Признание. Прощённое Воскресенье

Посвящается А.В.
Эпиграф чужой страницы
...я хотел от этого мира - Гармонии, а не гормонов,
Мокрых охапок цветов и объятий, а не сереньких клонов
Г. Островский


  Иногда людьми движут совершенно необъяснимые мотивы: тебя ткнут лицом в грязную лужу, а это может быть всего лишь поводом, чтобы подумать о чистоте. Достать ни разу не использованный белоснежный платок, утереть свой слишком проникающийся чужими эмоциями лоб и слишком любопытный нос, надеть капюшон и подставиться солнцу: пусть оно греет и разукрашивает - пора уже прийти поре веснушек, без них слишком холодно в этом мире.

 - Лен? Ты что делаешь?
 - Получаю ультрафиолет!
 Семилетняя тщедушная Ленка лежит на обтрепанном коврике в солнечном квадрате окна посреди февральского масленничного денька, в такой жалкой растянутой майке и складчатых колготах, которые опять куда-то норовят убежать,съехав с ее талии и печально повиснув на носках.

 И становится так щемяще в носу, до блестящего глаза.
 - Лен, я тебе блинов принесла, мы с мамой напекли.
 Лежит - улыбается, поправляет солнечные очки, покрылась вся "гусиной шкурой", но не сдаётся.
 - И ультрафиолет не проходит через стекла!
 - Как не проходит? Потрогай, какое холодное окно и какой теплый свет - значит он прошёл через стекло!

 Ложусь рядом, с трудом стянув застрявший на голове китайский свитер "Дружба" (ну кто придумал делать такие неудобные, нерастягивающиеся узкие горловины?).
 "Дружба" у меня сейчас вместо подушки, и мы уже загораем вместе с моей подругой Ленкой, свисая по бокам узкого для такой компании коврика - бройлерно-бледными локтями на холодный пол.
 - Лен, сегодня Прощённое Воскресенье и я пришла у тебя прощения просить. Помнишь, как я тебя в прошлом году убить хотела? За колготки?

... я любила своим вещам давать имена. Например, из первого: это две пары колгот, которые можно отнести к циклу "Мой первый курортный роман - город Сочи". Одни я назвала "Река Сочи после грозы и ливня", потому что они были такого молочно-кофейного цвета, словно несущаяся в ущелье Сочи, наблюдаемая мною с шатающегося, просто до почти обморочного состояния, подвесного мостика. Глина в ее водах была именно такого "колготного" оттенка и тонкие синие волнистые линии-орнаменты не могли оставить никакого сомнения - это та самая последождевая река. Для вторых, черных с красными звёздочками, - "В городе Сочи тёмные ночи", потому что именно так я запомнила отражающуюся в поливной окологазонной луже красную неоновую рекламу ночного курорта.
Из более простецкого - пушистая жёлтая кофта "Мимоза" и гладкая розовая "Утро" (потому, что совпадала нежно-поросячьим оттенком с одноименным мылом).

... Те колготки, которые стали поводом для убийства, мне мама привезла из Москвы. Достав аккуратно, словно это что-то эфемерное, из целлофановой упаковки, мама научила, как нужно правильно надевать такую "тонкоту": вначале продеть два больших пальца внутрь, собрать аккуратно в охапку и бережно натянуть на вытянутую ступню; когти отворачивать, все делать только мягкими подушечками. Полосатые и нежно-голубые.

 Первой жертвой стали сине-белые "Матросские" - вместе с моей кожей они оставили свой тонко-нитяной след на ноздреватом асфальте во время погони за азербайджанской диаспорой, состоящей из Фаранки, Таранки и Бориса, который "Повелитель дохлых крыс", и отобравшей мой разноцветный мяч, похожий на нашу планету, если бы на ней растереть радужные бензиновые пятна.

 В ответ на тоску по утраченным "Матросским", Фаранка вернула мяч и подарила мне секретную успокоительную молитву:
 
 Огонь погас.
 Христос за нас.
 Матерь Божья -
 По бокам ангелы,
 Спаси и сохрани меня!

 После такого удивительного подарка, всё оставшееся детство мне удавалось совершенно спокойно уснуть только тогда, когда я несколько раз подряд читала этот текст, загибая то ли шесть, то ли семь раз свои пальцы в убежище надёжного одеяла.
 
 Вторые были "Паутинкой" и им удалось героически выдержать напор целого школьного дня, но по дороге домой Ленка сделала все мои ограничения и контроль за системой "окружающий мир - ноги" тщетными: "Паутинка" решила встретить свою осень на ее портфеле.

 Убежав, в ярости от такого вандализма, в своей комнате, отказавшись от бабушкиного обеда, я накапливала побудительные мотивы для мести, наконец, решив, что сейчас сброшу Ленку с пятого этажа в лестничный пролёт - к себе, на четвертый, чтобы знала, как быть аккуратной и осторожной.
 
 Ленка тогда открыла на мой настойчивый звонок в двери, в этой же майке и неизменных спущенных колготках. Я вытащила ее за шлейки на площадку, подтянула к решетке перил, но подбежавшая босая бабушка и Ленкины ошарашенные глаза вернули меня в реальность, в которой любые колготки уже навсегда потеряли свою цену.

Я тогда не попросила прощения ни у самой закадычной подружки, ни у бабушки, которую продержала в подъезде, до прихода мамы, дерзко захлопнув, и отчаянно не желая никому открывать, дверь...

- Ленк, прости меня в это Прощённое Воскресенье за то, что я тебя хотела убить из-за каких-то дрянных колготок?
- Иннусь, и ты меня прости, я их нечаянно порвала!
- Давай мизинчик! Мирись-мирись и больше не дерись, а если будешь драться - то я буду кусаться!!
- Айда есть блины!   
 


Рецензии
Да, колготки -- великая вещь! Молчаливые свидетели самого сокровенного!

Инга Сухоцкая   30.10.2013 18:12     Заявить о нарушении
Иногда и жертвы) Спасибо, Инга, за прочтение.

Ив Олендр   31.10.2013 13:45   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 24 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.