Князь

Я помню тот день до сей поры. Как долгий меч, насадивший на себя врага, память пробила собой годы и блестит перед глазами ее острие…

Я, в разорванной рубахе стою на ночном берегу и что-то ору в лицо своего князя. И мне все равно, что он обо мне подумает. Я сорвался еще раньше – на глазах у всей дружины. И бежал от их насмешек, коих никто так и не высказал. И уже потом, у промерзшего льда я дал волю слезам и чем-то попрекал князя. Он мог ударить, останавливая крик, и сослать из гридницы к рабам полотерам, чего я вполне заслужил. Мог просто прирезать не глумясь. А правильнее всего было бы просто развернуться и уйти, не мараясь моим позором. Оставить меня моей боли, зимнему лесу и хорошей веревке. Князь был мудр. Он мог поддержать нуждающегося, ужаснуть ничтожного, призвать труса к храбрости. Мне же он сказал тогда:

- Ты уронил свой меч, воин. Подбери.

Просто, жестко, требовательно. И ждал. Мне словно кулаком пасть захлопнуло. Я поднял клинок, который сам же швырял ему под ноги, поправил рубаху и уже спокойно пошел во след князю. Шесть слов всего, а он напомнил мне, кто я, и обратил горячечное бесчестье в досадную, но простительную оплошность.

Сейчас я сам князь. И для своих людей я выточен из огня и льда. И я обязан уметь сразу расставлять все по своим местам. Иначе – я не князь.
И сейчас, глядя на себя прошлого, я иду туда, где мой боец, озверевший от гибели товарищей, поднимает топор на дрожащего ребенка-ромея. И слышу свой собственный голос:

- ТЫ УРОНИЛ СВОЮ ЧЕСТЬ, ВОИН. ПОДНИМИ ЕЕ.