Под Божьей десницей

(опубликовано в Тверском духовно-просветительском журнале "Наш Мастеркласс", весна-лето 2011)

               
                Чем больше таинств  природы  постигает 
                разум, тем большее увеселение чувствует сердце; чем глубже в природу проникает наше рассуждение, тем яснее виден  всего нашего видимого мира Устроитель.
М.В. Ломоносов

21 ноября 1811 года, в день Архангела Михаила, в деревне Мишанинской близ Холмогор, что в Архангельской губернии, в семье черносошного крестьянина-помора Василия Дорофееевича Ломоносова и его жены Елены Ивановны родился сын  Михаил Васильевич Ломоносов.
Василий Дорофеевич владел рыбными промыслами.  С весны и до поздней осени он плавал к дальним берегам, а воспитание сына в его отсутствие целиком и полностью ложилось на плечи матери. Выросшая в православной семье, в которой отец и старшие братья были священниками, Елена Ивановна учила и сына жить по-христиански: читала молитвы, рассказывала жития святых, русские сказки и былины.  Миша, как губка впитывал знания, проявляя ко всему небывалый для ребёнка интерес. Смышлёного отрока приметил дьячок местного прихода Семён Сабельников. Он взялся обучить Михайло грамоте и в скором времени маленький Ломоносов читал в церкви Псалтырь и Жития святых, считаясь лучшим чтецом в деревне. 
Всего девять лет от роду было Михайле, когда в дом пришла беда: умерла мама. Отец, решив, что лишние руки на море не помеха, стал брать сына с собой промышлять рыбу в далёкие и часто опасные путешествия. И куда только не «бегал парусом» Михайло на отцовском галиоте «Чайка»!  Побывал и на Двине, и в Белом море, и в Северном Ледовитом океане. И повсюду созерцал он божественную природу родного края, с большим интересом наблюдал за жизнью и обычаями людей. Всё было интересно любознательному отроку – и мерцающие в небе звёзды, и куда летят перелётные птицы, и что за сила управляет стрелкой компаса, и почему, порой, так восхитительно сияет и играет северное небо?  Множество тайн окружало его... «Всё от Бога, – объяснял отец. – Как Бог задумал, так и случается». Но такой ответ не устраивал любознательного Михайло. Приняв Бога сердцем, стремясь к Нему душой, он страстно желал постичь Создателя всего земного и небесного и умом!
Тяжёлая работа наравне со взрослыми и тяготы походной жизни закалили характер юного моряка. Однажды во время плавания разыгрался шторм. Ветер навалился на паруса, сильно накренив корабль. Отец Михайло успел метнуть в большой парус топор. Острое лезвие прорезало холстину, и ветер с треском разорвал парус надвое. Судно резко выпрямилось, а Михайло швырнуло в воду. Падая, он успел ухватиться за край борта. В следующий миг растущая волна приподняла его, и подоспевший Василий Дорофеевич вырвал сына из её ледяных объятий. От холода у Михайло зуб на зуб не попадал, но вместо того, чтобы кутаться в тёплые одежды, он принялся перетаскивать мешки с солью.  Не успел Михайло сделать и нескольких ходок, как от него уже валил пар.
«Слава Богу! Есть кому дело передать!» – довольно улыбался Василий Дорофеевич,  глядя на высокорослого сына и щупая взглядом его налитые силой мускулы.
Чтобы дом не оставался без заботливых женских рук, отец  женился на Феодоре Михайловне Усковой, дочери крестьянина соседней Ухтостровской волости. Но Господь вскоре призвал её к Себе. Через несколько месяцев отец женился в третий раз – на вдове Ирине Семёновне. Для тринадцатилетнего Ломоносова третья жена отца оказалась «злой и завистливой мачехой,  которая всячески старалась произвести гнев в отце», представляя, что пасынок «сидит попустому за книгами», от работы отлынивая.  Она с раннего утра и до позднего вечера заваливала Михайло работой, и он добросовестно её выполнял,  а читать и учиться вынужден был в уединенных и пустынных местах, терпя стужу и голод...
...Давно Михайло перечитал не только домашние церковные книги, но и те, которые давал ему для прочтения сосед-дьякон, однако так и не нашёл исчерпывающих ответов на свои детские вопросы. Случайно он узнал, что у сына холмогорского священника Василия Дудина имеются редкие светские книги. Неотступными и усиленными просьбами Михайло уговаривает старика отдать их ему. То были старинная «Славянская грамматика» и «Арифметика», напечатанные в Петербурге в царствование Петра Великого для «навигатских учеников». Книги эти совсем не походили на нынешние учебники. Это были настоящие энциклопедии. Наконец-то нашёл Ломоносов настоящие знания! И про луну, и про звёзды, и про ветры – обо всём сообщали мудрые книги. Ломоносов готов был читать их с утра до вечера и учить наизусть. И о самом Петре Великом узнаёт Михайло – и он становится его любимым героем.  «Везде Петра Великого вижу, в поте, в пыли, в дыму, в пламени», – напишет он потом в «Похвальном Слове Петру».
Дьякон Степан, видя такую неутомимую тягу Михайло к познанию и понимая, что на юноше перст Божий, подсказал ему, что всю книжную премудрость можно познать, выучив латынь и греческий. Языки эти изучают в Москве, в Спасской школе, но принимают туда только детей духовных особ.
С этого времени мысль об учёбе не оставляет юного поморца, и Михайло упрашивает отца отпустить его в Москву, чем только сердит его, мечтающего видеть в сыне продолжателя своего дела. Разгневанный Василий Дорофеевич раз и навсегда запретил настырному Михайле и думать об учёбе, которую считал баловством, и пригрозил женить, коль тот не усмирится.
Не найдя поддержки у отца,  Михайло задумал бежать в Москву.
Получив от друга полукафтан и три рубля взаймы, а так же взяв с собой «Арифметику» и «Грамматику», ночью, когда все спали, в лютый мороз Михайло отправляется через реку Двину по льду вдогонку за обозом. Не страшась рыскающих по заснеженным просторам голодных волков, не обращая внимания на голод и усталость, отважный поморец проходит пешком много вёрст пути и с Божьей помощью на третий день настигает обоз и упрашивает рыбаков разрешить идти вместе с ними.
Преодолев  весь путь в три недели, девятнадцатилетний Ломоносов в начале января 1731 года прибывает в Москву, где его никто не знает. Скрыв своё «низкое» происхождение и назвавшись поповским сыном, он поступает в Московскую славяно-греко-латинскую академию, готовившую служителей для русской православной церкви, а также различных чиновников для государственных учреждений.
Жить семинаристу Михайло Ломоносову приходилось впроголодь. На день выдавалось скудное жалованье – три копейки. Позже Ломоносов вспоминал, как приходилось их тратить: «На денежку хлеба и на денежку квасу, прочее на бумагу, на обувь и другие нужды. Таким образом жил я пять лет и наук не оставил».  Иной раз Михайле удавалось на торжище заработать миску щей или кусок пирога переписыванием для торговцев писем. Однако свободного времени для этого почти не было.
Несказанная бедность, искушения, имеющие в молодые лета непреодолимую силу, насмешки младших по возрасту школьников «смотри-де, какой болван лет в двадцать пришёл латыни учиться!» не смогли отвратить Михайло от усердия к наукам. Со смиренномудрием и надеждою на Бога, с жадностью и рвением Михайло насыщается знаниями: читает летописи, патристику и другие богословские книги и за первый год обучения усваивает программу сразу трёх классов.  Через год он в достаточной мере овладевает латынью и начинает учить греческий. 
Среди учителей Ломоносова были выдающиеся богословы: за латинскую азбуку посадил его иеромонах Модест Ипполитович; латинскую грамматику преподавал Герман Канашевич; синтаксис – белец Тарасий Посников; российскую и латинскую поэзию – иеромонах Феофилакт Кветницкий;  риторику – иеромонах Порфирий Крайский. За пять лет  Михайло Ломоносов прошёл восьмилетний курс обучения.
При сдаче выпускных экзаменов открылось истинное происхождение Ломоносова, и перед ним встала угроза быть изгнаннным из Академии.  Однако неистовая любознательность юноши и жажда объять мыслью все науки покорили даже сурового и непреклонного митрополита Симеона Полоцкого, возглавлявшего экзаменационную комиссию. С его благословения  в 1734 году Ломоносов отправляется в Киев, где продолжает обучение в Киево-Могилянской духовной академии.  Он ведёт монашеский образ жизни, читает русские летописи из Лаврской библиотеки, часто бывает в пещерах. Здесь, в пещерах, он приложился к мощам Ильи Муромца, защитника православных святынь, и впервые в своей жизни  соприкоснулся с новыми видами энергии – чудесными явлениями, которыми во все века славилась Киево-Печерская Лавра: свечение мощей, мироточение икон и черепов святых. Пытливый ум и юношеское любопытство Ломоносова  поспешало выяснить природу неведомых, таинственных сил и энергий, с которыми он столкнулся в Лавре. 
Из Киева в числе наиболее способных учеников Ломоносов  вызывается в Петербург и зачисляется в студенты университета при академии Наук.  Из университета талантливый студент вскоре направляется в Германию для «усовершенствования в знаниях». Дни и ночи проводит будущий учёный на лекциях, в лабораториях, в библиотеках. За пять лет учёбы за границей Ломоносов расширяет свои познания в области математики, физики, химии, горного дела, минералогии, металлургии. Продолжает совершенствоваться в латыни, овладевает немецким и французским языками и приступает к изучению итальянского. Во время учёбы ему не раз приходилось голодать и жить в долг. Но Михайле не впервой было преодолевать трудности на своём пути в науке...
По возвращении в Петербург Ломоносов становится профессором химии. Научные открытия следуют одно за другим. Смыслом жизни для учёного становится  «утверждение наук в отечестве», которое он считает залогом процветания родины. Ломоносов хлопочет о наборе студентов из семинарий, об умножении книг в университетской библиотеке, сам начинает читать лекции студентам, при этом не оставляя и свои занятия в области минералогии, физики и химии.
По настоятельному ходатайству Ломоносова была построена и получила необходимое оборудование научно-исследовательская и учебная лаборатория, в которой учёный провёл более четырёх тысяч опытов! Им была разработана технология цветных стёкол, тайна которой была известна только немецким стеклоделам.
В одном из лучших своих литературных произведений этого периода "О пользе стекла", сочетая глубокую научность и высокую поэзию, Ломоносов радостно сообщает о доказательстве бытия Божия:

Во зрительных трубах стекло являет нам,
Колико дал Творец пространство небесам.
Столь много солнцев в них пылающих сияет,
  Недвижных сколько звёзд нам ясна ночь являет...
Сколь созданных вещей пространно естество,
О сколь велико их создавшее Божество!
О сколь велика к нам щедрот Его пучина,
Что на землю послал возлюбленного Сына!
Не погнушался Он на малый шар сойти,
Чтобы погибшего страданием спасти.

Немалых трудов стоила Ломоносову организация наблюдений в Академической обсерватории.  Михайло Васильевич занимается изучением атмосферного электричества. Ему удаётся объяснить природу северного сияния, которая интересовала его с самого детства и Божественную красоту которого он описал в оде «Вечернее размышление о Божием величии при случае великого северного сияния». Постигнув физику этого чудесного природного явления, учёный лишний раз убеждается в Божественной его природе.

    ...Сомнений полон ваш ответ
    О том, что окрест ближних мест.
    Скажите ж, коль пространен свет?
            И что малейших дале звезд?
    Несведом тварей вам конец?
              Скажите ж, коль велик Творец?

Во время работы в обсерватории учёным было сконструировано и построено несколько принципиально новых оптических приборов: «инструмент, которым бы много глубже видеть можно дно в реках и в море»;  прибора для ведения ночных наблюдений; перископа с механизмом для горизонтального обзора местности. 
Своим философски-прорицательным умом Ломоносов видит, что для Творца не существует наших маленьких человеческих пределов и масштабов, что Творец выше даже всех наших земных понятий и о "малости", и о "великости" пространственной...

       В безмерном углубляя пространстве разум свой
Из мысли ходим в мысль, из света в свет иной,
Везде Божественну мы мудрость почитаем.
В благословении весь дух свой погружаем.
Чудимся быстрине, чудимся тишине,
Что Бог устроил нам в безмерной глубине...

Ломоносов гениально убежден, что, чем далее наука идет вперед, тем она все больше открывает Божие величие в творении...
Решительность и неукротимая энергия учёного способствовали тому, что его чаяниям удалось сбыться: в специальной пристройке к его дому на Васильевском острове открывается мозаичная мастерская для набора мозаичных картин, и в ней Михаил Васильевич Ломоносов начинает занятия со своими первыми учениками.  В мозаичном искусстве используется художественное стекло собственного производства. Первую мозаику – маленький образок Нерукотворного Спаса – Ломоносов набирает собственноручно. Вслед он увековечивает в мозаике того, кого всегда считал творцом могучего русского государства, неутомимым преобразователем Российской державы.  Ломоносов создаёт «погрудные» портреты Петра Великого и его дочери Анны, которые стали драгоценной реликвией высокой художественной культуры ХVIII века. Среди многих других картин наиболее известными являются «Апостол Пётр», «Св. Александр Невский», профиль Екатерины II, портрет великого князя Петра Фёдоровича, портрет графа Воронцова и другие.
   Незадолго до смерти великого учёного в его мастерской «лепится»  «ужасно красивая и большая картина» «Полтавская баталия», в которой царь Пётр одержал блистательную победу в битве со шведами, и чуть позднее панно «Покорение Азова в 1696 году», ошеломившие всех своими масштабами и выразительностью.
 Михайло Васильевич Ломоносов  до конца дней своих заботится о формировании человека-патриота, главными качествами которого должны быть высокая нравственность, любовь к знаниям, трудолюбие, бескорыстное служение родине. Сподвижник просвещения, он борется с невежеством, с внедрением иноземного «варварийства» в наш язык, нашу жизнь, даёт наказ: «развивать ревность в тех, которые к прославлению отечества природным языком усердствуют, ведая, что с падением оного без искусных в нём писателей затмится слава всего народа». Великий Ломоносов всё это совершает в глубокой вере, будучи ревностным служителем православия. Вот что он говорит, предвосхищая воззрения многих больших ученых наших дней: "Природа и вера суть две сестры родные, и никогда не могут прийти в распрю между собою. Создатель дал роду человеческому две книги: в одной показал свое величество, в другой свою волю. Первая книга – видимый сей мир. В этой книге сложения видимого мира – физики, математики, астрономы и прочие изъяснители Божественных в натуру влиянных действий суть тоже, что в книге Священного Писания пророки, апостолы и церковные учители. Не здраво рассудителен математик, ежели он хочет Божественную волю вымерять циркулем. Также не здраво рассудителен и учитель богословия, если он думает, что по псалтыри можно научиться астрономии или химии".
Словно предчувствуя, что через два столетия про него будут писать, что он был "материалистом", Ломоносов слагает такие строки в переложении псалма 26-го:
Услыши, Господи, мой глас,
Когда к Тебе взываю,
И сохрани на всякий час.
К Тебе я прибегаю...
Меня в сей жизни не отдай
Душам людей безбожных,
Твоей десницей покрывай
От клеветаний ложных...
Ко свету Твоего лица
Вперяю взор душевный.
и от Всещедрого Творца
Приемлю луч вседневный...

Для надгробия знаменитого писателя и деятеля Русской Церкви, святителя Димитрия, митрополита Ростовского, Ломоносов составляет надпись: "Всемогущий и непостижимый Бог чудными искони делами явил святую Свою великолепную славу и в дни наши. Новыми чудотворениями в России просиявшего, здесь почивающего святого мужа, преосвященного митрополита Димитрия Ростовского и Ярославского, отдавшего Божие Богу: верою, кротостью, воздержанием, учением, трудолюбием"...
Оканчивается эта надпись обращением к людям, ложно верующим и неверующим – одинаково не понимающим духа и сущности религии, видящим в мире лишь одну материальную оболочку вещей:

О вы, что Божество в пределах чтите тесных...
Вперите мысль, чему Святитель сей учил,
Что ныне нам гласит от лика горних сил.
На милость Вышнего, на истину склонитесь,
И к матери вы Церкви примиритесь...

И гробницу самого Ломоносова было бы справедливо украсить этими стихами.