Зачёт

У девочек 11-Б с физруком Борисычем любовь была давняя и взаимная.

Он, заботясь, о гигиене и выполнении неизвестно кем придуманных стандартов, требовал в эпоху тотального дефицита, невзирая на комплекцию и комплексы, облачаться в короткую форму – девочки в ответ приходили на урок в семейных трусах «в ромашечку», настрочив по бокам ядовито-красные атласные лампасы.

Он, принимая  сомнительное объяснение, почему без формы, терпеливо рисовал в тетрадочке напротив девичьей фамилии очередной  стыдливый треугольник – девочки  устраивали «геометрию» по нескольку раз в месяц.

Он требовал дисциплины и уважения – девочки недисциплинированно хихикали и изобретали новую бяку.

Но любовь любовью, а нормативы нормативами. Это понимали все. И девочки понимали тоже. Зима шла на убыль, вместе с ней таяли третья четверть, снег и возможность сдать зачёт по лыжам. Если что-то внутри и ёкало, юношеская безрассудность брала своё. Всегда оставалась надежда на защиту с тыла в лице классного руководителя, директора и итогового педсовета (ну кто позволит оставить без зачёта будущих медалисток?!)

Не позволили. Кряхтя от обиды и морщась от явной несправедливости, Борисыч рисовал в журнале годовые оценки. Кто-то пожимал плечами, кто-то посмеивался: « А чего ты хотел?»  Да собственно ничего. Просто честно работал.

Палило нещадное июньское солнце. Зелёные кроны манили иллюзией прохлады. В заполненных духотой классах полным ходом шли консультации  перед экзаменами. Разморённые ученики  норовили почаще оказаться у окна. Вдруг очередной «лазутчик» согнулся пополам и начал судорожно хватать ртом воздух и сползать по стеночке. Изо рта вырывался то ли свист, то ли вой, который сменился раскатистым хохотом.

По раскалённому асфальту, шаркая лыжами и неуклюже загребая палками, медленно двигались три фигуры, облачённые в  уже известные семейки «в ромашечку». У Борисыча тоже было чувство юмора.