***

           Посвящается отцу и сыну П.
НЬЮ-АРИЭЛЬ
Неправдоподобно огромное мартовское карминно-красное закатное Солнце вползало в оконный проём маленькой комнаты в трёхкомнатной квартире на седьмом этаже сталинского дома на Ле-нинском проспекте. На ветках высокой липы, уже давно переросшей дом, призывно чирикала воробьи, свистели синицы, каркали охрип-шие вороны. Всё говорило о приближении возрождения новой жизни. Но в этой квартире никто не обращал внимание на самое великолеп-ное и, вместе с тем, самое заурядное зрелище на Земле, которую уже много-много раз посещали инопланетяне на «тарелках», примерива-ясь к возможному своему обиталищу в будущем. 
За письменным и одновременно обеденным столом уже де-вятый час, не отрываясь от ноутбука, сидел седой благообразный, нет, нет, не старик, а вполне подтянутый, хотя и лысоватый, бывший когда-то брюнетом, мужчина лет пятидесяти с лишним и профессио-нально со скоростью, знаков сто двадцать в минуту, набирал текст. Хотя,  он не то чтобы набирал, он компоновал из уже ранее сотворён-ного объёмистый труд под названием: «Параболические эффекты в гравитационных и магнитных полях». Это была непростая работа – собрать воедино, то что было сделано за двадцать пять лет, так как в начале пути он не мог предположить, что ждёт его в конце. Первые работы были так наивны, по-детски смешны, что теперь приходилось  их отмывать от наивности, расчёсывать, причёсывать и перепелёны-вать.
Уже несколько раз ноутбук начинал призывно требовать подзарядки аккумулятора, учёный нехотя включал на час вилку в сеть, так как привык экономить энергию, нужную ему для опытов на его стенде, стоявшем в соседней большой комнате, бывшей когда-то гостиной. Это была громоздкая, лишённая изящества установка, дей-ствительно отдалённо похожая на рисунки тарелки. Включал он свою тарелку каждый день, ибо она своим гудением успокаивала его рас-шатанную вконец нервную систему.
Опыты он проводил ночью, когда она (энергия) была самая дешёвая, но иногда, забываясь, он включал на полную мощность свою центрифугу, так что она начинала визжать из-за отсутствия смазки, да и от старости механизмов. Соседи снизу и сверху тут же начинали яростно стучать по батареям, хотя они должны были давно привыкнуть к этому шуму. Ведь эксперименты уже шли без малого лет двадцать…
Итак, наконец, эпохальный труд был набран, точнее собран из десятков его ещё неопубликованных статей, он занимал почти полторы тысячи страниц, содержал больше пятидесяти глав, короче, это был труд всей его жизни, помимо написанных и защищённых двух диссертаций. В рукописи были и чертежи и расчеты и фотогра-фии, даже видеозапись эксперимента, проведенного в США. Правда, одна статья на указанную выше тему однажды была напечатана в солидном журнале по просьбе отца, но когда пошли издевательские отзывы на неё, пути в редакции для его новых якобы «сумасброд-ных» идей были надёжно перекрыты. Олег Абрамович Кейсин – так звали «машинистку» - доктора физико-математических наук, профес-сора, облегчённо вздохнул, и отправил печатать монографию на принтер, он уже сменил две пачки бумаги, вставил третью.
«Теперь техника доведёт мое дело до конца», - подумал он.
Профессор потянулся, кости дружно затрещали, требуя движения, и он встал, открыл окно, посмотрел на Солнце, приобре-тавшее на глазах кровавый оттенок и эллипсоидную форму.
- Удивительно, почему оно превращается в каплю, - поду-мал он, - видно это последняя капелька его жизни перед исчезновени-ем за горизонт, - сделал грустный вывод он. Но не отходил от окна, а как заворожённый смотрел в небо, наконец-то он увидел, унюхал и услышал благоухание и благозвучие, точнее какафонию весеннего композитора.
Он глубоко вдохнул в свои вполне здоровые лёгкие терпкий весенний воздух, удивился, что не сходил сегодня покататься на лы-жах, снега было ещё вдоволь, хотя днем он превращался в сахарную кашу, ведь он всегда в солнечные дни по утрам принимал ультра-фиолетовые ванны, заряжаясь энергией как обычно, на целый день. И, вдруг, встал на подоконник, ещё раз глубоко вдохнул дразнящий сердце, зовущий к жизни весенний воздух, расправил руки и бросился вниз…
Заканчивались сороковые, и в семье известного математи-ка Абрама Вениаминовича Кейсина родился долгожданный сын. Ра-дость переполняла уже не молодых родителей: жене было далеко за тридцать,  ему чуть больше сорока. Они давно хотели детей, но вме-шалась война, и отца направили работать над созданием бомбы, практически в зону. Хорошо, что  жена находилась рядом с ним, ведь работать приходилось по ночам, несколько раз он получал дозы смертоносного излучения. И поэтому  они очень боялись, что дозы, полученные при экспериментах с ядерными устройствами, приведут к уродству их будущего поколения, и всё откладывали и откладыва-ли самый важный процесс на Земле – продолжение человечества.
Стоила ли эта их жертва создания ужасающих средств уничтожения этого самого человечества?
 Лишь, когда врачи сказали, что последствия лучевой бо-лезни позади, они решились!
Сын рос шустрым и, не по годам, смышлёным, стремитель-но осваивал премудрости всяких наук.  Вначале он читал популяр-ные книжки с картинками, потом перешёл к журналам: «Природа», «Наука и жизнь» и т. д. Читал, взахлёб фантастические книги: Тол-стого, Беляева, Стругацких. Но когда в «Науке и жизни» опубликова-ли материалы про машину Дина, в его глазах мелькнуло, что-то су-масшедшее, он вспомнил Беляевского Ариэля, и в его мозг вошла на-вязчивая идея: преодолеть тяжесть и летать. Впрочем, все мы в дет-стве зачитывались этими книгами, хотели летать и летали по ночам, но его мозг был устроен как-то особенно, может, всё-таки, сказалась радиация. Несмотря на эти завихрения в мозгу мальчика, он мог ча-сами мастерить машинки с магнитами, которые, кстати, очень радо-вали отца. Возился с радиоприёмниками и передатчиками мысли на растояние, начитавшись того же Беляевского «Властелина мира».
- Вы представляете, - говорил он коллегам в университете, - «она» у него сама проехала целый метр, хотя его начальное принуди-тельное движение для сближения магнитов было всего два сантимет-ра. Склонность к точности у отца была профессиональной особенно-стью всех математиков.
Коллеги из уважения к известному теоретику, обосновав-шему нелинейную теорию ядерных реакций, восхищались и пожима-ли профессору руки.
- Да, что ещё будет впереди, - хором говорили они.
- А ведь ему только десять лет! – торжествующе восклицал отец маленького гения.
Мать тоже восхищалась своим единственным чадом, но часто болела, и воспитание сына легло практически полностью на плечи и душу отца.
Отец вложил в сына всю свою душу и знания. В десять лет он уже решал линейные диффуры, в тринадцать победил на олим-пиаде в университете. Он стал бы гением с большой буквы! Но тут вторглась любовь. Его первая любовь так затормозила его развитие, что отец с матерью просто взмолились, пав на колени перед блондин-кой из соседнего дома, и кое-как вернули Олега на путь истинный. Впрочем, эта дева хоть и перестала строить ему глазки и звонить ему по вечерам, приглашая на каток, но пристально следила за его карь-ерой. В семнадцать была опубликована его первая статья в универси-тетском сборнике уже по нелинейным диффурам. Отец сам удивлялся как это почти мальчик придумывал хитрые замены переменных, по-зволяющие легко брать не табличные интегралы. Окончил он физ-фак в университете с отличием, был оставлен на кафедре, в двадцать семь стал кандидатом физико-математических наук, в тридцать два доктором, но потом… Несмотря на протесты стареющей и больной матери, тут то его и схватила за руку и повела в ЗАГС та самая блон-динка. Она не стремилась рожать, только грелась в лучах его славы, профессорша, как же! Именно она поощряла и даже требовала от него не спать, не лениться, запирала его в ванной, чтобы ничего не отвле-кало от работы. Вперёд в академики – такой был поставлен ею ло-зунг! Он её боготворил! От избытка чувств и желания прославиться ради своей любимой, у Олега начались завихрения. Ночами он писал немыслимые формулы, однажды,  когда отцу уже было за семьдесят пять, он принёс ему статью, где доказывал, что скорость распростра-нения сил поля тяготения равна квадрату скорости света. Отец взял её, изучал месяца два, ничего криминального не находил, но вдруг его осенило: «Как это скорость измеряется в квадратных метрах в секун-ду в квадрате?»
- Ты что это придумал, - задал вопрос он сыну, да так стро-го, что тот даже вздрогнул.
- В том то и дело, что тяготение, как и магнетизм, имеют параболические свойства, поэтому и скорость измеряется в этих еди-ницах, вспомни, как распределяются опилки у полюсов магнита, - ответил почти популярно, а не по научному Олег.
У отца как-то сжалось лицо, задёргалась бровь, но он ниче-го не сказал, а на следующий день, сказал сыну, что договорился в одном журнале, чтобы его статью напечатали.
- Спасибо, а то нигде не брали, сволочи, уже года два как, - пожаловался сын.
- Надо было сразу меня попросить, - укоризненно, но с лю-бовью произнёс член-корреспондент академии наук. Да, на старости его, наконец, избрали, хотя этого звания он был достоин ещё в соро-ковые, но национальнось… Его вычеркивал из списков сам Сталин.
- Но свою фамилию, точнее инициалы на статью, я тебе не дам, - продолжил осторожный учёный, каковым Кейсин старший был всегда. Хотя его имя открывало путь в любой академический журнал.
- Учти, будет жаркая полемика, такие идеи на ура не прохо-дят, - предупредил отец.
- Ничего, переживу как-нибудь, - был ответ.
Да, да это была та самая единственная статья, которая уви-дела свет, впрочем,  лучше сказать тьму, так как на голову Олега, а косвенно и на отца, посыпались обвинения в лженауке. Его вызвали на научный совет, дали возможность выступить, дискуссия продол-жалась до утра, но старики вопили:
« Тоже мне, Эйнштейн выискался, надо работать по темам, заданным правительством и академией наук, а не заниматься чер-товщиной, летать ему, видите ли, захотелось, научись вначале по земле ходить!»
 А молодые тридцатилетние физики, кандидаты и доктора, раскрыв глаза, ходили у доски и, что-то шепча,  пытались найти ошибки в выкладках, но не найдя таковых, почёсывали свои уже лы-сеющие головы и просились в группу к Олегу. Ребята подобрались такие же фанаты, как и Олег. Чертежи и расчёты были готовы через три месяца, теперь требовались деньги на производство. Начались хождения по мукам. И тут снова помог отец. Он пошёл к президенту Академии и после трёхчасовой беседы за рюмкой чая тот дал добро. Правда, добро свершилось только через год, хозяйство было плано-вое.
В конце концов, деньги на строительство стенда, центрифу-ги, приборы были выделены, работа закипела. Через год у визжащей как гиена машины стояли профессора и смотрели на стрелку весов. Тут пришла пора и им почесать свои совсем уже лысые головы. В покое стрелка показывала на несколько грамм больше чем при вра-щающееся массе, в качестве которой использовалась герметичная дискообразная ёмкость с ртутью весом сто пятьдесят килограммов. Впрочем, это была не простая ёмкость, а хитроумная с множеством внутренних спиралевидных отверстий и рядом вертикальных кана-лов с управляемыми клапанами, которые открывались и закрыва-лись в нужные моменты. Это было подобие машины Дина только без шестерёнок и колёсиков. Глядя со стороны, казалось, что это НЛО, только в миниатюре. Установка сжирала все лимиты энергии, отпу-щенные кафедре, Олег начал оплачивать энергию из собственного кармана.  Он торжествовал, при скорости вращения десять тысяч оборотов в минуту, вес диска с ртутью уменьшался на  целых пятьде-сят граммов! Но, несмотря на явный успех, его всё равно затирали, не позволяли двигаться вперёд. Даже отец теперь не смог поддержать сына. Да и возраст его не позволял бегать по инстанциям, он болел, и больше всего, оттого что сын увлёкся фантастическими идеями.
Отец на смертном одре, подозвав сына, прошептал: «Олег, прошу тебя, продолжи «наше» дело до конца. Ведь нелинейная физи-ка – это неисчерпаемый Клондайк. Ты наверняка станешь академи-ком, это немалые деньги, их может хватить и на твои умопомрачи-тельные идеи. Но пока, лет на пять, позабудь о них. Умоляю! Возьми вон там», - он повёл взглядом, потому что руки уже не поднимались, - « мои тетради, в них мои «детские» задумки, развей их».
 Расчёт отца был прост. За пять лет сын втянулся бы, как вол в их проблемы, и, может быть, излечился бы от своей навязчивой детской мечты – летать как Ариель!
Олег понимая, что отец уходит насовсем, облегчил его душу обещанием, но видно, что он уже не владел собой, идея владела цели-ком и полностью им самим. После смерти отца, он пару лет натворил такого в их общей научной семейной сфере, что прославился на весь мир, но забыть о своей мечте, ему не было дано.
Жена Олега, видя, что у мужа явно начала проявляться маниакальность, стала рыскать по белу свету, на всякий случай. Впрочем, Олега это не волновало, он просто ничего не видел вокруг. Его команда работала слаженно и результативно. Кандидаты стали докторами, а диск крутился всё быстрее.
Совершенствуя установку, Олег добился уменьшения веса диска уже почти на процент – больше килограмма.
Но всё равно это было только начало, он уверял всех и вся, что стоит приблизиться к скорости вращения, когда периферийные слои ртути будут иметь скорость хотя бы две тысячи метров в секун-ду, а электронные клапаны будут иметь быстродействие микросекун-ды и управляться от компьютера, эффект уменьшения веса возрастёт по параболе. Он писал письма во все инстанции, просил профинанси-ровать полёт установки в космос вместе  с ним, дескать, там нет тре-ния, просил дать деньги на гелиевые опоры, работающие при сверх-низких температурах, но тут вмешалась эпоха перестройки и после-дующая за ней «эпоха», как её назвать, решайте сами. Академики стали сдавать площади в аренду, переписывали свои трактаты по нескольку раз, отправляя за рубеж, получая жалкие гранты. При этом никто их не контролировал. Многие молодые, в том числе и Олеговские ребята, кроме одного, уехали, кто куда, читать лекции, продавать то, что им не принадлежало.
Площади, которая занимала установка, не дававшая дохо-да, могли принести тысяч двадцать долларов в год от аренды, и Оле-гу предложили её - установку забрать. Вначале он отвёз её на профес-сорскую дачу под Звенигородом, благо территория была гектаров пять, дом тоже был немаленький, отапливаемый. Но тут ждала новая беда: энергия, отведённая их кооперативу, кончалась за один месяц, а за перерасход приходилось платить втридорога ему самому и другим кооперативщикам. Они на него взъелись, и пришлось установку пе-ревезти в большую комнату их городской тихой уютной когда-то квартиры, несмотря на протесты жены.
Вся профессорская зарплата уходила в звон центрифуги, но скорость никак не хотела возрастать, подшипники горели, а заказать современные гелиевые - денег уже не было.
Жена Олега терпела года два, потом смылась с каким-то лавочником на Кипр, писала письма оттуда, просила его одуматься, бросить свои затеи и предложить свои услуги в Америке. Тем более что его там знали, несколько раз даже звали, но он мнил себя патрио-том.
Один раз он всё-таки согласился. Чиновник из Министер-ства иностранных дел, «ведущий их семейную проблему», а, попросту говоря, следивший теперь не за отцом, а за ним лично и его успехами, в течение дня оформил загранпаспорт, визу, купил билеты. В аэро-порте на таможне у Олега попросили предъявить все электронные носители информации для проверки, он без колебаний сдал всё. Но то ли проверяющий был «слабак», то ли чиновник-дипломат с универ-ситетским образованием по физике и ещё наверняка каким-то, слабо торопил проверяющего, но пришлось лететь без электроники.
- Слава богу, что ещё не задержали вообще, - сказал псевдо-дипломат, успокаивая Олега.
- А у меня там, ничего ведь не было, только мои универси-тетские лекции по нелинейщине, а это всё уже опубликовано! – с удивлением констатировал Кейсин.
- А как же гравитация? – удивлённо, явно с опаской, что что-то проглядел, спросил разведчик
- Всё - самое главное у меня в ж…, пардон в голове, - поду-мав вначале пошутить, но, одумавшись, сказал профессор Кейсин.
На самом деле «они там в конторе» больше всего боялись, что сынок что-нибудь вывезет из загашника отца. Поэтому и приста-вили к нему более или менее образованного ищейку.
В Штатах ему оказали сногосшибательный приём, вручили грамоту члена самой престижной академии наук, собрали на чество-вание весь цвет науки в его области. Провели конференцию, где он под оглушительные аплодисменты изложил идею летающей тарелки, так как больше всего вопросов как раз было по его фантазиям.
Через день его одного, к неудовольствию псевдофизика, пригласили в одну солидную корпорацию, где предложили контракт на полгода. Да какой! В его распоряжении пять сотрудников, произ-водственные мощности с суперсовременной измерительной аппара-турой и, самое главное, выполнение его требований по гелиевым подшипникам и неограниченной возможности потребления энергии. Внимательно контракт Олег, как водится, не прочёл. Вот где мог пригодиться соглядатай, но капиталисты явно знали кто он такой. Ищейку и до работ не допустили, так что «их там, в конторе - в бди-тельной внешней разведке, желание» как-нибудь выведать кое-какие секреты, накрылось медным тазом.
Работа пошла так быстро, что Олег не верил своим глазам, через месяц новая установка была почти готова, начали испытания, скорости вращения возросли почти в десять раз. Это значит, что  за-ветный рубеж в две тысячи метров в секунду был преодолён сразу же! Он, ничего не подозревая, раскрыл все секреты своей центрифуги, устройства диска, а также уж совсем необычных клапанов, уж очень ему хотелось подтвердить свои теоретические выкладки. А компью-тер был такой, что ему и во сне не могло присниться. Он сам набрал программу, что-то всё время в ней переделывал, и о, чудо сверши-лось! Впервые удалось обнаружить действительно параболический эффект снижения массы.  Олег ликовал!
В американской группе советского учёного была велико-лепная секретарша, которая умело воспользовалась возвышенным состоянием Олега, предложила отметить успех и… «любовь» заверте-лась ещё быстрее его диска. Она возила его по самым откровенным ночным барам, но высокого уровня, где можно было вылечить любо-го импотента. Путешествовала с ним по красивейшим местам Шта-тов, особенно он восторгался Ниагарским водопадом, Большим Каньоном. Само собой обеспечивала его полноценным и разнообраз-ным, в том числе тантрическим, сексом от которого он давно отвык, да и не знал многих его тонкостей и премудростей. Сказать, что Олег в неё влюбился нельзя, да и вряд ли настоящие учёные влюбляются по-настоящему. Ландау, например, от красивых женщин получал за-рядку для написания своих ещё более красивых формул, а жена ему всё прощала. Жена Олега, как только узнала о его поездке в Штаты, тут же начала вести с ним интенсивную переписку. Олег изредка по-свящал её в свои успехи, чем подогревал её к нему «любовь». Он со-общил, что избран академиком в Америке! Наконец-то она стала же-ной академика, да не какого-то российского, а американского.  Жена начала уговаривать его простить за измену и напрашивалась в гости в Америку. Олег дрогнул и  написал нужную бумагу. Но бдительная секретарша тут же сообщила в госдеп, и ей было отказано в визе. Секретарша, конечно, знавшая, что он женат, предпринимала герои-ческие усилия, чтобы «перевербовать» его в свою вотчину. Практи-чески она стала его второй женой, кормила, поила его по-русски, ведь она сама была с Украины, жила уже лет десять за океаном и была, конечно, агентом ЦРУ! Она изо дня в день уговаривала его остаться и продолжить так успешно начатую работу, тем более что бонзы кор-порации давали ему на текущие расходы никогда не снившиеся ему деньги – по тысяче американских долларов в день. Это была его зар-плата за полгода. Да и то в России он тратил почти всё на установку. Ему позволили выступить на международном симпозиуме с докладом на названную в начале рассказа тему, фурор был потрясающим. Вы-ступавшие сулили ему Нобелевскую премию, а бонзы намекали, что как только он получит американское гражданство, а его – гражданст-во обещали оформить мгновенно, вопрос о премии будет решён в те-чение года.
Но все эти результаты стали теперь собственностью корпо-рации, а ему позволили лишь опубликовать свою ВТОРУЮ(!), за двадцать пять лет работы над проблемой, статью  о результатах в американском высокочтимом журнале «Наука» (это по-русски). Ещё, правда, подарили видеозапись эксперимента, где он, сидя за компью-тером, колдовал «летающим диском».  В душе Олега творилось что-то невообразимое. Нобелевская – это мечта каждого нормального учёного, но наши - не совсем нормальные. Вспомните хотя бы Пе-рельмана.
Поняв, что попал в ловушку, а до окончания контракта ос-тавалось почти три месяца, Кейсин после длительной беседы с сопро-вождающим, и обещанием с его стороны заплатить неустойку, разо-рвал контракт, лишив себя полумиллионного гонорара. Менеджеры корпорации и вида не подали, вежливо напомнив о неустойке. Им казалось, что они выпотрошили наивного учёного до самых кишок. Да капиталисты не дураки, выжали его как лимон, да ещё и денег заработали, но они ошибались, Кейсин только с виду был прост, но что касалось его изобретений, понимал, что торопиться не следует! Секретарша получила выговор и была отозвана из его группы, как не справившаяся с заданием, и поехала отдыхать на Гаваи. Уж очень она устала от этого сумасшедшего русского еврея…
Месяц ждали перевода денег из Российского министерства финансов, так как он и соглядатай были практически под арестом. Наконец, наше бедное государство раскошелилось, и Олег вернулся домой. Он был рад, что теперь свободен и сможет двинуться семи-мильными шагами, ведь, конечно же, он не всё выложил на блюдечке с голубой каёмочке акулам Запада, в голове родилась новая идея, да ещё пуще прежней, но…
По прилёте в Москву их встречала толпа журналистов, вы-званных наверняка чиновником со Смоленской площади. Он решил извлечь хоть какие-нибудь дивиденды из провального, по мнению другой площади, турне. На организованной, тут же, прессконферен-ции, он выпячивал свои заслуги, говоря, что ему с трудом удалось уговорить профессора на возвращение.  Тогда это было уже модно, возвращать эмигрантов.
Сам Кейсин пытался говорить по существу о  своих откры-тиях и изобретениях, о трудностях с финансированием в России, что и толкнуло его к поездке, давшей, правда, ошеломляющие результаты.
 Кто-то спросил: «А, правда, что Вам предлагали Нобелев-скую премию?»
- Да, но только в обмен на американское гражданство, - прозвучал под оглушительные аплодисменты ответ наивного, ничего не подозревающего изобретателя.
Журналисты подхватили тему в СМИ, газеты запестрели заголовками: «Российский учёный не продался за звание американ-ского академика»; «Есть, кому модернизировать экономику»; «На тарелках Кейсина российская наука взлетит на недосягаемую высо-ту»; «Кейсин  - наш Эйнштейн»; «Даёшь Нобеля Кейсину!» и т.д. Что поделаешь, у каждого свой хлеб.
Кейсина пригласили даже на телевидение в передачу: «Очевидное невероятное».  Там вместе с Капицей они устроили шоу по полной программе, благо в их цехе- цехе физиков это было приня-то, вначале показали нашу допотопную тарелку.  Потом видео с аме-риканской супертарелкой,  которая даже попрыгивала по команде Кейсина с компьютера, много говорили о трудностях из-за мизерного финансирования. Это представление вызвало новую волну прослав-ления  российской науки, которая способна учить даже американцев. Ролики с американской тарелкой стали крутить в рекламе разных товаров.
Ещё живые друзья и ученики отца Олега отреагировали быстро, выдвинули сына в член - корреспонденты РАН! 
 - Не годиться быть американскому академику просто рос-сийским профессором, - говорили они.
 Выборы должны были состояться через полгода. Он уже прошёл предварительную стадию, собрал рекомендации шести ака-демиков. Но вся эта шумиха через пару месяцев затихла и о нём по-тихоньку забыли.
И тут в атаку пошли настоящие фарисеи от политики и науки, страшно завидовавшие Кейсину!
Вначале чиновника из МИДа уволили, одновременно раз-жаловали из майора в лейтенанты в разведке. Формулировка была непостижимо простая и надуманная: за недостаточно качественное выполнение задания по воспрепятствованию промышленного шпио-нажа! А посылали они его наоборот что-нибудь выведать у амери-канцев.
Потом, через месяц, ждал очередной, но уже неприятный сюрприз и Кейсина, точнее катастрофа. На кафедру пришло письмо с самого верха Академии, правда, подписанное вице-президентом: о непродуманной научно-технической и финансовой деятельности профессора Кейсина. За этим последовало освобождение его от долж-ности руководителя лаборатории, где всё-таки теплилась его работа. Хорошо, что не лишили профессорства и оклада. Да что это за оклад? Только на кефир! Он пытался протестовать. Совал в нос всем встречным поперечным чинушам от науки журнал с его статьей об окончательном подтверждении параболического эффекта. Это было самое настоящее открытие, надо было срочно его оформлять, патен-товать устройства заграницей, но денег и на это не дали. Все акаде-мики, когда-то бывшие друзьями отца, потупив глаза, говорили, что они ничего теперь не могут, везде правит бизнес. Надо доказать, что его идеи принесут прибыль. Но Олег с помощью своего единственно-го истинного, оставшегося в России, молодого помощника придумали только аттракцион с вращающейся тарелкой, которая подскакивала на полметра. На это денег, конечно не дали. Самое смешное, вернули с извинениями  всю его электронику, конфискованную на таможне во время отлёта туда, но зато отобрали компьютер, как всегда для про-верки, привезённый им из США с его суперпрограммой для летаю-щей тарелки, а вернуть забыли.
После этого удара рассудок Олега слегка помутился. Он почти, как левша, бегал по инстанциям, показывал даже видеофильм об эксперименте, где стрелка весов буквально скакнула при опреде-лённой скорости вращения. При этом приборы зафиксировали сни-жение трения в опорах. Это было почти как цепная реакция.
- Ещё немного, и аппарат взлетит, причём скорость пере-мещения будет фантастически огромная, вы все же знаете, как мол-ниеносно исчезают «тарелки», - твердил он одну и ту же тираду в раз-личных кабинетах.
Олег чертил академикам продолжение своей кривой, но те просто отворачивались, ведь они были на коште власти, которая вы-дала Кейсину волчий билет. ЗА ЧТО?
 Только за то, что он неосмотрительно подписал контракт и разорил Родину на сто тысяч долларов? Хотя благодаря американ-ской установке свои затраты на продвижение темы были обойдены, а как известно, у нас всё в несколько раз дороже, даже дороги.
Только за то, что сумел с помощью заокеанской техники доказать, что теоретическая наука в России была и есть впереди пла-неты всей?
В его голове не было ответов на эти сакраментальные во-просы. Именно тогда, впервые, у него родилась мысль взлететь как Ариель, но Олег тут же её отогнал. Он спал и видел, как благодаря его идеям люди будут свободно парить в воздухе, наслаждаясь карти-нами мира без всяких затрат и ограничений.
Утопия, не правда ли? Но он сумел через тридцать лет с момента возникновения идеи доказать могущество человеческого разума.
Он не сдался. Вёл переписку с тем самым концерном. Ему сообщили, что работы идут полным ходом и скоро будет создан пер-вый лётный образец. Образец его, а не Дина, машины. Пускай там, за океаном, плевать. Это его детище! Они по-прежнему его приглашали вернуться, видно, что не всё у них шло гладко, пытались выведать по электронной почте кое-какие детали, но Кейсин теперь стал стреля-ным воробьём. Он понимал, что без него им не скоро удастся «взле-теть», поэтому и решил собрать совокупность своих работ и опубли-ковать их за свой счёт. Чтобы никому не отдать приоритет. Он спе-циально пригласил жену, потому что верил в неё, несмотря на её из-мену, в душе он понимал, что она со свойственной ей хваткой сумеет извлечь максимальную пользу из его работы. Пусть хоть ей будет хо-рошо, а он страшно устал, устал од одноклеточных, которые бук-вально заполонили всю страну и его чистую науку.
- С меня хватит, кругом одни воры и дебилы, - думал он, не понимая, что своей смертью только облегчит им жизнь.
Но он смертельно устал: «Пусть ползают по земле и роются в ней как кроты! Неужели это удел моей Родины?» Его внутренний диалог продолжался длинными зимними ночами, но теперь, когда пришла весна, рассуждения стали туманными, мозг опустошился. Он и сам понимал, что ещё, чуть-чуть, и он сойдёт с ума.
- Нет, только не это, пусть уж лучше я сам уйду! – принял однажды ночью он решение, и осталось сделать только один шаг, шаг из окна. Как это просто!
Сознание того, что он совершил страшную ошибку, не ос-тавшись в Штатах, безысходность нынешнего положения, когда кру-гом трендили о модернизации, не понимая, что и зачем надо делать, опустошили его душу. Он находился между двумя жерновами, кото-рые перемололи его интеллект в какую-то рыхлую инстанцию.
Именно с этими мыслями он засел за свою последнюю перед полётом работу. Вот она лежит на столе, скоро приедет жена, она по-сле его триумфального возвращения из Америки поверила в него, ведь он стал американским академиком, она кусала локти, она уже летела в самолёте!  Она, именно она, могла бы остановить его от пре-ступного шага, ведь ей когда-то многое удалось, поднимая его на на-учные вершины, но было поздно, она его первая любовь, пришедшая в юности, когда его Гений только формировался,  опаздывала, пре-ступно опаздывала…
Земля совсем неласково приняла тело и мозг ГЕНИЯ Олега Кейсина в свои объятья, собрав человек десять местных старушек и прохожих. Но узнать в этом месиве крови и костей бывшего профес-сора, которым будет через пару лет гордиться весь мир, было невоз-можно.
Это был его первый и последний  полёт, полёт Олега Кей-сина.
Нью-Ариэля из него так и не получилось!
                Март 2011