В чем дело?

     Мистика какая-то. С какого-то момента, быстрее всего, когда произошла встреча выпускников 10А класса мужской средней школы №510 Пролетарского отдела образования, обратил внимание на то обстоятельство, что учебные заведения, места моей предыдущей работы либо исчезают, либо преобразуются. Вот та же школа – из района исчезла, здание ее заняли коммерческие структуры, стадион превратился в Автозаводскую улицу. Номер  ее, правда, оказался у какой-то школы в Орехово-Борисово, но это не моя родная школа, память о нашей районной школе она не несет.
     Заканчиваю специальное отделение Военной академии БТТ, специализацию  в ней буквально со следующего года аннулируют. Да и сама академия перестает выпускать военных инженеров, а потом даже деградирует до факультета общевойсковой академии им. Фрунзе.
     Поступаю и заканчиваю 2-х годичный вечерний факультет усовершенствования дипломированных инженеров по специализации радиотехника при Всесоюзном заочном энергетическом институте (ФУДИ). Буквально через пару лет узнаю, что факультет ликвидирован. Правда в интернете в настоящее время упоминается, что на его базе появился и успешно развивается МИРЭА (Московский институт  электроники и автоматикиЪ.
     Работаю на бронетанковом полигоне в лаборатории «Радиолокации и телевидения». Переводят в другой отдел, а лаборатория исчезает. Ухожу с полигона в научно-танковый комитет (НТК НТВ), работаю в нем 21 год, и если не считать перманентного сокращения, чему подвергались все учреждения тех времен, количество отработанных образцов и систем непрерывно возрастало, но  полигон исчезает, а на его костях возникает  исследовательский институт.
     Ухожу на гражданку, поскольку при приходе Горбачева, все опытно-конструкторские работы по новым образцам БТТ начали на глазах  разваливаться. А с НТК, после моего ухода, начало творится что-то невообразимое: с начало его объединили с НТК Центрального автотракторного управления, потом разъединили, а потом вообще отлучили от разработки новой БТТ, исключив даже подчиненность военных представительств  при КБ и серийном производстве бронетанковой техники.
     Надо отметить и такой эпизод, что в момент увольнения меня   пригласили (В.П.Николаенко) поработать в ВПК при СМ СССР. Заполнил и передал все необходимые анкеты, а один из товарищей, работающий там, даже рассказал,   где будет стоять мой стол. Однако этот   момент, как мне потом объяснили, совпал с переходом вопросов кадровой политики из ВПК кадрам СМ СССР, которые не пропустили меня по возрасту: «Слишком стар!». Однако даже такого прикосновения к месту ожидаемой работы оказалось достаточным, чтоб ВПК спустя небольшое время распустили.
     На гражданке первые года работал в 15 отделе Института прикладной физики Миноборонпрома. Очень полезный отдел по добыче сведений, материалов, приборов и оборудования для нашей нищей научно-исследовательской базы социалистической экономики. Его усиленно стали сокращать и, хотя на моем существовании это никак не сказывалось, мне стало неудобно за тех молодых специалистов, выбрасываемых из института, при занимающем их место старом  пенсионере. Уволился. Хочу сказать, что отдел был структурным подразделением ВПК, а посему погиб вместе с ВПК, уже после моего ухода.
     Перешел в институт Академии наук, казалось в более  стабильную и устойчивую область.   Конкретно в ту часть при Институте машиноведения АН СССР, которую возглавлял д.т.н. А.П. Гусенков (Межотраслевой научно-технический комплекс «Надежность машин»). Всего за год работы я понял, что попал совсем не туда: выполнял работы не связанные ни с надежностью, ни с моей специализацией. Поручения были для меня странными, хотя и выполнимыми: открыть валютные счета в банках, развести членам правительства Российской Федерации пригласительные билеты на Международную конференцию  по машиноведению, купить      вертолет или эшелон леса и продать кому-нибудь за валюту и т. п.
     Надо было уходить и ушел: последствия не заставили себя долго ждать – умер гендиректор центра   и центра не стало.
     На новом месте, в Институте прикладной механики РАН, созданным под конкретное перспективное направление развития науки, в том числе в интересах военной техники, работа оказалась интересной. Сама академия наук максимум что делала, так это перечисляла нищенскую зарплату, да и то через частный банк «Менатеп» (в противном случае   она угрожала лишить институт зарплаты вообще, а «Менатеп» с зарплаты брал огромные проценты плюс брал даже за выдачу наличными). Академия на оборудование, приборы, материалы не давала ни копейки. Начали брать сторонние договора, чаще от имени частного предприятия. Дополнительно на пол ставки, а затем на полную, устроился в Торговый дом ЗИЛа, и года через два, когда вернулся в институт, торговый дом лопнул буквально через год после моего ухода.
     Подумал-подумал и уволился совсем, уже 70, а все разваливаю государство и его институты, пусть оно живет без меня: и действительно – Институт прикладной механики пока существует! Значит дело было все таки во мне?
      Что-то поспешность, как постоянно действующий фактор,  не всегда позволяет до конца осуществить задуманное. Вот и на этот раз упустил в этой байке   достаточно важный момент: членство в партии. Вступил в ее кандидаты, по тем понятием, тем более офицерским, изрядно припозднившись, только в 1964 году (более десятка лет сомнений), после автоматического выбывания из комсомола в 1962 г (последствия этого и для комсомола  тоже аукнулись), и, пока пребывал в ней, партия прекрасно существовала. Однако,  последний мой взнос в ее существование за июнь1991 г был в размере 31 рубль 10 копеек  и отказ от ее дальнейшего финансирования, нанесли ей, видимо, непоправимый ущерб, в связи с чем Б.Н. Ельцин, президент РСФСР, кстати, бывший видный руководитель в рядах КПСС (т.е. понимающий толк в этом деле), своим указом от 23 августа 1991 г № 79 (прошу обратить внимание, что это было сделано как подарок к моему очередному юбилею:  26 августа 1991 г)  на первых порах приостановил действие КПСС, но не дождавшись все же от меня хоть какого-то, хотя бы и незначительного, финансирования партии, вынужден был указом от 6 ноября 1991 г №169 вообще запретить ее деятельность   на территории страны.
      О деятельности профсоюза рабочих машиностроения, в котором я состоял с января 1988 г в НПО «Орион»,  не хочется и вспоминать, поскольку после добровольного моего выхода из его рядов в конце 1991 г, он распался с образованием потом на его месте, видимо, профсоюза работников оборонной промышленности.
      PS: Мои товарищи, когда ознакомились с последствиями моего пребывания в учреждениях страны  в один голос заявили, что я и есть тот разрушитель, которой порушил страну, а один из них даже посоветовал выехать за рубеж, чтоб и у них, видимо, все пошло   прахом. Лично я такую точку зрения не разделяю, но все же мучительно долго искал объяснения всему и   соображал - чему я не навредил, и было ли что-то такое, что лично мне удалось тогда сберечь – ну как бы в оправдание перед друзьями.
      И нашел! Нашел!! Нашел!!! Вспомнил! Я сохранил танки для нашей армии! Может не на долго, примерно на 20 лет. А дело шло к тому, что я должен был уйти с бронетанкового полигона и уйти в артиллерийскую приемку, то есть изменить танкам с последствиями, о которых не трудно догадаться. И   надо сказать к тому все шло и именно моими руками это обеспечивалось: на очередном правительственном показе с ходу по подвижной мишени, сидя за прицелом истребителя танков ИТ-1, управляемыми ракетами «Дракон» произвел три попадания на приличную дальность, практически недоступную ствольной артиллерии (за рубежом систем полуавтоматического наведения тогда еще не было). И в те времена, и в наше время, высокие руководители были способны из имеющихся фактов делать выводы, противоречащие всякой логике событий. Буквально на следующий день после показа, на форуме молодежи в Москве, Никита Сергеевич Хрущев заявил, что ему вчера показали (?), что танки не нужны!? Мы этого вывода никак не ожидали. Но главное-то в том, что я остался с танками в армии до конца, а Никиту, видимо, поэтому и сместили. Танкам стало плохо только тогда, когда я ушел из армии и это был уже ноябрь 1987 года. А не вернуться ли мне назад? Правда, и в армии, и в министерстве обороны на сегодня не осталось даже должностей, связанных с разработкой и развитием бронетанкового вооружения.
       Думаю, что большинство читателей будет воспринимать эту байку как затянувшуюся шутку, но вряд ли она попадет на глаза тех, кто так долго и упорно шутил.