5. 1

Мы грезим наяву, и тысячи образов окружают нас. Даже в раннем детстве я шепталась с кем-то. Домашние в детстве звали меня – шептунья. Позже научилась это делать беззвучно и без движения губ. Движения мыслей стали совсем незаметны. Хотя, если бы за мной кто-нибудь следил, то легко бы заметил мою невнимательность и рассеянный взгляд. Потом научилась и это прятать. Когда чувствовала чей-то взгляд, быстро бросала взгляд на что-то конкретное и возвращалась в мир обыденный.
Как объяснить, что значит чувствовать взгляд? Я чувствую холодок между лопатками. Впрочем, похожее впечатление и когда слышу ложь. Но тогда мне еще хочется выйти вон или отойти, чтобы ложь не слышать. Это неприятно. Можно перенести, но очень не хочется. Но, вообще то, я привыкла жить среди людей. Комфортно пребывала на службе. Могу даже работать, полностью отключившись от болтовни окружающих. И все-таки, я где-то там больше, чем я здесь.
О чем же были эти грёзы? В детстве – не помню. Однажды в подростковом возрасте я проснулась в комнате на Арбате с образом, увиденной в полусне женщины. И ее словами: «Ты – наша». С кем я ассоциировала этот образ тогда? С божеством. Какой образ сейчас мне приходит на ум? Пожалуй, образ Софии на картине Рериха. Мой ум и мой язык очень грубы или примитивны, но где-то краем сознания я ощутила поддержку. Словно она хотела сказать: «Не все так плохо, как ты думаешь». Я никогда не рассказывала этот случай, потому, что боялась потерять силу этого воздействия. Сейчас она уже почти стерлась, как стирается воспоминание.
Но чаще это менее значимые образы. Как дети разговаривают с куклами, отдавая им часть своих помыслов, так и мы повторяем в уме то, что хотели бы сказать друзьям. А как хорошо на природе. Можно говорить с деревьями и цветами. Я бы, умирая от страха быть осужденной, ничего бы вам не сказала, если бы ни литературная классика, вроде дуба в мысленном монологе князя Андрея, когда он едет от Ростовых.
А как часто мы говорим с собачками, хотя они нам ничего не отвечают. Так почему же не разговаривать, обращаясь в мир фантазии.
Сначала уточним, что такое придуманные фантазии. Несуществующие образы или духовные сущности? Не отдаем ли мы им немного своего тепла? Или выявляем ранее существовавшие, ничего не меняя?
Впрочем, это слишком всеобъемлюще. Попробуем начать с малого. Мы много раз повторяем мысленно серьезные ситуации из жизни. Кто без этого греха? Божественный эфир заполнен нашими мысленными проработками потерь или удач. Это наша общая слабость. Когда-то я читала о цельных натурах, не тратящих себя на перемалывание уже произошедших событий. Говорят, что таких уже не сохранилось. Вспоминают скульптуру египетского писца, как пример этой вымершей расы.
Действительно, наши маленькие мыслишки разъедают нашу силу. Чего стоят продумывания типа, «а что я скажу начальству». Так как же быть с внутренними образами – вредят они нам или помогают? И привлекательна ли для нас фигура египетского писца?