нехотя, требуя тишины, громогласно провозгласила: -
   Товарищи, в синеньких розетках находится черная икра. Затем красивым иллюзионистским жестом извлекла из-под свисавшейся из тарелки зелени эту самую синюю розеточку с черной икоркой, ловко всю до последней икринки намазала на свой, заранее приготовленный кусок хлеба и аппетитно, не спеша, наслаждаясь этим удивительным вкусом, стала причмокивать, тем самым демонстративно показывая гостям, как это превосходно и чудно.
   Федор в какой-то степени гурман по натуре с благодарностью принял сообщение Аси Григорьевны и блуждающим взглядом стал шарить по столу, отыскивая столь желанную синюю розеточку. К его искреннему удивлению подобной посуды на столе не оказалось. Жадно пробежав еще несколько раз, он смог только споткнуться взглядом на белых  розетках, но не с черной икрой, а с обычной заморской баклажанной. Не поверив собственным глазам, Федор еще раз, более внимательно исследовал содержимое стола, но заветного деликатеса так и не обнаружил. Он даже приподнял свисавшие из тарелки перья лука и петрушки, надеясь, как и Ася Григорьевна, отыскать там лакомство. Но, увы! Синяя розетка с черной икрой  была по всем предположениям Федора в единственном экземпляре на этом праздничном торжестве жизни.
   Придя к такому окончательному и печальному заключению, Федор впал в логико-философское рассуждение. Его всерьез заинтересовал единственный вопрос – зачем было Асе Григорьевне громогласно, даже более того, с чрезмерной показной убежденностью рекламировать то, чего уже не было на самом деле?
  Мысли Федора бежали вдоль и поперек, но, ни одно предположение не давало четкого и внятного ответа. Все его рассуждения сводились к тому, что в данном случае Ася Григорьевна должна была поступить наоборот – тихо и с полным молчанием.
   А тут, нате вам. В противовес всякой логике – показательно и шумно.
   Федор терялся в догадках, Его так заинтересовал этот редкостный факт, что он, отведя жениха в сторонку при первом же перекуре, как на духу выложил ему все свои терзания и сомнения, впрочем, нисколько не надеясь получить на них вразумительного ответа.
   К большому его удивлению Гриша в момент расставил все точки над «и», внеся полную ясность в казалось бы детективную историю.
   - Ты что, Федор, не знаешь моей матери, хотя впрочем, в данном случае она здесь даже и вовсе не причем. Обычный еврейский закидон. Моя мамочка заранее известила всех присутствующих о том, что свадьба идет на широкую ногу. И на столе даже имеется черная икра. И пусть в дальнейшем кто-то поинтересуется – «как прошла свадьба?», то любой из присутствующих гостей, безусловно, подтвердит, что свадьба была удивительная, даже с черной икрой, о которой каждый слышал, но которую не каждому довелось отведать, но это уже совершенно другое дело.