Конфедерация. Часть 4

Конфедерация. Часть 4.


                Глава 13.

                Если прет осетрина, то и в зиму путина.


     Пересменка на неможне проходила степенно и вальяжно. Суетливые даточные мешочники, покорно дожидавшиеся окончания ритуального обмена последними чиновными сплетнями, сгоняли, уже не раз, в принеможенный ларек за печеньем-шоколадом, за вафлями. Каждый задарил лиц, состоящих при должностях, чаем «наилучших» сортов в отдающих целлюлозой пакетиках, «арабиком», пахнущим немытыми, по причине пустынного проживания, арапами. Но в первую-то очередь преподносили, с многозначительностью в заискивающих взорах, ярко изукрашенные «фунфырики», при одном лишь взгляде на которые печень, будь у нее глаза, зажмурилась бы от ужаса. Но ни одного из расстаравшихся несунов не удостоили ни малейшего внимания, за исключением презрительного, не говоря уж о приглашении в альковы и не мечтая, чтоб за стол усадить. Бумажки же, документишки, ненавязчиво мусолимые в руках, игнорировались полностью.
   И то сказать, запоздалое утро драло горло, недовольно бурчащие желудки требовали наполнения, мочевые же пузыри - наоборот, но на улице стужа -  носа не высунешь. Так что кому приспичило по нужде, проявляли на службе стойкость и примерную выдержку, чтоб если уж морозиться, то не по мелочи, а тут еще  навязчивые «челноки» без понятий о чиновной ответственности снуют до ряби в глазах…
   -Вы чего декларантов столько оставили? Бухали, что ли?
   -Да-а, если бы. К утру приберегли, отложили на опохмелку, но решили притормозить - слушок нехороший прошел: то ли комиссия, то ли проверка, а, может, комиссия с проверкой или наоборот, но на рыбозаводскую лабораторию уже нагрянули. Ничегошеньки им не обломилось – теперь в отместку срывают или смывают заведение... Во как, просек?!
   -Лихо! На рыбзаводе - и ничегошеньки? Чтобы профессор не спровадил ревизию куда подальше фирменной-то ушицей… - редкий случай. Круто. Как прикажешь челом бить в наших краях? Только рыбой… А, может - икрой?
   -Так вот, ввиду нагрянувшей чрезвычайности, всей сменой порешили: не жаться - даточных вам передать. Будет чем дорогих гостей потчевать - глядишь, проверяющие захотят вывозные декларации собственноручно оформить с вытекающими прибытками. Ы-ы?!
   -Ы-ы! Вот это молодцы! Так и надо коллегам промеж собой держаться да выручать, случись чего. А за нами, сам знаешь, не заржавеет.- Заступающий на «вахту» неможенник чуть ни прочувственно, крепко пожал бескорыстную руку сослуживцу. По крайней мере, на пухловатом лице отразилось что-то наивное, детское, до слез трогательное, а голубенькие, чуток на выкате глазки, казалось, за взаимовыгодную дружбу готовы хоть в огонь, хоть в воду.
   -Да чего уж меж своими, сочтемся. Принимай смену, что ли.- Зазвякал старшой не без суетливой спешки наполненными стаканами.- Когда чай, наконец, подадут, а то что, всухомятку закусывать? Нет, на этой работе одни лишь лентяи желудков не испортят - зато клиентуру проспят.- Прихлебнул поданным парящим чайком, но, спохватившись, подозрительно к источающей макулатурные ароматы целлюлозе принюхался.
   -Не-е, в наших с тобой сменах даже лодыри не филонят. Все как на подбор ударники труда, впору на «доску» вывешивать. Не задерживаются в неможенном деле ленивые да не пунктуальные: в верха рапорта засылать по расписанию надобно. А без подношений - взашей в два счета.
   -Верно, хотя в параллельной смене ошивается пара сынков высокопоставленных чинуш, смотрящих из главка. Вот те - форменного, беспробудного просыпа,- долю им наделяй, а в ответ лишь кривятся.
   -Видал мурла, водочьем откормленные, а из разговора уразумел, что наглые хари даже ко мне за долей подкатить собираются.
   -Не вздумай, не хватало заводить беспорядки. Хари-то, чай, не безразмерные, ни полопались бы.
   -И не вздумаю,- пытливо пощелкал пальцами лупоглазенький неможенник, выискивая, чем бы поизбирательней закусить,- но куда денешься?
   -Стой на своем - нет, мол, указа, чтобы обирать коллег по департаменту! Пускай сперва папахены ихние циркуляры подмахнут об том, как «ворон-ворону...», да попробуют протащить через властные комиссии – в мумии иссохнут от затребованных презентов. Пусть знают: не страшны неможне беспредельщики! Вот как с ними надобно!- геройствовал сменяемый начальник.
   Подчиненные с нескрываемой гордостью за собаку на службе съевшего командира, все как один браво втянули носами воздух, потом на выдохе крякнули и, не сговариваясь, словно по поданной команде приговорили по стакашку, что свидетельствовало о сработанной слаженности трудового коллектива.
   Сменяющие же, напротив, посматривали друг на друга исподлобья, с некоторым стеснением, даже не зная наверняка, уместно ли вмазать по стопочке в компании столь отчаянных парней да состоящей при универсальном кофейно-чайном аппарате дивчины, незадействованным в основных обязанностях мизинчиком документацию на клавиатуре «шпокающую».
   В двери робко поскреблись, потом с видом смущенного извинения просунулась башка незваного просителя.
   -Ой, звиняйте шо побиспокоили, а толечко к вам заезжие ревизионисты с комиссией. Наши уже их видели - типы жуткие! Так что желаем удачи. Мы уж за вас кулаки подержим, но только в другом месте, где безопаснее.- Ретировался отряженный представитель взяткодателей.
   -А ну стоять!- Начальник геройской смены попытался, было, ухватить наглеца за ворот дабы представить «ревизионистам» на заклание, но на чересчур верткого нарвался.- Эгей, куда вы все?! Погоди у меня! На брюхах обратно приползете - никуда не денетесь!
   -Мы-то не денемся, а вот вы…- лишь донеслось в ответ от не распознаваемого в драпающей массе, а потому набравшегося смелой наглости неблагодарного провокатора. В накаляющейся обстановке не до выявления личности охальника; даже в согретом, пусть и казенном, но хлебосольном помещении в одночасье сделалось неуютно, будто ознобным сквознячком подуло, вдобавок кто-то втихую распространил дурной запах, должно, от волнения.
   -Все-все, орлы, полетели! На ходу дозакусишь.- Хлопнул начальник по согбенной спине не ко времени столующегося коллегу.- А вам - держаться, чтоб не допустили на шею пришлых захребетников! Подумаешь, ре-ви-зи-я, всяких уж видели-перевидели. Ходу-ходу! Да бросай ты, дурища, чайник, бросай печенье! Унесем ноги - на торты заработаем, а она - печенье... Будешь копаться - на сухари перейдешь.
   Геройскую смену как ветром сдуло.
   -Слыште, начальник, пока вы за прием дежурства роспись не поставили – ни лучше ли нам тоже того?.. В сторонке переждем - целее будем.
   -Не расписался, так распишусь: смена-то наша - нечего юлить да елозить.
   Некоторые пожалели, что не подались в пограничники - у погранцов, за почти равные с неможней деньги, как-то спокойнее - или не перевелись в другие смены, где пропуск товара меньше, зато доходы стабильнее, на рожон не лезут, а когда не надо, вроде не у дел оказываются. Но начальство, как и жен, не выбирают: они - кара за содеянное, крест, что предстоит нести до выпирающего из квартирки развода или до позорного, взамен «посадки», увольнения.
   Шустро смели со стола по карманам остатки закуси: мало ли в каком заведении к концу смены окажешься, где, может статься, баланду подают взамен второго блюда и десерта на третье. Для бравого вида и показной бодрости выцедили небрежно, с барского плеча предыдущей сменой оставленные «фунфырики». Постарались привести в божеский вид чем ни попадя заляпанную документацию да, впопыхах, чего вдогонку для солидности подпечатать.
   -А что, вроде порядок, нос подточить не к чему!- Начальник неможенной смены, после одного-другого принятого стакашка, службой оставался вполне доволен.- Пошлина собирается исправно. А как обстоят дела с финансовой составляющей?- С трудом приоткрыл скрипучую дверцу сейфа, давненько уж за ненадобностью пребывающего в запустении, и ничего кроме пары заморенных паучков, нечистого блюдца да клочка высохшей шерстки не обнаружил.- Неужто недостачу на нас повесят?
   -Нет, что вы,- регулярно, с неизменным усердием строила нарисованные глазки, бутончиками надувала губки сменная неможенница, приставленная к чае-кофейному обслуживанию,- финансы изымать должен банк.
   -Что? Опять банк открылся?! Это после стольких-то разорений да налетов? Отчаянные, видать, ребята, одно слово – финансисты!
   -Нет, чтобы открылся - не видела, но справки-то об уплате пошлины приносят.
   -Уф, справки могут пригодиться, а то в сейфе жуть что происходит, а точнее, произошло.-  Пытливо изучал начсмены клочок рыжеватого меха, но открытий не свершив, продемонстрировал подчиненным.
   -А-а, припоминаю… А-а, вот оно где завалялось! Это ж скока лет тому назад случай произошел: нарушителя неможенного режима с поличным споймали,- прищурившись на меховой комочек, припомнил давно минувшие славные будни согбенный подношениями ветеран.- Так вот, кажись, тогда и заарестовали хомяка полевого в одном экземпляре, провозимого без прививочных медсправок. В наши времена бдительно работали, справно несли службишку, а щас что, кехе-кехе, э-эх...
   -Так чего ж в сейф-то? Других мест не нашлось?
   -Кутузок для хомячков как не было, так и поныне нет - отсутствие порядка, конечно. Вот об чем надобно ревизионистам комиссионным доложить, потому с кавардаком пора разобраться.
   -А почему бы нет? Доложу, раз дело требует...
   -Пу-ух!- двери без дозволения-приглашения распахнулись, и сопровождаемая студеным туманцем на неможню ввалилась - распознаешь без представления - ревизия: в малахаях, тулупах-япанчах, при нагайках. Но, самое главное, в глазах визитеров проглядывало нечто вкрадчивое, будто не за мздой припожаловали, а подноготную не вытьем под калеными щипцами, так «катаньем» неимоверных сроков выпытывать.
   -Как служба идет, чиновнички?!- пришлецы чуть ни с порога, даже не поздоровкаясь, моментом полезли с допросами.
   -Да вот,- не придумал ничего более приличествующего случаю отрапортовать начсмены и, продемонстрировав сейфовую неопрятность, доложил о наболевшем,- кутузок для хомячков не хватает.
   -Эко сурово с грызуном обошлись. Что инкриминировалось?
   -Перевоз через границу таможенной зоны без медицинского освидетельствования.
   -Ишь, ты. Не стану спрашивать, что сотворили с хозяином живности, даже представить жутко.- Ни то чтобы струхнул главный ревизионист, но пребывая в неподдельной оторопи, решил от подобных ужасов перестраховаться.- Пожалуйста, ознакомьтесь – документы, виры на баскачество, заверенные... а вот о прививках от гриппа, и прочего...
   -Нет, нет, что вы, что вы... Это вам вот документация по сменной работе. Все в порядке,- поспешила на выручку начальству ответственная за заварочные чаи-кофеи.
   -А-а, раз такое дело... Ну-ка, ну-ка, любопытно…, хотя без документации ясно видно, что неможня в полном ажуре: вон карманы какие набитые.- Искрошил нойон сложенной от преждевременных избиваний ногайкой загруженное прозапас близ оказавшимся неможенником печенье и смял без того сморщенные огурцы соленые.- По вашим откормленным особям точно кутузка плачет и не хомячковая. По всем, кроме тебя.- Переключившись с изничтожения закуси, ногайкой же развел полы форменного синего цвета кителя поднадзорного, выставляя на обозрение жалкие подтеки.- Потому что вижу: осознаешь!
   Неможенник, сконфужено переступая начинавшей хлюпать обувкой, смущенный, зарделся, не со стыда, а в качестве поощрения отмеченный руководством.
   -Ознакомься, консультант, ни заинтересует ли кафедру изъятая документация? А ты, реабилитированный, хорош журчать фонтанчиком - марш в нужник! Документалисточка, завари-ка нам чайку покрепче, а то с самого хмурого утра  во рту - ни росинки не было.
   Это ни икра, случаем?- Подозрительно глянул нойон на несколько яиц, конфискованных из беспардонно вывернутых карманов.- Не, вроде в шелухе. Яйца не осетровые,- вздохнул с облегчением, безошибочно определив  принадлежность съестного, хоть явно ни на ихтиолога, ни на орнитолога не обучался,- и на том спасибочки.
   О, печеньице! Несвежая выпечка – ребята… нукеры, налетай! Я, как смену мордатую улицезрел, сразу понял: на столь откормленных морских львов можно положиться... в деле кормления. Вы - не те жалкие трусы, что в кусты драпанули от ответственности - не с концами потеряны для общества... гм, в смысле, для сферы общественного питания.
   Ребят уламывать не пришлось - «конфискат» расходился споро, с хрустом, единственно - от чая некоторые особо разборчивые морщились.
   -Контрафактный чай, из газет пожелтелых нашинкованный? А оно и понятно: до Цейлона пылить запыхаешься.
   -Нет, что вы - самый лучший, сорта «Прилиптон» на ниточках!
   -До чего народ довели, бечевки с бумагой заваривают. А нельзя ли просто кипяточечку...
   -Не слушайте дурищу, больно молода - ничегошеньки не смыслит в угощениях,- вполне уместно и своевременно вмешался в споры о вкусовых пристрастиях согбенный старожил службы.- А то «арабика» какого от усердия зажарит - хоть с неможни убегай. Давайте-ка, лучше из бутылочки подолью - любые макулатурные запахи отшибает.
   -На службе из бутылочки, юморист, из термоса, что ли? Валяй...
   -Да, бесспорно, документы чрезвычайно любопытные, но нуждаются в научной обработке с последующей интерпретацией трактовок,- отвлек трапезничающего нойона занудливо-докучливый консультант, заодно попытался, под аккомпанемент жующих челюстей, задурить головы прочим сотоварищам.- Послушайте, интересно же! О чем, к примеру, может поведать факт, что торговый обоз из десятка саней вез - согласно пошлинной декларации - фунт осетрины да кадку икры исключительно для личного потребления. Сам собой напрашивается нешуточный вывод о переориентировании торговых путей. Не из Аспидского региона, оказывается, течет в Спохозастольную поток караванов с балыками, рыбьим зубом и даже ворванью для парфюмерии, а, вероятно, рынок, вослед за прочими, захватили кинцы и штампуют подделки под исконно ворликские промыслы. Есть над чем поломать голову, но я уверен: задача кафедре по плечу!- Консультируемые вновь дружно заработали челюстями, обнадеженные, что кому-то другому придется «контрафактчиков» обезвреживать.
   -Приложу-ка неможенную документацию к отчету о полевой практике - вот профессор обрадуется: подобное открытие сравнимо лишь с первопрохождением Великого шелкового пути Марко Поло и перевернет вверх ногами караванную картографию! По крайней мере, в историю географических открытий наша экспедиция войдет с парадного входа.
   -Печеньем угощайся, а то совсем отощаешь на собачьей нукеровой работенке, тогда меня профессор по головке не погладит, а, чего доброго, пропишет народные инструменты штудировать.
   -Для начала поступить нужно, а у нас конкурс… один кома два кандидата на место… разве что по рекомендации…- Отвлеченно витая мыслями в научных изысканиях, не морщась, прихлебывая подозрительным чайком, захрустел консультант черствыми угощениями.
   -Чего скромничаете, неможня? Налегай! А то когда еще подношениями подзаправитесь, разве что - передачами...
   У неможенников аппетит отшибло напрочь, кроме, разве что, туговатого на ухо ветерана да начальника смены - те как-то в ус не дули, а мирно закусывали. Начсмены даже подумывал: вот бы предложить столь покладистым проверяющим под коньячишко с чайком и водочки, а то полным-полно оставалось замусоренных крошевом огурчиков. Одно плохо - запасец «беленькой» при пересменке, как на грех, до донышек, почитай, выхлебали.
   Хоть бы занес кто, в самом-то деле.- Ерзал неможня на пятой точке, переживая за скудность угощения. Тут еще коньячишко, подливаемый ветераном, растворился в чаях до капельки.- То отбоя нет, а то как столбняк со ступором в неподходящее-то время напал на даточных.
   -Пу-ух!
   -Во! Опять, видать, опоздал, снова последний!- В казенное помещение без стука не просто вошел, а ввалился ухарского вида, не первой свежести да с помятостью заспанного лица, по всем статьям – купчишка третьей гильдии.- Смотрю: на входе - никого. Ну, думаю: некруглогодичный юбилей у начальничка приключился - коллеги конкурирующие проскочили налегке да на подарочках. Что, угадал? Юбилей? Поздравляю!- Радушно потряс руку и, вытащив из-за пазухи ведерную четверть, одарил, как тот ни возражай, как ни отнекивайся, почему-то не обрадовавшегося исполнению желаний неможенника.
   -У него не юбилей, но проводы тоже сгодятся для причины праздничного застолья,- уточнил нойон, примеряясь к соблазнительной бутыли.
   -Как, уже выпроваживают на пенсию? В твои-то не полные... Не припомню какие уж годы. И с кем теперь прикажешь работать: другие-то смены по три шкуры с саней дерут. Трудничаешь, взад- вперед катаешь, а на круг выходит, будто благотворительностью занимаешься. Хотя, молоток, одобряю: что наша суетня в масштабе мироздания? А на пенсии другое дело - запросто засядешь за мемуары,- вспомнить-то е-есть что!- Дружески похлопал по брюшку неможенника общительный, чуть ли ни самолично выявленный конбандист.
   -Вот-вот на счет «засесть» и «вспомнить» предстоит разобраться,- не удержался от реплики нойон.
   -Во, молоток, коллега! Да только чего разбираться-то, кто предоставит такую возможность? А тут человек - на заслуженный отдых, а мы от кого дождемся, не пенсиона, хотя бы благодарности? Окромя налика – не чего, не от кого. Собачья работенка. Ну, вздрогнули. Не забывай, юбиляр, если шмотки модняцкие со Спохозастольной требовательны - катай заявку за полгода вперед, пока туда и обратно обернусь. Штанцы красотуле модняцкие или чего посрамнее, из исподнего...
  -Очень хорошо, что вам не по вкусу конбандистская деятельность. Консультант, не сочти за службу - сверь-ка номера саней, похоже: на гужевой транспорт уже имеется данные в документации, возможно, именно припожаловавший гость один фунт на десяти санях перевозит?
   -Да что вы, ребята, я не наглею - на каждых санях по полпуда числится, как договорено! Слышь, скажи им.- Затеребил конбандист подельника.- И поклажа задекларирована соответственно.
   -В самом-то деле, чего придираться к примерному перевозчику? Полпуда на каждые сани - это «опт», не мелочь, за которую у бабули на рынке часы с кукухой только и выменять. Крупная партия - у промысловиков затовариваться надо. Так ведь?
   -А-а, уф… Сразу бы и говорили, а то в чужих декларациях копаться - нашли занятие. Баконьер надобен? Знаю одного - мужик-молоток, не стоит на месте, использует прогрессивные технологии лова, не сквалыга - не прогадаете. Только почему без саней? Налегке, на вьючной тяге работаете? Это зря, ну сколько навьючить выйдет - пустяковина. Хотя...- молодчик, точно распахнутый всем ветрам и течениям, над чем-то, казалось, непривычно призадумался - его не отвлекали и до времени деликатно не тревожили ход мыслей.
   -А-а! Доперло! Ай да ловки, ай да выдумщики! По классу мотороллеров проскочить думаете. Не тебе очередей, не шмона, и добазариться – сущая пустяковина. Что ж, свежо, ново, молодцы - хороша идейка. А я вот по старинке: тяжело перестроиться, хоть и заело перевозочное однообразие донельзя - сплошная рутина, отсутствие новизны, кроме конских хвостов да пьяных рож ничегошеньки не увидишь.
   -По сему поводу можешь не печалиться: разнообразие в быт привнесем - скучать не придется...
   -Да нет, ни то что бы скучно…- конбандист, наконец, насторожился, впервые всерьез обратив внимание на мины, исподтишка строимые лупоглазым неможенником, а то думал: перебравший по утрянке приятель желудком мается от того и корчится.- Вообще-то я зашел поинтересоваться, какие на текущий день пошлины? Если высоки да неподъемны, то пережду, пожалуй, до завтрава.- Уставился запоздалый конспиратор на нойона, прилагая напрасные старания выглядеть невинным и не моргать ни в коем случае. Один глаз от рутинной, но нервной работенки подергивался предательским тиком, а другой то и дело норовил подмигнуть на предмет взаимной договоренности.
   -Высоки - не поднять ни сегодня, ни завтра. Оказывается, прав консультант,- не отвлек нойон ученого мужа от очередного удивления, вызванного неосторожным погружением в захватывающую почище «дамской беллетристики» документацию,- умеючи потянув за ниточку, целиком вереницу токсикологической напасти выявим.
   -А-а, ребята, так вы из санинспекции! А чего раньше молчали? Тоже мне делов-то! С санинспекцией на пункты конечной реализации подаваться требуется, халаты чтобы белые, уши-руки мытые, зубы вставные без кариесов, а ко мне какие претензии? Перевожу, что нагрузили! Со всеми подряд желающими ручонки нагреть добазариваться - никакой меркантилизм не выдюжит, одни убытки с прогарами. Так что, не по адресу обращаетесь…
   Допекло нойона - вознамерился в ладоши хлопнуть, чтобы настроить опрашиваемых на искренность, но развернуться на тесноватой неможне да с ногайками не представлялось возможным. Ведь если уж охаживать, так всех подряд, чтоб без обид да длительной очереди на обслуживание, а тут только бестолковая давка получится.
   -Значит, запираетесь. Ладно, в душе я давно выступаю за мир без границ, препоны же на пути просто претят эстетическому восприятию окружающего пространства, поэтому приказываю покинуть помещение! Разрешаю взять по одной личной вещи каждому.
   -А шапки можно, а то они с кокардами?
   -Служебная одежда к личным вещам не относится.
   -Стал быть, нельзя,- пришли к неутешительному умозаключению неможенники и приготовились зябнуть на ветру, а для сугрева клясть собачью службу.
   -Оденьтесь, дурачье - уши обморозите!- Полетели вдогон ушанки.
   -Консультанту - изъять представляющие интерес для науки документы! Огнеметчику - подпалить, испепелить дотла логово коррупции!
   Последней поданная команда по обыкновению исполнилась в первую очередь. Так что куцые форменные бушлаты надеваны были дымящиеся, а весьма скромную документацию удалось собрать не полностью, а уж уберечь от пламени того меньше, но тем большую ценность представляли полуобгорелые, спасенные раритеты, наука же получила очередную возможность обогатиться версиями на основе домыслов.
   -Полагаю: дополнительных разъяснений не требуется. Неможня отныне упразднена.
   -Вот это дело! Всем бы санинспекторам - такую решительность!- конбандист, единственный, возликовал неподдельной радостью и принялся в благодарность трясти нойонову руку.- Ничего, не печалься,- не забыл о приятеле - попробовал утешить.- Айда ко мне в ездовые, пути торить. А границ с препонами без прогорелой неможни предостаточно - на наш-то век с избытком хватит. Слышь, санинспектор… пардон, конечно, инспектор сан,- уважительно поклонился конбандист, как с подсмотренной где-то чайной церемонии,- давай с нами маханем? Коль ты при огнеметчиках - работенкой обеспечу!
   Согласен, маханем, пожалуй, но для начала к продвинутому баконьеру заскочим: уж больно охота поглядеть на прогрессивные методы лова.
   -Да куда мне сейчас, груженому? Разве что, на обратном пути, когда с товаром обернемся, а? Доходец поделим чин-чинарем, неможня соврать не даст, подтвердит: не сквалыжничаю.
   -Ах да, у нас ведь товар…- С легкой досадой на забывчивость, будто запамятовав о незначительной, но неприятной мелочи, хлопнул нойон под малахаем себя по лбу.- Ну-ка, ну-ка... Породы все больше осетровые, икорка, небось, отборная?- Догадывался уж, с каким ассортиментом дело придется иметь, потому был весьма далек от удивления.- Так и есть, знакомый калибр - с гусиное яйцо.- Не церемонясь, отбросил одну-другую дерюгу-мешковину и уважительно обозрел взваленный на сани сегмент рыбьей туши в сажень охватом да кадку крупнокалиберной икрищи.- На полпуда потянет запросто.- Похлопал нойон окаменелый на холоде нуклеидо-токсинный обрубок рыбины, под тяжестью которого полозья саней выгибались арбалетными луками.- Где, говоришь, декларации?
   Держи, консультант. Накладные на груз должны прояснить казусы торговых путей.
   Коней выпрячь. А-агнеметчик…

   Со степи надувало морозищем, с ног до головы зашвыривало всяк стоящего ли, улепетывающего непоседливыми перекати полями, но Олге-матушке то было нипочем: катила плавные воды, не возмущаясь подобной мелочью да прочими безобразиями, только по берегам замерзла по версте с гаком да в плавнях застыла холодильными студнями. Окрест в бестревожии, в нерушимости первозданного покоя выли донельзя поджарые волчары, проклиная разгоны коллективных хозяйств, и в оголодавшем отчаянии шастали поредевшими стаями туда-сюда в безысходных поисках хотя бы одного посуленного властями жирующего фермера.
   Но, чу, занесенный снегом ковыль взъерепенился, бег перекати полей застопорился, волчары поперхнулись воем, а уши, обкорнанные клыками сородичей, поприжали да заодно прикрыли драными хвостами пренаглюще выставляемые «достоинства» - всколыхнулась застывшая гладь, раскололся смерзшийся воздух, хрустнул лед, вздыбился, точно ледоколом вспоротый...
   -Тяни! Толкай!- завопили, заулюлюкали в камышах до времени затаившиеся добытчики.
   У вдарившихся в панику волчар клочковатая шерсть встопорщилась и забыла пригладиться, когда в поисках красных флажков заметались бедолаги, изготовились ни просто из родных мест в бега податься, но из последних шкур выскочить. Не узрев же ни толком обустроенной облавы, ни даже шатких от бражки загонщиков, оскорбились за пренебрежение к собственным особям, недобро оскалились и ну наблюдать взором ржаво-зеленых глаз за творимыми на Олге-матушке, привычно сносимыми бесчинствами…
   -На мелководье, на отмель выводи!- ором, что было в легких испорченного воздуху, крикнул командным голосом, по ухваткам видать, наиглавнейший на промысле человек.- Погоняй доходяжку конскую - совсем живца не утаскивает! Умыков вперед пущай да чтоб без багров - с арканами! Привыкли шкуры добыче дырявить, а за потерю товарного вида с кого взыскивать?!
   Точно с привязи спущенные умыки, отбросив в сторону несколько недорешенных, забористых шахматных задачек, с посвистом вращая арканами да улюлюкая, кинулись, сломя голову, туда, где с жутким скрежетом, будто взаправдашним тараном, вспарывало припай. Тренькающие звоном, сверкающие переливами ледяные осколки сыпали картечью, но ловкачи поспевали на бегу увертываться.
   -За хребтину, за хребтину аркань! Заглотит живца - возвернуть не допросишься - не выплюнет!
   Но живец и сам молодец - чесал по насту пятками проворнее снегохода «Бурана» доперестроечного года выпуска,- на трусящей рысцой кобылке не поспевали слабину троса вытравливать.
   Арканы, прицельно просвистев, захлестнули несколько спинных наростов, но наглая осетрина если бы умела, то чхать хотела на подобные помехи продвижению, наоборот поперла пуще прежнего, заподозрив, видать, неладное: что кто-то посторонний на законную поживу позарился. Усатая, мутагенная морда в последнем, решительном рывке, рванув за приманкой, пробилась на поверхность ледового панциря. Необъемная туша, изгибаясь, заелозила, с мощным треском подминая ледяные пласты и обдавая артель фонтанами водицы, не смотря на мерзлость, воняющей гнилой тиной. Казалось - кранты! Не спасли бы живца ни прыть, ни чесотка по насту пятками, ни упиравшиеся умыки, ни даже доходяга лошадушка. Но осетрище, не рассчитав, сгоряча лишился главного козыря – глубины погружения, весьма способствующей маневрированию.
   -Кантуй, братва! Вишь, на отмель выскочил!
   Вполне резонно не подписывающийся на «крантование» титанический осетрище с ледяным хрустом и скрежетом трепыхался на мелководье, отшибая безжалостным хвостищем даже у самых отважных промысловиков робкие поползновения на решительность.
   -Фьють - отлетел в проторенный водоканал один из пришлепнутых умыков. За ним, фьють - другой,  на счастье третьего аркан облезлого конского волоса вовремя лопнул, а четвертый, гораздо успешней предыдущих приятелей решающий шахматные задачки, аркан на пилообразную хребтину вовсе не набрасывал. Хитрован, просчитав ситуацию вперед на пяток всего-то ходиков, захлестнул петлей саму клинообразную морду водного чудища. Уж очень-то не по нраву пришлось осетрищу подобное обхождение - зверина аж глазенки размером с тележные колеса на нахального паразита вытаращила. Не на того нарвалась: умыка невозможно смутить укоризною, к тому же на помощь да исправлять подмоченную репутацию приспели разметанные собратья; вымокшие до макушки, чтоб не зябнуть, старались с двойным усердием.
   -Поспешай, артельный, забивай, а то аркана не волосяной, капроновый - натяга не выдержит!
   -Чего не спешит, не видит: мы от унта до малахай насквозь мокрый?
   -Ничего, зато кумыса попьем вдосталь - заработали, а с кумысом да под конинку не до простуда - шахмата играть, до гроссмейстера разряд доходить!- подбодрил приятелей весьма рассудительный четвертый умык, и, просчитав сложившуюся ситуацию всего-то хода на три, решил вновь проявить инициативную деятельность.- Вы постой пока, придерживай, я за другой аркан принести.
   -Да, да,- успели согласится приятели, прежде чем, фьють, разлетелись прочь, кружась, точно фанерные сегменты развалившегося планера. Вымокшая пара - в одну сторону, наиболее же цепко ухватившийся за лассо - в другую. То осетрина, мобилизовав силенки, не собираясь за просто так «забиваться», всенепременно вознамерилась память по себе напоследок оставить как об озверелом да неласковом мутагене, память недобрую.
   -Бух! Бух! Бух! Хрясь! Хрясь! Хрясь!- колотился мутаген об лед хвостищем - паровой молот в сравнении - ничтожество - да освобожденной пастью щелкал - любая лесопилка зубищам обзавидуется. То ли реверс заложить вознамерился, то ли нулевой клиренс увеличить, а что вернее - мстительно достать кого из обидчиков. Но рисковый живец - не будь совсем уж простак - давно из-под молотильного прессования, тем более от клацающего капкана челюстей прочь учесал. Отстающие в сообразительности от дальновидного товарища умыки тоже занятой в распределении обязанностей нишей оставались вполне довольны: из-за камыша, что намяли при посадке, открывалось панорамное обозрение, вполне ясное даже для от природы прищуренных зрителей. Так что никому ничего не угрожало, промысловики, вроде как, в безопасности - знай, любопытствуй: уйдет ли осетрина оголодавшей или кого таки на прощание схрумкает? Да только артельный баконьер не из таковских, чтобы выжидать в сторонке, впустую любопытствовать: задохнется ли рыбина в ярости иль на большие воды свалить соизволит. Не привычен, в силу характера, полагаться на волю случая, а, что твой матадор, только без барахольного позумента да булавочных бандерилий, вышел на левиафана один на один, глаз в глаз почти без оружия, лишь с холодом стали поблескивающей, отточенной, длинножалой острогой. Для точности боя прочь отбросившая обледенелую рукавицу пятерня до хруста, до побледнения суставов стиснула древко орудия.
   -Шась - морда, хлестнув усищами да недожеванными остатками аркана, мотнула в одну сторону - баконьер хладнокровно оставался недвижим.
   -Шась - в другую - баконьер твердо не менял позицию.
   Убедившись, что нахально торчащая перед носом мелюзга на испуг не подается - ни в пасть не прыгает, не улепетывает - осетрище поднапрягся, напружинился и, позабыв о ретираде, заелозил на брюхе к хладнокровно для верности прицела прищурившему глаз баконьеру.
   -Шух - в последнем рывке как на исправной дыбе растянулись рыбьи хрящики, бронезащитные окостенелости от напряжения вздыбились.
   Баконьер сделал всего один шаг, зато в сторону - морда хищника вспахала снега левее артельщика.
   -Пуф - удар вышел на славу, прочим забойщикам на загляденье. Острога даже просвистеть не успела, а мигом впилась жалом, куда следует, в заголовный нерв, единственное уязвимое место на черепушке, до которого можно добраться без предварительного артобстрела бронебойными болванками. Вытянувшись во весь товарный вид, застыл осетрина красой скального монолита, точно ихтиобронтозавр, в заповедные времена добытый пещерными охотниками.
   Как истый художник, оценивая итог промысла, отошел баконьер без излишней суеты, размеренно на приличествующее осмотру добычи расстояние. Отрешившись от суетного, эстетически взглянул на плод трудов своих. Скрестил руки на не очень-то широкой, но, по делам видать, решительной груди, голову набок склонил, глаз другой, чем для остроги, прищурил и выдохнул в восхищении:
   -Эхма! Заглядение! Плохо, подвод не изобрели, чтобы чудище одним куском да на рыбный ряд - вот подивились бы красотище потребители.
   Тоже и остальные: умыки, живец, кобылка, истинные ценители прекрасного, а не просто истые стахановцы рыбодобычи, не взирая на промокшее состояние, прямо-таки застыли, откровенно любуясь шедевром, словно ваятельным мастерством эллинов в дар Посейдону.
   -Где ж недоумные киношные продюсеры ошиваются? Нет, чтоб носярники с Голоиуда высунуть да оглядеться по плавням, по гирлам - какие  кадры пропадают незаснятыми?!- От творческого вдохновения позабыл зубами клацать вымокший до последнего шкурного волоска, продрогший до крайнего кобчика живец.- Где еще найти подобную натуру? А квалификацию?.. У голоиудских каскадеров трюки так себе, зато ста-авки-и... запредельные да отчисления на примочки, на лечение...
   -Какие нынче продюсеры? Аэропорт-то когда прихлопнулся заодно с обожравшимся икрой авиаторами - не те ввоза по воздуху, не иммиграции. Так что продюсер нынче пошел мелковат, оптовиками и то повеличаешь с натяжкой.- Баконьер, отхлебнув из манерки да живца попотчевав, вздохнул за компанию.
   -Великолепный ракурс! Замерли! Снимаю! Нет, нет, эй, вот ты, который похож на мормышку, сместись ближе к центру композиции. Внимание! Приняли серьезный вид, будто в моментальном кредите ссуду на баркас под залог шалаша оформляете. О, хорошо. Эй, тип с веревкой без белья, тебя что, заклинило? Размахался. Не скакалка, зацепишь кого… Чего прищурился? Для хитпого, вроде, щупловат. Че, паря, зрение подсело, или думаешь: здешнее солнце тропическое? Нет, не кадр выйдет, а загляденье. На фоне рыбки, персоналии колоритные… Есть!
   -Никак, живец, накликали - киношники явились-не запылились. Прикрылась спокойная рыбалка: всюду примутся носы совать, досаждать досужей пьянкой…
   -Ничего, неудобства перетерпим, зато каскадерские пойдут, перевязочные, гипсовые, а то и простойно-дождевые…
   -Дождь в зиму-то? Совсем ополоумел, давай-ка гони дармоедов отсюдова, а не свалят подобру, то понездорову недолго икоркой попотчевать - сразу бы концы вводу.- Разошлись баконьер с живцом во мнениях по поводу дальнейшего обустройства киносъемочной, думалось, группы во главе с оператором.
   -Отлично, а теперь позируем в профиль, будто на флюгеры Самум налетел, или Борей залютовал вместо зимнего ветерочка. Нет, нет, не в разные стороны, а по направлению к чахнущему светилу, чтоб обойтись без подсветки. Ну-ка, освещенность удовлетворительная, застыли…
   -Мало-мало застыли,- отрапортовали подмоченные умыки.
   -Мало не годится! Замерли - снимаю!
   -Почему это киношники удумали рыбалку в профиль щелкать? Чего доброго отпечатки пальцев потребуют… Погодь, а если то вовсе не киношники припожаловали, а переодетый рыбнадзор?!- Баконьера от догадки аж передернуло, умыки же остались недвижны и хладнокровны, так как даже в зинданах да кутузках шахматы заключенным умыкского роду-племени выдаются безоговорочно, по первому требованию, живец же в запале от зряшных подозрений артельного вожака из кадра таки выскочил.
   -Не, ты что? Натуральные киношники! Надзоры по четвергам лишь облавы устраивают и то в страдную летнюю пору, а чтоб в зи-иму... Не.- Живец скакнул обратно в кадр, развернулся и замер требуемым профилем, но, не в силах сносить неопределенности, завопил холодом светящему в глаза, расплывчатому в морозном тумане светилу:
   -Эй, киношники, у нас, чтоб знали, такса за съемкочасы твердая, без скидок на незадавшиеся дубли! И съемочные дни расписаны меж Спербергами с Тарою Тинною, что денно и нощно шастают, отбоя нету,- чуток приврал для затравки поклонник кинематографа.- Прямо скажите, будете каскадерские выплачивать, или опять таланты с потрохами запродавать Западу?
   -Вы бы лучше осетров на Запад сбывали - глядишь, воздух стал бы чище: меньше вонизмов оттуда доносило. А то ведь травите родной народишко почем зря. Из вас, к примеру, кто осетриной питается?- Мигом проявилась хватка киношников, что, не поспев толком ни заснять ничего, ни массовке съемочные выплатить, уж озаботились закусью.
   -Ты че, оператор, напраслину гонишь? Мы как все - зарабатываем, чем могем!- Баконьер вида не подал, что насторожился, а лишь просипел живцу на ухо:
   -Так и есть - не киношники. Это тебе, придурку рисковому, режиссеры за каждым кустом мерещатся. Как только малахайцы объявились - в плывуны сваливать надо было.- Баконьер, пусть пути отступные уже отрезаны, пытливо из-под бровей зыркал по сторонам глазищами, тропки-лазейки отыскивая, попутно просвещая внезапный рыбнадзор в кулинарных тонкостях:
   -На деле не так уж страшен осетрище, как малюют. Умыки, те в уксусах кислотных филей отмачивали, шашлычок перший сорт получается - ели-нахваливали.
   -Вправду ели? И каковы последствия?
   -Наш к рыбам народ закаленный. Мой в отлучку ходить - шахмата турнир победить, а другой, третий и один,- ходы наперед просчитывающий умык резанул правду-матку про товарищей,- отлучка кумыс пьянствовать.
   -Понятно. А дегустаторы, стало быть, сегодня выходные?
   -Какой выходной - частный сектор каждый день работать! В юрте госпиталь, кумыс отпаивать. Живы станут - опять за промысла в артель ходить.
   -Ну вот, а говоришь: нахваливали.- Посмурнел самозваный кинооператор и подозвал ассистента с недобро шипящим ранцем за спиной да длинным раструбом в руках.- И какая степень отравления рисковых шашлычников?
   -Че мне врать-то? Живец, подтверди.
   Тот, огорченный, что вроде бы снялся, но не понятно в каком кино, вздохнул лишь, однако доложился:
   -Нахваливали, говорили: на кобылятину по вкусу смахивает, попробовать предлагали, но я на конину как-то не налегаю, понюхал лишь,- живец непроизвольно передернулся,- это уж потом, к ночи парней замутило…
   -И ничего, часа не прошло - скорая прикатила, сам тепленьких на сани забрасывал. Умыки - народ живучий, коль не окочурились, глядишь, пойдут на поправку, новую рецептуру выдумают, маринады изобретут. От чего - от чего, но от поисков умельцы не отказываются - кулинарными методами совладают даже с осетриною. Сдвиги налицо...
   -С деградацией не поспоришь. Консультант, устраивайте, как наука требует, очные ставки задержанным, а меня увольте. Эй, ребята… баскаки, кто хочет у трофея напоследок сфотографироваться - двигай сюда!
   Нукеры с охотой соскакивали с лошадок и с некоторой опаской, кривоногой походкой не подходили, а подкрадывались к забитому левиафану.
   -А чего напоследок? Неужто съемочная группа укатит, ничего толком не отсняв, не рассчитавшись за трюки?- Прямо на глазах рушились связанные со звездным будущим надежды расстроенного живца.
   -Не сомневайся, рассчитаемся. Видишь, сколь у консультанта бумаг припасено? Пока фактологический материал для прикладной кафедры запротоколирует - наснимаемся вдосталь. Творим, правда, в сугубо документальном жанре.
   А-агнеметчик! При-иготовиться!
   Консультант, меж тем, пустился с непреклонным видом то и дело чуть ли ни на каждом слове уличать в даче ложных показаний неможенника, конбандиста, баконьера скопом и в розницу, сверяя выпытанные цифры тоннажа с прогоревшей документацией. Сначала тыкал в страницы пальцем, потом, видно в запале диспута, декларациями - в носы отпирающимся; аж нюхательные органы от сажи почернели, что никак не способствовало обелению недобровольных респондентов в глазах дознавателя.
   Пока желающие фотографировались, огнеметчик скучал. Зато, когда дошел черед применить вооружение, многострадальный осетр зашипел, зашкворчал, забрызгался во все стороны, на собственных рыбьих жирах зажариваясь да заволакивая небо копотью. Обошлось без столпотворения: никто не прибежал с кастрюлькой-сковородкой или скромно - с ложкой-вилкой, настоль миазматические испускались запахи.
   -Как дела у науки? Разобрался, сколько тумен остался должен за угощение честным труженикам деликатесно-икорной промышленности?
   -Наконец факты прояснилось, туман неведенья рассеялся, только одно пока не выяснено - почему очевидцы событий, творцы исторических прецедентов грешат самооговором, какие фальсификационные цели преследуют, вводя науку в заблуждение? Ведь ничегошеньки из показаний не согласуется вот с этим!- В запале потряс консультант подгорелыми накладными, словно желая свою ученую, а заодно голову нойона посыпать пеплом, добавляя в насыщенный копотью воздух клочьев сгоревшей бумаги, запорхавших угольного цвета бабочками.
   -Спокойно, консультант. Кх, кх…- Нойону, старавшемуся поменьше принюхиваться к повисшему в воздухе смраду, недосуг показалось разбираться в хитросплетениях отношений изобличенных фальсификаторов с представляемыми консультантом научными интересами.- Кому, как ни тебе знать, что истина проясняется через столетия, когда равнодушным потомкам глубоко наплевать на старые проблемы, потому как одолевают новые. Достигнуто главное – звенья одной из цепей токсикологического мора разорваны! Поворотим коней в становище профессора, к трофейному минеральщику, а то на длительный срок оставлять без присмотра творчески одаренного субъекта чревато непоправимыми осложнениями... такого накопает - даже паленая осетрина аппетитной покажется.

   Острожный сиделец, вырвавшийся на волю, души не чая в вызволителях, расстарался во полную моченьку отпущенных природой способностей. Первым делом выискал в складских дебрях водонасос, затем решительно и бесповоротно послал доставучего лаборанта вместе с икоркой к такой-то матерной. А чтобы тот за зря на все едино не получаемых ставках халат не протирал, а прочие ответственные органы не просиживал, приставил к вентилю - и погнали!
   Замывку по недоразумению не стыренных труб, что сыскались в покореженной ограде рыбозаводского хозяйства, проводили не просто под высоким напором, а по водознацкому наитию. Песку намыло - впору карьер открывать, но жила потаенная оказалась заковыристой: нюхом чуялась, но в скважину не перла; прям руки опускались, хоть с секатором на ивняк подавайся да с вырезанным прутком как оглашенный на потеху ребятне, домочадцам и прочей общественности по солончакам в лаптях разгуливай.
  -Раз жила столь заковыриста, еще один ржавый водоотвод на дело порешим - пустим скважину веером. Чует загублена печень: должно туточки проистекать отово народных хворей исцеление!
   -Знамо дело, обязано, да уж больно зябко по стылым лужам скакать в лют морозище - не хоккейщики, чай, при договорной зарплатке с битыми рожами.- Кряхтел лаборант, но баскака, самим нойоном поставленного, без остатков жалости тиранствующего, покорно слушался, не свергал, даже ярлык на водобурение показать не спрашивал: дело новое, глядишь, че и выгорит. Не все ж некачественными рыбопродуктами на гостевых добровольцах экспериментировать, почему бы ни попользовать фирменной минералочкой, чтоб долго не мучились.
   -Часто в жизти складывается: не понимает люд, когда Фортуна в дверь ломится. «Никого нету»,- говорит в замочну скважину. Что мне, кого другого приставить к вентилю? Кликну - отбоя не будет, на конкурсной основе, при дипломах, степенях, не говоря уж о разрядах, выстроятся,- бурчал больше для проформы вполне довольный сноровкой подневольного помощника минеральщик.
   -Образование, оно конечно… квалификация… Однако главное ведь хватку проявить, соображать в нужном направлении. Чего посторонних кликать, панику с давкой на рабочих местах создавать? Вентиль - дело непростое, всякому встречному-поперечному доверишь - такого навентелит: всем коллективом развентелять придется,- бормотал в ответ, по ходу перенацеливая крутку вверенного агрегата лаборант.- Даю напор. Пошла, родимая!

   Бурение по веерной схеме предвидения минеральщика оправдало полностью.
   Нойон на подъезде к лаборатории за добрую конную версту с подозрением принюхался ко вполне уловимым запахам и поинтересовался у консультанта, каковы прогнозы по грядущим неприятностям? А за полверсты нужда спрашивать уже отпала. Даже непривередливые коники морды воротили, стремясь подскакать к научному заведению с наветренной стороны.
   -Командир, надо бы сидельца обратно в острог заточить, зря поторопились с амнистией. Чую, не досидел минеральщик заслуженного срока,- поводя туда-сюда носом - чувствительной, оказывается, курносой пуговкой, предложил один из баскаков, судя по очень уж подходящему для должности злобному виду, веривший, подобно профосу, в перевоспитание шпицрутенами, а не по методе гуманного Макаренко.
   -Меня еще упрекают, что циферки не сходятся. Какая разница - пару ноликов туда или оттудова?! Мелочь, по сравнению с потравой заповедных мест… загадили природу родного края!- Разобиделся неможенник, без того недовольно восседающий на конфискованной из саней, неприветливо взбрыкивающей по сему поводу лошади.
   -Факт, кореш, как бы временами хреновато делишки ни обтяпывались, но никогда не смердели столь пронзительно.- Конбандист брезгливо морщился, старался поглубже закопаться носом в пижонистое кашне, сымпровизированное из порядком замусоленного шарфа.
   -Тоже мне, деятели, рыбалку не уважают! Теперь-то понятно, чего вам по вкусу.- В пику пренебрежению к сожженной добыче, исподлобья глянул на баскачество баконьер, тогда как умыки наоборот расцвели и аппетитно принюхались, будто поджидало впереди родное, кумысно-гостевое угощение.
   На консультанта же будто повеяло сокрытыми многовековьем, истинными причинами низвержения трехсотлетнего ига.
   -Фу, ну и мерзопакость, терпеть просто невыносимо!- в кратком резюме чрезвычайно близко подобрался он к одной из исторических разгадок.
   -А-а, наконец-то гости дорогие припожаловали, где ж вас носит? Вместо того, чтобы незаинтересованной стороной подтверждать чистоту эксперимента - шляетесь, хрен знает где!- Профессор, выскочивший навстречу растянувшейся, в зависимости от дыхательной стойкости лошадок, кавалькаде, в неподдельном радушии отставил даже «хлебосолить» отравами.- Давайте-ка быстренько на эксперимент, сперва засвидетельствовать, а потом - на соискание Пульце-шмульцеровской премии!- Гнал задыхающихся прибывающих баскаков без разбора и спроса - желают ли?- в апартаменты с ободранным кафелем.
   Баскаки к запашку вроде уж притерпелись, но из помещения шибануло подлинной вонищей в первозданном, неразбавленном состоянии,- пехотой отважные наездники оказались неважной - на ногах устояли немногие.
   -Оперативным уставом предписано укомплектовываться респираторами,- по ходу пожурил подчиненных нойон, изъяв сию дыхательную принадлежность у консультанта.- А вам, напротив, надлежит находиться как можно ближе к первоисточникам, а не отгораживаться от исторических реалий средствами фильтрации - в крайнем случае на воздух, не столь свежий как прежде, вынесут.
   Чего раскисли? Отставить позориться перед аборигенами - галопом марш!- голос нойона из-под дыхательной маски звучал невнятно и приглушенно, но умыков, чуть ли ни ломанувших в помещение, в пример поставил вполне справедливо. Баскачество обреченно, с повисшими во след за носами ногайками зашагало как под конвоем по направлению к научным открытиям да к далеко небезобидным достижениям гидравлики.
   Баконьер же, напротив, подходил к неприятной для обоняния лабораторной обстановке искательно и пытливо, наизготовку с отточенной острогой.
   -Слышь, живец, а че в бадьях двунадесятибочечных квасится, не спытать ли тухлый омут на промысел?- Смел бахилой в бассейн оставшееся от совковых лопат крошево, и показалось или от спертого духа почудилось: взбодрились темные воды, заиграли многообещающими проблесками.
   -В незнакомых местах лучше не хозяйничать,- старался, как ни в чем не бывало, общаться с сообщником с потрохами сдавший поставщика «товара» конбандист.- Тебя бы все равно вычислили,- счел необходимым добавить несколько слов в собственное косвенное оправдание.
   - Как же, вычислили… тоже мне конспиратор выискался. Я ж не шумлю, тротилом не балую, соблюдаю экологически чистое, безвредное производство - к алиби - прокурора науськивай - не подкопаешься. Эхма, из-за подсыла дрефлявого во такущего артельного осетрика спалили.- Пытливо шуровал в водах острогой баконьер, как бы нехотя отвлекаясь на оправдательные доводы того еще подельника.
   -А вот тут ты неправ. Именно, что не шумишь как прочие, динамитом не балуешь, не только навлекает подозрения, но и усугубляет ответственность. Не впишешься в коллектив, станешь выделяться - добра не жди - доподлинно известно из личного опыта. Я, к примеру, из кожи вон лез, старался, чтоб как человек с людишками, а не чинодрал с просителями, и на тебе - вычислили. Как прикажешь теперь быть? Надо ж случиться, чтоб именно в мою смену неможня дотла прогорела…
   -А видел бы, как багаж, по правилам декларированный, полыхал! Осетрик хорош, спору нет, но в сравнении с караваном саней – сущий пустяк,- утешили баконьера, как могли, прогорелые заединщики. Мол, тоже пострадали – должно же от того проистечь другарю облегчение. Но голову добытчика заняли мысли совсем иного направления:
   -Да пошли бы вы оба… эксперимент свидетельствовать - не мешались бы под руку. Как полагаешь, живец?
   -Шли бы… только чтоб вернулись с кинокамерой: после фото-сессии я в популярности, так что без съемок никаких трюков!- Скрестил живец, развращенный вниманием кинематографа, руки на груди, нос задрал, что старикашка Ван-Дамыч, только росточком поменьше.
   -Да, кадры испортить недолго. Разложили трудовой коллектив, а самим по экспериментам шастают. Ладно, съемку организуете, так и быть - прощу заложничество.
   -А че, сделаем: баскак при аппаратуре свой, вроде, в доску - договоримся.
   -Если случится заминка, то под мое поручительство на прокат оформим…- удалились свежеиспеченные продюсеры по направлению к экспериментирующим лжекиношникам.

   -Вот! Вот смотрите, это же поразительно! Перед нами типичные мутагенные мальки с амортизационным черепом.- Точно перевыполняющий план на разливе гарсон, распорядительно бренча склянками, сновал профессор меж садками с молодью.- Ну-ка, врубить вентиль!
   Лаборант, от чьих многочисленных ставок уже в глазах рябило, малехо помедлил, будто маститый актер на паузе, и на полный напор врубил вверенную технику…
   Присутствующих повело-зашатало. У кого дыхалка незакаленная, тех пришлось вынести.
   -И вот, что видим… вернее, наблюдали бы через всего-то пару часов условно-лабораторного времени - это практически мальки полноценных осетровых, только крупнее, гораздо головастее сородичей. Частичная мутация налицо, в смысле - на морду, но уровень токсинов вполне допустим, одобрен последним циркуляром Минздрава пищевой промышленности двунадесятилетней давности. Минералы сотворили биологическое чудо! Наука чествует героев-первооткрывателей! Где он, в недалеком будущем признанный гений рыбной селекции?!
   Лаборант, чуток для приличия помявшись, вышагал нахальным образом перед сбившимся строем баскаков. Однако импульсивный профессор даже взглядом не удостоил презренного самозванца, а, пренебрежительно отпихнув прочь, вытащил из балдеющей от миазмов толпы, ни в чем неповинным прикидывающегося, в простонародной фуфаечке, в ушанке набекрень, насквозь промокшего, но от простуды чего-то уж перехватившего минеральщика.
   -Да мы че, мы ни че... Коли б трубы с резьбовой унификацией да вышку хотя б треножную… могло бы лучше сладится…
   -Скромный новатор пока не осознает, не понимает, свершенного переворота в мире ихтиологии, а то и во всеохватном познании мироздания! Теперь дело за малым - оплодотворить икринки, возродить… нет, улучшить популяцию! И тогда одним осетром, без малейшего риска интоксикации, прокормится население, равное по величине... да хоть волостному Итилю! А если учесть всесезонный заплыв на рыбинститутские фермы, в качестве нерестилища, то промысел возрастет соизмеримо, разве что, росту числа академиков! Потрясающе!
   А что для этого требуется? Как вы говорили, уважаемый коллега, резьбовая унификация на вышке? Вот извольте обеспечить, иначе не вижу смысла в вашем здесь пребывании, и вообще в связи с расширением производства понадобятся с десяток лаборантских ставок!
   Нойон обреченно вздохнул - в отличии от спутников под респираторным-то прикрытием мог себе позволить подобную роскошь.
   -Куда денешься? Раз вляпались - придется ставить дело на поток,- консультант, оформите заявку.
   Консультант зеленел, бледнел, шатался, но вида не показывал, а лишь щурился и, расширяя цветовую гамму, пожелтел с лица, так что за умыка, если б в тех дефицит вдруг обнаружился, сошел бы запросто. Произнести что-либо не решался, опасаясь рот раскрыть, но знаками, одному ему ведомыми, вполне компетентно принялся изъясняться с минеральщиком.
   -А вот с вербовкой лаборантов, как мне представляется, возникнут сложности.- Нойон пытливо оглядел ряды свидетелей эксперимента: баскаков мутило, задержанные конбандисты-баконьеры, должно, за привычкой к свежему воздуху, вообще отсутствовали, умыки... Умыки, как ни в чем не бывало, игрались с рыбками, примечая да по очереди указывая друг другу на отличия исправленных мальков от мутагенов.
   -У?- Большим пальцем, словно решая судьбу забитых гладиаторов, указал на потенциальных ихтиологов.
   -У, у,- профессору вроде как согласился.
   -Вот и отлично. Но в довесок подброшу на перевоспитание несколько личностей с криминальными наклонностями - Кадровый отдел подобных типов все равно забракует. На этом шабаш! Приказываю заняться подгонкой труб, разгрузкой винтокрыла, когда тот припожалует, подготовкой снаряжения к последующим командировкам, баскаческим наскокам… приступить к прочим организационным мероприятиям.- Под последним нойон подразумевал бестревожный, наконец-то, досуг.
   -Стоп-стоп-стоп! Вы же понимаете: понадобятся дополнительные площади - мегокубометровые расширения бассейнов, чтобы по весне обеспечить взрывной выброс осетровых. Теснота лаборатории не позволит развернуться в полном объеме запланированного. Отсутствие свободных площадей, оборудование из прошлого века - отставание материальной базы от научной мысли на каждом шагу…
   -Пока придется экспериментировать в прошлом веке, достигнете положительных результатов - считайте: заработали пропуск в нынешнее столетие. Так что дерзайте! А строительство корпусов с бассейнами - дело рутинное: пока олдаван с айджиками выпишешь, пока материалы утрясешь со снабженцами, согласование проекта с проектировщиками, сметы – со смежниками…
   Скрывать не стану, близки обходиться без рутины, местами уже обходимся - к примеру, конюшни стойловые для непривередливых маштачков отгрохали. Коней вовнутрь не запускают - одних лишь платных экскурсантов. Но когда еще грандиозное по размаху зодчество до здешних краев докатится? В общем, трудитесь...- Донельзя надоела рыбная суетня, однако напрасно найон надеялся отделаться от профессора не пустыми, но всего лишь обещаниями.
   -Обеспечьте хотя бы дополнительными емкостями! Не прикажете же зубастосов изгонять на улицу? Наука реалистична и прагматична, а, стало быть, жестока до крайности. То, что тормозит прогресс, должно отсеивать, сметать без сентиментов жалости, но к плодам рук своих все-таки прикипаешь. К тому же в популяцию бланкосов столько трудов вложено…
   -Факт,- на поддержку руководству пришел преданный научно-экспериментальному делу лаборант,- одних лопат переведено - снегоуборочную компанию второй сезон срываем.
   -Ни удастся ли подыскать питомцам приемных родителей… с отдельной акваплощадью или отдать в воспитательное учреждение… для демонстрации безнадежно трудновоспитуемым?
   -Не отвергаю ни одного из ваших предложений, но это вопрос, по большей части, к консультанту, к тому, которому отраву по должности нюхать приходилось.
   -О-о, чрезвычайно удачно: поднесу-ка нюхнуть бальзама отборнейших сортов - питомцев вмиг пристроит.
   Лаборант, когда освободитесь у вентиля, попотчуйте-ка доверчивого простака, что нос сует, куда не следует, отравкой позабористей...
   Консультант, помимо диаметров труб и шага резьбы отвлеченный от помыслов о вечном, в частности о пользе родной кафедре, ни преминул бы нюхнуть травящего порошка или жидкотекущего яда. Однако, послужило бы то комфортному обустройству «бланкосав зубастосов» - осталось невыясненным. Сделать шаг навстречу очередным обонятельным экспериментам не позволили шум да чрезмерно матерная брань, услужливым эхом отсканированная выщербленным, будто в бане вспотевшим кафелем:
   -...твою! Ракурс, ракурс направляй!.. …твой! Чего камеру в воду суешь?! Вымокнет... твой тоже!
   -Ку-кус! Являй-ляй-ляй! О-оду-оду! Еру-еру! Ежнет-ежнет!- донеслось до круга лиц, погруженных в производственные диспуты да научные размышления.
   -Эге, гляжу: баскаки икорки отведали. А ведь вас как близкого к ихтиологическим изысканиям специалиста предупреждали, чтоб с дегустациями поосмотрительнее!- в весьма субъективной интерпретации предпочел профессор трактовать утреннее «хлебосольство».- Если тумен перетравятся - кого ж я на икорное оплодотворение брошу?
   -Нет, ребята-баскаки, кроме тех, кого вынесли проветриться, присутствуют на местах, не перетравились ни чуточку. Не люди - кремнии, ни экскурсией, ни экспериментами не прошибить.- Собрался уж нойон перечесть вверенный состав, но чтоб не запутаться в скривившихся физиономиях, смекнул вовремя:
   -А-а, это, должно, бунтуют задержанные. Неплохие парни, с инициативой - дисциплинки бы им... Но под авторитарным руководством живо перевоспитаются.
   -Как же можно оставлять людей без присмотра, будто они зверье безобидное?! Нет, чувствуется: в вашем образовательном процессе вопиюще недостаточно внимания уделялось ихтиологии …логии …огии,- долетело отсканированным кафельным эхом вослед умчавшемуся, развевая по сырости фалды неопрятного халата, обеспокоенному ученому мужу.
   -Ошибаетесь, профессор, по прикладной ихтиологии зачет сдал с первой попытки,- запоздало оправдывался от обвинения в профессиональной профанации нойон.- Пять карасиков из камышистого пруда за полчаса выудил - это, я вам доложу, не всякий профессор… Э, эй, куда вы?!
   -А-а! Алы-алы! Оты-оты!- донеслось в ответ официально не признанными междометиями.
   -Что-то стряслось, похоже: в спешке да сгоряча к зубастосам бултыхнулся! Кончай возиться с мальками! Распулители наперевес! За мной!
   -Вандалы! Арнауты! Хорваты! Башибузуки! Пьяные бургунды! Беренд... Готы! Вестготы! Гунны...
   -Извините, профессор, а в здешних степях саксо-скоты случайно становищем ни располагались, когда из индоевропейцев эмигрировали?
   -Подождите, молодой человек, не отвлекайте,- возможно, останавливались, почем я знаю?
   -Это к тому, что если остовы жилищ обнаружены, то вполне правомочно поименовать провинившихся скотами...
   -Спасибо, молодой человек. Следующий раз всякую дрянь, что предлагают, не нюхайте - берегите здоровье для науки.
   Вот именно, скоты!
   Ругаемые, меж тем, на профессора  - ноль внимания. Живец вообще в ус не дул, не до того: вновь с ног до головы вымокший, старательно позировал у заваленных туш «бланкосов» щелкавшему позаимствованной фотокамерой конбандисту, разевая пасти добытым рыбинам, тыкая кулаком в свиноподобные рыла. Баконьер острогу на глазок подправлял, неможенник плавники ценносуповые в стопку складывал, замерял да в пастях резцы зубастые норовил пересчитать, но все-то на седьмом десятке со счета сбивался.
   -Примите соболезнования, профессор. Зубастосов, конечно, жаль, но взгляните на прискорбное событие с позиции науки: неизбежные жертвы эволюции освободили место в водном нерестилище следующей волне питомцев. Теперь смело можно запускать первую заводскую линию прямо при лаборатории. К тому же состоялось знакомство с новыми перспективными кадрами, знаете, на что способны, чего от них ожидать приходится. Народ опытный, работящий, попусту времени не теряет, в чем имеем возможность наглядно убедиться…
   Но на злокозненного профессора угодить не так-то просто, а зубы заговорить - тем более.
  -Лаборант! Подать ядищу! Собственноручно скотов-живодеров увольнять стану... по состоянию здоровья!- Задумал вплоть до злодейства злопамятный поборник ихтиологии месть безжалостную, а потому неприступно насупился - с кадровыми предложениями близко не подходи.








                Глава 14.
 
                Не показалось мало, когда свадебка гуляла.            


   Противоборствующие стороны сосредотачивались - от двух нахмуренных туч гул стоял в ангаре, гул, предшествующий не просто обыденному, а решительному, крайне радикальному сражению, гул, по шумовым эффектам уступающий эпохальным Бородино и Ватерлоо, но с успехом заткнувший бы за пояс дюжину растревоженных ульев за компанию с недовольно зудящим пасечником. Кроме того, отовсюду доносился шорох, словно стадо сообразительных грызунов, наплевав на тучевое противостояние, конфетки в массовом количестве развертывало из несъедобных, но шуршащих фантиков. То споро снующие под ногами имки, выполняя функции легкой пехоты, шныряли по щелям и, взвалив вдобавок тяготы интендантских обязанностей, перли прочь уже вовсе не «ценности», а откровенно неприкрытое барахло. Через сущий чуток времени плотно набитые чайки ничем не отличались мусорной свалки, возведенной аж до высот пирамид, только что с вершин не мраморная облицовка, а шмотки-манатки, срываясь, скатывались. Безответно молчаливые боевые суда, утрамбованные в снега по ступицы, не чаяли уж из наваленных пожитков на свет выгрести, сносили измывательства, иногда лишь, от натуги откашливаясь, дымами возмущенно пыхали.
   Даже ученый имка, человек, вроде как, рассудительный, тоже поддался чарам нахлынувших сокровищ - с головой ушел, что в воду канул, в подрывающую чистоту нравов, растиражированную паскудненькими журналишками срамотищу, но отвлек, выудил из омута разложения старший родственник:
   -Нет, ты попробуй, племяш, какая бурда выгоняется на хваленом импорте: добро бы только дух вонюч, к тому же стоек, но и привкус соответственный, зато дури… даже по стандартам тройной перегонки, с избытком. Но разешь за сей надобностью продукт потребляется? Как порассудишь за смыслом жизненным да об высоких материях при одурелости-то? Очумелым токма стенки башкой прошибать гораздо.
   Зато стеклотарное оформление - красотища! Умеют напускать форсу! Тут уж критику в адрес стервецов не выскажешь. Отвезу-ка стеклодувам – глядишь, схожую продукцию на поток поставить сподобятся.- Щедро вылил имка из графинной бутылки хренпузские бренди на лопатки уползающего с передовой ушинского дезертира, попросил у племянничка кресало и чиркнул для разжигания паники в рядах супротивника.
   -А-а!- раздался со противной стороны вопль негодования, когда осветилось погромное безобразие.
   -Ах, воры-мошенники, как посмели, рабское племя, посягнуть на плодотворные сношения с Западом?! А ни придать ли кощунников международной анафеме?!- по-прежнему накалял страсти да особо глумился над разумом теоретик по экасперлике, подзуживанием комплектуя кадры защитников поруганных идеалов и удобств персональной кибитки, невесть какими рыночными налетами сколоченной да под завязку набитой рухлядью.
   -Ай да голосист теоретик! А мы-то думали: только добытчиков обжирать горазд да при дележке обжуливать.
   -Еднайтесь, панове, загоним быдло в стойло!
   -В плети хлопов, в батоги, по три шкуры спустим!..
   -Стоп! Перестать заниматься конфронтационной профанацией! Где это видано, чтобы проводить карательные акции без привлечения мирового общественного мнения, чей перевес завсегда сформируют на стороне попранных свобод, супротив умыкания собственности! А ну-ка, живо собраться на митинг протеста! Идеологически разгромим недоцивилизованных, левацки настроенных антиглобалистов-варваров! Про транспаранты не забудьте, про плакаты, еще картонные короба под сбор пожертвований от холуевриканцев, ровно как мы в поте лиц на рынке трудящихся… в банчках, политике, на телевидении да в прессе!- Развернулся вширь организационного гения теоретик, пуская слюни не по собственному лишь подбородку, но доставая, в удачные периоды экасперлических захлебов, даже до ближайших приспешников, как ни укрывайся те друг другу за спины.
   -Опять пачкотня!
   -Очумели уже с производством коробов для подачек! Сотни переклеили, а внутри не хрена, сколь теоретик мордой в них ни тряси да пальчишками прилипчивыми ни ковыряйся! Видать, прикончилась пора злободатная набитых на вынос коробок из-под ксероксов…
   -А ну-ка, цыц, соглашатели! Сочувствие мировой цивилизации дороже материального вспомоществования, что, не сомневайтесь, всенепременно приспошествует. Кому, как ни вам, беззаветным адептам привнесения идеалов обирализма в подлые слои населения, должно ценить зарубежное опекунство!? Уверуйте в незыблемость повсеместного расхищения, и из клокочущих серой недр просыплется магма контейнерная - поспевай лишь увертываться! А если подфартит обрести статус неумеренных сепаратистов, даже убежище предоставят с видом на побирушество! Неужто ради темного завтра порадеть не желаете - водворить в массовое сознание визуально воспринимаемые идеи вражды, неравенства и отчуждения?!
   Устыженная толпа притихла, самые же расчетливые принялись взвешивать плюсы с минусами:
   -А паненки в убежище имеются?
   -Платный обслуживающий персонал гарантируются, в случае нехватки и перебоев в сервисе - поставим на экспорт.
   -А выпивка?
   -Сухой закон, насколько известно, в заморских заграницах отменен напрочь. Более того, возникает справедливое предположение - уж ни в угоду ли доносящимся чаяниям элиты, олицетворяемой присутствующим здесь обществом?
   - Вот это дело!
   -Прислушались отсиживающиеся за нашими спинами сволочи к гласу привырезаторов, ведь один за пятерых-восьмерых надрывается!
   -А как на счет подраться?
   -У-у, м-м-м. Вопрос о потасовках, неуважаемые, м-м-м находится на стадии согласования, хотя в отдельных районах, неблагополучных…
   -Панове, пока в убежище да в отделение не упекли, отведем-ка бездушеньки! Грех не попользоваться возможностью!
   -Точно! Ну их, плакаты с коробками - в рожу без пачкотни засветить можно!
   -Вперед! Доколи пялиться, как бесчестно уворованное посторонние хапуги с концами да забесплатно заграбастывают!
   - Верно! Фонарей напоследок навешаем - отвальная в убежище выйдет на загляденье.
   -Бей! Круши!- Не из лопухов происходили ушинские, чтобы упустить  шанс поразвлечься, а то заокеанские покровители вот-вот лишат привычного удовольствия, вставив в рамки чванливого приличия. Взбалмошная толпа хлынула неудержимо, пихая впереди, вместо недостающего транспаранта, блино-масленоликого теоретика обирализма. Тот агрессивно сучил коротенькими, пухлыми ручонками, совсем уж не утирал слюну на подбородке, обильно оделяя выделениями приближенных идеологических единомышленников, и силился произвести впечатление вождистской возвышенности над массами, это когда услужливыми пинками под седалище, чтоб не пятился, наверх подбрасывало.
   Не особо затянувшийся, а потому не успевший привлечь поощрительного одобрения запада митинг принес, тем не менее, необходимый результат - ушинский контрналет подоспел вовремя:
   Ушкуйные да имки, из тех, что побесхозяйственней, по-походному, на скорую руку пресытились изнанками жизненных ценностей, те же, что домовитей, оставив баб и выпивку на второе, завалили уж чайки барахлом, превратив в форменные Монбланы с пыхтящими от натуги трубами. Словом, удовлетворив первоначальные чаяния, объединенное воинство вновь изготовилось к мобилизации, а на пешей боеспособности печальное положение техники не сказывалось.
   Кишивий со командой проводить атаку временил и, поджидая резервы, завяз в месиве из пьяни, что не столько билась, сколь докучливо, не раз уж в мурло заполучив, липла, прельщая честных парубков изменой перейти в гоноровое сословие; мотивировали ренегатство прецедентом, ссылаясь на шляхетство некоего Андрия, клятвенно обещались познакомить с преуспевающим переветником, лишь только возвернется с побывки от родственников.
   -А воне ито мни потрибне?- отложнически задумался было кишивий, у которого пред помутившимся взором словно замелькали хитро подоткнутые юбки, завлекающие в тенета изменничества.- Да нихай сказитси тий объикт призриннеги кичиству!
   -Ти ште, кишивий?!- Вдарила по затуманенной головушке боевая, дружеская рукавица ифрийтера.- Одинь удир, и пивлини бизхвостии риссиплютси! Няши дивчини гирнии, чим ити ангарни пигинки. Одня мия умынка чиги стиимо, воня обищилясь пидригу виписить - пизникимлю.
   При неосторожном напоминании о чумазой умынке кишивий содрогнулся да опомнился. А тягу к гоноровству да к юбкам, точно при неосторожном обращении с булавой, отбило, аж поморщился.
   Заминка с прельщением позволила хитпым оперативникам дух перевести, благодаря чему сдержали наскок взъерепенившихся «ляхов» до прибытия восстановившего боеспособность ополчения.
   -Пидий-ка ифрийтир мни пилицю. А ню, хлопти, вдиримо, шиб ти пиньски виридки скизилися!
   -Тримийтись, кляти ляхи!
   Аккурат митинговая толпа подкатила под горячую руку. Но задиристые ушинские махались задорно, потому как напились вовремя; пренебреженные же женским вниманием гетманы, то и дело, вдохновляясь не им адресованным, вовсе не к баталии относящимся одобрительными взвизгами, геройствовали напропалую,- дело обещалось быть горячим.

   В ходе передислокации и маневрирования резервами вырисовалась диспозиция: по праву руку бился атаман со ватагою, по леву - кишивий со командой, в центре же, разрезая линию фронта, вздымался огромный, длиннющий праздничный стол, со вполне пригодными для поживы выпивкой да объедками. В застолье-то прочно да стойко, как ни выкуривай - ни выбивай, обосновались имки. А ведь со стороны ушинских, чтоб покрасоваться на подиуме, блистали удалью и статью в длиннорукавных кунтушах при наградных лентах через плечо наиболее изощренные в поединках, многоопытные бойцы. Имки же, вооружившись трофейными вертелами, тыкали, не дотягиваясь выше, в ляжки противнику, подсобляя очередной отважной четверке, выставленной супротив пары отчаянных ушинских головорезов. Чтобы выглядеть представительней да иметь возможность долбить противников не только в корпус, но и по верхнему уровню имки предпочитали сражаться в «конном» строю.
   -Шустрей, племяш, тычь в морду палицей! Во, молодец!- Имку замшелого нисколь не смущало, что «палицу» заменял костистый масел, а сам он, взнузданный на манер кавалерийского пони, не только поспевал давать уроки фехтования, но и бодать супротивника головой в отзывчиво булькающее брюхо, хватать за черевики да, по ходу, со стола зело пахучих заедок откушивать.
   -Иго-го!- заржал, в азарте войдя в образ, сосед замшелого имки по застолью и ринулся в кавалерийский наскок, но, промахнувшись, вместе со всадником, сопровождаемый пинком под круп, выписал кульбит в подстолье.
   -Ага, вдвоем на двоих, гады! Ну, держись!- Встал на дыбы имка, чтоб сподручней размахивать прихваченным со стола, не до кости обглоданным окороком, но племянник, науками, видать, отвлеченный от занятий в школе выездки, с загривка возьми да кувыркнись. Как потом замшелый имка ни шмякал по пузам зарвавшихся ушинских, те, стоически морщась и держа на дистанцию, спихнули-таки супротивника вослед за незадачливым наездником с парадного подиума.
   -Шенкелями, шенкелями работать надо, а то я не знаю за валенок ли ботфортный ухватывать стилягу, вилкой ли ткнуть, а то и боднуть в промежность – не до церемоний. Про шенкеля позабыл, эх, племяш...
   -Да разве обо всем упомнишь? Пока два-три удара парируешь - пальцы отшибут напрочь...
   -Пригнись, племяш!
   Шмяк – рядом совсем не мягко приземлился очередной выставленный поединщик, что продержался, не в пример имке ученому, совсем ничего, потому как норовил атаковать с нахрапа, вопиюще пренебрегая ездовой и фехтовальной теорией…

   На левом фланге с затуманенными прельщением головами, изрядно, к тому же, пресыщенные неутихающими боями хитпые действовали без энтузиазма и особого рвения. Будто тяжестью на плечах повисла расправа с пьянью да искушающими подсылами. Пытаясь избегать прямых наскоков на бранную толпу, держались от противника подальше: в ближнем бою сказывалась нехватка кислорода - приходилось вдыхать перегары пыхавших ушинских,- явись у тех соображение почиркать перед пастями зажигалками - испепелили бы оперативников запросто.
   -Уф, ифрийтир, типирь ди мини дипирло, що цо зи мицна силя - гизиво орюжье.- Ввязавшись-таки в рукопашную, кишивий отвернул харю особо наседавшего ушинского, поморщился и, словно на закуску огурцом хрустнув, добил кулачищем,- теперь не раз вражина подумает, прежде чем злопыхать на незнакомых парубков.- Мабудь, в приписях остилась кипля гирилки?
   -Мабудь. Ди дижь ии пишукиишь? Ити кляти имьки бирихлем чийки завилили - дли иткипок хить шихтирив зь Димбасю виписивий.- Ифрийтер ловко уклонялся от докучливых попыток навязать красивое, с фортелями фехтование, в ответ пребольно тыкая наседавших в подреберья трофейной спинкой с вензелями да шипастыми грифонами, обломанной у высоченного тронного кресла.
   -Це ни дило - це дивирсия пи ризлижиню тиля...
   -Ди ризви те вони ризимиють?
   Куди пришь!?- Меж ратными делами ухватил ифрийтир все-то снующего взад-вперед мешочника.- Тьху ти!- Узнал в задержанном на мародерстве, это в момент сражения, «доставучего» поединщика.- Я думил: ти чиловик сирьизний, ибстоятильний, а ти - хипуга! Тьху!- Брезгливо отерев руку, сплюнул ифрийтир, а ошалелый мешочник, с сумашедшинкой в глазах, дребезжа скарбом, умчался на выход…

   На правом же фланге атаман, очнувшись от гипноза меркантильности, не марал кистеня, а подряд хрястал в рожи, кто ни подвернись под руку. Прочие ватажные, уж без потасовки предовольные результатами набега, смаковали брань с утонченностью эстетов, стараясь подловить да продлить самые лакомые моменты и нанести супротивнику ущерб, чтоб как клеймо памятливое, завсегда, стоит лишь с бодуна неосторожно глянуть в помутненное зеркальце, напомнит о визите ушкуйников. А потому гоноровому шляхетству доставалось в зубы или по лбу, а самым аристократичным особо не рекомендовалось выставлять длиннющие, с горбинами носярники. Но именно здесь на правом, для себя же непривычном левом фланге решился нанести по неприятелю сокрушительный удар теоретик обирализма.
   -За все заплатит красномордая сволочь (ушкуйные к тому времени от полученных удовольствий вправду раскраснелись, будто кирпичом надраенные пузатые самовары): за поругание погромное - по прейскуранту, за экспроприацию законно уворованной наличности!..
   Вот тебе, презренный люмпен, по заветам дедушки!- Шмякнул идеолог одного-другого ушкуйного по мордасам непонятной публике, а потому вызывающей уважение книжицей.- За разоренный пропойцами, вроде вас, шинок предков!- Хрястнул по третьей-четвертой мордени.- За столетие ненасильственного противления глумлению!- Разогнался, войдя во вкус, хрястнуть по роже уж пятой, но неосмотрительно, в силу врожденной наглости, нарвался на атамана, кое-что про «плохишей» да «кибальчишей» припомнившего, а начитанного человека филькиной грамоткой не прошибешь, не застращаешь.
   -Покажь сюда книжечку!- Атаман придирчиво пробежал суровыми глазами содержание.- Пятерок-то почти нет, а туда же - наводить беспорядки! Выучился бы сперва, погань, как следует, испражнение извечное на народную голову!
   Напрасно теоретик экасперлики пытался прикрыться стойко не подводившим соробормотским, но не одобренным атаманом дипломишкой, напрасно взывал ко мнению просвещенной общественности, выдавив напоследок чревовещательный перл - нечто-то вроде: «Фортес Фортуну одевант!», прежде чем кулак размерами и твердостью с кирпич ни впечатал соробормотскую грамотку в масло-блиноликую морду.
   -Меня «одевант», а тебя «раздевант»!- не замедлил с ответом один из тоже, видать, образованных ушкуйников, содрав с напропалую пускающего слюнявые пузыри, поверженного теоретика богатую парадную шубейку…
   Баталия, лишившаяся не просто вожака, а, по сути, ушинского знамени, казалось, затормозилась, но лишь для того, чтобы исподтишка подступить к завершающей кульминации. А пока подкрадывалась, задорный порыв гонорового панства иссякал: со стороны подданных сам-вора с безнадежной очевидностью ощущалось отсутствие значимого лидера.
   -Где же он, прохиндей шустроокий?!
   -Где кулак, наказующий за отлынивание от демосаобократских обязанностей?!
   -Где звезда фарисеева на темнеющих горизонтах отступнической пагубы?!- задались нелояльными вопросами, возопили не какие-нибудь рядовые ушинские варнаки, а сплошь приближенное панство до гетманов включительно.
   -Неужто панское шляхетство на право первой ночи променял?!
   Несколько простаивающих гаремных дамочек, из тех, что посознательней, с самоотверженностью, достойной древних римлянок, ради общакового блага пожертвовав притягательным зрелищем побоища, поспешили в опочивальню заодно полюбопытствовать: какими разэтакими прибамбасами интимные делишки иноземками обставляются?
   Увы, патриотический порыв оказался тщетен - липовый престолонаследник являл собой воистину жалкое зрелище: на великолепном некогда ковре,  как тот ни топчи, ни загаживай, стойче хозяина сносившем тяготы походной жизни, сам-вор, скрючившись в три погибели, пыхтел, что пылесос прогорелой фирмы «Хрюндик», судорожно всасывая, через нутро отфильтровывая пыль, годами да сапогами забившую ворс напрочь. Кроме того, вполне подобающе низменночтимому положению корчился подбитый бедолага, пытаясь ухватиться за нечто искомое пониже пояса, но тут же, жутко гримасничая, прочь шаловливые ручонки отдергивал. Но даже испускаемые в процессе до жути неприятные клики не подвигли бы вора ушинского, в нынешнем состоянии, на роль  предводителя гонорового «рушенья».

   Сюзи расстаралась на славу, и дело вовсе не в сам-воровой персоналии - встречались на пути агентки особи гораздо гадостней, а кучерявый барашек пусть навязчиво неприятен, но ведь не до степени омерзения. Что же до нравственности, то устарелому рудименту не нанесли ни малейшего ущерба. Подумаешь, право первой ночи, даже не групповое надругательство и, по меркам служащей Объединенного холуевриканского штаба, приравнивалось бы по невинности, при использовании двойного презерватива с обеззараживающей прослойкой, к обыденному знакомству в стрипбаре и, конечно же, на милю не дотягивало до служебного ночного дежурства. Но принуждать небескорыстную сюзину натуру за какой-то паршивенький перстенек заниматься чуть ли ни благотворительностью явилось фатальной ошибкой, а вернее, очередной сам-воровской глупостью. Именно натура потребовала большего, причем вовсе не в сфере интимного ублажения проходимца, возомнившего себя оплотом обиральных ценностей. К тому же, Сюзи, находясь на службе, блюла как свои, так и интересы штабных компаньонов по бизнесу, упускать же надолго из виду прохиндея, вроде секретаришки, не без основания представлялось чреватым финансовыми потерями. Кроме сих факторов натасканные рефлексы выдрессированного спецагента даже помимо воли не могли упустить подходящий случай для очередного оправдания красноречивого прозвища - Яичница, а престолонаследник липовый подставился. Возгордившись бесспорным успехом у дам, решил похвастать гимнастическим долголетием и напрочь позабыл о бдительности - основополагающем принципе поведения главаря любой ворликской банды. Вместо того, чтобы конкретно придушить «трепетную лань» в тисках объятий, а затем употребить по назначению, несмышленыш решил покрасоваться:
   -А заведено ли эдакое в холуевриканских-то опочивальнях?- Скинул сам-воришка большую часть напыщенного под стать хозяину гардероба да на павианий манер, только что не визжа и не гукая, сиганул на присутствующий в шатре, ни к месту, ни к мебели, турник. Провис на совесть, до хруста в косточках, чтоб без халтур блеснуть пред заморской пташкой безупречными подтягиваниями. Э-э, одно слово - несмышленыш...
   Неспособность противиться адреналинами вскипевшим в крови рефлекторным действиям прямо-таки принудила Сюзи воспользоваться подходящим случаем - не возиться же с захватами да удушением - поразить как на ладошке раскрывшуюся мишень без промаха бьющим ударом подъема стопы в шоковое место. Что и ввело сам-вора в продолжительную пылесосную прострацию.
   -Видно, нам и в правду не суждено разминуться. Сам же, милашка, восхотел познакомиться поближе – вот я и представилась…- Потрепала Сюзи по щетинистой физии пыхтящего сам-вора, которому не могутно ни ответить, ни даже разогнуться. А раз так, то, не тратя времени на реверансы, на формально звучащие оправдания, совершила агент обстоятельный экскурс по примеченному давеча карману с многообещающим содержимым перстней да колец и, избавившись от передаваемого по эстафете подвенечного наряда, была такова.

   Без присутствия занятого всасыванием подножной пыли вождя сражение, для агрессоров благополучно - для оборонцев неизбежно катастрофически, приближалось к логической развязке. Как ни храбрись гетманы на подиуме, как ни пинай, ни швыряй растоптанными остатками яств, чуть ли ни до вакуума высосанными бутылками да щербатой посудой, но на флангах силы агрессоров нагнетались и нависали над ушинской позицией фатальной неизбежностью.
   -О, пся крев, вот вам, холопье, подавитесь!- Не тратя время и силы попусту один из гоношистых панов пинком отправил в алчущие морды противника что-то из сервировки чрезмерно жирное и, заскользив следом, самоличной персоной угодил в лапы захватчиков.
   -Загоним быдло в стойло, панове!- Подсек боец из кондотьеров профессиональной подсечкой «конную» группу, но цепкие имки, не спеша завалиться, ухватили супротивника в четыре руки, прикусили в две пасти да в падении сволокли под стол, а уж там, насев вплотную, довели до конвульсивных судорог.
   -Ви-и!- в унисон задыхающейся имкиной жертве, призывая на подвиг, бравурным маршем полонеза взвизгнули шарманка с фисгармонией. На беду музыкальных инструментов хитпые давно уж думку думали об обзаведении походным оркестром - выдранную из рук шарманку придирчиво забраковали да нахлобучили бугаю-церемониймейстеру на голову, а потом, развернув битюга, пинками спровадили бодать ряды шляхетства; следом и фисгармония разладилась, тут уж по причине банального битья фальшивящего музыканта мордой о клавиши.
    Именно визжащий аккомпанемент озвучивал агонию обреченных на поражение воров ушинских. Захватчики мало того, что овладели недоброй половиной сокровищницы, мало, что закуску смели со стола и даже блюда окончательно опустелые не вернули - завоеватели брали верх повсеместно. Как показания безошибочного барометра, подтверждающего сей непреложный факт, не давал соврать женский визг: возмущенная, заинтригованная поначалу тональность сменилась сперва перепуганной, затем – покорной, томящейся в ожидании интонацией,- уж веками-то настраиваемые приборы, верней любой шкалы со стрелками указывали на полную викторию вторжения.
   Не доставало лишь двух завершающих факторов: решительного прорыва и окончательного удара.

   -Слышь, племяш, под столами-то сидючи, сражение без нас прикончится. Давай-ка, проявляй смекалку - окружим да по тылам вдарим супротивника...
   -Мы ж в центре позиции, а охваты с окружениями - по науке доподлинно известно - происходят исключительно с флангов,- уж об обходах неприятеля читано...
   -То премудрости книжные, а для живого дела экспериментального сметка дадена! Мне тоже на политзанятиях когда еще талдычили... А что сказывали-то? А-а. Ага: «Нельзя теорией подменять практику!»- во как, на ус мотай, когда вырастут. В тылы без флангов заходить даже сподручнее. Вона гляди, каковые перспективищи!- Имка, все-то не угомонившись, затащил племянничка в зев подстолья.- Кличь нашинских минеров - вмиг ворогу в тылы пробуравимся! Разрядные ведь специалисты, а ушинские кто? Шелупонь пузатая, летчики-налетчики - куда им устоять супротив подрыва-то!
   -Верно. Коль перевести с иноземного, «мИнеры» как раз требуются…
   -Нечего переводить честных тружеников - тонких специалистов беречь надобно, к примеру - в тыловую атаку бросить.
    Для кого минеры, а кому «мИнеры» подобрались как на подбор - щуплые, низенькие, впалые грудью, с руками, повисшими ниже коленных чашечек, зато из ушей, из ноздрей волос дик вьется, глазенки по сторонам зверствами зыркают.
   -От это молодцы! Недаром, племяш, расстарался - будто самолично мной отобрана гвардия.
   Слухай сюда, братцы. Какая ставится задача - говорить не стану, но вы ж знаете: берусь за дела токма самые ответственные, а, стало быть, прибыточные, так что, как положено, на первый-второй рассчита-айсь! И живо кодлою за мной!

   -Панове, ще паньство не сгинело, еднайтесь до кучи!- Прищуренного гетмана, неустанно до сей поры подначивавшего резервы да высылавшего на передовую подкрепления из в дупель пьяных рекрутов, осенило: наконец-то пробил звездный час самолично поименоваться не менее чем Петлюрой Мазепою, воздеть гору падшие булавы отступников с баконьерскими трезубцами.
   -На себя возлагаю чин маршалка и без сеймика принимаю над хоругвями рушения командование! Пора возвертать паньские дидины, мискилями налетными отторгнутые!
   Последние из рекрутчины, самые, что ни на есть, беспросветно беспробудные обозные сердюки, аж головами в петлюровках затрясли-закивали, должно, от отрады реанимированной бредятины.
   -А достанет ли в пане благородной крови для маршалковского чину?- поинтересовался один из панов, от внеочередных претензий на самозванство чуток протрезвевший.
   -Гоноровсто мое родовитое - потомственный петлюровец да мазепинец сызмальства по призванию, наглость же с нахальством по заветам предков перенял.
   -А-а!- зауважили самовыдвиженца в компании.
   -Это ни тех ли предков, что подстилалися под владетельный «маэстат»?
   -Нет - тех, что гордо «падам ниц»!- Бухнулся на четвереньки самоназначенный маршалок.- Кровь предков взыскует - за мной, панове!

   В подстолье склизко, гадко, смердит разлагающимся гнильем, сквозит сырой прохладой – благодать, словом, какую минерам лишь только и подавай. Вмиг, почувствовав себя в родной лохани, споро пробирались специалисты меж древесными несуразностями, кольем, пустопорожними бочонками, меж цепляющимся за одежды хламом, служившим столу опорами с претензией именоваться не менее чем резными ножками. Другое дело хитрюге прищуренному, гетману, да нескольким уверовавшим с пьяных-то глаз в звезду выскочки забулдыгам - те в подстолье, вроде привычном, испытывали крайние стеснения. Пролаза в маршалки, то и дело брезгуя, от зловонья платочком отмахивался, но перемещался довольно прытко, не обделенные же телесами клевреты протискивались меж дрекольем с трудами превеликими, старательно, но безуспешно животы втягивали. Не по тихому «травя» скопившиеся газы, то и дело вздымали столище буграми да волнами, будто без сейсмического предупреждения началось вулканного происхождения столотрясение. Однако средь луж оттаявшей слизи порой удавалось передохнуть да дух перевести, но лишь на упившихся, храпящих, не смотря на окружающий дискомфорт, «оазисах», по счастью встречающихся гораздо чаще, чем даже в самой орошаемой пустыне.
   Мысль о проникновении в тыл или в стан противника по потаенному лазу ли, по поддельному паспорту с переодеванием, а то в чреве конского чучела была не нова уже во времена средневековья и могла кого-то удивить разве что в троянской античности. Поэтому нет ничего странного, что осенились схожими идеями одновременно два индивидуума, настроенных на творческую волну объегоривания уж если не ближнего своего, так хоть противника. Еще менее удивительно, что, по ходу претворения в жизнь одной и той же задачи, пути индивидов пересеклись. А когда два потока творчески струящейся мысли встречаются в одном и том же русле, но текут в противоположных направлениях – тут вспыльчивым самородкам, мнящим себя гениями, нелегко разойтись без диспута, с охаиваниями, поливанием друг друга грязью и, зачастую, гораздо менее гигиеничными веществами.
   -Хто такия?- Подозрительно чиркнул кресалом чуть ни у самой хитрющей гетманской морды недоверчивый к случайным прохожим имка.- А ну покажь на пролаз документы! сошлись
   Для хитрюги-гетмана подобный оборот дела явился полной неожиданностью, к тому же грамотку на маршалковство за спешкой рейда в канцелярии не успели выправить. Но даже с исправными бумагами выглядел бы маршалок подозрительно растерянным: нелегко ведь смириться с мыслью, что сыскался кто-то пронырливей, а в понимании гетмана – умнее самого его, пройдохи со стажем и колоссальным опытом.
   «Ах, я такая-то «старая, топтаная птица», неужто не выкручусь?»- мелькнула мысль под петлюровкой, явно по наследству переходящая из поколения в поколение рода иудиного.
   -И-и... а какие панове кце документы?- успел лишь вымолвить гетманюга, выгадывающий минуты, чтоб подползло толстобрюхое подкрепление.
   Имка же мигом сориентировался на местности, вернее, на тесном отсутствии пространства.
   -Подай, племяш, аркан, а лучше арапник. Добыча добровольно приползла, в руки просится – никак енерал званием, не менее.- Чинопочитание не помешало мертвой хваткой вцепиться в гетмана. Тот лишь заверещал по куропаточьи да в отместку впился вострым редкозубьем в заскорузлый, травленный химопытами палец.
   -У-у, псина, огрызаться!
   -Бум-м-м!- словно в тамтам двинул имка гетмановой башкой о пустую бочку.
   -Бум- бум!- ударял, пока челюсти ни разжались, да из раззявленной пасти ни выпорхнули прочь по очереди вослед за маршалковством панское гоноровство.
   Прочие минеры тоже времени не теряли - проползали в подстольные щели и узловатыми, длинными руками с загрубелыми пальцами щипали сердюков за рыхловатые телеса как кусачками, словно на взвар отбирая по пухлости. Кому, кроме извращенных, по вкусу придется подобное обхождение? Брызнули клевреты панически из подстолья, чтоб тут же нещадно подвергнуться затоптанию подкованными чеботами хитпых, немилосердными бахилами ушкуйников да фасонисто пришпоренными сапожными валенками ушинских.
   -На прорыв! На прорыв пошли, нечего по пьяницам мародерствовать! Кого поймаю - на месте покараю арапником!- Для наглядности ожег замшелый имка плетью единственного лишь в сем согрешении не повинного гетмана, повязанного уж вокруг шеи бечевой на манер ошейника, чтобы не вырвался.- А ну, бери след, псина – по каковскому пути в тыл падлюг ушинских выбраться?!
   Оглушенный, ошалелый гетман, чутко принюхавшись, взяв верный след - будто ходы альтернативные имелись - исполнительно пополз на четвереньках, бодая, в рвении даже сшибая столовые опоры.

   Ушинские дозрели до капитуляции и словно лишь из приличия ждали, когда же, кто вдарит по воровскому воинству окончательно. Плевать на низкорослую щуплость имков, пусть невелико их количество, не говоря уж об весьма неубедительном вооружении: приличия соблюдены – смело можно ударяться в панику.
   -Тревога по панству! Враг с заду!
   -С тыла зашли!
   -Так то ж не по-гоноровски!
   -То не турнирные правила, панове, то карикатура на поединство!
   -Сами виноваты - нечего затевать с сиволапыми ристание, перепороть бы плебеев плетями! А-а! У-у-у!- Умчался прочь в ангарную темень автор последнего предложения вдогон за предыдущими ораторами, так же прикрывая руками место, которому будто анатомией предначертано сносить не просто справедливые, но вполне заслуженные наказания.

   Секретаришка не являлся бы гнусным типом, если бы не присмотрел парочку тулупчиков, неосмотрительно скинутых с плеч разгорячившимися по право-имущественному спору ушинским да ушкуйником.
   «Пригодятся: на улице морозище, а провожатым… компаньонам не мешало бы приодеться, а то без обшлагов компрометируют, оборванцы, мое общество».- Успел проныра по ходу ретирады, в сторонке от разворачивающегося столпотворения посновать по табору да обозреть, не подвернется ли чего особо ценимого в полевых условиях? «Шустрил» не зря: попалась-таки на глаза знакомая вещица - ментонеру весьма подходящая.
   -Давай-давай!..- оказавшись под расковырянной преданными спутниками отдушиной, прибег к заученному слову заветному, по которому бизнес будто сам собой делался, но чаще терпел крах, как на прогорелой бирже.
   На этот раз заклинание сработало исправно.
   Серетаришка придирчиво дернул за прочную с вида, приличной толщины веревку из пеньки и беспрепятственно переправил сообщникам ловко стибренное имущество.
   -Во протектор дает! Вишь - дивиденды загребаем лопатою! Молодчага!- умилялся талантами подопечного интуриста переводяга.
   -Находчив, глаз остр, быстро ориентируется на местности,- сделал соответствующие выводы ментонер с боевым стажем, безошибочно признав беспардонно спертую сам-вором макакозадую папаху.
   Поощряемый словом секретаришка, чуть ни затылком чующий рокот накатывающего побоища, прикидывал, как сподручней ухватиться за колюче лохматившуюся пеньку. Поплевал уж в ладошки, нацелился, но тут без пяти минут беглеца бесцеремонно оттолкнули, и освободившаяся от текущих обязанностей первой ночи вездесущая агентка нагло проинформировала, что, мол, в здешних нецивилизованных краях по отсталому недомыслию дам принято пропускать вперед. Сунула серкретаришке кулак под нос и, накрепко ухватив канат предусмотрительно зачехленными в спецперчатки, тонкими, но по цепкости не уступающими щупальцам спрута ручками, дернула пару раз, что наверху истолковали как сигнал к подъему. Ментонер с переводягой толком не разобрав, что за напасть налипла, не теряя драгоценного времени, утащили наверх примазавшуюся «вуменку».
   -Вот те раз, ни вошел ли протектор во вкус после Верки-то?
   -Не знаю, но как бы дело не запахло международным военным конфликтом,- рассуждал ментонер под какофонию внутриангарного сражения.- На поднятом наружу субъекте маскируемый шубой камуфляж, причем, весьма похоже, холуевриканской принадлежности.
   Сюзи не позволила уточнять происхождение личного гардероба, быстро запахнув шубку, и вовсе не из-за боязни возможного конфликта, а из-за пронзительно задувающего на ангарном скате знакомого уж шалунишки Сиверко.
   -Вы чего тут, бабами балуетесь?- полюбопытствовал зеленый ментонер, не хуже цепляющегося за что ни попадя альпиниста взобравшийся на подмогу.- На озорство нету времени: тройка готова, кони отборные, храпят, скотинки эдакие, от нетерпения. Услышит кто - вмиг уведет.         
   -Если бы,- вздохнул переводяга,- куда нам. Это протектор на полную катушку оттянулся, развлекается.
   Сюзи, собравшаяся уж было спихнуть каблучком нового любопытствующего, повременила, рассудив, что лишний приверженец - отребье, каких поискать - холуевриканскому делу не помеха. Тем более за канат в этот момент столь призывно дернули, что обмотанный веревками основательней революционного матроса пулеметными лентами ветеран чуть не улетел в отдушину.
   -Подъем-подъем!- скомандовала Сюзи на освоенных азах языка наиболее вероятного противника, но «руки вверх» и «шагом марш в резервацию» добавлять повременила, а потому ментонеры с переводягой, не чуя подвоха, по-бурлацки, что оставалось силушки, налегли на бечеву.
   -Вот уж отъелся протектор на харчишках ушинских.
   -А может, оружьем разжиться догадался, боеприпасами?

   «Теперь все мыслимые препятствия позади!»- Секретаришка накрепко вцепился во вновь сброшенный конец, но тут паровым катком наехало немыслимое: сперва нахлынуло, потом оттеснило и запыхало жаром:
   -Ах, май либер! Я знала: ты не оставишь меня брошенной! После чувств, меж нами пережитых, поняла: мы созданы друг для дружки! Ну, давай же, похищай меня отседова, умыкни, принц-царевич, лорд-барон - по-вашему!- Успевшая накоротке познакомиться с секретаришкой экс-наложница надежно ухватилась и игриво дернула за пеньку.

   Недоумевающие ментонеры да запыхавшийся переводяга - по-прежнему без обшлагов, потому как не до примерок - натужно пыжась, кряхтели и пыхтели, но багаж продвигался с трудами превеликими. Пришлось Сюзи, больше от удивления, чем от искреннего желания помочь, экстренно поспешить на подмогу. Наконец, после долгого маневрирования, так и этак рискуя провалиться сквозь обветшалую ангарную кровлю, под скрежет трухлявого металла еле протиснули в отверстие и вытянули наверх нежданно обретенное «сокровище».
   -Ух, ты, должно, модель суперстаровская!- У переводяги от восхищения дух перехватило.- Во протектор, во дает!
   -С ними поосторожней: «суперстаровки» уж больно горазды царапаться,- не преминул предупредить товарищей ученый опытом зеленый ментонерик и, пока переводяга замирал в восхищении, взамен шинельного рванья отобрал тулупчик поразмернее, чтоб не стеснял движения на козлах.
   Растревоженный не лишенным иронии любопытством ветеран сунулся в отдушину посмотреть, какие новые сюрпризы ожидают добровольное сообщество лифтеров на доверии.
   Проняло даже Сюзи: «В этой проклятой Ворликии сумасшествие распространяется быстрее, чем в порядочных странах - гриппозная инфекция!»
   От кого угодно, но только не от секретаришки ожидала агентка подобных выкрутасов, но у того сценарий побега никто прочесть не спрашивал, согласовать да роли распределить не удосуживался, а потому бедолага сам едва поспевал «запрыгнуть в последний вагон уходящего поезда».

   Сминая драные шатры, застопориваясь на санях, набитых барахольным скарбом, да на бесколесных кибитках с не задействованными в капитуляциях, а потому крайне редкими женщинами налетел шквал атаки. Самые алчные из захватчиков с упоением купались в роскоши, наиболее страстные невесть уж по какому разу интимно обслуживались, а неутомимо агрессивные все-то гоняли пьяно вопящее панство в хвост и в гриву. Расчетливые же или верные служебному долгу не ленились сновать тут и там в поисках затерявшегося «объекта», планомерно, тщательно прочесывали запутанные лабиринты.
   Атаман пинал вырубившихся забулдыг, внимательно вглядывался в черты отзывчиво мычащих морд, но взору являлись мерзкие, пусть не чуждые иноземщине, но весьма далекие аскетизму разыскиваемого трофея рожи. Решил на противоположный контингент перекинуться, что все-то смущал призывными взвизгами, но такового не занятого под рукой не оказалось, а потому, хмурился поисковик в непривычной растерянности.
   Кишивий с расторопным ифрийтиром подгоняли не выбитых из строя хитпых, пребывающих в боеготовности не столь благодаря завидному здоровью, но больше - упрямству. На пути розыска расшвыривали хламье, развешенное на ребристых возках, срывали шатровые палатки и плевать хотели на возмущение продолжающих загребать барахло имок да запоздало срам прикрывающих поклонников падших наложниц. Творимый кавардак лишь препятствовал скорейшему продвижению к невидимой, увы, цели.
   Дальнозоркий, жадный до сбежавшего из зинданного острога состоятельного на поверку-то иностранишки замшелый имка чисто псину на поводке тащил, попеременно пинал и науськивал плененного, прищуренного оглушенным состоянием, но более чрезмерной хитростью гетманюгу. Требовал, чтобы указывал дорогу к «ясновельможному пану благодетелю», которого ушинские не только обобрали, но и упреж нагло похитили. В очередной раз ушибив о гетмана ревматичную стопу, взвыл имка злобой и прибил бы таки собачатину, но цепкий взор, внезапно впился в болтающуюся, в дымах подвешенную тощеногую фигурку.
   -Огня! Огня подайте, бестолочи!- При свете чадящего факела вгляделся в барахтающегося человечишку повнимательней.
   -Так и есть!- Всполохнулся, чуть не задохнувшись от негодования.- Вот! Вот по закону наш тапереча интендант по снабжению! Внове выкрадывают ироды клятые!- Не удержался все ж таки, пнул гетманюгу дополнительно, выплескивая накатившие от радостной находки эмоции:
   -Люди добрые, что это деется?! Из под носу уводят! Добро коназишкино расхищают! Держи-хватай!
   Проследив направление, куда тыкал корявым пальцем свободной от поводка руки согбенный в жизненных треволнениях, но в гневе распрямившийся имка, поисковая партия сообразила, что ищет птицу иноземного полета совсем не на тех гнездовьях да на чрезмерно приземленных уровнях и с кликами прозрения метнулась к мечущемуся концу каната. Увы, тот, дразня, поиграл хвостиком и скрылся вослед за ногами секретаришки в темноте отдушины, демонстрирующей, взамен ночных звезд с планетарными перемещениями, сплошную, как в ненастных широтах водится, небесную запорошенность. Но пребывать в огорчительной растерянности оставшимся вне астрономического просвещения налетчикам долго не позволили. Звезды прямо-таки заплясали перед глазами, когда отдельные «счастливцы» заполучили на любопытствующие головы ментонеров шкворень. Железяка - железякой, однако недолго размышляя в полете, выбрала, самую для не мягкой посадки привлекательную, округлую что кавун, чубатую башку и, звонко рикошетировав, дуплетом довела целых двух хитпых до госпитального состояния.
   -Вперед! На абордаж… в погоню, братцы!- заорал, что было мочи, живо сориентировавшийся атаман.
   -Ратуйти, хлопти!- громко, но на сквозняках, от волнения с сипотцой в голосе поддержал соратника чудом избежавший шкворня кишивий.
   Под прочие не столь корректные в адрес беглеца клики искатели бросились вон из ангара. К ним присоединились несколько ушкуйников, уступивших нагретые места очередникам, да внезапно осознавшие бренность вещизма, пресыщенные роскошью человек пять имок. Но пополнение лишь затормозило преследователей: то у одного, то у другого ушкуйного подпоясанные в спешке штаны спадали, имки же некстати роняли под ноги особо ценное, наиболее объемистое из добычи - погоня путалась, увязала, то и дело заваливалась на кучи барахольного хламья.

   -Понимаю, ты, протектор, оттянулся, конечно, по полной, но надо ж соображение иметь - столько женского внимания за короткий промежуток времени, тут даже сексопатолог упарится. А партнеры по бизнесу настаивают прибавить темпа: погоня наладится - последствия станут бесповоротно-бесконтейнерными.- Переводяга, на совесть утомленный непривычными обязанностям лифтера, с каждым шагом отставал и, чтобы секретаришка окончательно не лишился ценных услуг толмача, намертво вцепился в рукав интуристишке.- Ну, где же транспорт обещанный?
   -Не отставать! Удалось уйти в отрыв - надо использовать выигрышное положение в диспозиции. Партнер, взбодрись!- Но, видя, что дыхалка переводягина совсем расклеилась, ментонер, словно очередную секретарикову пассию, опоясал того спасительной пенькой и, будто заразившись примером Холуеврики, потащил к свободе точно к скрещенному с демократией либерализму - на привязи.
   -Вот красавцы! Мои коники! Как один рысаки, орловские серые, но, будто спер кто, без яблок. Отбирал из сам-воровой упряжки, полетят - только нас и видели.
   -А примадонну модельную вывезут?
   -Перегруз нежелателен, конечно, забуксовать можем, если на санях поместимся…
   Кроме очевидного перегруза, беглецов, казалось, ничто задержать не в силах: наладившаяся, но увязшая в препонах трофейного хламья погоня явно запаздывала. Кони же храпели в нетерпении сорваться вскачь, но разместить на санях секретариковы приобретения оказалось не так-то просто: дамы меж собой не поладили, пихались, учиняли борьбу, где на одной стороне выступала техника, на другой - абсолютная весовая категория. Так что на санях разместился лишь конюшенный «берданку заряжающий», и то на облучке, боязливо сжавшись в комочек. Но это еще куда ни шло...
   Точно йети, не к ночи будь помянуты, перед мордой гривастого коренника из порошившего глаза с ресницами снега, явившись вдруг, замаячили две вплоть до черноты темные личности и ну отвлекать лошадку от предстартового настроения - сухарями закармливать.
   -Стоять, серный зебра!
   -Серный зебра, кушать!
   Зеленый ментонер чешущимися пятками почуял, что пропал. Еще миг и вслед за чернеющими призраками заявится конюшенный - прикажет по утрянке пред сам-вориными очами для наилучшего аппетита да просветления кучерявой до отупелости головушки властителя торжественно выпороть провинившегося.
   Страхи конюха в нощи - это ладно, но из пороши выскользнули прочие подозрительные личности и, пользуясь отвлечением беглецов, покусились на самый ценный, как тот ни упирайся, груз - на компаньона-протектора. При этом наиболее активный похититель почем зря крыл иноземного гостя по-загнипийски:
   -«Арэтэ! Арэтэ!» Бестолочь! Какого лешего приперся, коль языка не понимаешь?! «Сильвупле дэпозэ», вот напасть...

                ________


   -Снижайся, тебе говорят. Разве не видишь: в составе особой десантной группы под моим опытным началом присутствуют женщины?! Куда им в буран да сигать за борт?
   -Ручаюсь, командир, отсюда до грунта не более двух-трех саженей. Не веришь – на локатонометр погляди.
   Конфедерат с полной ответственностью за вверенное подразделение да за дело порученное глянул на прибор, пытаясь по непонятной шкале датчика разобрать обещанные сажени, но безуспешно.
   -А я говорю: снижайся!
   -Посадка не запланирована. С оператором договорено, что подброшу отряд попутным грузом. У меня ответственный рейс - не левацкий чартер.
   -А как на счет плавного пикирования?
   -Да никак. Думаешь, раз винтокрыл, то летает, куда ни заблагорассудится? У нас четкий график полетов строго по заданным направлениям! Так что, либо десантируетесь с двух сажен, либо набираю высоту, и точка.
   -Да пойми, наконец, я бы запросто, но женщины...
   -Конфедерат, сколько можно ждать? Мальчики готовы к высадке, а из люка морозом со сквозняком задувает - лицо обветривается…
   -Да погоди ты! Не видишь, с человеком договариваюсь?
   -Я все понимаю, приятель, но раз набрал в группу юбок, то нечего обижаться. В крайнем случае – сигай за борт без них. 
   -Каких юбок? Совсем незачем оскорблять шотландцев! Из женщин я лишь одна прикомандирована к группе захвата и намерена со стороны администрации контролировать ход операции. Вот вы, летчик, почему зависли на одном месте? Кто учитывает перерасход горючего? Почему задерживаете десантирование?
   -Я-а?
   -Погоди, представитель администрации, сейчас добазаримся на счет кратковременной посадки – плюхнемся на снежок, как на перину…
   -А почему вы мне тыкаете? С каких это пор…
   -Так ты ж... вы ж... в моем спецотряде в подчине... гм, числитесь.
   -Понимаю, приятель, с такими десантничками ни то, что с двух саженей сигать, даже загружаться в винтокрыл рискованно, ведь приходится весь рейс оставаться с глазу на глаз в клаустрофобии герметичного помещения. Но ждать некогда - горючее, между прочим, расходуется из сэкономленного фонда и то по дружбе да по старой памяти.
   -С каких двух саженей? Проясните ситуацию, тем более, здесь в кабине тепло и уютно, не то, что у распахнутого люка.
   -В пилотской, между прочим, посторонним находиться... ну да администрация… Вот по локатонометру три… нет две сажени и пять аршин… ага, уже и того меньше выходит, так что, либо десантируетесь, либо... Хоть бы площадка утоптанная была, а то здешних снегах завязнешь по пропеллеры.
   Дамочка придирчиво изучила показания прибора.
   -А каковы погрешности на девиацию?
   Пилот, вздрогнув от неожиданности, с уважением посмотрел на «представителя».
   -Показания железные, плюс-минус два процента в диапазоне вершкового эквивалента. Эх, жаль, стюард после ревизии напитков завалился на боковую - не поверит же, чтоб дама да разбиралась в летной технике!
   -Стюардов, пока наотдыхаются, ждать не станем. Конфедерат, командуйте! Приборам верить можно: аппараты не настроены как некоторые против администрации, не спят и видят, как бы от контроля избавиться.- Прожгла дамочка конфедерата взглядом: промазала бы - обшивка оплавилась.
   -Кто знает? Будь я на их месте... А ну, живо на высадку!- Дольше затягивать дело не представлялось конфедерату возможным.- К десантированию товсь! Сгруппироваться! Кому не по себе - разрешаю зажмуриться. Первый, пошел!
   К распахнутому люку по вдоволь набившемуся внутрь винтокрыла снегу решительно шагнула дамочка.
   -А ты куда?- успела по дороге окоротить юношу.- За мной не пристраиваться! Становись вон за этими, ответственными уборщиками. Конфедерат, наведите в строю порядок!
   Дождавшись, пока конфедерат, ухватив за шиворот, отведет докучливого, отчисленного кадета в конец очереди, представитель администрации успокоилась и, как не в чем ни бывало, шагнула в зев люка, чтобы примерно для прочих растаять в забортном снежном вихре.
   -Слышь, приятель, ни забрать ли по попутному ветру на пару верст в сторону, чтоб от беспокойных юбок подальше,- по-товарищески предложил пилот, пока конфедерат с натугой выпихивал первого полуфиопа.
   -Спасибо, друг, но поздно: отряд уже десантируется.- Несколько поторопился переоценить собственные силушки конфедерат, потому что отделаться от цепкого полуфиопа оказалось не так-то просто.
   -Да не правильно! Во как надо...
   -Пум!- поддал опытный в делах высадки пассажиров пилот упрямцу коленом под зад.
   -Следующий!
   -Мой сам, без «пума».
   -Молодец!- Хлопнул по плечу геройского полуфиопа пилот.- Надоест тянуть лямку в десантуре - двигай к нам в авиацию!
   Но быстрее остальных десантировался юноша, опасающийся, как бы вправду винтокрыл ни отнесло от дамочки на обещанные версты.
   Конфедерат, следуя неписанной инструкции, зажмурил глаза, на ощупь пытаясь обнаружить выход.
   -Подмогни, дружище, по старой памяти.
   -Пум!- десантировался тоже вполне успешно и без промедления.
   -За вами на обратном попутном рейсе залечу, не скучайте!
   Винтокрыл, знай себе, вздымая снежные смерчи, улетел, а десантники принялись по роду службы выкапываться.
   -Сейчас азимут возьму, мигом сориентируемся!- убедившись в наличии и целости дамочки, юный конфедерат первым делом решил проявить себя ревностным, опытным навигатором.
   -Бери, сынок, не жалко, главное чтоб не во вред казенному имуществу,- щедро распорядился вынырнувший из сугроба конфедерат.- Только чего туточки ориентироваться? Чайки искать надобно. Труболокатор засек всего лишь два суденышка, третье, должно, пустили на запчасти, как при осадах да в боевом походе заведено. Чайки рядом, хитпые при них, а, стал быть, объект сыщется.
   -Не понимаю столь вопиющего хладнокровия. Вы, видимо, не осознаете ответственности возложенной на группу миссии. Вокруг снегу больше чем... по пояс, вихри, складные лыжи никак не собираются...
   Отчисленный кадет, позабыв вспоминать неподатливые азимуты, на энтузиазме исхитрившись не буксовать в метеоосадках, моментально погреб в заданном направлении, воспринимая любые затруднения дамочки, как именно лично к нему обращенный призыв о помощи.
   -Не приближайтесь, подростковый переросток! В полевых условиях недосуг составлять соответствующие акты об аморальном поведении, а вот лыжу эту, неработающую, я об тебя обломаю!
   Юноша затормозил, но вовсе не из опасения лыжной экзекуции, а все ж таки увязнув в снегах настолько, что насилу сумел лишь пару словечек пропыхтеть в оправдание:
   -Складная лыжа, между прочим, так наименована не для того, чтобы складываться, а как раз наоборот…
   -Этого не может быть - явное противоречие логике! Чем вводить в заблуждения, лучше бы снабдили отряд письменными памятками! Если написано: «складывающаяся», то как еще прикажете пользоваться техникой?- Вопреки здравому смыслу да чтобы досадить мужской безграмотности, дернула дамочка лыжу в противоположные от складывания направления - та приобрела надлежащий снегоступный вид.- Безобразие. Приходится экспериментировать вместо того, чтобы взять и сразу разложить по инструкции...
   -Ох, синега! Синега посылка бабушка Ахрика!
   -Холодильника посылай, мой тоже положить.- Наиболее рассудительный, временами решительно действующий полуфиоп не постеснялся щедро поделиться с приятелем обильно окрест наметенными богатствами: подкравшись, завалил того сугробом по самую макушку, одни уши от шапки торчали, да те тоже заносило снежными хлопьями.
   -Прекратить баловство! По азимуту выдвигаться собираемся, а вы – закапываться, будто в лесах партизаните.- Конфедерат старательно держал нос по ветру, от чего вытянутая шея стыла и щекоталась снежинками, но разве в состоянии подобная мелочь отвлечь служаку от исполнения командирских обязанностей?
   -Все верно, с десантированием промашки не случилось. Пилот, ас их асов, кореш мой, не подвел - тут никакие лыжи не понадобятся.- Принюхивался чутким на бивуачные костры обонянием и не зря, оказывается.- Чую: до объекта полверсты не наберется: на примерную дистанцию смердит дымовою завесой. Кабы не насморк, точнее определил, а так... Двинули!- Не утрудился конфедерат раскладкой лыж, а преспокойно пошагал торить путь, то и дело сшибая не по назначению используемым складным снаряжением снежные шапки с чересчур уж заносчивых снеговых барханов.
   Когда выбрались на более-менее утоптанное место, дамочка без инструкций, но на верно собранных снегоступах оказалась в лидерах, а потому первая удивилась представителям местного мира животных:
   -Посмотрите только: настоящие живые лошадки и не убегают никуда! Какие милые… В администрации, между прочим, подымается своевременный вопрос о переводе наземного транспорта на экологически безвредную гужевую, конно-собачью, и даже, возможно, на ослино-верблюжью тягу. Я - бесповоротно «за»! Какие мордашки чувственные, а глаза-то, глаза…- без вступительных экзаменов можно принимать в реальное училище, а без выпускных - вручать диплом бакалавра гуманитарной специальности, и то будут выглядеть образованней иных заочников. Знаете что, давайте свяжемся с администрацией: отменим заказ на винтокрыл, а обратно на конях заявимся! Это будет так романтично… и подаст своевременный, если не опоздаем к обсуждению вопроса, пример перехода на экотранспорт.
   -На каких конях?- Теоретическая подготовка не помогла - запутался в хитрых лыжах юный конфедерат, еле дотащил снаряжение волоком, чуть обогнав полуфиопов, но отстав, наконец, от дамочки.- Зачем кони, они же храпят? Гораздо комфортней - на чайке; на борту, вполне возможно, даже каюты отдельные имеются...
   - Я соглашусь, пожалуй, если на «чайке» из гаража администрации, не на тех же утлых суденышках, коптящих грязными трубами, в самом деле...
   Поощренный интересом, проявленным хотя бы к части выдвинутой идеи, юноша вдохновился описывать прелести парового хода с призывно манящими гудками в тумане да сиренами, но, увы...
   -Нет, отчисленный кадет, если «чайки» с дымом да угарным чадом, то зря стараетесь с агитацией. Езда в дымах, знаете ли, это форменное антиэкологическое безобразие, и без нас достаточно желающих засорять атмосферу.
   Ох, мои коники! Не нужны коптилки: на вас, милашки, поскачем, а то стоите в пургу одинокие...
   -При конях что, хозяев не было?- насторожился конфедерат, едва лишь дух перевел после торного пути.
   -Думаете: я кого-нибудь могла отпугнуть?- Приняла вызывающую позу дамочка.- Лучше бы на лыжах тренировались, тогда сами убедились бы, что кони беспризорные, а потому имеем полное право хоть в винтокрыл лошадок загрузить, дабы разрешить наболевшую проблему с токсичными выхлопами.
   Полуфиопы тоже из сугробов выбрались и уважительно, с опаской подошли к похрапывающим, паром пышущим животным. Тот, что поосторожнее, церемониально поклонился, а тот, что поотчаяннее, подумывал, ни скормить ли зверям «энзэшный» запас сухарей, чтоб не залягались да зубищами загрызть не вздумали.
   -А в сани, значит, рысаки собственнокопытно впряглись? Не бывает беспризорных лошадей, иначе откуда браться колбасе «любительской»?
   -Почему вы, пусть и командир, все время спорите? Если говорят: беспризорные, то прекословить совершенно нечего, а нужно выполнять задание: обнаружить объект, захватить, вызволить и прикрыть отход. Я, как представитель администрации, именно так считаю.
   -Считать прежде времени не стоит. Сани взялись не случайно, и кони неспроста тоже, к тому же симпатевые... плохо, что не в яблоках. Дело, пожалуй, обстоит тоньше - не как в штабах планировали. В чем же здесь закавыка?- Наморщил конфедерат лоб, склонил сосредоточенно голову и, сдвинув теплого фетра конфедератскую парадную, не четырех, вопреки отложенческим традициям, а треугольную шляпу с обледенелым плюмажем да с побитым молью некогда страусиным пером, в глубокомыслии собрался было почесать поределую шевелюрку, но спохватился - не пристали нынешней должности столь несолидные манеры поведения.
  -Погодим пока с прикрытием - думается... Все по местам! Рассыпаться в засаду.- Сам же командир, казалось неуверенно, застыл на месте.
   По направлению к десантной группе продвигались с подергиванием, странными подскоками смутные в снеговой купели тени. И потому, как две из них матерились вполголоса, но вполне явственно, одна переводила, а еще одна выглядела растерянно, конфедерат живо смекнул: что-то здесь не так, не о загородной конной прогулке речь идет, пусть даже украшает мужскую компанию парочка женщин тоже явно не мирного, не прогулочного поведения.
   -Команду, между прочим, вы подали: «рассредоточиться», а не «растеряться»... если не забыли…
   -Ты вот что, надежа конфедерации, доставай-ка личину объекта, словесный портрет или, что нам вручали для опознания. А кадетским премудростям обучать станешь вон их, когда на привале почнут бить баклуши.- Неопределенно указал ветеран конфедератского движения куда-то в темень, где даже в исправный светловизор с непользованными батарейками ни за что бы не различишь затаившихся полуфиопов.
   -Что ж, рожа приметная.- Силился хоть что-то разглядеть на когда-то аккуратно сложенной, а ныне смятой, с размазанными подтеками четвертке бумаги да сравнить смутное изображение с кем-либо из весьма подозрительных, запорошенных снегом путников.- Мимо подобного субъекта без угрозы для наличности не проскочишь. Конвой у него хорош - строем идут, попарно, стал быть с подстраховкой, да из женского батальона еще... Ну, не числом, а умением. Брать будем на сани, как на наживку...
   Толком разместиться на санях-приманке у подозрительной группы как-то не заладилось. Зато благодаря возникшей заминке, сверить «личину объекта» вышло безошибочно.
   -«Этву либрэ, мюсье сетъевьен, этву либрэ!»- Конфедерат при поддержке отчисленного кадета, кое-что из борьбы припомнившего, выскользнув из-за снегового занавеса, ухватил объект самым надежным будто бы образом – не вырваться.
   -Переведите, что ему, раз уж поймать велено, только добра желают - пойдет без сопротивления.- Усердствовал в то и дело соскальзывающем, недоученном борцовском захвате юноша.
   -Тут переведешь, если он брыкается. Как слово «тройка» на ихнем загнипийском-то произносится? Месье, «вуаля вуатюр труа» першего класса, «вуатюр» люкс, бизнес шик, одним словом.
   Но у секретаришки, имевшего некоторый опыт пользования местным такси, пусть даже не водилось уже в имуществе набитых добром кофров, выработалось стойкое предубеждение к типам, предлагающим услуги подобного сервиса. Поэтому добровольно проследовать к «вуатюру» наотрез отказывался, более того, по непонятным конфедерату причинам стал отбиваться отчаянней прежнего.

   -Кто такие, неужто загнипийские родственники?
   -Нет, вроде не похожи, да по-нашему местами вставляют.
   -А-а, должно, эмигранты второго поколения. Из «серебряного века» с ностальгией вернулись на родину - язык вспоминают,- ситуация по аэропортовому КПЗ знакомая.
   -Не, протектор их не признает, отложился от заграниц окончательно – прибился к нашему берегу, привольное житье приглянулось. Вишь, не дается, брыкается.
   -А-а, так то, должно, гражданская жена в сторонке. А пожилой – папашка со брательником в загс патрона тащат, а то прямиком - в алименты,- он ведь, шустрила, гиперсексуал по женскому полу известный.
   -Да, с протекторовым темпераментом я бы не удивился. И когда поспел только? Выручать надо, компаньон все ж таки - пропадет.
   -Не законно это...
   -А ему адвокатишку предоставили? Тоже нет, да неизвестно еще - жена ли? У нас вон целая пара точно таких же приблудных под санями брыкаются - а мы молчи?
   Оставили бесполезное занятие - разнимать боровшихся в партере секретариковых соискательниц ментонер с переводягой.
   -Сам посуди: две против одной - на чьей стороне перевес?
   -И то верно, уместись «модель» на весах Фемиды, всех самозваных родственничков вкупе перевесит. Ладно, раз намечается попрание справедливости - атакуем!- Подкрепившись юридическим обоснованием, ментонер, ничтоже сумняшеся, бросился патрону на выручку, переводяга - за ним, как был на пеньковой привязи.
   -Папаша, вы не один такой, давайте-ка удовлетворять брачные иски по очереди!
   -У нас тоже жены… ик...- Переводяга, малость струхнув в конфликтной ситуации, на свой манер в спорный процесс все же вмешался: неосторожно одернутый за опоясанную пеньку плюхнулся на четвереньки, будто нарочно, чтобы втиснуться меж недоумевающими полемистами да зазевавшихся конфедератов в кучу малу завалить. А ведь ничто так не убивает время как излишняя суета, путающаяся под ногами у целеустремленности – драгоценные секунды были потеряны.
   В хаосе разборок меж достойными мужами - кто с чьими женами сочетается узами Гименея в первую очередь?- спорщиков настигла волна пусть выдохшихся, но по-прежнему решительных в действиях преследователей.
   Первым делом мало что понимающие, но к погоне по привычке примкнувшие ушкуйники, раздающие тумаки направо и налево, под визг и гогот окончательно оттащили от саней свежую перемену женщин…, чтоб внепланово получить по мордасам и прочим шоковым местам.
   -Объикт! Объикт!- сипло силился кричать кишивий, хватал за плечи, вглядывался в лица конфликтующих субъектов, но в сумятице поди распознай кого не помнишь, потому что в глаза не видел.
   -Валим всех!- скомандовал ушкуйникам да прочим, в потасовке участвующим, подоспевший атаман.- Разбираться потом станем…
   В замешавшемся винегрете первую значимую для дела выручки товарищей победу выковал зеленый ментонер в сговоре с коренником. Гривастик явно благоволил новому хозяину и ради того расположения готов был пойти на истинно лошадиный  подвиг. Схрумкав большую часть предложенных темными личностями сухарей, что на вкус показались чересчур пресными, конь с геройской стойкостью отверг подачки и ну кусать «руки дающие», агрессивно храпеть, дерясь неблагодарной мордой. Возница к тому времени припомнил, что у скорого на расправу конюшего всяко разные подручные водятся, однако столь чумазых даже в палаческой среде не сыскать. Очнувшись по сему отрадному случаю, встрепенулся, а пушенный в дело кнут да оскаленные зубы коренничка позволили высвободить упряжь и путь расчистить, как ни цеплялись за постромки подлизывающиеся невкусными подачками самозванцы.
   Затем ковать победу выпало переводяге, что за видимой никчемностью не привлек ничьего внимания, а попросту выполз из хаоса и также неприметно влез на сани.
   -Погоняй,- прохрипел конспиративно, чтоб матерые забулдыги, получившие от агрессивных дам и если бы только по мордасам, не вздумали на кого другого переориентироваться. Пробрался к возничему, развязал с пояса да подернул, слабину вытравливая, пеньку, попытался опутать сперва дырявый валенок кучера, что справедливо показался ненадежен, а потом, сориентировавшись - облучок.
   -А наши где? Где же наши? Не, без командира я не ездок. Сам погоняй, коли таков, без друзей драпаешь.
   -Погоняй, а то сорвется!- Потрясая бечевой, в сердцах возвысил голос переводяга, все ж таки навлекая нежелательное внимание с нездоровым интересом бандюганов многообразных мастей и оттенков.
   Но проявлять интересы раньше надо было. Возница, проследив взглядом тянущуюся с саней пеньку, чего-то, казалось, сообразил. Рассмотрел заодно, как здорово в сумятице разборки командиру достается, но тот от своего не отступает ни на шаг - не отпускает никчемного иностранишку, даже от тумаков не увертывается.
   -Но! Но, гривастые! Выручайте, соколики-орлики геройского начальничка, преданного делу ментонерову, беззаветного!- Ожег кнутом не коников, и без того сообразительных, а подозрительных темных личностей, что приставуче чуть ни под копытами путались.
   Кони рванули, словно вознамерились обрушить ипподромный тотализатор. Понеслись в карьер. За санями же, вздымая снеговую пыль, волочился захлестнутый пенькой ментонер, за ним - секретаришка, а за секретаришкой, вцепившись мертвой хваткой – стар и млад оба конфедерата. У юного хватка послабей, отчисление, видно, пагубно сказалось на цепкости, а вот пожилой аж до первого ухаба продержался, с которого на елку придорожную незадачливого преследователя и забросило вместе с очередным опрометчивым, на устах застывшим предложением угнанного уж «вуатюра».
   Бескомпромиссная схватка с хаотичной свалкой, меж тем, пусть и напрочь лишенные предмета разногласий, не прекращались.
   Сюзи, отвлекшись от прямых обязанностей, с увлечением чередовала некоторые из полюбившихся приемчиков с ловкими уходами от массивных противников; особенно задался в «брачную» ночь коронный удар. Дамочку, не наведя справок об административных полномочиях, тоже задействовали в круговерти нескромных предложений, следующих за неуклюжими попытками покусительств. В ответ на нахальства, словно на заявления об увольнениях штампуя печатные оттиски, отвешивала «представительница» звонкие пощечины, зло и сосредоточено.
   Лишь экс-наложница поначалу благодушествовала – всего лишь рвала и метала, подвернувшихся под руку ухажеров непрошенных.
   -Да пустите, ненасытцы лапающие, не до вас!- В другую пору не преминула бы пококетничать со столь настойчивыми обожателями, которые, должно, презрев ангарные соблазны, пустились по пятам именно за ее особой, но не сейчас, когда сердечко трепетное чуть ли ни скотчем к галантному загнипийцу приклеено.
   -Куда, миленок, без меня?! Я здесь! Я, твоя суженная!- Метнулась трепетная дева за уносимым неведомой силой секретаришкой, ломая руки… лапающим. Но, видя, что чиста девичья мечта, волочась за стремительными санями, отдаляется, а то на веки вечные уносится прочь, приставалы же все-то домогаются, не допускают за милым хотя бы в погоню последовать, осерчала. Вцепилась, чем только можно, а по щадящим «аагским» конвенциям, цепляться настрого возбраняется, в рожу ну самому доставшему ушкуйнику. Взвыл тот - любая дикообразина обзавидуется - однако от мстительного захвата высвободиться можно было лишь клешнями в гигантском исполнении сего инструмента, но никак неподачей голоса пускай даже самой жуткой тональности.
   Неприятности ушкуйникам доставила также парочка, с виду не представляющая разгулу ватаги никакой опасности, к тому же неблагодарными конями покусанная, кнутом исхлестанная, санями чуть не раздавленная, но попасть в темных, вертких личностей пудовыми кулачищами оказалось, ох, как не просто. Те ускользали, а потом, наскакивая со спины, хлестко пинались по чувствительным органам. Но тут подоспел замшелый имка со взявшим след гетманом на поводке, с ученым племянником, чьи очки снегом то и дело заляпывало, да с кодлой осерчавших сородичей. Огляделся имка и ну гетмана на чумазиков науськивать, а неблагодарная псина, почуяв воздух свободы да надеясь взять реванш за позорное подстольное поражение, возьми да накинься на хозяина…
   Один лишь кишивий со немногими хлопцами бросился вослед за ускользнувшим почти из самых рук объектом, но на придорожной ели обломились ветви - на чубатую голову в сопровождении снеговой лавины свалился, судя по бескомпромиссным охотничьим повадкам, лесовик, «дриадус хомо агрессивус» - в одном сугробе лицом к лицу и встретились.
   -Ух – могучий вдох сопроводил решительный замах булавой, дабы разом покончить с опасным хищником.
   -Кишивий?- Уставился продувший от наледи усы конфедерат в карие очи.
   -Тик тичне.- Кишивиго вовремя остановили начальственные нотки голоса.
   -Мне поручено принять командование операцией по добыче объекта. Быстро подгоняйте чайки - по свежему следу живо беглецов догоним, от нас не скроются.- С достоинством выудил конфедерат пригоршню снега, в переизбытке набившегося под кашне да за шиворот.
   -Ди пики ти чийки иткипиишь! Оть, клятя судбиня!- В сердцах шмякнул кишивий в услужливый сугроб папахой.

   Буран стих, как не бывало, умчался, словно оплаченным заказом в иное отдаленное место вызвали. По сочно залитому лунным светом полю невесть куда, обалдев да сломя головы, летела тройка.
   -В отрыв ушли!- порадовался не чуждый спортивному азарту ментонерский ветеран, будто родное «Динамо» обставило-таки претендента на «выживание» в премьер лиге, такого же аутсайдера.
   -Слабо сам-вору сыгрануть в догонялки: сбрую я за сенник забросил - пока найдут, пока распутают… Коники, опять же, самые, что ни на есть, добрые изо всего завода.
   -Ю-ю!- залился кучер в упоении от отрадной душеньке работенки.- Жалко: добычу пришлось бросить. Коняшки суперстаров как пушинку вынесли бы.
   -Да, патрон-то даром времени не терял!- Подмигнул преводяге ветеран и любовно встряхнул чудом в потасовке не стибренную, не утерянную макакозадую папаху.
   -Я ведь абы с кем знакомства не завожу. Оборотист протектор, о-го-го. Где нынче сыскать столь знатных кралек: одна, уж определенно, импортовая, а другая тоже не худшей наружности, отечественная, зато, не дать - не взять, звезда модельного бизнесу - втроем в отдушину еле протиснули.
   -О чем разговор, я-то в момент просек: патрон - не промах.- И для понятливости «чествуемого» ментонер с уважением похлопал по настрадавшейся хребтине начинавшего после снежной купели очухиваться секретаришку.
   -«Зиер гуд фрау!» О!- На манер пресыщенных римлян оттопырил вверх большой палец.
   -Что ты, что ты, медведь, зашибешь! С протектором-батюшкой обходиться надобно по-деликатному, по-нашему они не разумеют вовсе.- Ревниво поспешил заявить на интуриста право первой руки переводяга и принялся услужливо стряхивать с опекаемого налипшие снега, не забывая по ходу интересоваться: ни прихватил ли вызволенный с пиршественного стола водочки, категорически необходимой вспрыснуть удачный побег да обмыть дорожку, а иначе пути не будет...
   Но переводягу секретаришка слушал в пол-уха.
   «Нет, что-то здесь не так: не похожи последние из череды похитителей на обычных ямцких таксеров. Да, навязчивы до неприличия, но в глазах-то ни на хрякс не приметишь алчности…»- Пытаясь в деталях припомнить мельтешащие в памяти подробности недавних событий, хмурился секретаришка.
   -Кончай, протектор, из-за телок расстраиваться! С орликом вроде тебя любая встречная за радость почтет, бляхен-мухен, если выражаться по-вашему. А вот вспрыснуть отвальную, точно, не мешало бы...- И на иноземном языке понял ментонер красноречивое переводягино пощелкивание пальцем под кадык.
   -Нет, не ориентируется протектор в окружающей обстановке, как следует - с праздничного стола ни поллитровки не прихватить... Э-эх, не означены на околоточной карте края, в коих подобное ротозейство видано.
   «Бляхен, бляхен... Точно,»- сообразил наконец секретаришка,- «блях-то на таксерах-самозванцах навешано не было, и по-хренпузски вроде бы изъясняются...»- Многими загнипийскими языками секретаришка кое-как владел не в совершенстве. Хромал в основном произношением, но не по занудности репетиторов, а вследствие неблагополучного детства с учебой урывками, вот знания и налипли, как репей к лохматой дворняге, накрепко, однако не эстетично.
   «Может, это не случайное такси, а по вызову присланное из «Бульгонской»? Предлагали воспользоваться транспортными услугами фирмы - да, но не слишком ли темпераментно? Видимо в сфере обслуживания большая конкуренция. А если бы сервис оказался точно таким же, как предыдущий: полное отсутствие соображения о комфорте и никаких гарантий по доставке? Нет, верить рекламным посулам ворликов - себе дороже станется!»- успокоился секретаришка вполне разумной мыслью. А затем, устремив взор в набегающую, непроглядную, с точки зрения обывателя пестрящего неоновыми рекламами полиса, темень, высокомерно скрестил руки на хрустнувшей набившимся снегом груди.
   -Не переживай, командир со товарищи, как без отвальной-то?! Не отступники, чай, реформатские!- Зеленый ментонер, по заведенному у транспортников обычаю, уверенно извлек из-под облучка бутыль с мучнистого цвета жидкостью, что вызвала неподдельный восторг спутников.
   -Вот так-то, протектор-батюка, теперича вояж пойдет как по накатанному!- авторитетно заверил замявшегося в сомнениях секритаришку переводяга.- Принять стопарь на дорожку железно требуется!
   Нездорово оживились не только переводягины глазенки, организмы прочих «троечников» как иссохшие губки просто-таки потребовали антидепрессанта - насильно вливать брагу ни в кого не пришлось. Пилось на ходу, по-походному, но основательно. А потому дрожжами пахнущая жидкость чуть ли ни скорости саням прибавила, будто литерные прогонные до «Бульгонской» выписала. Одолевающие сомнения, привычно махнув «совиными крылами», отлетели, подобно плохому сну, «прочь в ночь», куда им и дорога. Впереди  поджидало одно лишь сплошное «прекрасное далеко», а как до него добраться - не имело ни малейшего значения.





                Глава 15.

                Препоны, банька, «миски» и «хотдоговые» сосиски.


   Пурга, видя, что никому не досаждает, не докучает, от предписанного метеорологией огорчения утихла, невостребованная, да улеглась почивать до следующей насущной надобности. На смену непогоде припожаловали скромные, не слишком-то полагающиеся на собственные силы и способности, а потому никуда не эмигрировавшие птахи, патриотично в предрассветной стуже кормившиеся на родине. Чирикали настороженно, в полписка, дабы не привлечь внимания взъерошенных, бескрылых существ, что явно пребывали не в духе и разбрасываться крошками, жмотяры, не собирались. Лишь одно из чудищ вроде как находилось в приподнятом настроении. К нему-то попытались прибиться представители подотряда воробьиных – безуспешно. Тот, порывшись в карманах, извлек лишь несъедобный мусор, щедро сыпанул куда подальше, чтоб не мешались пернатые попрошайки в преддверии налаживания связи.
   -Ну как, скоро ли? Что за оперативная связь, которую два часа устанавливать приходится?
   -Регламента получаса - только минута пальца руки не достать.
   -У-у! Откуда только терпение берется, сам себе удивляюсь?- Конфедерат придирчиво осмотрелся, привел мундирный тулупчик да прочий внешний вид в надлежащее состояние - встряхнул оледенелый плюмаж на парадной шляпе, что частично, за ветхостью, облетел за компанию с тренькающими сосульками, затем переключил внимание на бойцов, старательно выстроившихся нестройной шеренгой. Подпортить нахлынувшее боевое настроение не удалось ни перебинтованному полуфиопу, схлопотавшего таки от ушкуйников по уху, ни дамочке из администрации, тщательно гримирующей пострадавшую половину лица, ни юноше с запрокинутой к предрассветно сереющему небу головой да со снежком, охлаждающим пострадавшую переносицу. В боевом энтузиазме вдохнул конфедерат морозного духа, чтобы тут же выкашлять.
   -Кх. М-молодцы. Орлы! Так и доложусь по инстанции: мо-ло-дцы!- Конфедерат внове на этот раз умеренно вдохнул подпорченного копотью ангарного погрома, но вольного, а от того невыразимо сладкого воздуха боевой практики, будто не до конца веря, что вырвался, наконец, на раздолье из рутины коридорных уборок, подотчетных швабр, преследования медкомиссиями и курсами переквалификации.
   «Благодать! Все как прежде - сам себе голова, делай, что на ум взбредет! Никто не угрожает анализами, не требует сдачи по невесть чему зачетов с экзаменами,- воля!»
   Вдобавок гвардия подобралась отчаянная, беззаветно настроенная геройствовать.
   «С эдакими орлами командиру почет, ответственность, ширь для тактической инициативы! Вот уж нежданно удача выпала тряхнуть стариной! Есть ведь чему молодежь поучить, передать полевой опыт-то. Рано списываться на взвешивание моющих средств, на закапывание в мыльных порошках, на посыпание седин хлоркой от угнетенного душевного состояния – рано».- Неудержимо возжелалось конфедерату, чтоб боевой дух передался вверенному подразделению, и столь сильна охватившая отрада, что по случаю подходящего настроения щелкнул в ножны шпажкой, позаимствованной с парадного мундира, да браво скомандовал:
   -Рота! Песню запе-евай!
   Бойцы, кто во что горазд, вытаращились на «ротного», нежданно выискавшегося на шею коллектива, особенно красноречиво выглядел перебинтованный белеющей чалмообразной повязкой полуфиоп, чьи глаза, казалось, с орбит готовы прямо-таки в космос вырваться. Зато от неожиданности у юного конфедерата поврежденный в разбитом носу капилляр перестал истекать кровавыми каплями, удивленная же дамочка пылящую пудру в сугроб обронила, что в создавшейся ситуации послужило вящей красоте строя.
   Да, личный состав некоторое время пребывал в замешательстве, но не в правилах десантников отступать, тем более - не выполнять приказы...
   -Слышать победны шаг: тум-тум-тум - это звучать тамтамы...
   -Ты не любишь меня, ла-ла-ла, ла-ла-ла. Без тебя, без тебя, ла-ла-ла, ла-ла-ла...
   -Что за безобразия вытворяете? Нашли время для художественной самодеятельности! Мы, между прочим, на секретном задании. Вы что, забыли? Я поставлю вопрос на администрации...
   -Хлопти, здись спивиють!
   -Ти кизяла вь пинидилик пидим ризимь ни висили...- примазались к нестройному пока хору немногие хитпые, отлынивавшие от разгрузки заваленных рухлядью чаек.
   -Ой, то не ве-ечер, то не ве-ечер...- басисто подхватил атаман, присевший рядышком на пенек в качестве военного наблюдателя союзников.- Мне малым-мало спало-о-ось…- несколько преувеличил певец время, отпущенное прошедшей ноченькой на роздых.
   Залилась, зазвучала разносложная, но от искренних душ льющаяся песня...
   -Куба - любовь мой навек, тум-тум!- первым прикончил репертуар перебинтованный полуфиоп, а потому решил на звучном, но непознанном языке кое-чего добавить - как из автомата выпалил: «Патрия ун либерта, компанерос!»- И с чувством превосходства глянул на не поспевающих товарищей по оружию. Те отстали ненадолго.
   Последней нерифмованный речитатив доголосила административная дамочка:
   -...поставим вопрос, кто здесь должен командовать? Так ли правомочны ваши полномочия без соответствующего согласования по инстанциям?!
   -Пока не слаженно, зато громко. Не все дается сразу, но присутствует главное - пели искренне. От лица службы объявляю благодарность!
   -Есть связя, какая говорить, что твоя и моя запоздать на выговор.
   -Отлично, новости одна лучше другой: на проводе, стал быть, начальство не ниже уровня координатора - ценят. Чего томишь? Врубай картинку.
   -Оператор на связи. Доложите обстановку. Что с объектом? А то уже сколько раз оттуда интересовались...- Утомленно ткнуло пальцем в пепельные небеса вырисовавшееся на фоне леса, манящего на зимнюю охоту, операторское изображение, представшее в походном - один к четырем - формате, а потому не придавшее скромно выглядящему труженику тыла ни малейшей значимости.
   -Докладываю об успехах вверенного оперативного подразделения:
   -Пущай не беспокоятся: обстановка складывается, как нельзя более кстати - перегруппировываемся...
   -Прошу подтверждения со стороны администрации вверенных докладчику полномочий...- пыталась вклиниться в рапорт дамочка, недовольная не только лыжами, пудрой… но и пением,- да разве ж конфедерат кого-нибудь слушал.
   -Значит так, выведено из строя: имок - один, почти беззубый, но въедливый донельзя. С ним на поводке особь, с виду - человек, но кусачий как обкорнанная кобелина. Друг дружку чуток не загрызли - еле разняли. Далее по списку...- достал конфедерат нацарапанную с педантичным тщанием шпаргалку и, отдалив от носа на приличное расстояние, принялся зачитывать:
    -Ушкуйников - две штуки, еще трое выведены из строя сочувствующими делу конфедератскому гражданками. Гражданочки пока неопознанной принадлежности, но выражаются с акцентами,- воночки где стоят.- Указал рапортующий в качестве визуального подтверждения на женскую группку.- Одному выведенному оказана неотложная помощь в виде наложения швов на мордень,- досталось бедолаге.
   -Нечего без спроса на женщину набрасываться. Она, вероятно, теперь переживает,- заступилась дамочка за совсем непохоже, чтобы раскаявшуюся воительницу.
   -Очень нужно было набрасываться – кавалерам нашего пошиба, прям, проходу не дают, а тут цацы выискались. У-у…- Атаман, пошатнувшись, вновь присел на пенек, ухватившись обеими руками за аржаные патлы, словно из опасения, что забубенную головушку напрочь снести может. Но не раскаяние с нечистой совестью бередили буйну голову, а всего-то полуоглушенное состояние, в котором ушкуйник пребывал с переменным просветлением после попытки в суматохе схлестки саморучно полапать строптивую чиновницу.
   Дамочка же ничуть не сожалела, что с момента поступления в ряды администрации отдавала предпочтение игровым видам спорта, пляжному волейболу в частности, а вовсе не навязываемым бальным танцам да художественной гимнастике. Поскольку же недавнее фривольное поведение главаря банды отнесено было не на счет рассеянности, а на преднамеренный умысел, то заполучил атаман хлесткую, боковую, скрытную и размашистую, не говоря уж о звонкости, пощечину.
   -Каких манер можно ожидать от подчиненных, если руководство туда же? Сидеть на пне, когда дамы стоят!- От пренебрежения администраторша даже перестала интересоваться подтверждением полномочий конфедерата, а тот, знай себе, продолжал перечень боевых заслуг:
   -…и вот эти сучьи... пардон, «сельвупле», блудные сыны тоже в ряды неприятеля затесались!- Кивнул конфедерат в сторону нескольких сачкующих, а потому кажущихся особо виноватыми хитпых.- Пока разберешь, кто - вражина, а кого заставили – увязнешь в проволочках. Налицо полная утеря оперативности. Но виновные осознали, словом, что повозиться из-за них пришлось… Выходят на путь истинный... и так далее...
   -Как же, осознали, хамы первозданные! Ушкуйники, уж на что дикарье, и то в поведении деликатнее.- Дамочка отбитой пощечинами ладошкой неосознанно потрогала почти загримированную, от «хамов» пострадавшую половину лица.
   -На своих набрасываются! Где это видано? Я о таком даже не читал нигде.- Обиженно хлюпнул носом юноша.- А после говорят: в штрафниках недобор - в спасатели посылать некого.
   Хитпые пожалели, что отлынивали от разгребания чаек, почесывая в тучных, складчатых загривках, папахи поближе к носам для затруднения опознанию передвинули, заманеврировали, избегая ракурса обзора.
   В общем-то, не рассчитывающему на особые успехи своих протеже оператору с одной стороны стало совестно, но с другой – было спокойнее: общение с докучливой публикой проходило через стервизор – громкость, контрастность можно регулировать. А результаты… что ж, сдвиги в поведении наметились: пока обходилось без критиканства. Однако неосторожное упоминание о вакансиях в рядах спасателей вновь вернуло оператора к жесткой как обломок тропического коралла в заднем кармане шорт действительности.
   -Где объект?
   -Эх! Чего тут скажешь? Промашка, из-под самого носа объект увели, умыкнули, можно сказать, с помощью лассо. За такое бы в прежние годы... У-ух!
   -Объекта слабый была, так убежала.
   -Не слабый - легкий,- не согласился с товарищем перебинтованный полуфиоп,- по морозцу пушинка полететь - фига догнать.
   -Не морозцу, а синегу. Не догнать - сикользко.
   -Да,- на этот раз поддержал оправдание единоплеменника полуфиоп перебинтованный,- сикользко, провались в синегу вот по сюда.- Стесняясь озвучить наименование соответствующего органа, тягостно вздохнул и показал «по куда» на юном конфедерате, по-прежнему не рисковавшем опустить голову. Но, поскольку зубы при демонстрации так и сияли в непроизвольной улыбке рафинадами, оправдание не возымело на оператора, ну, ни малейшего действия, а даже наоборот, отмело попытку войти в положение.
   -Не наблюдаю в действиях опергруппы ни порядка, ни дисциплины: неприличные жесты, зубоскальство, женщины посторонние присутствуют! Как бы ни пришлось доложить о моральном разложении подразделения.
   -А я уже добровольно рапортовал: имеются, вроде как, сочувствующие, но очень уж на враждебные действия настроенные гражданочки, одна из которых, должно, иноземного полу, но задержать нарушительниц пока не удалось. Вот и стоят, индепендентки суфражистской манеры поведения - не подступишься.
   Неприступный дуэт, как и положено, состоял из двух особ, тонкой и тучной. Одна персона с пытливо впившимся в горизонт взглядом, а другая - с заломленными в отчаянии, на этот раз собственными руками, со взором, наполненным тоской несбывшихся надежд. Фигурки овевалась холодющим утренним ветерком, заметались поземкой, но, отвлеченные более насущными жизненными проблемами, не откликались на досужие мелочи, что придавало композиции традиционный ворликский трагизм положения женщины в разлагающемся, паразитирующим на сырьевых ресурсах постиндустриальном обществе.
   -С целью сохранения личного состава мной принято решение: силу не применять...
   -Царапаться, как пантер из Ахрика…
   -Как рыська зоопарка…
   Сочувствующие якобы Конфедерации, посторонние гражданки, догадавшись, о ком зашла речь, на глазах переменились, превратившись во враждебных, заезжих эмигранток неопределенного рода деятельности, что тоже не улучшило настроения оператора.
   -Докладывать должен старший авральной группы, а не все подряд, кому ни вздумается!- перенимал-таки оператор у начальства жесткость манеры общения.- Состоялся ли контакт с объектом, и в каком направлении, как вы выразились, его «умыкнули», «увели»? Доложить точно, кратко и определенно!
   -Вот, лукавый, коварный негодяй! Перед кем распинаться приходится?! Его же шкуру выручаем, не щадя ни себя, ни противника.- Опять потрогала возмущенное лицо дамочка.- Достает же у наглеца низости читать нотации, выступать с нравоучениями. Уж ушкуйники с хитпыми на что… иногда несдержанны в поведении и то стали на путь осознания!
   -Мы-то ладно,- вторил пылкий, юный конфедерат, переставший, наконец, хлюпать носом,- мужчины, а дам в форменную мясорубку посылать - это уж я не зна-аю...- Пользуясь обстановкой, нарушив строй, пытался юноша передвинуться поближе к дамочке.
   -Дам?- оборвали заступника, презрев любые союзнические пакты.- Недоставало от сопляков оскорбления выслушивать! Да если бы не мы, некоторые подростковые переростки давно бы уже вон в той компании валялись!- В негодовании указала распалившаяся леди из администрации на небольшую ушкуйно-имкину кучку особо пострадавших, что, вздыхая, лишь охали при попытках сколь-либо активного перемещения.
   -Штабелями,- присовокупила, несколько преувеличив.
   Полуфиопам внести посильную лепту в доклад, помешал лишь авторитет конфедерата, решительно тряхнувшего остатками плюмажа на шляпе и резко оборвавшего подчиненных воспрещающим жестом.
   -Меня, юноша, даже сам Верховный координатор ничему не учит!
   «Потому что это безнадежно»,- мелькнула у оператора благоразумно не озвученная мысль.
   -Да меня сам вице-владелец вот по этому плечу хлопал да молодцом величал!
   «Вице-владелец небезгрешен: случается ему выпивать в неподходящих компаниях»,- вновь не в слух, зато максимально цинично отметил оператор.
   -А на Камне меня до сей поры поминают добрым словом, когда шахты затопленные откачивают, а заваленные отгребают!
   «Ну вот, а до сих пор техногенные напасти на хренархов списывали. Каким только образом столь выдающемуся экономическому диверсанту удалось осесть в конфедерации?»- Пообещал себе оператор: лишь только случится свободная минутка, навести подробные справки о не ко времени разухарившемся конфедерате, будто на собачьей работенке подобная передышка случается.
   -А ты... такой-то,- будто не вслух, но понятно по чьему адресу произнес конфедерат явно нелестное,- кого вздумал учить докладать?!
   -Мы думать: старших уважать - патриархат называется. А вы как голод - пустыня прогонять! Это как называет? Педоархат? Мой, как швабра вернуть, гонений искоренять.
   -Да, мой слышать: сама координатор такой не одобрять!- мудро прикрывшись авторитетом начальства, не замедлил с помощью перебинтованному собрату полуфиоп, приставленный к связи.
   -Цыц! Недоучки образованные. Ишь ты, патриархат, пережитки, координатор… Начальство впутывать! Кто учил сор из избы выносить?!
  -Сор?
  -Сор?- недоумевали полуфиопы, но недолго.
  - А-а, уборка! Мой командировка. Зиатцы есть - сор чистить.
   -Не каждый раз пол мыться бацилла вредно - наука последний говорить,- весьма кстати проинформировал присутствующих об открытиях в области санитарии полуфиоп, что на связи.
   -Да, вода много уходить,- добавил рациональных выкладок перебинтованный собрат.- Лучше ананаса вырастать.
   -Чертушки на мою голову,- пробурчал в обвисшие усы конфедерат, но, ощущая живую поддержку и одобрение коллектива, отойдя душой, продолжил рапорт:
   -Так что контакт… в прямом смысле, состоялся. Вот этими самыми руками объект держал да пытался, «мон ами», просветить неразумного, надоумить на самом, что ни есть, загнипийском втолковать: по чью душеньку заявились, но тип попался какой-то непонятливый.
   -Разве сообразишь в эдакой карусели,- встрял на этот раз нетерпеливый юноша.- Одно, другое, третье.- Указал по очереди на со спокойной совестью, раз дело их не касалось, сачкующих хитпых, на разминающуюся кучку подбитых ушкуйных да на независимо-безутешную женскую группку.- По утру мирными обывателями прикидываются, а как темно да снегопад - носились, точно одичалые варвары наперегонки с валькириями - явно намеривались взять заложников!
   -На мне вина, чего уж. Это потом догадался: объект по-хренпузски не кумекает ни бельмеса. В Загнипах языков этих, у-у – чтоб превозмочь, хоть в полиглота обратись,- а кому охота?
   Фу!- скривились полуфиопы, представив антисанитарное пылеглотание.
   Оператор тоже невольно припомнил далеко не блестящие отметки по языкознаниям и без прежней уверенности высказал предположение:
   -Может, по-холуеврикански с ним надо было…?
   -Эк, хватил! Да разешь это язык?! Эт как гвоздем по стеклу. Пытались обучать - да словеса ихние, что о стенку горох.
   -Вырабатывать наилучшее произношение необходимо в процессе живого общения, рекомендуется класть что-нибудь в рот,- не замедлила поделиться опытом плотоядная администраторша, припоминая процесс, в рассеянности машинально облизнув губы.
   Пылкий юноша, перестроившись, подобрался к временно утерявшей неусыпную бдительность дамочке чуть ни вплотную, но, призадумавшись над прозвучавшим советом, прекратил  передвижение, застыв от внезапно осенившей смутной догадки. Собственный же рот раскрыл, должно быть, от забитости носа.
   -Не спорю, но методы с общением не по моей части: встречи-саммиты, обмены-приемы, расшаркивание… - челюсть от зевоты вывихнешь. А вот в каком направлении объект умыкнули?- Решил конфедерат покончить с языкознанием да вернуться к главному.- Думается: в юго-восточном шатья-братья сдернула. Куда ж подаваться похитителям - исключительно в криминогенные регионы.
   -А мы сей миг спытаем субчика-голубчика, что не только до чужого имущества охоч, но и горазд кусаться!- Имка замшелый, долго присматривающийся к стервизионной связи под научные комментарии племянника: «Отсутствие обрамления, оптический обман, никак не иначе…», решил-таки встрять в пустопорожние размышления. - Щас плетью-то вытяну - как на духу подноготную выложишь, собака неблагодарная; я-то к нему как к человеку отношение менять начал, а в ответ клыки показывать. Ух, гляди у меня!- Вытащил на свет божий как будто застеснявшегося незнакомого общества хитрюгу-гетмана, затихорившегося в тщетной надежде, перегрызя, сорваться с поводка и замести под шумок лисий след в окружающих окрестных дебрях.
   -Ответствуй, гадюк подстольный, куда подевался хлеб, ротозействующим коназишкой на волюшку упущенный?! У-у, вражина,- замахнулся на съежившегося гетмана имка свободным концом поводка,- всыплю - мало не покажется, а привидится небо с овчинку и то остриженную да обкорнатую!
   -Я уж иноземца унюхаю, пся-крев, от меня не сбежит, мешок денежный, р-р...
   -А-а, ага, чем ни псина: рычит, гавкает, при ошейнике - на след выведет...- Не избежал соблазна, перетянул-таки имка веревочным, узловатым поводком низложенного «маршалка».
   -В «Бульгонскую» наивный простофиля  податься намеревался!- Вжал голову в плечи гетман в предвкушении следующего удара, прищурился вплоть до полного ослепления.- Кумовья, вестимо, в краях бульгонских у придурковатого загнипиеца, вот  куда упорхнуть мечталось. Тут-то мы его, то есть, ему... полными олухами надо быть, чтоб не попользоваться!
   - Ах, шелудивая шельма, об нашем коназюке тявкаешь! А ну, шавка, цыц! И без брехни дело ясное, как это, племяш, называется по-научному?
   -Ориентировка.
   -Во-во, она самая дадена и получена. Че стоим? Можем двигать.
   Пах-пах-пах, пух- пух-пух - проломилась сквозь мерзлый березняк чайка –теперь и кишивий явился пред оператором во доблестной красе, периодически прикладывая снежок поочередно к обеим подглазным побитостям.
   -Идню чийку ризгризили, у другий рисери пидломилиси пид окиянними трифиями. Будь вони нилидни! Тьфу ни них!
   -Не оперативность, а сплошной лом техники - в подразделении на ходу всего одна чайка. Меж тем «Бульгонская» - дело серьезное, нахрапом с наскока не возьмешь; подозреваю, что в краях бытуют партизанские традиции – за милую душу под откос пустят... Придется доложить, затребовать подкрепления - массированный воздушный десант баскаческой ориентации, чтоб партизанские тропы стороной обскакать.- Вздохнул оператор, неизобретательно возвращаясь к неоднократно уж отбракованной тактике.- Действия оперотрядов оценим соответственно...
   -Погодь-ка горячку пороть с заниженными оценками. Одной чайкой «Бульгонскую» брать, коль партизанствует, или двумя - все едино под откос. Потому действовать надобно наверняка, расчетливо, подразумевая привлечение старых дружбанских связей, которые кой у кого имеются. А на счет десанта, твоя, пожалуй, правда, только сотворим-ка десантирование совсем наоборотным следованием...- осенился конфедерат идеей, аж с лица просветлел да пуще прежнего приосанился.- Так что не горюй - добудем объекта, как во сне не привиделось - не воздушным путем, а скрытным подходом возьмем супротивников, тепленькими. Отборные, геройские бойцы да чтоб не заполевали какого-то замухрышку… Но, ввиду возможных потерь, отряд придется пополнить. К тому же хор сложился – на походе с песней завсегда веселее. А, че скажете, бойцы?! Как мыслишь, оператор?

                _________



   Видно и впрямь вовремя принятая стопка на дорожку никогда лишней не окажется. Тройка, ведомая не столько зоркостью опытного возницы, сколь инстинктом да верным чутьем коренника-гривастика, благополучно пронеслась, минуя препоны, ловушки, завалы, капканы ушинских и прочих дрыхнувших в предрассветной, сладкой неге, убаюканных атмосферой винных перегаров со отрыжкой громил-налетчиков, элементов, побирающихся разбойными мародерствами. Ведал зеленый ментонерик заповедь коногонов - не обгонять по «встречке», не лихачить на таксерский манер, чтоб сквозняком мозги не выветрило, главное - не мешать лошадушкам, те уж придержутся правил бездорожного движения.
   Не успели экипажные насладиться заслуженным покоем и роздыхом, под завывание ветра в ушах отойти от дурманища ураганной бражки, как сани чуть ни прямым ходом вынесло аккурат к искомому большаку, под шлагбаум, на заставу препонную,- никуда от игогодэшников не денешься.
   -А ну, эсады! Эсады, кэму гэвэрат?!- Придорожный заставщик супротив обыкновения не дрых, и это в самое для сна сладкое времечко, а значит, в полном объеме настроен был на поборы мздоимные, без снисхождений и скидок на выпимшисть кучера - на шармачка не проскочить.
   -Кудэ эдышь? Выдыш, я стэять! А ну выхады из тэчка, гаварыть будэм да-а рэзгаварыват.
   -Слышь, чиновен человек, мчим по срочной международной надобности. Ждут нас, а по дороге все-то берут да хватают в заложники, уж надоедать начало, честное слово. Ты б пропустил, а с «Бульгонской» столь мздишки пришлем, что на возу не уместится, а?- робко, безо всякой в голосе надежды на успех, попытался сунуться переводяга с переговорами.
   -Курулды-мурулды, тра-ла-ла тры рубла! За аскарблэный далжнастнэга лыца, за нычтожнэст взаткы, за нэ владэный мый азык с тэбэ шкура спустыт мэло. Ты чтэ думэышь, мой аыл здэс дорога пакупат ПэПэПэ стэвыт, чтэб такэй кык ты взэд впэрэд каталца? Вах, какэй бэзмэзглы!
   Цвэтмэта эст?- Придирчиво оглядел экипажных придорожник - результатами беглого осмотра остался явно неудовлетворен.- Нэту - канэй забэрэм!
   -Фьють - свистнул хриплым посвистом, выпрягая коней да по ходу на глазах изумленного зеленого ментонера опровергая известную аксиому об «посошке на дорожку». На призывный посвист из врытого, раскрашенного на манер сторожевой будки разметочными полосами, с наглухо заколоченными окнами кузова внедорожника выскочил другой игогодэшник и недобром газом зыркнул на проезжающих. Злой с растревоженного сна пуще обычного, ни слова приветного не вымолвив, озверело за упряжь дергая, принялся выпрягать пристяжную.
   -Ребята, господа нехорошие, коренничка хоть оставьте: мы бы на нем одном доскакали, а?
   -Слышэй, у тэба ны азык - пэмэло. Зэчэм напрэсны гаварышь? И бэз канэй даэдыш. Саны нэ забэрэм, так и быт: мы тэлка на джыпсых катээмса.
   -О-ох, вот вам и на том спасибочки....
   -Давэй, слэзай - лычны дэсмотр дэлат будэм.- Переглянулись друг с дружкой придорожники - подобия недобрых улыбок озарили хмурые, синильной щетиной покрытые фасы.
   Никто добровольно и упорно слезть не отваживался, потому стащили первого подвернувшегося, водилу с облучка.
   -Братцы! Братцы, не выдайте! Братцы...- не сопротивлялся, но все же пытался возразить выбору тонким, трескучим голосочком ментонерик, в то время как придорожники, дружно проявляя бдительность, обшаривали самые потаенные места, не концентрируя внимание на одной лишь одежде.
   -Нычэгэ ны эбнэужэна. А ты, Вахы?
   -Пух - вытащенный палец был придирчиво осмотрен.
   -Нычэго нэту. Вах.
   Взоры, сделавшиеся из просто злых, пламенно злобными, обратились на прочих, осмотру не подвергнутых.
   -Чего они хотят? Что им надо? Чего делают? А имеется ли на обыски конституционное право?- пытался допытаться у переводяги секретаришка.- Это кто, притесняемые, мстящие за геноцид местные албанцы?
   В ответ переводчик лишь покрепче судорожно вцепился в сани, надеясь, что пронесет, судьбинушка не выдаст, но, не смотря на волнение, ответственно не манкировал обязанностями, туманно проясняя происходящее:
   -Должно, экстренные меры на транспорте опять предпринимаются, «Ухарь-антигерой» прозываются… за превышение скорости, чтоб пробок не было…
   -Шы-шы-шы! Ну, ты, быстра слэз! Выгладышь нэ кэк всэ, и пачэму ноз сыный?- Прожигали угли бдительных глаз секретаришку, а волосатые клешни принялись выявленного оригинала отдирать от саней да сгребать в охапку, как тот ни таращился от стараний да натуги во что-нибудь вцепиться, как ни пытался вполне разумно перевалить напасть на компаньонов-подельников:
   -«Айм нот дравер!  Айм нот дравер!»
   -Нэ валнуйса, дарагой, ы твэй дыравэр правэрым. Что-та казэшса падазрытэлным. Можэт, ты хапказкий тэрарыст? А-аа?
   -Нэт, эсли тэрарыст - нам бы саапчхили. Можэт, тэрарыст бэпрэдэлщик, нэзарэгэстрырованы? А-аа?
   -Нэт, навэрно, дарагой, ты замаскырованы чэрны вдов. Нада правэрыт - сам панымаэш.- Принялись придорожники оглаживать секретаришку в четыре волосатых лапищи, словно на фисгармонии наигрывать.
   -Какэй худэнки... вах!
   -Нэт, стройны. Слэдыт за фыгурый. Э-э!
   -Ну, ыдом в ПэПэПэ. Нэ упрамса - кон пэтом дадым...
   -По адын штук кажды...
   -Га-га-га! Юмыр!..- От бездуши веселившись, подталкивали секретаришку к заколоченному джипсу, а бедолага все-то лепетал по-иноземному, что лишь раззадоривало придорожников.
   -Кэк красыв гаварыт, кэк птычк щэбэчэт...
   -«Хелп! Хелп!»- Поняла жертва, что влипает в неприятности из разряда тех, в каковые низвергала, стоило зазеваться, богатых придурков, чтобы впоследствии демонстрировать соответствующие «фотки» адвокатишкам жен, из долевой прибыли, разумеется.
   -«Хелп!»- пискнул еще разок, когда полосатый джипс замаячил уж перед самым носом, вполне явственно.
   -Следующий - ты. У-ху-ху.
   -А почему я? Может, совсем наоборот?
   -Не видишь - предпочтенье отдается худеньким.
   -А что делать? Они же на посту, при исполнении, на страже... Ты же сам против закона идти не советовал!
   -А-а, чем сносить таков порядок, по мне лучше – неподчинение. Было б толковое оружие, глядишь, отбились бы. Шкворень за зря обронил…- Перебрал ментонер то немногое, что удалось сохранить из секретаришкиных трофеев. Выдал переводяге ублюдочный обрез, от которого тот шарахнулся в ужасе, а другую «стрелялу» без заряда презрительно отбраковал:
   -Нет, не разбирается твой патрон в оружии.
   -Дай мне, командир, отмщу… за коников,- зеленый ментонер, обиженно шмыгая носом, казался после обыска переполненным негодующей решительности.
   -А тебе какой резон встревать, уже вроде как проверенному. Ну да держи,  смотри только своих не зашиби под горячую-то руку.- Перекочевала некондиционная «стреляла» в дрожащие, неопытные руки.
   -Хороша посудка.- Любовно оглядел ментонер сбереженную, но, увы, опустелую четверть.- Жаль, досуха успели вылакать – оглушающее действие снижено, да помощнички те еще. Ох, чует мое сердце неладное: в розыск нас огласят, никак не менее...
   -Правомерная оборона от произвола властей, те напали на мирную, конскую демонстрацию, а..? Нарушили права свободы передвижения, а?..- словно на преждевременной разборке оправдываясь, канючил переводяга, но от боевого коллектива не отставал.
   -Хоть и подельник по бизнесу, но недостает тебе геройского начала. Вон гляди, люди добровольно идут на конфликт с законом (зеленый ментонер и вправду изготовился опрометчиво перешагнуть на сторону криминала, только не знал с какого конца подступиться к уродству выданного оружия), а тебе все бы юлить да перестраховываться. Вот поменяют патрону ориентацию – тогда уж другого плана склонностей примется партнеров подыскивать. Понял?
   -А-ах, вот чего гады удумали - подорвать налаженный бизнес! Не выйдет, а ну, братаны, чего стоим, вперед!- Решительно ринулся к джипсу переводяга – лишь только дверца за упирающимся протектором захлопнулась.
   Отворили ее гораздо решительнее.
   -Пух, дзинь, пух-пух…- почти слились в обманчивой не только для зрения, но и для слуха предрассветной ночи выколачиваемые звуки. Разбитая четверть, прежде чем звонкими осколками осыпаться на покрытое содранными с проезжающих шкурами днище джипса, исправно сослужила последнюю службу.
   -Вот тебе, гад, за поругание... коренничка, вот те за пристяжную...
   -Получи-ка за протектора, изувер!
   -За глумление над службой я тебе счас фоторобот-то подпорчу…
   -Всо зыбырай, зачэм абижат?! А-а? А-а... 
   По голове деморализованного придорожника, стащили с полупридушенного серетаришки, только штаны подтянули последнему - и сызнова готовы в путь, осталось лишь впрячь коников, о чем вновь осторожничающий переводяга не преминул поспорить с зеленым ментонериком:
   -Коней изъяли на вполне законом основании. Незачем усугублять вину - впрягай одну пристяжную, а то прямо рецидив преступности получается. Партнер, скажи, ведь за имущественное преступление конфискацию влепят запросто.
   -А у меня кроме коников за душой - ничегошеньки, так что пускай влепляют, лошадушки все равно вроде не мои, хотя жалко будет, если достанутся зверью дикому. Какая коняшек ждет судьбинушка, че с ними вытворять примутся? Как потом животинушкам в глаза смотреть? Не, всех впрягу – будь, что будет!
   -Сколько ж можно юридически неграмотных типов подковывать, в счастье свое не верите, что ли? Отменен конфискат, хапнул - твое, пока кто нахрапистей ни отцапает...
   -Фото, фото...- как отдышался, будто забредил секретаришка компрометирующими документами, напрочь позабыв, что уж ему-то не грозит алчность натравленных женой адвокатишек, по причине отсутствия легальностью засвеченного имущества да матримониальных обязанностей вообще.
   -Однако, нервишки у патрона! Придорожный препон - всего-то достопримечательное приключеньице! Кремень, а не мужик! Ну, нет у нас фотоаппарата. Наше «Ломо» Хлебало переломало. А твой фотик, небось, на неможне вытрясли - нечего зевать. Так и переведи, а то, вишь, в «Плейгей» что ли на обложку выставиться захотел, гигантуля?
   -«Нон фото. Нон, нон фото».- Досадуя на техническую отсталость, развел руками переводяга.- Но в следующий раз непременно запечатлеем в лучшем виде «фор ю коллекшн».
   Фу, вроде успокоился. Ну и работенка. Когда накоротке с привычными иноземцам нравами ознакомишься, иногда прям оторопь пробирает,- добавил для ментонерового слуха.- Наш-то, вроде, по сравнению с прочими ничего, а туда ж, примыкающий к извращениям. Совсем, что ли, разложились на Западе? Вот уж, с кем дело ни заимеешь ради бизнеса...
   Слыште, партнеры, а ни сжечь ли препонный пункт к разэтакой, тогда бы концы в воду? Никто ведь не узнает, если только протектор не расхвастается.- Не давало переводяге покоя вопиющее нарушение законодательства, метало из крайности в крайность, подмывая на наиболее чреватые преступления.
   -Нет, не годится, большаку надлежит состоять под присмотром, а то повадятся, кому не лень, нарушители туда-сюда шастать - окончательно порядок прихлопнется, не говоря уж о торжестве законности.- Настороженно осмотрелся на местности ментонер, проверяя, все ли в порядке, то есть, нет ли свидетелей.- Делай после этого поблажки - не заарестовывай отчаянных переводяг на месте вопиющего злодеяния - тут же вину усугубить норовят.
   -Сам же в сговор вовлекал, на групповуху подначивал, а теперь на меня одного ответственную вину свалить думаешь?! Вот не ожидал... А-а, от грядущих барышей отстранить захотел! Фиг я тебя выгораживать стану! Вот ка-ак дам признательные показания – объявят-таки должностное несоответствие, тогда попляшешь.
   -А чего, я согласен: да, в кое-каких случаях превышал служебные полномочия, но в отличие от несознательных граждан за торжество законности да наведение порядка пострадать готов. Пускай объявляют… хоть выговор, зато тебя, общественно опасного налетчика, за решетку точно упрячут...
   Бизнес на глазах пер в гору, успехам коммерческого предприятия не нарадоваться - самое времечко приключиться межпартнерским трениям: друг с другом перелаяться, настучать взаимообразно по мордасам, а самому прыткому - спереть уставной капиталишко.
   -Хорош ругаться - коников морально травмируете! Не повезут матерщинников, и все тут!- То обстоятельство, что на придорожно-препонном пункте не нашлось ни штофа, не говоря уж о четверти, а одни лишь залежи вонючего порошку, даже против клопов бесполезного, настроения зеленого ментонера не улучшило.
   -Докатился, мало от ментонера, еще и от дезертирующего конокрада-рецидивиста нотации выслушивать…- переводяга вознегодовал, но не поспешил прочь от неподходящей компании из саней выскакивать.
   -У чучмекскоского воинства даже стопарем на дорожку не разжиться,- пожаловался возница.- Нет, командир, толкового пути не будет, за зря скачем на «Бульгонскую». Гривастик тоже не к добру ушами прядет. Может, у патрона какой другой адресок в запасе имеется?
   Компаньены вопросительно глянули на секретаришку - тот, хоть на счет фото и обнадеженный, сосредоточенно съежился. Ознобленно подрагивая, упрямо вперил взгляд в не предвещающее ничегошеньки хорошего, по утру сыроватое, морозное пространство - пришлось гнать по прежнему адресу.

                ________


   -...верь после этого в пережиточные приметы.- Умиротворенный непривычной сытостью, окончательно удовлетворенный переменами в судьбе переквалифицированный в кучера «берданку заряжающий» с прилипшими к телу склизкими листочками неправильно распаренного веника в избытке удовольствий смаковал каждое со вкусом произнесенное слово, будто глаголы, перемежаемые восхищенными междометиями, на немчурский бутерброд заместо масла пластами намазывал. Слово в не утертых от закуси устах посолиднело, обрело вес вместе с возросшей значимостью персоны беглого конюха.- Извозом займусь - дело верное.- С многозначительным видом на почти достаточно выпившем лице выудил склизкий хвощ из трехлитровой маринадной баки, оглядел с непониманием и, отбраковав, шмякнул о стол, точно плетью погоняя небрежно остроганную, колченогую меблировку.
   -Мчму, но-о, залетные!
   Переводяга ко всем без исключения выпивкам, в коих заподозрить можно было намек на иноземное происхождение, сперва выборочно, а потом подряд присасывался, но даже в задуренном состоянии посмотрел на зеленого ментонера с недоумением.
   -Молодой еще, зеленый, не понимает, сызнова впрячься в кабалу норовит,- извинился за неопытного коллегу ментонерский ветеран.
   -Извозом!- упрямо подтвердил лошадиный специалист, закусил отбитый о доски столешницы хвощ на манер удила и попытался во взнузданном состоянии «поигогокать».
   -В самом деле - дурень.
   Но разве в состоянии порушить «громадье планов» уничижительный отзыв стриженого, в некоторых местах сшито-продырявленного, ничегошеньки в ямском деле не смыслившего ветерана? Зеленый ментонер попытался напустить форсу да осанистости, для чего пришлось хлюпающий по лицу, неподатливый хвощ изжевать и, давившись, проглотить окончательно.
   -Даже если гривастика отберут - у отар коников прикуплю, а простонародные сани местным барам-господам без надобности,– за чем же дело стало?- не замедлил поделиться бизнес-планом, едва поспев запить неподатливый ком да откашлялся.
   -И припустишь всем подряд, кому встрянуть не лень, мздишку отстегивать, в конце же концов принудят горбатить на хозяина.
   -Отстегивать? Никому...
   -Каждому встречному-поперечному. Мне вот, к примеру, коль приспичит похмелиться. Выйду, тормозну, и дело в фуражке... папахе или берете - в зависимости от формы одежды, метеоусловий да времени года. Однако, не в моих правилах пробавляться поборами,- с сожалением в голосе закончил просветительскую работу ветеран. Но вовремя спохватившись, чтоб не приняли в компании за излишне совестливого чистоплюя, без понятия как в жизни обустроиться, добавил:
   -Уж больно в придорожной сфере велика конкуренция. Игогодешники меж собой перекрестки на кормление нарезали – посторонним, пусть хоть трижды силовикам, не взирая на чины, по шее накостыляют запросто.
   -Вот послал Меркуриус напарничков! Да не об том базарите, не об том!- Эмоционально вмешался в разговор скривившийся от приторного арманьяка, запитого горьковатым декларируемым элем, переводяга. Щупловатое, интеллектуальной конституции тело скрючилось вопросительным знаком, как бы удивляясь выпитому, но еще больше - услышанному. Мол, куда это столько яств уминается, напитков вливается, да что за недостойное дурачье затесалось в мою компанию?
   -Копеечные поборы – мелочь на семечки. А во сколь станется кабальное крышевание, ведь без него «башни» сносит, что у таксера, что у придорожника и вовсе не от смердящего двенадцать лет к ряду виски.- Любовно похлопал по бочку пузатой бутылки с вензелями да нашлепками.- Специально настаивается в немытых бочках, чтобы башку отшибать напрочь, элитное питье, простым смертным недоступное. Вот войду в силу - объявлю покусительтво на благородные напитки со стороны плебеев уголовно наказуемым деянием, тем более, если распитие в составе преступной группы,- пображничаете у меня!
   Оперся, было, патрицианствующий по фартовому случаю переводяга локтем на замусоренный стол, дабы пофилософствовать об исключительном месте плебейских пролаз и выскочек у помойки, но, скользнув мимо, шмякнулся отяжелелой головой в аппетитно смердящую тухлятиной селедочку. На счастье в виду банкета сельдь традиционно вывалили из востро торчащей краями банки на общее блюдо со брезгливо скуксившимися от неприятного, должно, соседства, опятами. Стряхнув навязчиво налипшую рыбину, но не отплевавшись от кружевного лучка, переводяга выпятил нижнюю губу, вызывающим видом под влажно набухшей простыней чрез плечо демонстрируя, сколь высоко, не ниже сенатского кресла, взлететь вознамерился.
   -На досуге пораскинул умишком, поразмыслил,- отлепил шибающее уксусом луковое колечко, что болталось под ноздрей, как серьга из мира моды ахро-негроидов,- капиталы размещу в турбизнесе. Ведь сколько же достопримечательных мест… даром пропадает.
   -А с этим согласен. Вот за что уважаю, потому как оба мы за Отечество!- Прочувственно чокнулись партнеры пустыми стаканами.- Не-е, в ментонеры я боле не ходок - службишка хлопотная. Пока начальничков подношеньицами обнесешь, пока прокормишь – быстрей загнешься, чем пойдешь на повышение. Кто мне теперь командир, кто начальник? С будущим капиталом сам себе голова. С разэтакими средствами горы свернуть можно Хапказские! Во как...
   Эй, таксер припаркованный, хорош витать в конюхах на сенниках, очнись и наливай. Нет, не отравищи - мне водовки.
   Зеленый ментонер заодно сунулся с простонародной выпивкой к переводяге да так шустро, что тот еле стакан уберег от осквернения.
   -Я те что, плебей?! Ух, конюшня неотесанная, а ведь подумывал в личные кучера определить…- Рисуясь, пригубил патрицианской принадлежности субъект виски, тоже древнего, из немытых бочек происхождения.
   Зеленый ментонерик, выкушивая водочку, усиленно оттопырил мизинчик, безуспешно пытаясь скопировать аристократичную манеру поведения за столом, но до переводяги аж на старомерную версту не доплевывал.
   -Если дело поставить на должный уровень - а уж маркетинг организовать сумею - от интуристов как от клопов не отобьешься.- Небрежно кивнул новоявленный, только что горбатым носом не вышедший патриций, на отключившегося на лавке, завернутого в мокрую простыню секретаришку и непроизвольно, интенсивно зачесался.- Вот лютуют, сволочи…
   -Не, отбой-то как раз необходим, иначе сплошной прогар по выплате медицинских страховок с неустойками.- Ментонер изредка тоже порывался витать в мечтательных облаках, но богатый боевой опыт вкупе со стажем дежурств в околотке вечно-то приземляли на грешную землю. Ни удачно завершенный вояж, ни забористые напитки, дегустируемые в приятной компании, оказались не в силах окрылить тяжкий балласт прежде виданного да пережито.- С одним залетным закочевряжились, ноги еле волочим. Хорошо хоть добровольно «отбился» и дрыхнет - никаких претензий к принимающей фирме. Передохнуть чуток – навкалывались…
   -Так ведь было за что...- Пред воображением переводяги, величаво покачиваясь, чинно проплывали по воздухам контейнеры, плотно набитые ликвидной всячиной, к тому ж истекающие аппетитно шибающей лучком амброзией. Облизал, до куда сумел заплетающимся языком дотянуться, с губ, даже с подбородка селедочные останки, принюхался, но «приятственный» запах не улетучивался, потому, налив темного эля, утоп в шоколадной пене до уровня самозабвения, пузыри лишь носом пуская на выдохах.
   -За что – пока не видно, зато под статьи за побег да за погром уже подставились. А вы хороши, партнеры называется, не успели «налик» получить, тут же намылились капитал разбазаривать, о чем прилюдно горлопаните в общественном месте - а ну как здесь жучки повсеместно натыканы? А?!
   -Уж чего, а этого добра довольно.- Вынырнул из пены, чтобы вновь зачесаться, переводяга.- Никак паразитов не выпарить – жаростойкие. С гуманитаркой, должно быть, через тропики засланы - закалились.
   -То-то, понимать надо, а ты – турби-изнес... «Нал» вбухать - дело не хитрое, а вот отбить...- напустил ментонер туману таинственности.- Шпионство вокруг, потому частным сыском заняться следует - жучков выковыривать,- при-ибыльная эт-то штука.- С видом превосходства над окружением, не доросшим до понимания реалий действительности, придал ветеран лицу многозначительное выражение. Хватив стакашек, крякнул для прочувственности, прицепиком осушил кружечку пивка, предусмотрительно разбавленного беленькой, выудил из таза раззеленевшийся, что пальма, склизкий, что водоросль, веник и, придирчиво встряхнув, степенно прошествовал в парную.
   Товарищи со значением, будто в преддверии озарения, переглянулись, оперативно приняли по стопарю, запили идентичными приблизительно коктейлями да уважительно направились следом.
   -Нет-нет,- засуетился по ходу шествия переводяга,- куда ж без охраны в туристическом бизнесе? Как самому завалящему, полоумному интуристу втюхаешь осмотры красот с прелестями без вооруженной-то охраны?- и тут же поспешил на заданные вопросы ответствовать:
   -Даже самому замухрышистому охрана да извоз требуются, так что предлагаю продолжить плодотворное сотрудничество. А на счет поставки жучков-паучков, прочих вреднючих насекомусов могу подсобить – в этой бане прописалась целая коллекция, доставучие донельзя.- Точно на заклание во имя партнерства растянулся жертвенно на верхнем полоке, пока ментонер опытно «обстреливал» последние шипящие пятачки в каменке.- Не протектор какой-нибудь, меня в четыре руки не исхлестать, не вырублюсь.
   -Ну-ка, поддадим, браток!- Ветерану ментонерскому явно надоело слушать переводягину браваду, а потому с помощником - шух-шух-шух - припустили мочалить о прожектера веники, пока остатки ветвей ни сделались весьма далекими от зеленеющих кущ, а у парильщиков уши гореть ни начали, ни сперло дыхание, да сердца ни загрозились наружу повыскакивать.
   Переводяга киселем стек на нижний полок, освободившееся место, предварительно очистив осыпавшимися розгами от окончательно опавшей листвы да отключившихся-таки «насекомусов», бестревожно занял ветеран.
   -Парку поддать не мешало бы…
   Нового желающего хлестали уже на пределе возможностей. Переводяга, пока силенки не оставили, норовил шлепать веником с оттягом, чтоб хоть оголенными хвостами пронять тушу ментонерову, на что жертва лишь одобрительно покрякивала. Переквалифицированный кучер парок нагонял вполне добросовестно, но на конюшнях растерял, видать, боевые навыки, так что пришлось ветерану допариваться самостоятельно, пока жару ни почувствовал, да сердце вновь в барабанные перепонки ни забарабанило.
   -Кранты, братцы!- Однако, не смотря на нахлынувшее блаженство, не позволил дать себе слабинку. Как во всяком человеке, наделенном душевной широтой и щедростью, в боевом ментонере жила потребность: коли уж настали, вопреки ожиданиям, времена довольства, пора преуспеяния, то непременно разделить привалившее с другарями, пускай даже с недавно приобретенными.- Патрона сюда, а то попарился разок да брык на боковую. Пар уйдет, а главарь предстоящего бизнеса так и останется невымытым грязнулею - что об гостеприимстве раструбит по иноземщине? Скажет, совсем, мол, не привечали, достопримечательностей не показывали - вспомнить нечего. Тащи сачка, пока у меня силенки не поизрасходовались!- Перестал ветеран веником размахивать, чтоб передохнуть да в грязь лицом пред иноплеменником не удариться.
   Тело «патрона» исправно, словно снаряд в казеннике, заняло предназначенное место, «заряжающие», упарившись, поспешили раздаться в стороны. Ментонер, придирчиво осмотрев останки веников, скрутив напрочь оголенные хвосты, что хлестались совсем уж без понятий о гуманности, да саморучно, невзирая на обильно стекающие по телу ручьи, принялся пользовать гостюшку. Не останавливался, когда секретаришка пытался кряхтением имитировать признаки кончины или когда надеялся дезертировать на полку пониже – робкие попытки самосохранения пресекалось на корню до той самой спасительной поры, когда каменка наотрез отказалась шипеть да брызгами кипятка отплевываться.
   -Все, хана пару. Ладно, для второго захода хватит, а к третьему, глядишь,  жар восстановится.- По глубоко въевшейся ворликской привычке - наследить на местах пребывания - окатили не чающее тельце шайкой талой, загустелой чуть ли ни до минусового градуса водицы, смывая обильно выделившиеся, многогрешные продукты распада заодно с чуть ни последним гнусным выдохом. Бессловесный секретаришка из-за въевшейся привычки вредничать, не только мычать, но и дышать после оздоровительной процедуры  наотрез отказывался. Неизвестно, вернулся бы иноземец к столь необходимому существованию организма занятию, но опекунствующие партнеры пропасть не дозволили - заботливо выволокли тело в сыреющий углами, пронизываемый сквозняками, как кинжалами, предбанник. От промозглой свежести ерепенящемуся дыханию стало не до капризов. Сопарильщики помогли интуристу принять сидячее положение да, укутавшись в традиционно влажные простыни, расположившись стайкой бедуинов на привале вокруг магнитом притягивающей выпивки и скуксившейся на остальной мир, закланной на растерзание закуси, с успехом продолжили начатое:
   -Между первой и второй, чтоб на третью ножку не спотыкаться... за дружбу!- «отцицеронил» ветеран под молчаливое одобрение собравшихся.
   Привычно хлопнули по «полторашке», не забыв предварительно чокнуться далеко не хрустально звякавшими, зато универсальными, ко всякому обращению привычными, свет радикальнее бриллиантов как о колено преломляющими, граненными на загляденье стаканами.
   Как не поверить, после лицезрения наяву дива дивного, в безотказную действенность лекарства: «полтарашка» до того оживила секретаришку, что бедолага за компанию с очнувшимся инстинктом самосохранения под шумок после тоста попытался втихаря увильнуть от следующего, прицепиком накатившего стопарика, но, вовремя уличенный, был пожурен да вновь водворен в недра коллектива.
   -Ку-уда? Как не стыдно? Отныне и довеку шагать нам по одной дороженьке, не разлить… не разлучить компанию лютым ворогам! Ну, по крайности,  корешовать завсегда станем вместе...- под разливное бульканье втолковал коллектив сломавшемуся на половине дистанции «слабому звену» прописные застольные истины. А следом пошли разговоры-воспоминания: кто, кого, как приложил, почему да по чьей промашке бабцов умыкнуть не вышло, зато каких ладных коников захомутать сподобились,- последним подвигом коногон зеленый хвастался.
   То ли от жгущей гортань водки, то ли от сводящего рот судорогой, насмерть просоленного огурца или от обреченности отравиться столь же резкими, преядовитейшего вида грибочками, но потихоньку секретаришка начинал приходить в чувства. И немудрено: прежде влитый алкогольный суррогат оставил многострадальный организм, выпарившись заодно с продуктами распада, а то и просто был вытеснен из организма новой порцией более качественных горячительных напитков. Напрочь позабыв о прошлых и не особенно рассуждая о грядущих неприятностях, смутно, но осознавал иноземец окружающую, в очередной раз неприглядную действительность.
   -«Стэйшн «Бульгонская»?..- пытаясь сфокусировать на ком-нибудь из собутыльников или на чем-либо из предметов сервировки расплывающийся, но, по собственному убеждению, проницательный взгляд, то и дело вопрошал благодушествующих бражников.
   Переводяге, целиком погруженному в прожекты, ровно как в хрустящую, пахучей закваски капустку, ибо без родимой от иноземного-то пойла органы послипались бы, не досуг отвлекаться на постороннее возле уха жужжание. Наименее из прочих столующихся утративший концентрацию внимания ветеран, притянув за голову зеленого коллегу по необходимой, но зачастую сволочной профессии, конспиративно просипел на ухо:
   -Патрону переведи, чтоб знал: в нашем лице дело имеет с серьезными партнерами, а не с алкашами подзаборными, вон как этот, добро бы просто из лохани не вылазил, а еще чавкает.- Ткнул ментонер пальцем в лоб переводягу, но явно недостаточно энергично, чтоб отвадить от хрустящей, тминной ароматом капустки.
   - Рассол не выхлебай, дурень. Нам-то ладно, а вот деликатному интуристишке наверняка понадобится.
   -Якши.- Припомнив не без помощи ногаек усвоенную иностранную речь, приосанился, осознав важность возложенной миссии, молодой ментонерик:
   -Якши, «Бульгонская», урюк шиш-кебаб, сер-мистер. Башка-оглы курулдык.- В свою очередь тоже ткнул пальцем в чавкающего переводягу.
   -Паша-ага тешакюр бешбармак!- Отвесив почтительный поклон бритому ветерану, поглощенному созерцанием выстроившихся строем бутылок да, чтобы в счастливую явь поверить, то и дело проверяющего тарное содержимое, доложился:
   -Перевел, командир. Ишь, патрон-то - голова, не успел просохнуть, а уж об деле печется,- отметил примерность секретарикову.
   -Пусть не сомневается: за нами, как за каменной стеной.- Кивнув молодому, чтоб переводил, без суеты закончил ветеран смотр строя.
   -Известно, уважаемый мистер, со сранья делишки не оптяпываются: упреж отдохнуть требовательно, силенок понабраться, мыслишек кое-каких осмысленных... Мы ж - не вы, спозаранку в компьютеры пялиться да, знай себе, обдирать, как липку, ближнего своего, протирая пиджаками и прочими частями тел стулья в офисах, будь те неладны. У нас дело суеты бежит, а требует размеренности.- Выбрал ментонер вполне подходящую данной теме бутылку.- Выйти из строя!- скомандовав, до дна, не пролив мимо ни капли, выпорожнил в изрядно натрудившиеся стаканы.
   -Между первой и-и... седьмой-восьмой перерывчик небольшой!- втолковал секретаришке перевод новоявленный толмач, не уверенный в точности подсчета, но не сомневающийся: иноземец без излишних толмаческих заковыристостей сообразит, чего требуется, и уверует в неограниченные возможности человеческого организма. А чтоб отринуть недопустимые колебания, убедительно покивал, зажав ладонями, мокрой того головой, прочь от закуски разгоняя отогревшихся сонных мошек. Затем, стараясь добиться полной концентрации подопечного на поставленной цели, поводил наполненным стакашком перед рассеянным взглядом да поневоле принюхивающимся к выпивке носом заморского гостя.
   Степень угасания рефлексов иноземца оказалась удовлетворительной, то есть вполне достаточной, чтобы, ухватив дрожащими руками стакан, поправить самочувствие выпивкой да прежде не преминуть натренированно чокнуться.
   Переводяга под влиянием столь примерного поведения, облизав налипшие закуски, удосужился даже вернуться к профессиональным обязанностям:
   -Пей до дна! Пей до дна! Не сомневайся, партнер: скороходов, должно уж, по твоим насущным надобностям выслали, так что грех успех не обмыть!- Полез, не утершись, лобызать протектора.
   «Компанию пора менять»,- неожиданно трезвое размышление посетило отравленный мозг секретаришки. Однако, не смотря на то, что дальнейшее общение с так называемыми «корешами» представлялось чреватостью летального исхода, сознание не успело вцепиться в спасительную мысль, моментом смытую вмазанным под дружеским давлением алкоголем. Ничтожные же остатки инстинкта самосохранения робко лишь надеялись, что не противящееся принуждению бренное тело оставят, наконец, потеряв интерес, в покое, а потому безропотно пытались сносить измывательства,- но не тут-то было.
   Озабоченные впечатлениями гостя доброхоты, под угрозой проткнуть нос или выколоть глаз, запихнули тому в ротовую полость чрезмерно пряной сельди, ослизло свисающей с перемазанной, остро отточенной, людоедского размера вилки, вослед принудили «махнуть» кружечку пивка. Потом велели зажевать выпитое до жути соленой, в тостере, очевидно, высушенной, костистой рыбой трудно произносимой породы. Когда же остатки инстинкта чуть ли ни святотатственно попытались пережеванную бурду под стол выплюнуть, секретаришке, не в первой уж уличив и выявив, попеняли:
   -Ты что?! Вот не понимает человек, это же самый цимус! Жуй, давай, или с костями проглатывай. Попомнишь потом, когда халява обломится, от чего отказывался!
   -«Сей, плеасе», а не могла ли мисс «халява» «обломиться» простым хот-догом с сосиской?
   -Молодца, протектор, скоро по-нашему залопочет, хоть в разведку засылай!- восхитился переводяга прямо-таки прилипающим к секретаришке словесным мусором.- Моя школа!
   -Чего ему еще требовательно? И так уж, кажется, стол от яств ломится?
   -Привередничает, известное дело. Себя показать хочет - собачатины, говорит, подавай с пылу с жару, и все тут!
   -Суро-ов! Ну, суров - не ожидал. Недаром патроном назвался, материще,- зауважал ветеран ментонерский секретаришку.- Шашлычок сбацаем, когда в другой раз на пикник соберемся – потерпи, братуха.
   Под надзором насилу проглотив недожеванное, отчаянно запив чем-то шибающим в нос и отключающим конечности, секретаришка осознал, что адмиральские технократы-палачи, то и дело подвешивающие жертв на шлангодатчики, в некоторых аспектах изуверств от нынешних «френдов», пожалуй, поотстали.
   «Сюда бы, в гнилую нору загнать штабных сусликов! Ух, поизмывался бы, собственноручно исхлестал мокрыми ветками, пасти набил бы рыбьими костями - теперь-то уж точно знаю, как надобно живодерствовать. В простыни мокрые закатал бы... и на сквозняки...»– В переживаниях заливал гардеробную хламиду выпивками, ну да терять-то нечего: без того столь на простыне налипло да размазалось, что секретаришка чуть ли ни уподобился порядочному человеку, к которому всяческая грязь, дурноты незамедлительно пристают, стоит лишь по душевной отзывчивости, в неподходящей зачастую компании позабыть про умеренность да хватить лишку.
   Под дружеские разговоры не заметили, как шпокнули по очередной, а тут, аккурат к созреванию публики, «вуменки» (в интерпретации переводяги) припожаловали, наиболее широкой деталью гардероба которых являлись пестрящие громкими титулами ленты через плечо. Врубился долбящий по ушам, докучливый «музон». По паутинкам, нависшим с облупившегося потолка, застреляло режущими глаз стробоскопическими вспышками. «Вуменки», недружно пискнув, пустились кренделя ногами выписывать, жадно в процессе эротического танца на стол с закусью поглядывать, что поддавшей до окосения публике сходило за взоры, полные позывов страсти и любви.
   Тут уж у секретаришки дух сперло окончательно, заколотило в груди,  озноб прошиб, точно вновь талой водицей окатили, чуть ни до судорог.
   -Ну ты смотри! Ну гляди, как наш герой на бабсиков реагирует - рвется в бой, аж брыкается. Пусть еще кто вякнет, что в забугорье мужики повывелись - в лобешник закатаю без предварительного следствия!
   -Послушай.- Вцепился «герой» в локоток переводяги.- Эти женщины...
   -Да-да, приятель, не сомневайся, приемчик организован по высшему классу...
   -...почему такие страшные? Позеленели и костистые как, что принудили меня проглотить, «рыбьешка-воблелка». У нас в стриптиз-барах выступают совсем другие девушки.- Скривился секретаришка, заделавшийся в командировке, от разочарований в женщинах, чересчур уж привередливым.
   -Дела обстоят, как всегда - очень просто. Ты, протектор, будто с Луны, на какую лукавые холуевриканцы отродясь не летали вовсе, свалился: наши-то девахи, что в теле да при рожах, когда еще свалили в забугорье. Потому добра стриптизного по холуевриканским захолустьям перебор вышел - пошли забастовки локаутные, кризисы энергоносительные, возросла безработица; словом, чего там, приютили по-соседски, не дали пропасть искусству! Предъявленные к просмотру красотули - твои землячки, «вестарбайтерки», «миски» на любой вкус, год производства и штатовскую географию - выбирай к какой сердце ляжет,- за ними не заржавеет - все твои! А то пустился по ангарам женихаться. Не, это не дело... Вот дело!- По-барски снисходительно зааплодировал переводяга персонально пред ним изголявшейся сизоватого оттенка скелетине, поощрительно сунув в символические трусишки прелестницы заместо денежки без малого до косточки обглоданный бройлерный окорочок.
   Судорожный озноб в панике отступил – на сей раз секретаришка застыл в ужасе, уставившись на наборы пляшущих, визжащих костей с то и дело сползающими, куда не положено, силиконовыми полусферами. Чтоб переполнить чашу терпения многострадального организма большего не потребовалось – подурнело, «повело» незакаленного застольника на сей раз окончательно.
   -Эх, «не пуля сгубила солдата…». Не стесняйся, приятель, травани, как следует. Подмогните, ребята, видите: допекло патрона.
   Еле до санузла дотянули, где в затейливо растрескавшемся фаянсе секретариков мятущийся желудок обрел, наконец-таки, упокоение…
   -Увлекается партнер, нормы не знает. Надо иметь это в виду, и как внове потянется стакан подставлять – наливать вполовину или какого компота, чтоб не обиделся...
   -Нельзя ему сейчас компота - развезет.
   -Верно, к тому ж где сыскать сие заморское яство?
   Ну давай, приглашай девчат к столу, довольно махать ногами - сквозняка без того в достатке…
   -Вот так прием!..- Жмурящий от приваливших удовольствий глазки зеленый коновод собрался было сопоставить нахлынувшую усладу с каким-либо отрадным воспоминанием о кабале у алковника-отарина, но промолчал, совершенно напрасно застеснявшись в обществе «мисок» употреблять лошадиные сравнения.
   -Уважают, стал быть, протектора!- восторгался переводяга щедро накаченным в непотребные места силиконом костистых девиц, тиская за выпячиваемые прелести, пока танцорки, не ощущая ничегошеньки, отвлеченно над снедью, сельдью да прочей закусью учиняли форменное растерзание.- Какую, думаете, к нему подсадить, чтоб на унитазе не зациклился, эту зеленоватую, или ту как с морозца засиневелую?
   -Согласен, подобная дневка самим альмеговцам, небось, не каждый день обламывается. Э-э, а-а это… Думаю, подсунь ту, что смахивает на обмороженную - быстрее в чувства придет по вытрезвительной-то рецептуре…
   Нашествие девиц из развлекательно-обслуживающего персонала, давно уж  отученных жеманничать всякими «ноу-ноу!», или «вера ис ю-у медикл поли-ис?», имело одно неоспоримое, благотворное для самочувствия компаньонов последствие: дорвавшиеся до барского стола леди смели, перемололи искусственными зубищами и выдули со стола да в предбаннике все, кроме, разве что, зеленеющей листочками воды в шайках, но даже ту не преминули на вкус попробовать.
   Компанейское поведение девчат поспособствовало приятному совместному времяпровождению вплоть до полной «отключки» в потребном даже ворликскому организму роздыхе.
 
   Увы, блаженство сонной бессознательности продолжалось всего ничего. Не успели наступить скорые в спохозастольницких широтах сумерки, как в дышащий храпотцой, сизым паром да запахом перевариваемой оргии предбанник ввалились трое дюжих, одинаково мощных, морщинистых загривками молодца, обряженных, опять же, в схожие, чернее бандитствующей ночи кожаны. Не доставало к униформе лишь «товарищей маузеров», но и без комиссарских атрибутов понятно: заявились приемники по кривой троцкиствующих душегубцев. На кожанах, словно в утешение за мелкотравчатое, вырожденческое вооружение, спереди, а особливо с заду вышиты серебряной вязью замысловатыми зигзагами скрещенные, разящие молнии, снующие тут и там, вплоть до подмышечной потливой области.
   На звук вышибленных дверей первым продрал глаза ментонерский ветеран и, не обращая внимания на пару наборов цепляющихся костей (второй добросовестно для патрона приберег почти девственным), принялся расталкивать не чующих нагрянувших неприятностей приятелей.
   -Кого? Чего?- Еле отклеился увязший в силиконе переводяга. А когда отлепился полностью, то грохнулся на негостеприимно жесткий пол, моментом попав под неумолимый прицел тяжеленных как кирпичины взглядов.- Счетец за банкет принесли?!- Бросило в дрожь от нехорошего предчувствия, пришлось вновь поспешил увязнуть в силиконе, прижавшись поплотнее к сперва хрустнувшим, а потом от передавшейся дрожи забряцавшим костяшкам.
   Зеленый ментонер - будто «подъем» сыграли - хаотично заскакал, спотыкаясь, опрокидывая лавки, чудом пока устоявшие табуреты, пытаясь попасть ногой во вторую штанину, чтоб если на двор для расправы выволокут, так хоть в портках,- через штаны не порка - сущие цветочки. Зато ментонер ветеранский нащупывал, и не только взглядом, что бы использовать пожелезистей в случае вполне возможных разногласий по прейскуранту, но руки увязали в эротичной органике.
   -Га-га-га!- заржали кромешники, заиграв вышитыми, заблиставшими как в взаправдашную грозу молниями, явно довольные эффектом наведенного трепета. Разжав крепко сжатое пудовое кулачье, молча указали по полной программе расслабившимся, костлявым подружкам на выход, а встревоженным парильщикам - на здоровенный мешище, что швырнули посреди предбанника. Несмотря на прельстительные объемы, мешок предупреждающе пованивал лагерной дезинфекцией не стиранного с момента выдачи бельишка.
   -Живо облачиться в цивильное! На ассамблею вас, приблудных, требуют!- Не шутя, насупленными, хмурыми тучами уплыли суровые кромешники, погоняя перед собой подопечную стайку «шоу-герлс», кому другому представления закатывать.
   Досужий любопытством переводяга не утерпел, первый к мешищу принюхался.
   -Нешуточной аудиенцией попахивает.- Развязал узлы, в нетерпении когтями, иногда зубами впиваясь в бечеву, да вывалил содержимое.- Ишь, барахлишко-то – рухлядишка  ненашинская, иноземного крою.
   -Где ты, дубина, сейчас нашинское, добротное увидишь, окромя, разве что, камуфляжа из кинского замаранного брезента?
   -И то верно.- Слишком уж поглотила сортировка шмоток переводягу, чтобы на прозвища, по трезвянке, может, вполне обидные, отвлекаться.- Эх, сколько добрища-то пропадет!- Отбирал, что поярче, с несоразмерными, будто нашлепанные заплаты, вопящими о синтетическом качестве лейблами.- Бросать жалко.- Изобретательно изыскал выход из тупикового положения - одной парой брюк не ограничился.- Ничего, тепло костей не ломит, а это ж сплошная «фирма»! Видать, в самые, что ни на есть, верха пойдем, а там уж, если штаны сдерут, так, чай, не последние...
   Надо бы протектору парадный прикид подогнать, а то щеголяет драной фуфайкой иль под засаленным тулупом – оборванец, голь перекатная,- стыдно рядом в одной компании на людях показываться…
   -Неужто сподобились? Вот фарт попер!- Урвал-таки зеленый ментонерик из-под переводягиного носа куцый, клубный пиджачишко канареечного цвета с вызывающе поблескивающими, дорогущего, видать, металла пуговицами. Теперь же одобрительно осматривался в подгнившем амальгамой, запотевшем от волнительного дыхания зеркале, то и дело одергивая явно коротковатые фалды, но пуще – рукава. На вмиг отупевшем лице настоль незыблемо воцарилось окончательное, бесповоротное удовлетворение жизненной устроенностью, что низвергнуть самодовольство не удалось даже, когда командировали отлепить патрона от унитаза.
   -Гм, слышь, переводяга, а у тебя личностные данные не спрашивали? Кто, мол, гости дорогие, будете, откуда путь держите, какого роду-племени?..- Облачившийся в привычные грязно-серо-коричневые тона ветеран ментонерский довольно, по ходу примерки мурлыкал под нос бравурные мотивчики.
   -Ты меня совсем за дурака принимаешь или как? Даже если спрашивали – разве я без допроса сознался бы?
   -Это к тому, что данные для наградного листа могли понадобиться, хотя запрос, должно, в отдел кадров Вористерства муторных беспредел отослали. Направили, конечно, вот незадача: оттуда уж доложат… ох, до-ло-жат.
   -Неужто награды вручат?- Уронив прочистившегося, всласть в прохладительной обстановке покемарившего секретаришку на ворох одежды, зеленый ментонерик постарался поджать удлиненные от работы с вожжами руки да в который уж раз оттянуть скромно съеживающиеся рукавчики клубного пиджачишки.- И то верно - заслужили.
   Но ментонера ветеранского из витания в мечтах вновь притянуло к будничным реалиям как ржавым якорем тяготами служебного опыта.
   -Эх, молодо-зелено, кто ж по заслугам награждает-то? Не азахские ведь пэррезиденты, чтоб с бухты-барахты Первозванных на выи вешали. Коноплю не взращиваем, мак не сеем, даже кумыс не употребляем, да напившись, ничего беспутного не удумаем - куда нам. Тут гляди востро, как бы нашему брату, совсем наоборот, на шею пеньку не накинули за сотворенные доблести...
   -Да, не позавидуешь: потеря БТР, ствола табельного, а где вверенное, откомандированное на халтуру подразделение? Дезертировало? К усугублению на иностранных языках общались с неместным населением...
   -Будто через толмача общаться - не подозрительно?
   -Вот именно, свидетельство незаинтересованного лица запросто может послужить оправданием. Держитесь меня - не прогадаете, в обиду не дам!- Задрал нос расфрантившийся переводяга.- Но чтоб помнили, кому благоденствием обязаны. То-то. Так что давайте, обряжайте протектора по классу люкс - глядишь, от него тоже какая польза выйдет.
   Заробевшие от вопиющей наглости ментонеры принялись на секретаришку, что ни попадя, подряд в срочно напяливать, пока ветерана вдруг ни прошибло:
   -Ах, тля, кем помыкать удумал?! Да я тебя в тряпье зарою! А ну, отворяй пасть!
   -Зачем это? Я ничего такого, я даже наоборот...- Суетливо сунулся переводяга облачать секретаришку в отбракованные гардеробы. Но ментонер, пусть не злопамятен, забил-таки на манер кляпа в болтливый рот размалеванный паскудными изображениями галстук, отчего не иноземные словеса с языка переводяги соскакивали, а сплошная голозадость, что может статься поприличней иной холуевриканской лексики…
   Все бы хорошо, да с интуристом хлопот прибавилось: то ему не так, это не этак. Секретаришка после полубредового бдения в оздоровительном холодке и избавления от отягчающих желудок нездоровых излишеств ощущал легкость приподнятого сознания. Порой пошатывала слабость, но поблажки ни себе, ни тем более другим не давал - то и дело допытывался у переводяги, отвлекая от важного примерочного процесса, где, мол, прежняя одежда натурального меха, почему взамен предлагается дешевое убожество? Не понимая своего счастья, пялился на подносимые наряды с откровенно выражаемым омерзением.
   -У-у-у, вот приставала. Никак не угодить. Тут вона сколь привалило, а он шмотками брезгует!- С оглядкой, но осмелился переводяга выплюнуть галстук, что от жевания смялся, не имел уже прежнего шика, но стойко не утерял претензии на пикантную импозантность.- Вот, жертвую, лично отбирал - последний писк из забугорья. Кутюрьешки, небось, неделю над созданием фасона головы да прочие ломали органы, а тут нате вам забесплатно от друга в подарок - носи и помни.
   Стянул шею секретаришки, чтоб не шипел почем зря, чистого искусственного шелка галстуком, подправил обвисший на плечах, твидовый, с нашлепками на локтях пиджак, что ментонеру оказался широковат. Одернул едва прикрывающие щиколотки штаны и, в целом, осмотром остался доволен.
   -Если ты, протектор, случаем знакомый с Клавдией Шиферовой, столкнись с ней на подиуме, в этом наряде не признала бы - настолько хорошая вещь преображает человека!
   Любую ассамблею сразим наповал!








                Глава 16.

                И от счастия немея, посетили ассамблею.


   На станции «Бульгонской» с пяток годов как не сновал, не торопился посланный на извечные побегушки за денежкой простонародец, не тренькала вразнобой одна-другая балалайка с мандолиной на прицепе - даже музыкальные инструменты робких предпринимателей пали  жертвами непомерной коррупции должностных лиц на местах. Но встречались положительные моменты - не все же накопившийся негатив выплескивать - никто не втюхивал газетенки, одна пошлее другой, вперемешку с паскудными журналишками, последующий аляповатее предыдущего, да в «красной шапке» никто не требовал очистить от личного, никчемного присутствия обросший свалочным мусором эскалатор. Сиди сиднем день-деньской с прихваченной ноченькой и по фигу, что доскрипывает техника бренное существование последними уцелевшими гайками, зато на лицо полное торжество упившегося безоглядной свободой обирализма. Если усиленную охрану удовлетворит пропуск, по давно заведенной традиции именуемый «блатом», а, пуще того, угодишь подношением, то сутками в охотку болтайся взад-вперед по переходам-перронам с одного на другой да лупоглазься на отставных кумиров умыкания сонма богатств, уведенных, уволоченных, загруженных, утопленных, в конце концов.
   Печально, потеряно, словно песики с оборванных поводков без позабывшего о существовании питомцев хозяина, то и дело бродят «кумиры» у поездных путей да всматриваются в никуда не ведущие тоннели, из которых в лучшем случае смрад навевается. Но ждут, вздыхая тягостно не от миазмов запашков, а от злобы, взамен заслуженных дивидендов накопившейся. Клянут простонародных недоумков, в недоразвитости не постигающих, а в силу убожества не ценящих по достоинству упиральное подвижничество.
   Ждут упорно, хоть литерный-то когда еще укатил, но не оккупировали вовремя вагоны с широкими, вместительными полками, плацкартой забронированные. Все-то думалось: «маловато нахапано, загрузиться всегда усеется», будто лафа предстояла бесконечная. Даже на самую последнюю подножку не впрыгнули - умчал драгоценный состав, «Золотой эшелон».
   Упорно ждут, настойчиво пытаясь дозвониться в одни им ведомые то ли справочные, то ли прачечные, откуда обнадеживающе чего-то сулят да обещают, капиталишки же тают на глазах - не приумножаются. Зато злость нарастает ядовитая, требующая непрестанного выплеска, пересиливающая даже инстинкт сбережения пожитков; наливаются ожесточенные существа гневом пышущим, рыщут, выискивают на кого злобу выплеснуть. Так что, бдителен будь, «товарищ», на экскурсиях в сих паноптикумах, зри в оба, когтистым лапам не подставляйся ни передом, ни другим местом, а то мучиться придется гораздо дольше да значительно страшнее, чем если сумку приблудившуюся у твоих латаных сапог оставят с тикающим внутри будильником.

   Катает зловонный сквознячок по переходам «Бульгонской» мусорные бумажонки на манер листовок периода отрадных злобным натурам «рево» и «контр» свирепых «люций». Злыдни же, в тоске по смутному времени, ждут, поджидают своего часа, брызжа ядами на зазевавшихся, а коль кто по наивности посмеет возмутиться, то, сговорившись, сворой облаивают. Но пообвыкли ворлики к подобным обращениям - даже не утираются, улыбаются лишь, а че, мол, «брань на вороту не виснет».
   Потому тешатся обитатели паноптикума злорадными мыслишками: «Где еще, в каком планетном месте безнаказанно да всласть лютовать дозволяется? Какое другое народонаселение, хотя бы из элементарного самоуважения, допустит столь изуверские, циничные над собой измывательства? Здесь же ничего, жуть любая, какую ни возжелаешь сотворить, с рук сходит, возопи лишь об угрозе обиральной демосаобократии - закроют глаза на пакостные художества, позатыкают уши, открестятся даже от дедин предков, от жен, пестуемых чадочек и, в придачу, уберутся из недвижимого имущества.

   Можно, конечно, с осторожностью да оглядкой, поглазеть на залы с колоннадами, с отсутствующими - после переплавки на легко ликвидный металл - скульптурными группами, допустимо также с нелишними предосторожностями попытать удачу в поисках нахапанных да в неопрятной бесхозности затерянных сокровищ. Но, увы, ничего, кроме натащенного, некогда казавшегося столь нужным и ценным хлама, как быльем поросшего слоями пыли вперемешку с плесенью - в зависимости от сезонной периодичности протекающих осадков - вряд ли удастся обнаружить. Зато тоскливого воя по с бухты-барахты приваливавшим да сквозь пальцы просочившимся шалыми миллиардиям наслушаетесь предостаточно, а как же, ведь феерии прежних лет с какофонией танковой пальбы да одиозной ораторией крушения промышленности, к единобездушному огорчению местных обитателей, в Лету канули. Но не тот у экс-властителей жизни характерец, чтобы смириться с бездоходным, невостребованным прозябанием; пепел прожженного, по ветру пущенного народного достояния стучит в грудь, ломится: «Бум-м! Пусть растащены, но не окончательно развалены созданные чужими руками творения!
   -Бум-м! Пусть оболванен народишко до помутнения сознания, но дышать-то да землицу топтать пока осмеливается!
   -Бум-м! Так что видны горизонты дальнейшей злодеятельности! Произрастут семена на ниве злокозненной! Бум-м!..»
   Солидарны меж собой «обитатели» в предметах гордости: ведь не банкротятся же бутики, торгующие продукцией кинско-етнамского рынка, нефтянка исправно из недр выкачивается, а взамен дурь по расписанию да чуть ни караванами поставляется, шавки-соседи, точно моськи науськанные, тявкают, чтобы их содержание оплачивала терпеливая Правопреемница. Мало! Необходимо, чтоб при сем уничижении покаянно каялась! А сколько межнациональных фитилей тлеет у бочек с зельем огненным, предусмотрительно про запас подпаленных? У-у-у…
   Но, увы, пасторали в обиральной среде не всегда столь гладки, без ухабов с кочками - не всякий раз обходится солидарное тявканье мирком да без поножовщины. Порой срывается накатанная жизнь на взаимные скандалы с истериками, а коль припомнят спорно приворизированное да мимо праворазгромного общака заныканное… такого демосаобократского разбора лучше избегай: «черный передел», в привычки въевшийся, устроят с ликвидациями да привлечением мировой общественности… каждый на свою сторону…

   Сейчас же на «Бульгонской» - географически вымеренном месте «равноудаления» от верховной власти - нарастало позабытое уж всеобщее оживление, поименованное не менее чем съездом, ассамблеей.
   -Неужто опять востребовались? Призывают ли во структуры властные?
   -Не могут бестолком не сделать ничего-нибудь беспутного!
   -Куда им, кишка тонка! Мягкотелые флегматики, немочи бледные, хотят и нашим, и ихним услужить, недостойные приемники.
   -Не верно, господа! Не согласен! Ворликию не изжаришь, не разбив в яичницу, а нынешние популисты на радикализм не решаются, презренные последователи бесславных предшественнико-о-ов!..- подвыл, запоздало поморщившись от неловкого телодвижения сам-вор ушинский, что присутствовал на месте сборища собственной лукавою персоной, но голос-то подать «равноудаленные» персоны особо не позволили:
   -Зато, какие мы герои!
   -Бери ниже - молодцы-удальцы!
   -Правда, кое-кто - указывать не станем - с кое-чем всмятку.
   -Ха-ха-ха…
   -Хи-хи-хи…
   С быстротой мора распространялись по «Бульгонской» светские новости, но вор ушинский старательно притворялся, что пошлые намеки ниже достоинства липового престолонаследника и вообще невдомек.
   -Внимание! Господа, обирально озабоченные, от пэррезидентушки равноудаленные, прошу рассаживаться на перронах. Места занимать согласно заслугам пред тем еще отечеством!
   -Куда прешь, дурища?!
   -Дам вперед пропустите! Да пропустите меня, кому говорят!- заскрипело ржаво-пильным голосом.
   -Да кто на тебя позарится? Размечталась, оскомина!
   -Я тебя, хамская морда, к суду привлеку за оскорбление! Все видели, как  боров-увалень меня, независимую женщину за неприличные места лапал?!- заскрежетала на нестерпимой тональности выискавшаяся недотрога.
   Многие вынужденно поторопились с подтверждениями, лишь бы сирена заткнулась, а лучше – пошла бы вопить куда подальше, предпочтительнее вовсе в другое место.
   -А раз куча свидетелей - пускай женится!
   Кто сообразительней - позатыкали уши, чтоб мозг фальцетом не разжижило, а флегматичного вида увалень, не оглядываясь на соискательницу руки и в придачу отдельных апартаментов с вентилятором наружу, как поршень припустил гот греха подальше протискиваться занять местечко, где воплей поменьше, а обзор панорамнее.
   -Мэдэм, чем зря скандалить, приберегите голос для собрания: персонально под вас забронировано тепленькое местечко в президиуме!- раздался с авансцены непререкаемым призывом голос устроителя.
   -Все видите?! Вот это правильно, потому что остальное неверно!- Удалилось скрежетание, к облегчению собравшихся, по направлению к президиуму.
   -А вы, «жених», тоже поближе размещайтесь...- устроитель не оставил без внимания увальня.
   Тот, недовольный привлеченным интереса публики, протискался, наконец, в первые ряды, чтобы моментально подвергнуться опросу с пристрастием:
   -А вы слышали: в предбаннике, говорят, прибыло?
   -Слышал, конечно, но не верю, что в нынешние времена находятся наивные простаки...
   -Вот-вот, наконец-то подфартило! К нашему прибытку выискиваются...
   -А к чьему еще? Не к прибытку же доверчивых олухов!
   -Хи-хи-хи...
   Отрадная для хренарховых ушей, а стало быть, зловреднейшая весть собрала на ассамблею отборнейших из недостойных. Паноптикум тускнел разнообразием особей, начиная с подосланных лоцманов, правящих на мели фальшивых маяков политической ориентации, и заканчивая прогорелыми, лживыми пророками долгосрочных финансовых обязательств.
   Во главе президиума сиятельной персоной восседал сам Хренайз, чья излучающая довольство морд... лицо, казалось, оправдывала фамилию: мол, хрен чего хорошего от меня дождетесь, даже не увидите, зря только зенки пялите. Председательствующий то и дело с гордостью поправлял наискось пересекающую подушечную грудь, отливающую попугаечными цветами орденскую ленту, бренчал наградной побрякушкой, нацепленной на выю вроде петли иудиной - признательный знак от иноземных зеленых этнографов, дабы исправно вел стадо на заклание. Редко кто за границей удостаивался сего отличия, потому что заключенным в тюряги диверсантам награды вручать не полагается. В Ворликии же и теплое тебе местечко, и награды сыплются…
   «За полномасштабные отключения!»- значилось в сопутствующей наградной грамотке. Точечные, что залп картечи, повальные, сравнимо обстрелу стратегическими зарядами, вырубания рубильников с сопутствующим сносом распределительных подстанций, по мнению восхищенных хренайзовых почитателей из слюнявых этнографических обществ и разгульно бандитствующих шаек зеленых, превращало Ворликию в первозданный заповедник.
   Вернувшись к первобытности нравов, народ вспомнил не только лучину, но и дубину, при этом, к сожалению, презрительно игнорировал занятия шнуровой керамикой, наотрез отказывался отковыривать из кремня сувениры отжимно-ударным методом. То есть экспериментальным путем низвергаемому в первобытное состояние этносу до каменного века было пока далековато, но вгоняли туда настойчиво, из года в год последовательно, хитро продуманными способами. Так провозглашена да всячески поощрялась эра повсеместной борьбы с плохо лежащим ли, висящим металлом, что принесло доселе невиданные плоды по вбиванию в кромешность сельских территорий, а то целых регионов во главе с полисами. Вырвавшиеся на волю из техногенного общества заезжие придурки в шляпах-кепках, с фототехникой в обнимку просто не знали, куда выплескивать восхищение. Ходили-бродили прямо-таки распертые, надутые как индюки, недобросовестно фиксировали достигнутые результаты, подрывая в процессе экскурсов здоровьишко спиртовой бражкой да дохловатыми супротив ворликских вирусов предохранительными средствами.
   Так бы вояжи надсматривающих и продолжались ко взаимному доходцу да удовлетворению, но уездные коназюшки - не будь простофилями - цены на этно-экотуры принялись взвинчивать, а когда наличности у дорвавшихся до экзотики загнипийцев не доставало, то не брезговали выкупами. Одна группа «гринписовских» экскурсантов до того увлеклась достопримечательностями, что вовсе канула в неизвестность: к лесу следы привели, когда из вполне приличного зиндана, даже ночным горшком обеспеченного, драпануть вдруг привередам приспичило. Что приключилось далее, то покрыто мраком неизвестности, но только в тех лесах капризулям бы просто повезло, если их всего-навсего медведь-шатун заломал.
   На сем массовый туризм прикончился, но ленту-то наградную не отберешь, фиг назад воротишь. Вот и щеголял Хренайз в президиуме, выгодно выделяясь на фоне сопредседательствующих.
   Справа от недостойнейшего, окатывая собравшихся недоверчивым, холодящим взглядом водянистых глазенок, застывших в глубине черепа, по форме смахивающего на цилиндрическую, дурно отштампованную болванку, расположился насторожившийся ниспровергатель тоталитарных режимов, некто Хренбулис . По официальной версии - пестун кафедры околонаучного лунизма, а по приватной - неизвестно из какой лабораторной пробирки вылупившийся Франкенштейнишка, чье наглое присутствие в президиуме, за ничтожной никчемностью индивида, вводило собравшуюся публику в недоумение. Слухи об этом субъекте ползли гадко-страшные, даже существовало нечто вроде негласной договоренности: немногочисленным нарождающимся детишкам ужастики из биографии Хренбулиса на ночь не рассказывать, разве чтобы унять шаловливых неслухов.
   Слева от Хренайза как чернеющая, плюющаяся кобра, блистая с каждой презентацией все более заголенной стрижкой да умножающимися прицелами диоптрий, маскирующих змеиные глазки, выползла и свернулась смертельным клубком, выискивая на кого накинуться, Хренизада.
   Кто-то, возможно, задался вопросом к имени: «Почему, собственно, из столь жуткого места?»
   А потому как оттуда вышли, так там же сгинут без упокоения сонмы язычников, осмелившихся попирать сбрендившую в очередной раз Ворликию.
   Если Хренбулис слыл специалистом кромсать по-живому, то Хренизада страсть как любила в течение сего процесса дискутировать. Ее голосок, что крупнозернистая наждачная бумага по стеклу, довлел над психикой, заставляя, если оппонент не мыслил столь же абсурдными категориями, теряться от скрежетания произносимой бредятины и, вместо вполне здравой кулачной аргументации, стремиться поскорее заткнуть уши. Что поделаешь: когда разумом включается инстинкт самосохранения, то автоматом изолируется принципиальность - становится не до контрдоводов?
   Рядышком скромно, точно грибок из-под пенька, притулился Хренмашкин, то и дело в несуществующие усы дуя да тщетно напуская на личное ничтожество многозначительность. Уж он как  полномочный представитель вездесущего клана «семьи» имел на позорное место полное право.
   Далее, удивленно взирая на присутствующих бараньими гляделками, выскочивший чертенком из табакерки, периодами кривящийся то ли на Хренизаду, достающую скрежетаниями, то ли от прочих неприятных ощущений, присутствовал - пострел везде поспел - сам-вор ушинский. На груди лжепрестолонаследника болталась скромная, но натруженная медалька «За отрицание надобности индустрии».
   «А не нужна Ворликии промышленность!»- казалось, прямо в лица интересующимся заявляли пренаглючие бараньи глазенки.
   На ассамблею прибыли прочие не менее недостойные, лишь чуток не столь принципиальные демосаобократы в компании заматерелых обиралисимусов. Последние по въевшейся привычке вознамерились оседлать президиум, но, завидев в составе очковую Хренизаду, предпочли занять менее опасные места в партере.
   Председательствующий с пристрастием оглядел желающих выпендриваться и с удовлетворением отметил, что президиум-то не поредел, за исключением, разве что, одного, словно зуб об покореженный асфальт вышибленного, пустующего кресла.
   -Почему отсутствует теоретик обирального движения, авторитетнейший советник по экасперлике, без чьей масленоликости президиуму явно не достает присущего лоску? А? Как думаете, не переполз ли, гаденыш, под пэрризидентское крылышко? Давно примечаю: малоактивен стал, словно подметили...
   -Или перевербовали…- Нахмурил без того на колун смахивающее лицо акулоглазый Хренбулис.
   -Не может теоретик пока присутствовать.- Сам-вор скромно пожался да поморщился, коряво привставая, будто на колченогий стул усадили.- Слыхали небось, какие баталии в Ушине во имя всеудемосаукратии провели да осады со штурмами вынесли?! Не-ет?! А где же с потрохами закупленная пресса? Почему спит?! Зачем невежд не протемняет?!
   -Перекупили...- Хренбулис, вопреки казавшемуся невозможным, сделался,  помрачнев, угрюмей прежнего.
   -Всех не перекупите! Но попробовать следует... – передайте пожелание зажавшимся жмотам из правительства…- проскрежетала Хренизада, заглушая робкие возражения журналюг о том, что протемняют по мере поступления финансирования. Продолжила бы далее, но Хренайз курдюком подбородочным на индюшачий манер заклокотал да глянул взором расплывчатым недобро, предупреждающе – ораторша на время пресеклась, поперхнувшись ржавым голосом.
   -Повторяю вопрос: «Почему?». Получим ли, наконец, полный, темный ответ? Не забывайте: предстоит не просто укомплектовать президиум, а провести ассамблею,- продолжил «голготать» Хренайз, негодуя на особо непонятливых.- Заняться же перепродажей прессы времени достаточно, если найдется дурачье, желающее перекупить...
   Публика в поисках ответа уставились на хронически безответственного, прирожденно нагло, не смотря на травму, в зал поглядывающего, словно плевками целился, престолонаследника липового, медалька на чьей груди «За отрицание надобности...» тоже, казалось, хамела на глазах: бросив тускло отсвечивать, засияла сомнительным достоинством забугорного прессованного металла.
   -Ответствуй, самозванец из рода отребьевых!- Из президиума один Хренбулис относился к сам-воришке без скидок на придурковатое легкомыслие, а потому не поленился подняться да встряхнуть опрашиваемого за шиворот.
   -Консультант по экасперлике из обоймы временно выбит: в диспуте подкачал.
   -Как, опять обмишулился?!
   -Не выдержал весомости аргументов оппонента, продул, одним словом.
   -Ах! Ой!
   -Неужто столь сильны были контрдоводы?!
   -Двойной нокаут, не сходя с места, да пинками побитая задница, это когда  светоч, ответственно отстаивая попранные идеалы, пытался уползти на четвереньках. Диплом соробормотский не признали, вбили в пасть - придется проходить переаттестацию.
   -Возмутительное нарушение международных конвенций об иноземном за казенный кошт образовательном праве!
   -Не беспокойтесь - стипендиатские вакансии никому не уступим. Но непонятно другое,- «заголготал» Хренайз теперь уже на липового престолонаследника.- Куда подевалась примерная до сих пор сам-воровская позиция? Сам-то где был? Почему допустил надругательство не только над теоретической мыслью, но и над зад… гм… лицом нашей идеологии?!
   -Переметнулся...- взведенной гильотиной повисло в напряженном воздухе более утверждение, нежели предположение колуноликого Хренбулиса.
   -Да вы что? Я же в передовых рядах! Да у меня всеудемосаукратский стаж, особливо по картишкам, такой - никто и не поверит! Я по подпольным «блатхатам» простым «каталой» на идею вкалывал, когда прочие вполне легально на лунистов лаборантствовали... припеваючи. В конце концов, я на релаксации, даже справка медицинская имеется... настоящая. Да, именно так,- развел сам-воришка руками и покаянно поморщился,- пострадал от излишнего доверия Западу...
   -Что за ахинею он несет?!
   -Сущая бредятина!
   -Господа, это явная провокация!..
   Хренбулис, нездорово оживившись столь явно подворачивающемуся случаю поизуверствовать, просверлил сам-воришку из бойниц немигающим акульим взглядом и возвестил выспренне:
   -«По разуменью моему - крест следует ему», но прежде - кол осиновый!
   -Ату его, ату за дискриминацию западничества!
   -Заслуженным медаленосцем прикидывался, барашек...- на вертел!
   -Провокатор в президиуме! До-ожили!
   -Эк куда понесло. Соображай, остолоп, что мелешь!- без микрофона, но не только первым рядам предостаточно слышно ругнулся Хренайз и порозовел как болванчик разрисованным фаянсовым личиком, водруженный на вскипающий самовар.- Доверие к Западу никогда, ни при каких обстоятельствах не может быть излишним, а для членов президиума является непременной к исполнению обязанностью! В силу сего незыблемого постулата тебе, пока не осознаешь, самое место в партере. Да заруби на носу: за вопиющую крамолу из зала вообще можем вытурить, если умишка хоть чуток не прибудет, где, про что помалкивать.
   Призывно щелкнул Хренайз пухлыми пальцами, словно примочками - по хозяйскому сигналу из темноты, как по званию положено, выросли отборные кромешники, «геройскими» наградами «За разор трансформаторных будок» заместо прежних собачьих морд с метелками отмеченные. Шась - по указке аккурат за сам-воровой спиной оказавшись, подхватили невольного крамольника под микитки, а когда дошвырнули до партера, то доброхоты и щелбанов отсыпали простофиле по носу.
   -Предлагаю на освободившиеся места избрать нынешнего нашего гостя, Сапога Евновича: человек при портфеле, но не зазнается, уму-разуму регулярно у международных валютных ростовщиков поучается. А также без излишних словопрений ввести в президиум Хреноха, кадра многоопытного, но, вопреки личному преуспеянию, критически настроенного.
   Не дожидаясь голосований или хотя бы гула одобрения, Сапог Евнович, поджавшись, наклонив бодучую, точно козлиную голову, с охотою сиганул на руководящее местечко набираться дальнейшего ума-разума. Хренох же, на чью свободу с апартаментами Хренизада внове кровожадно прицелилась, особенно не торопился, а, рассудительно поохав, отметил как бы нехотя:
   -Во-первых, «не вопреки», а «благодаря», а во-вторых, на меня и в партере не каплет.- Даже не удосужился, будто прищепился чем, с неоструганной лавки приподняться.
   -Неладно. В конце концов, не только в президиуме - в низах обирализма тоже вполне предостаточно: каждый сидит, куда пристроится.
   На вакантное место предлагаю Хрениенко - старый, пусть и молодой, но кадр в деле проверенный. Вывез разок - припоминаете?!
   -Молоток! Так держать!- раздалось одобрительное слово из зала.
   Покладистый, вроде как без обид Хрениенко с неброской на скромной груди биркой «На Безволжьи и этот «бест», отзывчивый на чаяния, всегда готовый в дележе примирить спорщиков, улыбчиво раскланялся. Не Хренох - не пристало ему отнекиваться, что велят, то немедля, в наихудшем виде выполнит…

   Прозвучала вступительная речь председательствующего - неказиста, зато напыщенно-хвалебна:
   -Неуважаемые единомышленники, поздравим друг друга с очередной победой над красно-коричневой чумой - с укомплектованием президиума! И пусть не клевещут некоторые злопыхающие завистники, что обиралами Ворликия уже переболела, иммунитет выработался, ряды редеют, а привырезаторские идеи - отработанный пар. Мы вечны! Кто, как ни мы, Юпитербург костями вымостили?! А, спрашиваю?!
   -Чьими?..- настороженно поинтересовались из партера.
   -Не своими же.
   -А-а, так то в семнадцатом!- прошибло кого-то догадкой.
   -Мы! Мы!- восторженно отозвалась аудитория.
   -Кто, как ни мы, крестьян избавляли от закрепощения земельной собственностью?! Чай, свободные - пущай проваливают!
   -Мы! Мы!
   -Нам избавлять - лишь подавай!
   -Даешь секуляризацию под спекуляцию!
   -Но не станем вдаваться в прошлое: скромно умолчим об Абраме Линкорне, об хренпузских адвокатишках-якобинцах, о финансировании краха абсолютизма в Саксо-скотии. Умолчим о благодарных оландцах, которые, как от наркоты очухаются да воду со дворов мельницами повыгонят, так с гордостью вспоминают, чего у них начудили с голодранцами гезами да с безобидными на непросвещенный взгляд тюльпанными луковицами.
   А инквизиция?.. Поджав хвост, кровавые притеснители свободомыслия скрываются от бесправосудия за невинной вывеской «Кондрегации доктрины веры». Как будто нас что-либо способно остановить на нескончаемом пути возмездия!
   Да что по мелочи поминать… Мы наследили даже в Епипте еще до того, как оттуда... гм, а так, ох, налепили бы «пирамидок» под залог недвижимости - исход епиптян был бы неминуемо предрешен.
   Чего там... много наделано! …но недостаточно. Без излишнего преуменьшения заявляю: мы - это все, и все - это мы! Над семьюдесятью народами – священники, «замполиты, политруки, но по-прежнему – комиссары!». Гм, политтехнологи - по нынешней терминологии. Листайте, одним словом, переизданную историю. Туда же отсылаю всевозможных скептиков: пора бы уяснить, что чехарда спекуляций не закончится, пока всех ни прихлоп… при…
   -Ах, да!- Хлопнул себя по лбу, будто нечто важное припомнив, Хренайз.- При-иятное известие при-ишло из правительства. Предоставим-ка слово примерному упиральному обиральцу - Сапогу Евновичу.- До корней волос зардевшись от ораторского удовольствия, Хренайз скромно полупоклонился злодарно «авацирующим» слушателям, еще скромнее - должностному лицу, не брезговавшему связываться с подозрительной компашкой.
   -Я - для тех, кто не в курсах - при портфеле Министерства профукивания и регресса без лести состою,- счел нужным для пущей солидности представиться Сапог Евнович.- Каждый ручонки греет, к чему примажется.
   Не смотря на мундирный сюртук да бодливую голову, походил докладчик физиономией, ни дать - ни взять, на сапог вылитый.
   -Приветствую торжественную ассамблею от имени пэррезидента преданно-преемственного...
   -Фьють да фьють - из зала раздались неуместные посвисты.
   -А где сам-то, чего не пожаловал?
   -Учителями брезговает?!
   -...велел кланяться. Полиглот высокодолжностной занят до чрезвычайности, язытцы загнипийские превосходит. К тому ж нынче Великий пост, так наделенный безответственной верховной властью муж по монастырям монахов смущает...-  безо всякой задней мысли заинтриговал эдаким эпатажем Евнович слушателей.
   -А-а, это другое дело!
   -Молодца, преемничек – причина отсутствия уважительна!
   -Ну-ка, ну-ка, поподробнее, пожалуйста!- Партерную публику охватил неподдельный интерес (а некоторых - зуд), перестали, распространяя несвежие сплетни, шушукаться, а жадно прислушались к последним, многообещающим злоречиям.
   -Языков в Загнипии тьма тьмущая, а пэррезидент, невесть зачем, пытается уж другой вышколярить…
   -Про монахов… про монахов доложись, башка сапожная!
   -…вот-вот, повадился монахов в искус вводить: за постным столом рыбешку за обе щеки трескать. А рыбы в монастырских прудах, что загнипийских языков – немеренно, потому безделье пэррезиденту до конца срока отсидки не грозит, в том с полной ответственностью уверяю низменночтимое собрание.
   -Ры-ыба,- вздохнули в партере пренебрежительно - традиционно не оправдал ожиданий Евнович.
   -Вот, башка тупорылая, обнадежил, называется!
   -Нет, нет, не скажите. Если рыбу да с баклажанчиком... М-мчму, пальчики оближешь.
   -Фьють, фьють - раздались реденькие посвисты.
   -Злодарю вас.- Довольный неподдельным вниманием Сапог Евнович растроганно бочкообразной спиной раскланялся.- Теперь о главном...
   -«Старые песни»!
   -Фьють, фьють.
   -Нет, напротив, ничего старого. Теперешнее правительство - правительство новаторов. Ныне же нашими заслугами, наконец-то, услышано чаяние народившегося правящего класса Ворликии!
   Собравшиеся, все без исключения, принялись нескромно с многозначительностью во взорах переглядываться.
   -Поздравляю! Отныне не только заносчивые саксо-скоты или легкомысленные хренпузы, пузатые хренцы или гордые оборванцы - шпанцы имеют право щеголять торжественными фамильными приставками типа «фон», «сир», «сер», «дон» или, вообще, каким-то обкорнанным «де». Отныне вполне официально за индивидами, сподобившимися причислиться к макрособственникам, закрепляется наша гордая, ворликская…
   -А что, «ворликская» уже наша?- Кто-то в партере заробел от глобальной широты мыслей выступающего.
   -Попрошу не перебивать докладчика! Не смотря на то, что массмедийными стараниями доподлинно известно, чьим последним прибежищем является патриотизм, мы – патриоты… своего дела. Кроме того мы - правые, то есть всегда правы!- вздернув подбородок, поиграв индюшачьим зобом, позволил себе немного патетики Хренайз.- Куда нас ни впусти - там все наше! Гм, не прерывать выступающего! А то...- На этот раз уж за спиной Евновича вынырнули из мрака, бликуя вышитыми молниями, кромешники, но, повинуясь жесту повелителя, вновь растворились в темени.
   -Да я что, против? Пускай наша…
   -Так вот, продолжу: Чаяния услышаны - закрепляется приставка...
   Подумайте, как, к примеру, зачастую выражается простой, подлый народец, когда прихватизированное, у демоса упертое не воротить, потому что делишки провернуты да по воровскому закону обтяпаны? Ну? Не припоминаете?
   -Хорош тянуть нервы, стоматолог!
   -А говорят вот как…- Махнул рукой на президиум, и другой раз, чтоб не обделить вниманием, на партер Сапог Евнович и произнес, будто в сердцах, с выражением: «Да и хрен с ним!».
   Отныне можете спать спокойно: хрен навсегда с вами, даже с хренархами женского полу, окончательно, без пересмотров и апелляций. Причем, особо отличившиеся оглашаются «хренами»  потомственными, запросто передающими гордо звучащую приставку по наследству вместе с неблагоприобретенными капиталами да прочим имуществом.
   Застыл зал в раздумьях.
   -Скажите, а нельзя ли изобрести титул позлозвучнее, а то грубовато как-то получается?
   -Ничего грубого правительство здесь не усматривает. Не надо путать отличительную приставку от, действительно, примитивного, похабно-простонародного корнеплода. Сколько же можно стесняться? Довольно таится по углам... дворцовых особняков да шушукаться! Давно пора называть вещи своими именами! Я вот, Евнович, и не скрываю, а с вами - хрен!
   -Браво! Решительная последовательность нынешнего правительства лично мне импонирует!- Прочувственно пожал, даже потряс руку Сапогу Евновичу до сентиментальности растрогавшийся Хренайз.- Не понятно одно - жидкие аплодисменты зала!
   Хренбулис глянул на публику, словно примечая, ни наладился ли кто в переметчики - партер зааплодировал более-менее добросовестно.
   -По инстанциям протащен согласованный указ об узаконивании отличительной, почетной приставки в качестве признака принадлежности к высшему ворликскому сословию!- Вдохновленный одобрительной поддержкой Сапог попытался во время проникновенной речи выглядеть ни то чтоб торжественно, а просто-таки монументально.- Более того, мы не просто принадлежим, но самыми неестественными способами - кто к чему имеет склонности – составляем сливки общества...
   -Без тебя знаем, что составляем и кому принадлежим. Мерзко, чтоб завтра указ обнародовал! Садись на место!
   Вознамерился Евнович чего-то пояснить, хотя бы напоследок раскланяться, да мелькнувшие молниями кромешники процесс посадки ускорили.
   -Поздравляю присутствующих «хренами»!- Хренайз поприветствовал публику демонстрацией определенного жеста, позаимствованного из холуевриканских киношек.- Но весьма приятное сообщение - всего лишь скромный повод для проведения собрания. Вы, полагаю, уж осведомлены, что имеется действительно недостойная причина, по которой сегодняшний слет правопогромного движения объявлен ассамблеей: ожидаются прибытки из-за рубежа!
   -О-о!
   -А-а!
   -Наконец-то!
   -А потому слово предоставляется еще одному гостю.- Хренайз указал на кого-то в партере, а публика засвистела столь неистово, что прокопченная штукатурка потолка сажей просыпалась на головы.
   Некто, вальяжно расположившийся в персональном, гостевом, некогда сиреневого бархата кресле, без излишней торопливости повертел по сторонам гордо посаженной на шею, будто вычеканенной головой. Не обнаружив присутствия контролирующих органов, с кем пришлось бы делиться, встал и обстоятельно, не обращая внимания на неподдельный интерес публики, а лишь кося глазом, чтобы чем не «кинули», развернулся вычеканенным же туловищем.
   -Прошу, прошу,- Хренайз попытался зазвать гостя в президиум, а публика, опознав в красавце вышедшего в тираж экса, которого хозяева из забугорья велели экстренно политически реанимировать для последующего безоглядного компрадорства, как по команде прекратила посвисты и разродились натуральными аплодисментами, на этот раз как никогда согласованными, будто кто дирижировал.
   -Нет, нет, уж лучше подай реплику с места.- Убоявшись соперничества, передумал Хренайз «возвышать» над толпой столь на поверку популярного, а потому весьма возможного конкурента.- Слово для реплики с места предоставляется некогда неуважаемому Хреносьянову.

   -...так что, давненько к нам с низменных сфер столь значимых посланцев не засылали,- закончил Хреносьянов весьма поверхностный ввод собравшихся в суть дела, при этом обвел застывшую раскрытыми ртами публику весьма красноречивым взглядом, будто призывал последним рубленым поделиться-скинуться на очередное злодеяние.
   -А теперь для прессы,- не обделил экс вниманием щелкающую камерами, суетящуюся, шмыгающую под ногами братию, оделив таинственной улыбкой, любая выставляющаяся Джоконда обзавидовалась бы, и произнес набор стандартной белиберды - уж лучше бы просто выругался:
   -...что говорит о дальнейшем упрочении связей, углублении отношений, развитии взаимопонимания...
   -...и о получении незаложенного в бюджете, а главное, не учтенного финансирования. Одно плохо - не в форме государственного займа: эту лавочку прикрыли, надеюсь, временно,- счел возможным разбередить незаживающую рану праворазгромных сил да, вдобавок, сыронизировать обычно сдержанный в эмоциональных проявлениях Хренох.- Это не для прессы, разумеется.- Ничуть не постарался скрыть видимого удовлетворения, лицезря трагическое разочарование на кисло вытянувшихся, прикормленных журналюгских лицах.
   -Хренох, неуважаемый, мы собрались не для того, чтобы шутить над нечистая-нечистых - над кредитами. А подобное высказывание вполне могло быть отнесено к проявлению типичнейшего нечистотатства и навлечь подозрения, если бы мы с вами по прежним делишкам не того этого...- не уточнил председательствующий по каким делишкам именно, а уж распиловкой чего занимались, то для публики секретом не являлось.
   -Не-е, пускай даю-ут. Взаймы или так, нечего отказываться, раз дураки выискались!- проскрежетала Хренизада, хлюпая обильно выделившейся от одного лишь слова «кредиты» слюной.- Да путь вернут прежнюю должность в правительстве, а то, как с малого бизнеса выперли, не прошу извинить за выражение, халтур не стало, ни одной халупы в центре не привырезировала - позор!
   -Это не по моей части - за выбиванием из ваших бывших подопечных пособия по бедности обращайтесь в криминалитет. А на счет кредитов… когда я премьерворствовал, сами знаете, как финансовые вопросы обтяпывались...
   -О-о!
   -Браво, брависсимо!
   -Финансы-финансы!
   Зааплодировала злодарная публика во вспотевшие ладошки, к которым, ух, сколько небескорыстных подачек Запада прилипло-приклеилось.
   Хреносьянов, растрогавшись признательностью аудитории, постарался даже, при несогбенном-то туловище, артистично раскланяться, затем величаво совершив полуоборот, обратился непосредственно к председательствующему:
   -Нынешние лишь отдавать мастера, в особенности то, что другими одолжено - не темнит им постичь беспринципы комерции. По предмету же - как хапать, брать да урывать, лучших специалистов, чем в «Бульгонской», не сыщется, поэтому прибыльный проект подпадает под ваше ведомство.- Представительно поднявшись к президиуму, передал экс бразды правления в виде нескольких замаранных принтером листков и о чем-то совсем для зала неинтересном, так как с полной очевидностью ведомом, зашептался с Хренайзом:
   -М-м, три… 
   -Какие три?! Ты что в персональном дворце о колонну звезданулся? Какие три, когда всегда два было? Ты ж не при делах вовсе, а тут, вдобавок, невнятные винты висяком подвешены! Прикажешь разыскивать?!
   -Наплюй – три, и точка!- Хренасьянов от непонимания обидчиво заиграл стриженым волосом прически.- Разве не понимаешь? Треха процентов – не пустая с бухты-барахты блажь: должен сдержать слово, народу данное - достигнуть уровня благосостояния Ругалии! К тому же по материнской линии меньше брать никак не велено.
   -Кого другого стращай по матери, подумаешь, ругалец выискался. Плевать, по твоему совету, на слово, тем более отставного премьеришки! Плюнуть да растереть, говоря промеж нами, потомственными интеллигентами!
   -Неладно, в самом деле. Хорош торговаться. Холуевриканцы, точняком, должно, от гербицидных попкорнов сбрендили: чего-то требуют,- нашли с кого... Так и быть, ради давнего, прибыльного знакомства понижу таксу - два с половиной. Только чур, об уступке никому, ни-ни, а то заподозрят в мягкотелости вплоть до пересмотра ставки на фаворита от оппозиции.
   -Разве что за ради знакомства. По рукам!
   -Тогда я двое саней с бричкой к дележу-то подгоню.- Хренасьянов, не теряя апломба многозначительности, грациозной, чуть ни бальной походкой, словно опасаясь не донести до санузла нечто исключительно-эксклюзивное, скупо на прощание кивнув собранию, удалился.
 
   Выступление некогда высокопоставленного чинуши заметно оживило публику. Самые нетерпеливые, потирая ручонки, прикидывали какие миллионишки перекинуть на рептилиевые острова, а сколько на откат муниципалам, чтоб вышвырнуть на улицу жителей «сталинки», приглянувшейся до невозможности терпеть соседей даже нижних этажей. Другие, осторожные индивиды, прагматики - как жаба ни души - в мечтаниях не забывали, учитывали грабительские банковские проценты за, увы, необходимую в Холуеврике отмывку денежных средств. Зато оголтелые радовались уж тому, что о них просто вспомнили, точно заброшенные псины, готовые восторгаться хозяйскому плевку да пинку,- главное - не обделили вниманием.
   -Ах, всенепременно заведем хоттиджы во Хрениде, бунгало с яхтами на Аваях!- вопили в уши самые нетерпеливые.
   -Наконец-то детишек перетащим из трущоб Швальтон Китча в ахронигерские «дистрикты» поприличнее - может, когда прижмет, переночевать пустят...- чуть потише делились планами обустройства индивиды-прагматики.
   -Налик на бочку! Вперед, на свержение режима! Даешь поминутную оплату протестующим, построчную - прессе, послоговую – новостным агентствам!- требовали оголтелые-третьи, как тявкали на радостях, обнадеживая прикормленных журналюг, усердно «тискавших» фотки да изречения горлопанов в светскую хронику.
   -Спокойно, спокойно, господа обиральные демосаобократы! Привалившее поделим по заслугам, по незабвенной преданности руке дающего да поводок предержащего!- Хренайз, вздернув нос, любовно огладил на подушечной груди попугаечных расцветок ленту.
   После твердого заверения председательствующего оживление в перронном зале лишь нарастало, будто загудел, застучал прибывающий, вопреки отсутствию расписания и спертого рельсового хозяйства, долгожданный состав с пульмановскими, запломбированными вагонами, с крахмальными простынями, с хрустящими полотенцами, обреченными быть загаженными собравшейся публикой.
   Ажиотаж, по примеру чихательного вируса, перенесся в президиум.
   -Пожалей, кормилец! Ибо с длани твоей, аки вороницы, немирно пасущиеся, кормимся! Нечестиво клянем всуе, как заповедано, поминаем, уповая. А уж ты всенепременно на зов объявишься! О, солнцебликий светозатмитель, к грешная-грешных тьмотатственно приближенный!- в пример прочим пав на колени, взмолился Хренбулис, ритмично ударяясь в пол цилиндрической, без проблеска гуманистических мыслей, подобной помеси тарана с буром головищей, чуть не врубаясь в доски помоста колуномордым фасом.- Совсем оскудели сирые! Никто из злодетелей о незыблемых заслугах не помянет, а ведь удар-то по черни неблагодарственной первой волне привырезаторов довелось вот этими руками выместить!- Последовала демонстрация рук настолько мясницких, что субъектов, впрок обожравшихся перед ассамблеей, замутило вплоть до тошноты - впредь хоть постись.
   -Кехе-кехе, позвольте, прошу слова,- рискнул привлечь внимание к собственной никчемной персоне скромняга Хрениенко.- Не время сейчас да не место в своем же кругу упражняться в риторике... Кому ты, обрубок чурбанный, лапшень на уши навешать стараешься?! Уж мы-то об вымещенных вами «ударах» с точностью до «копья» осведомлены, в хряксовом эквиваленте, разумеется. Кто вымещал, как и куда - помним, поминаем регулярно.- От неприятных воспоминаний Хрениенко аж передернуло.- Если бы не безоглядные хапуги, как бульдозером бюджеты по карманам сгребающее, я до сей поры ошивался бы у кормила!
   -Кто ошивался!?- Хренбулиса более изумила, чем возмутила выказанная наглость - именно удивление спасло чирикающего птенчика от неминучей, мигом настигающей расправы.- Да если бы не мы, первоволновцы, типчики вроде тебя при самом фартовом раскладе на Швальтон Китче торговали бы пельменями… в розницу, цыпленок неощипанный! Счас башку-то откручу-оттяпаю!- после неуместных оправданий вознамерился Хренбулис приступить к привычным, вполне соответствующим накалившейся обстановке действиям.
   -А ну, не забижать хлопчика!- возвысил Хренох из партера глас в защиту слабейшего.- Правильно тебя, цилиндрину, отчехвостил: соображать нужно, а не профукивать спертое да умыкнутое по крокодильим банчкам сомнительной репутации.
   -Так за отмывку сколько отваливать... у-у!- вновь весьма некстати, на сей раз за допущенную опрометчивость, попытался оправдаться Хренбулис.
   -Думать надо, научный лунист хренов. Ну да, понимаю, сия процедура не по твоей специализации. Тебе бы в разделочную, а не финансы окучивать. Фу, мерзость, с кем дело иметь приходится...- Вздохнул лишь Хренох да пренебрежительно поежился.
   -Правильно-правильно!- большинство собрания поддержало Хреноха.- Первоволновцы, свое уж загребли - пришла пора другим нагреть ручонки-то!
   -Правильно!- чуть ли ни предательски для Хренбулиса заскрежетало за спиной из президиума.- Боляре со магнатишками из последних сил корчатся... на особнячном строительстве, можно сказать, места рабочие создают под жутким руководством тьматоча нашего!- Хренизада безуспешно попыталась на кобриной морде изобразить в адрес председательствующего почтительное уважение, но для иного ошибкой природы предназначенная с гораздо большей естественностью заплевала ядищем:
   -А тут колуняка задрипанный выискался, хабар под себя загрести норовит! Уж ни противник ли обирально-подрывной деятельности?! Да я собственноручно тормозу перестрелочному амбразуры повыцарапаю в качестве показательного образца индивидуального предпринимательства!
   -Это я-то тормоз?!- возмутился Хренбулис.- Да без меня какай достигли бы масштабности, шинкари плюгавые, что за перестрелки устроили бы? - так, пальбу шутихами! Готовься, пиявка приставучая - прихлопну как муху, дерьма обожравшуюся!- Ухватил Хренбулис стул за подломанную ножку, к шлепку по оппоненту приноравливаясь - Хренизада когти выпустила, ощерилась, зашипела предупредительно…
   -Ну вот, что и требовалось доказать! Неуважаемое собрание имело возможность воочию убедиться - за примерами далеко ходить не требуется - какими подлыми приемами действуют потомки по прямой недобитых кавэдешников! Так что соблюдайте спокойствие, господа. Эксцессы, имеющие место быть в обиральной среде инспирированы извне, спровоцированы спецслужбистами… - это для прессы, заметьте - Хренайз покровительственно кивнул в сторону придворно-журналюгской братии, претенциозно выпячивающей на грудях бирки с построчными ценниками. Те по команде борзо принялась строчить в пухлые блокнотишки, фиксировать слепому даже очевидные факты, лояльно демонстрируя непримиримым видом крайнюю признательность, в предвкушении поклевки хряксовых крох с барского стола слюнки сглатывая.
   -...так вот, повторюсь, нескончаемые эксцессы - происки спецслужб и ничего более! Нам угрожает диктатура, правовой беспредел, безобразия, начиная от коррупции с кумовством в футболе, до энергобезопасности дражайшей Загнипы… Прочие страсти сами припишите. Красно-коричневая чума изготавливается захлестнуть цивилизованный мир; знайте: во дворцовых особняках никто не отсидится!
   -Вот-вот, никак не угомонятся, клятые!- авторитетно подтвердила разоблачительные сентенции председательствующего Хренизада.- Даже сейчас, когда делишками вплотную заняться не мешало бы, встряли без приглашения. Рассудите, вы все, свидетели, кто виноват, что дела правопогромные не клеятся? Ведь я, в частности, ночи напролет бдею с бестолочью, что мужьями по недоразумению лишь обзываются, соображаю, чего бы, откудова, чтоб с концами... Так спецорганы клятые даже в интимную сферу вторгаются провокации устраивать: мужей филонить, уклоняться от обязанностей, храпеть склоняют под принуждением; с мыслями не собраться – разлетаются, как наличные, изъятые с кредитных карточек!
   Присутствующие загалдели, зашумели неодобрительно, пеняя в адрес спецслужб, сочувственно относясь к разнесчастной Хренизаде. Той вечно, как у тех еще танцоров, не к месту объявившиеся «органы» препоны строят, всячески мешают самореализации на ниве обогащения, и уж - самым простофилям понятно - на ниве насаждаемого малого предпринимательства. Пожалели удемосаукраточку, неутомимо, несмотря на сдувшиеся обстоятельства, стремящуюся порадеть, а ей-то все препоны строят с кознями. Прям измочалилась, бедолага, мужей джипсами обеспечивать.
   -Нехорош, нехорош, не успокойся, цыпа...- Попытался проникновенно расчувствовавшийся Хренайз на ватном плечике прикобрить расстроенную донельзя Хренизадку, но та, не для ласк предназначенная, предупредительно зашипела. Не рискнул он проявить участливую заботу, а потому вновь на деловой лад перестроился.
   -А что, Хренбулис, инструмент-то с собой прихватил? Нюхом чую: ох, сегодня потрудишься, напрактикуешься во вящее поганство правопогромного движения! Ведь долю тебе, ныне никчемному, придется как-то отрабатывать, а уж с инструментом управляться горазд - видели, наблюдали...- Причмокнул председательствующий с аппетитами.
   -Га-га-га!- весело подтвердили обсервацию в партере.
   Заплеванный брызжущей хренизадовой слюной стоический первоволновец не отвлекался на утирания, а, наконец-то, обнадеженный словом приветливым, бодренько восстал с колен, на которые то и дело перед Хренайзом бухался, и с миной конфиденциальной многозначительности распахнул полы выездного, заляпанного липкими пятнами плаща с палаческим капюшоном.
   -А-а-ах!- в партере успели ахнуть в восхищении, прежде чем от того же зрелища дух ни перехватило.
   А под плащом желающим любопытствующим, а особенно председательствующему наглядно демонстрируемый, бережно подвязанный на тесемочке висел мясницкий разделочный тесак, отмытый по случаю парадного представления; играл бликами так же самодовольно, как и хозяин - рожей, на колун смахивающей.
   -Не сомневайтесь, Хренайзович, низменно презираемый, дело знаем – разделаем, на кого укажете, за проданную душонку да с нижайшим беспочтением. Обязанности-то привычные.- Любовно похлопал Хренбулис безотказный инструмент по выщербленному лезвию.
   -Уж в твоей-то квалификации никто не сомневается...
   -Недоверчивые пускай попробуют ознакомиться,- сыронизировал скептически к происходящему настроенный Хренох, единственный, будучи с председательствующим на короткой ноге, позволял себе весьма многое, в частности, иметь личное мнение да иногда высказывать вслух некоторые нюансы соображений, выходящих за рамки лояльной ортодоксальности.- Только, думается: пускать в ход топор - чересчур радикальный подход к деловым переговорам.
   Хренайз лишь одобрительно ухмылялся, что являлось верхом проявления веселости.
   -Нет, ценю все-таки Хренбулиса за молодечество, уж сколько лет, а он, не дать, не взять, ландскнехт на службе обиральных ценностей,- не гнут удальца ни годы, ни скудное финансирование. Иметь же под рукой безотказный инструмент воздействия никогда не помешает, как то рубильник или вот...
   А на счет предстоящих переговоров…, как бы даже радикального средства маловато не оказалось: данные об эмиссаре Запада не могут не настораживать. Ведь так, престолонаследник липовый?
   Барашек из партера вдобавок еще с носом, распухшим от обидных, потому как не проигранных в подкидного щелбанов, чуток приподнялся, поморщился и лишь виновато развел руками, даже в уничижении то и дело выпуская наружу бесенка лукавящими глазками.
   -«Настораживать-настораживать...» С каким-то жалким эмиссаришкой сюсюкаться, ух… Оставь меня с ним наедине - одна разберусь! Зачем ассамблею было созывать?!- теперь уже на все общество скопом зашипела непримиримая Хренизада.- Делиться с паразитами - самим ничего не достанется! Собрались здесь, бестолочи, пустое место! Без многих обойтись могли бы запросто!- Забрызгала фурия ядищем в сторону нескольких принципиальных правопогромцев со стажем, которые, уж точно, на самые лакомые кусманчики претендовать вознамерятся.
   Но погромцы не той закваски, чтобы, разобидевшись, взять да уйти, а принялись прицельно отплевываться, от чего брезгливому Хреноху сделалось омерзительней обычного.
   Хренизада же, с младых когтей грешно уверовав в силищу ржавопильного фальцета, не желая ни с кем делиться, упорствовала, готовая броситься затыкать затычками голодные пасти прихлебателям, а потом в одиночку растерзать вожделенный загнипийский денежный мешок, нежданно, а, стало быть, весьма кстати свалившийся на головы.
   -Подайте его сюда!- Забилась в исступлении.- Я, слабая женщина, выпотрошу загнипийского борова, наизнанку выверну этими вот дамскими ножничками!- Выудила взбеленившаяся бестия из ридикюля ножницы габаритами с садовые, потому как прочие, поменьше номером, от когтей зазубривались - и ну с угрозой для окружающих размахивать маникюрной принадлежностью.
   -А ну, подходи! Кто вступит в прения по предельно ясному вопросу?!- зашлась Хренизада окончательно, представляя очевидную угрозу не только в ответ плюющимся из партера правопогромцам, но и уважаемому президиуму.
   У ошарашенного Сапога Евновича аж ротовая подметка отклеилась, будто профессиональный боксер его тушу вновь в качестве «груши» использовал. Хрениенко клювик раззявил, а понятно за какие заслуги наградную бирочку бережно прикрыл. Хремашкин, в тараканьем рефлексе глазенки выпучив, крепко пожалел, что до сих пор не отрастил усы: те мешали бы, конечно, в примерной семейной жизни лезть с поцелуями, но пригодились бы, во что дуть при столь отчаянном положении. Хренбулис более прочих тяготел к делам практическим, поэтому, прикидывая дистанцию да прицеливаясь глазными бойницами, любовно оглаживал отполированную рукоять тесака.
   -Кто на меня?! Кто-о!- наждачила Хренизада, нескончаемо брызжа слюной, агрессивнее прежнего пощелкивая ножничками, будто из политики переметнулась в пластические хирурги, специализирующиеся по носовым да ушным излишкам.
   Хренох, нетерпимо морщась, с укоризной кивнул на фурию председательствующему. Хренайза уж самого проняло донельзя - не мудрствуя, окатил зашедшуюся даму тухлой водицей из графина без спертой кем-то из присутствующих лиц пробки.
   -Окснись, Хренизада!- С явным опасением показаться неделикатным или, не упаси нечистый, назойливым, осторожно подергал за рукав подмоченную, словно ее же репутация, не дать - не взять, чумичку, вылезшую под ливень из задымленной яранги.
   -Точно сказано - пускай окснется, а то обкорнает авторитет низменного собрания…
   -Не по чину встреваешь!- пресек на корню робкое хриниенково чириканье Хренайз.- Вона они,- окинул мертвецки-водянистым взглядом притихший, послушно внемлющий партер,- не встревают. Стал быть, знают свое место, что весьма похвально. Тебе же надлежит помнить: как выдвинули, так и дефолтануть недолго! Уразумел?!
   -Как, опять, еще раз?! Нет, нет, пожалуйста, не надо! Я окончательно потеряю лицо, реноме, не вынесу обструкции!- Выпучив глазенки, затрясся в панике хлопчик мелкой, ровной тельцу хозяина осиновой дрожью.
   -Дефолты пацаненок уже проходил. Вот только дурака учить - зря время терять,- скучающе позевывая, с ленцой в голосе проинформировал Хренох замшелый паутинами потолок.
   -И то правда,- согласился с репликой Хренайз.- Место!- скомандовал давно вожжей не получавшим членам президиума.
   Расселись чинно, мирно, по ходу даже Хренизаду промокнули ветошью, чтоб не особенно расстраивалась фиаско с ножничками. Хрениенко, убедившись, что вроде на сей раз пронесло, заюлил и ну чего-то исподтишка Хренмашкину нашептывать, а тот с согласным видом то в один отсутствующий ус фукал, то в другой. Отарские глазенки загорелись алчностью - чувством, доступным даже самым, что ни на есть, ничтожествам…

   -Напрасно пытаются «товарищи» вставлять палки в колеса выездным «бентлиям»! Мы на неправильном пути, господа! Чего далеко ходить, а тем паче вдаваться в дебри истории, коль мертвый пример перед глазами: не существует больше под землей нонсенса в виде элекропоездов - не расходует бездумное железо электричества. Сей непреложный факт - не только всемирно признанная лепта в борьбу с потенциальным полем приложения сил терроризма, но и вполне овеществленный вклад в погромное дело процветания обирализма. Нынче никто не сомневается: карали, караем и карать будем поголовным отключением всех еретиков, противящихся регрессу, тормозящих на путь к стагнации!
   К тому же зальчик попутно совсем неплохой под сборища освободился, прямо хоть филиал «Метрополитен опера» открывай, нечестное слово. Солистка уж имеется.- Вдохновившись укрощением взбеленившейся Хренизады, Хренайз не был бы самим собой, упусти возможность «повитийствать» пред внемлющей публикой.- Кстати, если где-либо, не только под землей, но даже на поверхности, обнаружите уцелевшую по ротозейству исполнителей элекродвижущуюся повозку любой модификации - стукануть незамедлительно! За мной заржавеет – наждаком не отскребут,- знаете, небось.- Скромно, на наполеонов манер, заложил председательствующей пухлую ладошку за борт пиджака.- Но это пустяки, а вот нынешнее дело, по прикидкам видать, нешуточное, без преувеличений - капитальное. Кого попало, с кондачка в эт-ту страну больше не засылают...- покончив с диэлектрической пропагандой, вздохнул Хренайз с тягостным огорчением.- Господа, не поддадимся же на провокации маргиналов из спецслужб и доставучих органов – продемонстрируем внемлющему на застывшем дыхании цивилизованному миру сплоченность в дележе привалившего!
   -У-у-у!- откликнулся перрон гудком запрещенного поезда - знамо дело, мол, не сомневайся.
   -Слышу, не лишний раз убедился: хватки и стремления к наживе у низменночтимого собрания никому не отнять!
   Именно сейчас настала пора провернуть весьма прибыльное дельце, финансовую операцию, так сказать.- Хренайз, позабыв в азарте «наполеонствовать», распорядительно хлопнул в пухлые ладошки.- А-а ввести-ка в перронно-торжественную залу многоценного спонсоришку, надежу уперукратского движения, маяка западного курса с закромами прилагающимися, из коих грести-загребать без скончания, драгоценного гостюшку со товарищи!

   -Ой, вы гой еси недобры не молодцы, по каким чудным весям, далям странствовали-скиталися, каким сяким промыслом пробавлялися, раз докатились до обнищалого состояния, и каким эдаким мытьем-катаньем к нашему добычливому шалашу прибиться приспичило?!- Неприветливые слова, часть обрядовой встречи иноземных искателей легкой поживы, председательствующий произнес с кривой ухмылочкой, а вроде не цепкий, зато всепроникающий взгляд, словно ненароком, но как рентгеном прожег карманы гостей вкупе с бумажниками, коли б последние с собой имелись по неосторожности.
   -А ты, Хрен ваше величество, карга старая, баньку истопила ли? Под белы рученьки молодцев за стол посадила ли?- следуя заведенному, восстановленному по сохранившимся хроникам ритуалу, автоматом поинтересовался переводяга, пусть и сознавал чистую риторичность никчемных вопросов.
   -Истопила. А что касается посада, то посмотрим на ваше поведение, на прибытки в общак… то бишь в казну отечества, о коем нощно радеем, денно печемся на Хренарах с Хипрами, не щадя, ни живота, ни последней шкуры, от вредоносного загара с лопаток облезающей.- Глазки хренайзовы подернулись туманной мечтательностью, пухлые же пальцы одной руки указали в вероятном направлении вожделенных островов, а другой - принялись самопроизвольно где-то на желудочном уровне оглаживать попугаечных расцветок ленту, чтобы унять призывное в предвкушении жирного, смачного куса бурчание.
   -Ишь, цену набивает, проглот. Не знай, с кем имеем дело, то пухляка, по представленной аттестации, впору прямым ходом к патрону в гарем определять на службишку смотрителем,- поделился с партнерами первыми впечатлениями от речей гостеприимца бдительный ментонер.
   -С чем припожаловал иноземец - то ведомо.- Поразмахивал председательствующий перед собственным носом зажатыми в пухлом кулачке замаранными листками.- К тому имеются верительные грамотки. Смею заверить: над назревшими международными проблемами соответствующие властные институты в секунд будут задействованы. Но, чтоб делишки клеились…- Предвкушение поживы подгоняло, заставляло комкать, сводить официальный протокол к минимуму, не возиться же с излишними формальными напыщенностями, в самом-то деле, когда обстоятельства дела без того темнее темного. А потому приветственная речь выразилась в простом, до каждого ворлика доходчивом резюме:
   -…не подмажешь - не поедешь – сами, небось, понимаете!
   -Растолкуй иноземщине,- оказали недостойное внимание переводяге.- Я бы, конечно, сам мог, но надо, чтоб присутствующая удемосаукратия, тонкость языка попечителей не превзошедшая, понимала, что переговоры без «кидалова». Неверно я говорю?!
   -Да куда неправильней?
   -Ложней уж некуда!
   -Деньги на бочку! Наличными да побыстрей! Иначе такую баньку истопим - пятым-десятым закажете по пустякам тревожить барское общество, чернь неблагодарная!- явно не по терпению сколь-нибудь продолжительное время придерживаться дипломатических манер отсыревшей после графина, но дрожащей не по сему пустяковому поводу, а в предвкушении несомненно грядущих прибытков Хренизаде, что из-под диоптрий прищуренными щелками гадючих глаз жалила, казалось, визитеров ядами, а перекошенным, брызжущим слюной ртом пережевывала с косточками.- Бабки гони-и-и!..- успела не только пощелкать вновь выхваченными ножничками, но даже интенсивно повизжать напоследок, пока, исполняя команду председательствующего, лодырничающая бригада чернокожанных кромешников ни сволокла отбрыкивающуюся гарпию в дальний угол и ни принялась увещевать по-своему. От воплей хренизадовых на слушателей накатила временная, непродолжительная, благодаря эмоциональной закалке, оторопь, а с остатков лепнины, некогда обильно украшавшей перронные своды, отслоились амальгамные ошметки и запорхали жалкими лохмотиками фальшивой позолоты, навевая на присутствующих отрадные, меркантильные мечтания...

   -Ну, что сам-то?!
   -А чего ему?
   -Почему молчит, спрашиваю? А то, вишь, уставился, будто по Загнипам ни разу не протемнялся в террариумах.
   -Видать, не так прост, как хотелось бы. Свою думку кумекает - как бы не объегорил, не надул собрание. Ц-ц, нюхом чую: придется помаяться с этим фруктозою - хоть сразу, без ультимативного предупреждения Хренбулиса науськивай.
   -Да не-е, не вишь разве: глазенки маслянистыми сделались - поплыл загнипиец. Ку-уда ему до титулованных хренов-то. Этаких залетных молодчиков прям пачками на сдобную булку намазывай и продажу открывай оптовую, догбургерную.
   -Ну вот, а говорили, мол, загнипиец нынче не тот, да зело грамотен холуевриканец пошел. Нет, всем им, сквалыгам, за наш счетец нагреться охота, а тут накося выкуси - бабульки отстегивай!..- Оскалились, вроде как в улыбке сидельцы партера, даже из мрака, производимого упразднением электроэнергии, с последних рядов изобильно постреливали бликами хищнические зубищи.
   Секретаришка, впрямь после баньки несколько чудаковатый, переводяге почти не внимал, на глаголющую из президиума рыжую образину - чуть ли ни ноль внимания, а все-то в перронный зал на оскалы, знай себе, глазел, пялился чуть ли ни до кружения в голове, до шатания на нетвердых ногах.
   -Эх, нестоек патрон! Видать, не подрассчитал силенок-то – хватил-таки лишку. А вурдалакам того и подавай: размякшего да покладистого, мигом вопьются-вцепятся - стволом не разожмешь челюсти. Да откуда взяться «макару-то», чай, не выдадут?- не дождался ментонер ни ответа, ни, тем более, «ствола».
   Молодой коновод, донельзя гордый клубным пиджаком, возомнил себя отныне с барами накоротке да запанибрата, пущай хоть пред хозяином, отарином по идеологической части, представят для награждения - не заробеет. Но пред очи солнцебликого энергосносца замялся и лишь из-за спины ветеранской выглядывал, когда председательствующий переводил дух для дальнейшего изречения. Тут еще Хренизаду показательно призвали к порядку, а ну как до гостей, чего невпопад вякнувших, доберется расправная очередь? Нет, ни на того напали - лучше помалкивать.
   Единственное, чем зеленый ментонер оправдывал пораженческую позицию, так это, что служит опорой ветерану, и если того сшибут - обязательно подставит плечо дружеской поддержки. Не набравшись храбрости, но чтобы уж совсем не выглядеть законченным трусом, предложил для отчета перед совестью:
   -Ша-ша-шатает патрона. Может, его тоже по-по-подпереть?
   Секретаришка точно, поплыл. Не интересовался толмаческими толкованиями, в пространном же отчуждении представлялось:
   «Вот сам он, один из многочелюстной аудитории, столь близкой и понятной общности существ, словно трутни, в противоестественный рой сроившихся. Это же близкие по духу, кровные по интересам братья и сестры! Он должен быть вместе с ними, на их стороне, в сплоченной, монолитной массе».- Впервые за посвященную примерному делу нечистоплотной наживы биографию почувствовал себя прохиндей не шакалом-индивидуалистом, а сиротливой гиеной, прибившейся, наконец, к потерянной стае.
   «До сих пор маскируемые низменные чувства да гадостные помыслы пребывали в вечно угнетенном, подавленном состоянии одиночества, зато сейчас - совсем другое дело! Ух, уж развернется в кругу единомышленников! Заблещет в злодатной среде ярче карбункула, спертого с ротозейской выставки, заиграет непотребным цветом под лучами столь отрадного для поганой душонки чувства предвкушения поживы, барыша, неизбежно следующего за нечистоплотными манипуляциями-махинациями».
   Столь созвучной чаяниям, резонирующей трепету организма, мощной энергетической подпитки секретаришка до сего волнительного момента не ощущал ни разу. Словно пенными, пьянящими один за другим валами накатывало из застывшего зала, мазохистскими спазмами бередило не только бессовестное сознание, но и «пожамканое» в передрягах тело. Очередная горьковато-сладостная, гнилостная волна накрыла с головой, зачарованный иноземец отрешенно поплыл, погрузившись в отрадные подлому сердцу, проистекающие из партера флюиды.
   Чудилось: «Мчится в стае нагулявших аппетит единомышленников, а вот жирный олененок, робко перебирает копытцами. У-у!»- Секретаришка даже пожалел в охотничьем азарте, что приложил руку к безжалостному банкротству крокодильих банчков, к потрошению счетов многих, безо всякого сомнения, здесь присутствующих, достойнейших представителей воровского все же, как ни величайся «хренами», сообщества.
   «Эх, раньше бы прозреть, догадаться о наслаждении, каким с ног до головы окатит пребывание в сей достойной всяческого поругания среде, тогда... тогда, вполне возможно, даже протемнил бы профанов, как сохранить хотя бы часть спертых кредитов, изъятых из бюджета денежных средств. Да, несомненно, чего ни протемнить… на взаимовыгодных условиях…
   Во что бы то ни стало внедриться в общность безоглядных стяжателей, надышаться вволюшку одним с ними тухлым, спертым, пропитанным столь притягательными запахами корысти и безоглядной алчности воздухом, переживать, волноваться одинаковыми, низменными терзаниями, пускай не далекими, зато о чистогане - это ли ни отрада существования?!»
   -Пум - передернулся секретаришка, поневоле выйдя из состояния сомнамбулы.
   -Очнись ты, грязнейшей воды басурман на нашу голову, еще патроном прикидывался!- Совсем уж непочтительным пинком под зад вернул к неприглядной действительности зарубежного компаньона ветеранский ментонер. Столь активное вмешательство явилось просто необходимым: на деликатное подергивание за рукавчик, на словесные призывы переводяги протектор категорично не реагировал.
   -Не в баньке туточки дело - охмурили, как есть, благодетеля, не обошлось без заговора шаманского,- дельно консультировал ветерана молодой коллега, по-прежнему опасливо выглядывая из-за спины.- И кафтаны, что выдали, парадные,- не преминул заробевший конюх огладить на груди клубный пиджачишко,- и роздых с непотребствами неспроста подстроены...
   -В ухо не зуди да кончай тереться за лопатками, а то подумают чего - моментом определят в соответственный клуб для альтернативного прохождения службы.
   Одного непочтительного действия показалось недостаточно - поворошил патрона за предплечья ветеран - аж зубы секретаришкины затренькали, да немедля, прямиком чуть ли ни в барабанную перепонку принялся нашептывать консультации:
   -Не верь, ни одному слову: обчистят, надуют, по миру пустят! В сей компании не одну уж рожу, по оперативным ориентировкам знакомую, приметил. Пусть сначала условия все выполнят, а контейнерную переброску - только-только под контролем... контрол, якши, чтоб в указанном месте, да не соглашайся на определенный нечистью ночной час...
   Ментонер не сомневался: патрон отлично поймет указания, пусть не обучен, с одной-то баньки, языку ворликскому. И того точно, будто вразумило да не потому, что в другое ухо примерно те же речи, сбиваясь в волнении, переводяга нашептывал. Нет, просто флюидные валы схлынули и, словно при отливе в отвратительной неприглядности обнажилось дно, усеянное бренными останками закланных жертв - то наступило вбиваемое в сознание безжалостными гвоздями прозрение. Лишь миг назад ощущал секретаришка себя в доску своим, чуть ни вожаком средь родственных гиен, травящих аппетитного олененка, а тут - бамш!
   «Совсем не похоже, что бы здешняя публика принимала меня в «стаю», и какого «оленя» скалозубы травить изготовились?»- Машинально ощупала потенциальная жертва черепушку под слипшимися волосиками. Рога пока не пробивались, но подобный недостаток не ввел многоопытного загонщика в успокоительное заблуждение.
   «Выпотрошат! На изнанку вывернут - что не преминул бы самолично сотворить, окажись на месте хищников.
   Кто я для них? Не собрат, не компаньон по очередной гнусности и даже не конкурент - добыча, объект приложения непереборимых сил, устремленных вектором к поживе, «хлеб, пущенный по водам», «агнец на заклании», «оскорбление, в виде пухлого бумажника в чужом кармане». Не признают за своего, даже если с потрохами выдам не только чужое, даже кровным пожертвую, спертым настолько давно, что успело прирасти, прикипеть, с чем чуть ли ни сжился, ни сроднился, ни сблизился!
   То обстоятельство, что наивную, алчущую пристанища душонку прибило именно к разбойному берегу, тем более порадует упырей, упьются нечаянной удачей, располосуют, растерзают, и недостанет прибытков, любой откуп малым покажется - вырвут заповедное! Средь стаи он - именно дичь, добыча, овечка заблудшая, не прибежище обретшая в стаде трогательно блеющих барашков, а жертва, предоставленная волчарам на пропитание.
   Подставил, клятый адмирал!»- понял, что влип, секретаришка- пытался в тщете ухватиться за заведомо гнилую соломинку:
   -А где ж Хренасьяноф, давний знакомец, неужели забыл, как грязишки простирывали в банчках-прачечных? Где ж носит подельника нелегкая?..
   -Га-а! Чичас вечерять уж изволют, потомочки непотребства посетят и баиньки. Оне реномишку не марают - черную работенку на ассамблею спихивают,- ответствовал на заикающийся в волнении переводишко расчленения по-живому жаждущий Хренбулис, глумливо скалясь да оглаживая под заляпанным выездным балахоном повисший на трогательно узловатой тесемочке мясницкий разделочный тесак.
   -Вот именно, дело целиком передано под юрисдикцию собрания, ровно как получение аванса, так что деваться вам некуда. Призываю не отвлекаться от дела.- Вновь потряс, словно смрад от носа отгоняя, замаранными листками Хренайз.- Хотелось бы вплотную приступить к расчету по заявке...