Арбалета и два мифа 23 глава

Свиток XXIII. Благословенная чета.

    Истерика миновала, вернее, она выплеснулась раньше - ещё там, а Храме Луны, во время драки. Да и пока её силой волокли в Храм, стоящий в нескольких верстах от горы, её тоже колотило как в лихорадке. Ну вот, а теперь она чувствовала себя глыбой льда, которой абсолютно всё равно, что с ней происходит - лишь бы не растаять. Арбалета только этого и боялась, потерять свою драгоценную невосприимчивость к действительности, уберегающую её от новой вспышки безумия, от слёз или чего бы то ни было ещё.
    Чёрный Феникс сидел посреди класса, тщательно отмеряя на весах количество компонентов для алхимического зелья. Тоска смертная смотреть на медленно кипящую посудину, ряды цветных стекляшек и сосредоточенную физиономию. Но куда денешься?
    Линерон несколько раз приходил к ним, пытался развлечь воспитанницу разговорами. Иногда получалось - для неё это была единственная возможность хоть минуту не думать о том, что случилось.
    И вот они снова вдвоём. Выйти из класса без его сопровождения строго запрещено, несмотря на то, что в коридорах было полно мятежников. Арбалета находила это крайней стадией идиотизма.
 -- Могу я пойти к себя в комнату, сударь? -- сдержанно вопросила она наконец.
 -- Зачем? -- будто и не услышав, о чём она спрашивает, уточнил Зэрт, не подняв головы.
 -- Ну знаете ли! -- фыркнула она. -- Во-первых, таких вопросов порядочные люди не задают! Во-вторых, какое вам дело? В-третьих, мне нужна лютня и...
 -- Во-первых, -- Зэрт встал изо стола, оказавшись неожиданно высоким и ещё более грозным и величественным, -- мне есть дело, я... Ты сама знаешь, кем я теперь стал. А во-вторых, вот.
    Он открыл ключом дверцы шкафа. Раньше этот шкаф всегда был закрыт, и ученики не сомневались, что там что-то вроде оружия или особенно ядовитых химических и алхимических элементов. Каково же было удивление Арбалеты, когда внутри оказалась гитара. Но не простая какая-нибудь рядовая, а редкой работы, с превосходным звуком. За такую музыканты Двух Земель передрались бы. Правда, она была явно не новая, видно, что ей часто пользовались. Но так же часто её и приводили в порядок: она сияла свежелакированными изящными изгибами, изображение половин солнца и луны, соединившихся воедино, было исполнено серебряными и золотыми нитями вокруг отверстия. Рисунок этот светился почти так же ярко, как оригиналы. И это сокровище Зэрт преподнёс ей со словами: "Дарю".
 -- Откуда она у вас? -- удивилась Арбалета, решив, что для свадебного подарка это явно чересчур. -- Она ведь, наверное, досталась немалой ценой, к тому же вы ей дорожите...
    Она многозначительно закатила глаза. Зэрт пожал плечами, вручил ей инструмент и сказал: "Ты умеешь играть, а это ведь почти то же самое, что лютня". И вновь занялся своим делом. Арбалета старательно принялась настраивать подарок. В конце концов, это могла быть типичная добыча войны.
   По привычке сначала сыграла переборы, пальцы слушались как будто сами были трепетными струнами. Может, ей это только показалось, но Зэрт уже не так старался составить своё сложное зелье. Время от времени он поднимал лицо от шипящих микстур, смотрел на Арбалету невидящим взглядом, и у него появлялось странное выражение, какое-то одновременно и привычно отчужденное, и новое, освобождённое, как если бы Зэрт находился в темнице, а сквозь решётку до него доносился голос друга, готового помочь. Вот так они и сидели, как заколдованные, слушая друг друга всем существом, но не глядя.
 -- О вы, избранники судьбы! Те, кто смеют назвать себя счастливыми, где вы? Почему я не среди вас?..
    Зэрт молча подошёл и протянул руку: дай сыграть. Действовал он до того решительно, что Арбалета даже не стала ни о чём спрашивать. Вообще-то она не ждала, что он затеет маленький семейный концерт.
 -- Всё, дай мне жить! Дай воздух, дай этот воздух, который ты отравляешь своим дыханием. Всё, дай мне жить! Дай небо, дай это небо, которое ты скрываешь по ту сторону своего взгляда. Всё, дай мне жить! Дай воду, дай эту воду, которую ты иссушаешь своими слезами. Всё, дай мне жить! Дай туманы, дай эти туманы, которые ты отпускаешь на волю своими руками и речью... Я устал от твоей власти, -- добавил он выразительно, так что она содрогнулась и далеко не сразу поняла, что это не обращение, а название исполненной песни.
 -- Мило, -- безжизненно обронила она. -- Так странно.
 -- О чём ты?
 -- А, не берите в голову. Я про себя.
 -- Знаешь, мне смешно, но от такого смеха хочется только прикончить себя. Я пытаюсь спасти тебе жизнь, ты видела своими глазами, что она действительно висела на волоске. Так неужели стоит так желать мне смерти?
 -- Я совсем не желаю вам смерти, -- без всяких эмоций возразила она. -- Вы мне просто безразличны. А так как теперь вы являетесь невольным орудием моей пытки, благоразумнее всего было бы молчать и не вытравливать у меня лживое утешение.
    Он выглядел мучеником, счастливым, что умирает за свою веру.
 -- А вот что действительно не понимаю, -- пробормотала Арбалета, поражённая таким самопожертвованием, -- так это ваших слов "хочется себя прикончить". Вот уж не думала, что вы можете такое сказать. Делаете успехи между прочим, неплохо бы и Ирто Вальфлавиуса подучить живому языку. Кстати, почему бы вам не проведать его? -- Радостная уловка пришла ей на ум только что. -- Хорошие друзья, а видитесь раз в тысячелетие...
 -- Если поеду я, поедешь и ты, и никто тебя не спросит.
 -- А я и не боюсь, -- буркнула она, глядя, как он ловко касается струн и извлекает из них божественные звуки.
    Зэрт с любопытством - да, да, с живым любопытством - взглянул на неё и усмехнулся совсем по-человечески, почти как Альтнарио. Арбалета представить себе не могла это лицо таким жизнерадостным и полным отчаяния одновременно.
    В дверь постучали, и, не дождавшись согласия, ворвался адъютант ("Лёгок на помине", - подумала Арбалета.)
 -- Ну, как жизнь молодая? Да ладно, ладно, шучу - какая ко всем чертям жизнь в этой душной каморке! Я вот что придумал: пора смотаться в свадебное путешествие, эдак до Дождливого архипелага скажем. Ап!
    Он звонко отпарировал на неожиданный выпад Арбалеты, резко развернувшейся и выхватившей шпагу. Зэрт сказал:
 -- Не далековато ли её хотят заслать? Вдаль от центра, где полно защитников?
 -- Подальше от центра, где полно врагов, -- снова отпарировал адъютант, уже другому противнику. Арбалета переводила ошеломлённый взгляд с одного на другого.
 -- Вы это чего, вот так бесцеремонно решили "заслать" меня куда подальше?
 -- Не мы, Боже нас упаси! Верно, Чёрный Феникс? Не мы - "патриархи".
 -- В последнее время все, кому не лень, пытаются спасти мне жизнь, хотя если бы не они, моей жизни ровным счётом ничто бы не грозило! Вот я и думаю: может, просто жить как жилось раньше, расторгнуть этот глупый брак, сломать свечи или что там полагается... Одним словом, раньше-то мне грозила не меньшая опасность, но никто не заставлял меня идти наперекор совести.
 -- Это ненадолго, честно, -- ободряюще пообещал Альтнарио, став непривычно серьёзным. -- Вот увидишь, скоро снова станешь свободна как ветер.
*
    Нэрси взялся проводить её до корабля, дальше ему не позволяло обещание, данное эфроданиманту не исчезать надолго. Аомету же никто во дворце не потеряет, тем более, что двое "рианцев", напавшие на Храм Луны, вряд ли добрались до доверия Констэ. Все обещали, что постараются как можно скорее всё выяснить и предотвратить возможные беды.
 -- А скажите-ка мне, господин Дананжерс, по-вашему мужчина должен вести себя по-мужски? -- с непонятным выражением проговорила Арбалета. Они поднимались по трапу. Дананжерс, оступившись, серьёзно на неё взглянул, не понимая, куда она клонит.
 -- По-моему, до конца, -- твёрдо ответил он.
 -- Вот как... -- Она бессильно смотрела в море, голова была тяжёлой. Будто опоили дурманом Эро-Аваны, и он проник в лёгкие, напитал кровь. -- Но ведь ты себе противоречишь...
    И едва не рухнула с трапа на деревянную палубу. Нэрси поддержал её за руку, а Альтнарио бросил недоумённый взгляд.
 -- Господа, -- громко и весело произнесла Арбалета, глядя на своего покровителя-мужа с грозным ликованием, -- мы всё-таки оказались сильнее, чем могли ожидать. "Рианцы", столь мужественные воители, уже почти целый месяц пытаются наябедничать эфроданиманту, а я уцелела, подумать только.
    Все проводили её печальным взглядом. Раньше Арбалета нередко дивилась описанному в книгах парадоксу, причинению боли ради спасения. Почему так происходит? Неужели она недооценила "рианцев", и это действительно они ворвались в Храм?
    Итак, теперь оставалось только научиться забывать, что Чёрный Феникс всё время поблизости. А что? Прошедшего свободного житья не вернуть, так по крайней мере искать плюсы в создавшейся ситуации. Пела песни, большей частью грустные, болтала с моряками о дальних путешествиях, морских чудовищах и невиданных землях. Даже просто смотреть на море - уже интересно...
    А ночами металась по своей каюте, вслушиваясь во все звуки как пантера в клетке: за тонкой стеной обитал Зэрт. У него тоже настроение, судя по всему, было не ахти, ходил осунувшийся, понурый.
    Дождливый архипелаг ничуть не изменился, всё такой же сырой и кляслый. Ирто Вальфлавиус снова не соблаговолил встретить их в порту, но Арбалета этому даже обрадовалась. Она вспомнила, как они летали по каньонам, и сладостная дрожь пробежала по спине. Она и в этот раз полетит, обязательно. Не всё же время валять дурака, не противясь шпионажу Чёрного Феникса...
    Арбалета прошлась по дому, который Альтнарио когда-то остроумно назвал "гостиницей", вздохнула и взялась за щётку. Зэрт взглянул, как старательно она начищает все углы и вещи, и спросил, что она делает.
 -- Ха! -- бросила она вместо ответа. -- Знаете, я так надеялась, что это не повторится! С тех самых пор, как мне было позволено участвовать во всех авантюрах. Когда я была ещё совсем маленькой и не знала, куда себя девать, меня часто наказывали за всякие мелкие шалости. Наказывали как обычную девчонку, заставляли мыть и стирать, штопать и готовить... Правда, у меня это никогда не получалось, так что не обещаю, что дом будет дворцом, но на дом он немного похож будет.
    И она продолжала своё дело. Зэрт подумал, подумал и стал ей помогать. Ушёл к Ирто Вальфлавиусу и принёс от него какое-то зеленоватое вещество, которое при добавлении в воду давало пену, и вскоре стены и пол засияли как хрусталь. Арбалета снизошла до того, что искренне поблагодарила своего супруга, хотя по возвращению из Лунного Храма была уверена, что никогда больше не сможет смотреть и говорить с ним без ненависти.
 -- Вы здесь хоть что-нибудь целое видите? -- смеясь, поинтересовалась она, широким взмахом указывая на всё убранство комнаты. -- Здесь ведь никто не жил. Я не понимаю, на что вы надеялись, когда плыли сюда?
    Она раскопала в одном из чуланов набор инструментов, но совершенно не умела ими пользоваться. К немалому её удивлению Зэрт управлялся с молотками-пилами довольно сносно, даже хорошо. На следующее же утро приволок в дом новый стул с необычной формой спинки и замысловатой резьбой. Арбалета немедленно уселась на него, и Зэрт... рассмеялся.
 -- Слава Богу! -- воскликнула девушка. -- Теперь нужно каждый день стараться вас рассмешить. Потому что, знаете, у вас очень хороший смех...
    Это была правда, она и сама не ждала, что он может смеяться так честно, заразительно, свободно. И Зэрт стал гораздо терпимее, чем был до сих пор. Они стали подолгу разговаривать вечерами, сидя у камина, а днём Арбалета могла бродить по поселению. Правда, тогда Зэрт просил кого-нибудь из знакомых местных пассивных мятежников сопровождать её, но это было всё равно очень мило с его стороны: не навязывать своего общества постоянно, и верить в то, что она не беспомощная.
    Однажды она вернулась после одной из таких прогулок домой в странном полузабытьи. Зэрт не мог этого не заметить, но она долго не хотела ничего объяснять: ещё запрёт в этой гнилой дыре на вовсе.
 -- Ты что, не понимаешь, как это сложно и важно для нас, не ссориться? -- не выдержал Зэрт, схватил её за руку и с такой властью посмотрел в глаза, что Арбалета содрогнулась. -- Думаешь, я чудовище, буду угрожать, постараюсь причинить тебе вред? С какой стати? И я не безумец, чтобы тягаться с наследницей Орлеонелей.
    Арбалета поняла, что краснеет, никогда ещё Зэрт не хвалил её. И неожиданный вопрос, давно мучавший её, сам собой слетел с губ.
 -- С кем вы говорили в классе? Ведь вы догадались в прошлый раз, что я слышала... -- Она робела, но отступать не собиралась.
 -- Я рассуждал сам с собой, -- проговорил Зэрт отчуждённо. -- В классе никого кроме меня и темноты не было. Если ты не замечала, на Вулиан нет ни одного человека, с кем я мог говорить. Во всём мире один Вальфлавиус...
 -- Вы считаете, он вам настоящий друг?
 -- Не знаю, но мне не хочется искать доказательств.
    Он криво улыбнулся, присел напротив неё и несколько раз зачем-то кивнул.
 -- Горький титул, Ваше Одиночество, -- проговорила девушка, на сей раз уже сама сунула свою руку в его ладонь, ощутила её холод. -- Вы гораздо сильнее, чем думаете. В вас много мужества, самоотречения. Не знаю, почему вы так упорно стараетесь это скрыть, будто что-то нехорошее.
    Полную минуту он не мог отвести от неё глаз.
 -- Арбалета, ты больше не презираешь меня?
 -- Я не презираю больше никого. Я слишком устала от ненависти и хочу покоя.
 -- Что ж, ты его вполне заслужила. Ты не виновата, что я т-о-л-ь-к-о н-а-ч-а-л делать что-то для общего блага. Ну, я же стараюсь защитить тебя, -- пояснил он на недоумённый взгляд супруги. -- И всё-таки я бы хотел знать, что случилось с тобой в поселении.
 -- Ладно, -- она решительно вздохнула, -- раз уж без этого не обойтись. Я сидела в той таверне, помните, которая в порту. И вдруг вошли двое "рианцев", тех, что остались в живых.
 -- И ты хотела смолчать об этом?
 -- Я уверена, что они здесь не из-за меня. Они даже ничего обо мне не знают. Что интересного в констэрах, похожих друг на друга как две капли воды?
 -- Это не так. Ты обязана говорить об этом, Арбалета. Весь этот безумный этюд - из-за тебя. И эта свадьба, и это бегство на Дождливый архипелаг...
    Впервые в его голосе появилась мольба, убедившая Арбалету лучше, нежели все увещевания.
 -- Они не заметили тебя в таверне?
 -- Нет, я была в плаще с капюшоном. Но хозяин заведения мог что-нибудь им обо мне разболтать, хотя я была там всего дважды, так что не думаю. Да не волнуйтесь вы так, всё прекрасно, за исключением дырявых стен у меня в спальне. Поможете залатать сегодня хотя бы самые большие? Потом, если станет холоднее, я попытаюсь воспользоваться магией посущественней.
*
    И их жизнь снова потекла медленно. И всё же не так скучно, как ожидала Арбалета. Иногда ей удавалось уговорить своего мужа, и тогда он принимался петь и играть на гитаре, которую она бережно привезла с собой. К ним даже стали приходить в гости: добродушные люди, тоскующий по старым временам, но опасающиеся действовать.
    Впрочем, и пассивным мятежникам здесь были рады. Самое смешное, что гостям ничего не говорилось о том, кто на самом деле такие приезжие соседи, но они, кажется, и сами догадывались и благоразумно молчали, изредка бросая на них благоговейные взгляды. Арбалета неизменно чувствовала тёплое к себе отношение, равно как и к Зэрту, но Чёрный Феникс отпугивал всех нелюдимым выражением лица. К ней же народ тянулся как к редким, ценным лучам солнца этой влажной земли.
    Больше всего Арбалету раздражало вечное напоминание о том, кем они теперь с Зэртом друг другу приходятся. Если об этом не думать, так житьё у неё было даже сносное. Каждый вечер она строчила эфроданиманту письма, с каждым разом становящиеся всё невероятнее. Она ведь якобы странствовала по Двум Землям с какими-то целями разведки, во благо короны Констэ I... Потом послание отправлялось на Вулиан, где мятежники, которые на самом деле побывали в разных частях Двух Земель, вставляли убедительные подробности. И письмо благополучно достигало конечного пункта - Реальста. В этом-то, наверное, и заключалась вторая существенная неприятность жизни на архипелаге после невольной травля, которой госпожу Чёрный Феникс ежедневно подвергали соседки.
 -- До тех пор, как вы здесь поселились, на дом было просто страшно взглянуть, -- доверчиво сообщила соседка Клорика. Они находились у Арбалеты во дворе. -- И не потому, что он был совершенной развалюхой. Но вот смотришь, понимаешь, что кроме летучих мышей в нём никого нет, и становится жутко. Вроде как не чёрные окна, а пустые глазницы на тебя зыркают. А теперь... о, теперь совсем иначе. Иногда я даже нарочно выглядываю из своих окон, чтобы увидеть свет в ваших. Скажите, милая, вам смешно слушать эти глупости?
 -- Ну что вы, -- улыбалась Арбалета, не прекращая стирать.
 -- Так вот я и говорю, -- продолжала довольная соседка, -- вроде мелочь, а как приятно! И цветы на подоконнике, и резьба на наличниках, и двор ухоженный. Вы с вашим мужем превосходные хозяева, это сразу видно...
    Она оборвала речь, заметив, как безнадёжно потемнели глаза девушки.
 -- Вам нехорошо, милая? -- встревожилась добрая Клорика.
 -- Нет, просто не нужно в следующий раз так долго сидеть, склонив голову, -- пробормотала Арбалета, чуть выпрямляясь.
 -- Да что я, в самом деле, -- всплеснула руками мягкосердечная женщина, -- языком чешу, смотрю, как вы тут убиваетесь. Давайте-ка помогу.
 -- У меня мало осталось, нас ведь всего двое... -- попыталась протестовать Арбалета, но Клорика лишь рукой махнула, мягко оттеснила её в сторону и активно заработала руками.
    Арбалета стала вытирать руки от пены. Да, всё у них было хорошо, по-человечески, кроме взаимной симпатии, хотя бы элементарной дружбы. Оба относились друг к другу недоверчиво, во всём друг друга подозревали. Но ни одна живая душа не должна об этом узнать, ни в коем случае.
 -- Простите, это, наверное, будет некрасиво с моей стороны... -- застенчиво проговорила Клорика. -- Когда мы с дочерью в последний раз у вас гостили, я сидела на таком необычном стуле... Я ведь не ошибусь, если скажу, что это работа вашего супруга?
 -- Не ошибётесь, -- с тяжёлым вздохом подтвердила Арбалета, замешивая тем временем тесто в глубокой миске (сюда же она вынесла необходимые продукты, чтобы делать несколько дел сразу).
 -- Я бы очень вас попросила... Разумеется, я заплачу...
 -- Деньги от вас за такую малость нас обидят. -- Она отважно вернула на лицо весёлое выражение. -- Я скажу... своему мужу, и он будет рад сделать подарок для вас.
    Незадачливая Клорика, обезоруженная щедростью, списала по-прежнему бросающуюся в глаза скорбь на усталость. И предложила на следующий день прийти к ним, на дружеское соседское чаепитие.
    Зэрт, к удивлению Арбалеты, отнёсся к заказу нового стула и приглашению на чай положительно и при том сразу. Вообще чем больше Арбалета за ним наблюдала, тем больше он походил на самого обычного человека, на типичного вулианца, смелого, учтивого до известного предела, благородного. И теперь оставалось догадываться, был ли он таким всегда, но она этого не замечала, или она сподобилась засвидетельствовать метаморфозу?
    Весь следующий день Зэрт провозился со стулом. То есть сколотить основу не составило большого труда, особенно при помощи магии. Но диковинная резьба, ручная работа (магический луч выжигал узоры, повинуясь движению гибких пальцев Чёрного Феникса), заняла много времени. Это же всё нужно было ещё сочинить.
    Вечером отправились в соседний дом, чин по чину, красивая пара молодожёнов. Одеты были и торжественно, и просто. Их приняли как Правителей... А хотя почему как?
    Арбалета так долго жила в военном лагере, что теперь тонула в ведении обычной человеческой жизни. Простодушные люди не уставали расточать похвалы зэртовой работе, и Арбалета то и дело ловила себя на мысли, что ей чертовски приятно слушать, как хвалят её мужа. Странно, с чего бы это? Особенно старалась дочка Клорики, Тиомина, чьё юное воображение песни Чёрного Феникса пленили ещё в прошлый раз. Она не прекращала упрашивать его: "Ну, ещё одну...", и Зэрт снова брался за гитару. А что оставалось? Не терпеть же весь вечер причитания впечатлительного ребёнка.
 -- А помните ту балладу... -- дрожащим голоском просила Тиомина, и Зэрт послушно кивал головой:
 -- Называется "Душа девушки". Старо, правда, её пели на берегах озера Серебристой Божественности на протяжении многих лет.
    Арбалета, конечно, прекрасно понимала, что никто и никогда не пел этой баллады кроме самого Феникса: он сочинил её два дня назад.
 -- «Я прихожу туда, где я свободен. Я спрашиваю: "Что ей по нраву?" "Далёкий всполох зарницы, - отвечает вечное небо, - бледный свет одинокой белой звезды, спящий цветок, тихий дождь, похожий на слёзы, и порыв ветра". Я ныряю во тьму, где я прозреваю. Я спрашиваю: "Что она услышит?" "Шёпот листвы, звон маленьких камней, протяжный гул в ущельях, - отвечает вечная неизвестность, - взгляд, которому ничего от неё не нужно". Я взлетаю выше небес, где я умею дышать. Я спрашиваю: "Кем нужно быть, чтобы она..." Тишина оглушает.»
    Арбалете и самой нравилась эта баллада, своим мистичным звучанием, словно летящим откуда-нибудь с луны. Но ей не давало покоя, откуда Зэрт нахватался таких идей? Это был самый невероятный парадокс, какой она встречала за свою жизнь. Наблюдая со стороны, она видела нечто вроде циника, великодушно притворяющегося романтиком. Это было весьма и весьма странное зрелище.
*
     -- Арбалета, я ухожу.
    Это случилось в полдень, когда меньше всего думается о чём-то плохом. Арбалета как раз заканчивала чистку картошки. Обычно Зэрт, даже занимаясь делом, рассеянно блуждал взглядом где-то далеко, как близорукий, но теперь смотрел на удивление ясно.
 -- Куда? -- встрепенулась девушка. Зэрт удивился, но тотчас вернулся к закономерной флегматичности.
 -- К "рианцам", добиваться, чтобы они оставили тебя в покое.
    Она вскочила.
 -- Я кое-что узнал сегодня, -- объяснил Чёрный Феникс. -- Видишь ли, Клорика сестра хозяина таверны в порту. Мы встретились с ней час назад, и она рассказала, как двое людей в красных мантиях целый день разнюхивали что-то про бежавших мятежников. Не сомневаюсь, это были они.
    Арбалета открыла было рот, но уловив непоколебимость в его взоре, поняла, что сражение не даст никаких результатов. Тогда она только выпрямилась и с живостью заявила:
 -- Я с вами!
 -- Превосходно! А смысл? Их гораздо больше двух, Клорика сказала, каждый день приходит новая пара. Если повезёт раскопать весь змеиный клубок... Но если нас будет двое, нас просто порвут на компоненты для зелий.
 -- Не раньше, чем мы переломаем половине из них рёбра!
 -- Зачем нужен лишний риск? -- Он начинал терять терпение. -- Пока что ты в безопасности, тебе ничто не грозит. Сиди дома, покуда я не вернусь...
 -- Не вернётесь! Слышите? -- Арбалета услышала в своём голосе ноты страха. -- Не вернётесь, если пойдёте в разбойничье гнездо. Не вернётесь, если не возьмёте с собой кого-нибудь, кто...
 -- ...кто будет спасать мою дважды не нужную жизнь? -- грубо оборвал он её, бросая колючие взгляды. -- За кого ты меня принимаешь? И за кого принимаешь себя?
    Она насупилась, потому что вынуждена была признать за ним большее могущество. Пойди она за ним, ему пришлось бы спасать и её, за ней устремились бы все охотники.
 -- Что ж, рад, что мы с тобой так хорошо друг друга понимаем. Счастливо оставаться.
    Неприкрытые насмешки уязвляли её самолюбие, но противиться власти, наложенной магией брака, она не могла. Зэрт пообещал ограждать её от рискованных поступков, "продиктованных заблуждением сердца, не опровергнутых спящим разумом". Что она могла с этим поделать?
    Зэрт вышел за дверь, вскочил на пегаса и ни разу не обернулся. А она стояла на пороге, растерянная, сбитая с толку, шептала молитву "В добрый путь" и почему-то отчаянно хотела плакать, но слёз не было.
    На Дождливом архипелаге темнело рано, и уже к пяти сумерки стали сгущаться. Солнце неумолимо скрывалось за крышами. Арбалета знала, что где-то там оно тонет в море...
    "Уже прошло четыре часа. С ним что-то случилось. Случилось, несомненно. Иначе он хотя бы дал о себе знать. Или нет, он, жестокий, и этого не стал бы делать. А что, если отправить ему птицу-вестника? Но её засекут... Боже, да какое мне, в конце концов, дело до..."
    Она упала на диван. Всё, что попадалось на глаза, вызывало раздражение. Она без особого воодушевления пыталась внушить себе, что хочет спасти Зэрта только потому, что не хочет быть ничем ему обязанной, но склонялась к тому, что это тут совсем не при чём. Вернее, почти не при чём. Что-то их всё же связало, какие-то узы, обязательства призывали на решительные действия. Слабо мелькала надежда, что он расправился с половиной врагов прежде, чем получил первую царапину.
 -- Но он же так... безрассуден. -- Это она произнесла уже вслух, не в силах больше молчать. -- Он слишком надеется на своё мастерство. Его отвага - плод самозабвенного безумства, и помимо того он же не дорожит жизнью... О, это правда! Не дорожит!
    Она вскочила так резко, что у неё закружилась голова, и наследница трона Орланги рухнула на пол. Она не шевелилась, она страдала. Этот человек, в какой-то мере по-прежнему ненавидящий её, которого она сама ненавидела таким же образом в ответ, который терзал её одним фактом своего существования, бросался на любые безумства ради спасения её жизни и достижения её целей. Чудо, что он до сих пор жив. Арбалета поняла, что дрожит, как испуганный грозой ребёнок, что ей необходимо с кем-то разделить своё одиночество и с кем-то поговорить. Она думала, как было бы хорошо, если бы Зэрт сейчас был рядом. Он бы швырнул ей под ноги медвежью бурую шкуру, которую она перенесла бы к очагу. Зэрт увидел бы, как мелко подрагивают её плечи, долго сидел бы неподвижно и молчал, а потом сдёрнул с себя плащ и бросил на пол. Потом - уйдёт в другую комнату, а она после минутного замешательства закутается в этот плащ да и заснёт в нём, прикорнув на шкуре перед огнём. Интересно, когда она в последний раз вот так уснула, Зэрт видел её?.. А она такая нелепая, когда спит! Кажется, что спит ребёнок, безмятежно, будто нет никаких опасностей, словно не может за себя постоять. Беззащитная лежит она на тёплой шкуре, иногда беспечно улыбаясь, а он, суровый даже во время сна, смотрит на неё сверху вниз и, появись у него только такое желание, может убить её. Убить? Нет, он для этого слишком великодушен и добр...
    Арбалета сжалась в комок, глядя на сырые дрова в камине. Выносить одиночество в дождь было её тайным наслаждением, но, видимо, до тех только пор, пока не пришлось ждать кого-то, кто прятался по ту сторону дождя...
    Девушка подошла к окну и долго шептала: "Зэрт, где вы? Разве вы не чувствуете, что я жду вас, Зэрт?"
*
    Сначала она пыталась читать, но для этого была слишком взволнована и не улавливала нити повествования. Оставив книги, она стала мыть посуду, но разбила две тарелки и бросила и это занятие. Она начинала петь и не замечала, как это происходило. Она ходила из комнаты в комнату, не находя покоя. Странно это было. Тяжело, мучительно, но странно, потому что не было этому никакого логичного объяснения. Было нелогичное чувство, а как оно называется, Арбалета не знала.
    До девяти вечера она досидела в гнетущем оцепенении, думая ни о чём, глядя в никуда. И вдруг хлопнула дверь, от резкости удара которой Арбалета чуть не оказалась на полу второй раз: каждый нерв был натянут как струна. На пороге появилась чёрная фигура, замотанная в вымокшие под дождём одежды. Арбалета радостно вскрикнула, но всполох молнии озарил комнату, и девушка поникла, как скошенный стебель. Перед ней предстал Нетрой, скинул вымокшие одеяния к погасшему очагу и мановением руки зажёг его вновь. Тотчас бросился к разбитой девушке и обнял её, приговаривая: "Не бойся, дитя, уже всё кончено".
 -- Что кончено? Где мой муж? -- прошептала она.
 -- Ого, не думал, что ты когда-нибудь его так назовёшь! Но не будем об этом. Да, да, твой муж жив и в безопасности.
 -- Он ранен?
 -- Да, но я быстро залатаю эту рану. Скоро Зэрт будет здесь, он прислал меня, чтобы успокоить тебя. Давай-ка подготовимся к его прибытию.
    Арбалета, не отдавая себе отчёта в своих действиях, разогревала еду и зажигала все имеющиеся в дому свечи, чтобы Зэрт видел: его ждут, ему рады. Нетрой затопил печь и деликатно спросил:
 -- Позволите и мне обогреться у очага, хозяйка?
 -- Не валяй дурака. садись... Нетрой, как ты здесь оказался? Откуда узнал про Феникса?
 -- Просто. Ты думала, кто-нибудь отпустил бы вас сюда одних, прекрасно понимая, что в погоню отправятся "рианцы", которых сколько ни дави, всё равно будут множится? Я не отходил от своих приятелей в красных мантиях ни на шаг, последовал за ними и сюда. А помимо меня здесь знаешь сколько нашего мятежного брата? О, пруд пруди...
    Арбалета кивнула. Даже сама на себя рассердилась. Естественно, они не одни, могла бы и раньше догадаться.
 -- Когда приходится жить с неприятным тебе человеком, всегда кажется, что ты совсем один, -- понимающе кивнул Нетрой.
 -- Он... он мне не неприятен... -- запинаясь, возразила она. -- Просто он мой учитель, а я его ученица. Мы не должны были... заключать такой союз.
 -- Но ведь этот союз ничего от тебя не требует!
 -- Тем не менее. Я не хочу сейчас говорить об этом. Лучше скажи, что там произошло? Нашёл он гнездо "рианцев"?
 -- Ещё бы, -- важно кивнул Нетрой, постукивая чайной ложкой о стенки чашки. -- Нашёл, проник. В старое заведение, гостиницу, когда-то принадлежащую контрабандистам. Мне, между прочим, не доверяют с тех пор, как я побывал на Вулиан. "Рианцы", может, и идиоты, но у них такой ко мне слабости, какая у эфроданиманта к тебе, нет. Меня отпускали бродить по поселению только в сопровождении одного такого огромного типа... Короче, сегодня я чудом ушёл от них в одиночестве, и всё благодаря Зэрту.
 -- И ты по-прежнему цел и невредим, -- довольно хмыкнула она. -- Тайный мятежник.
 -- Как и Нэрси Дананжерс, как Арбалета Чёрный Феникс... То есть Арбалета Орлеонель, если угодно.
 -- Мне уже всё равно, как ни называй, суть не меняется. -- Она судорожно втянула воздух, ощутила сладковатый запах чая.
 -- Давай, присоединяйся, -- порекомендовал Нетрой. -- Сладкое благотворно влияет на самочувствие...
    И тут дверь второй раз за вечер едва не слетела с петель. И Зэрт, истинный возрождённый из пепла Феникс, подлинно Чёрный в своём крылоподобном плаще, ворвался в дом и, схватив супругу за плечи, хорошенько встряхнул её и заявил:
 -- Нужно уходить.
 -- Что? Что случилось? – Арбалета была сбита с толку.
 -- "Рианцы" раскусили меня. На объяснения нет времени. Бежим.
    Она бросилась наверх, заколдовать комнату так, чтобы она казалась нежилой, а вещей было не так уж много. Зэрт, конечно, увёл "рианцев" на время в сторону от этого дома, но ненадолго, скоро они разберутся и нагрянут. А… добрая Клорика? Снова ей смотреть на пустые глазницы окон?
    Зэрт собрался ещё быстрее, чем она. Нетрой мрачно запер за ними двери дома и подвёл пегасов.
 -- Если лётом, можете через двое суток добраться до берега. Но хватит ли у пегасов сил...
 -- Уверена, что не хватит, -- выдохнула Арбалета. -- У кого-нибудь есть идеи? Отплывают отсюда какие-нибудь безопасные корабли?
 -- Не нужно удирать с архипелага. -- У Зэрта было серое лицо, но оттого ещё ярче сияли глаза, полные решимости. -- Укроемся у Ирто. Скорее, его они не станут обыскивать.
    И двое всадников взвились в небо. Нетрой грустно взглянул им вслед, в последний раз обернулся на висящий замок и счёл своим долгом оповестить добрых соседей, что чету, живущую здесь, стали преследовать, и они были вынуждены скрываться... Пусть думают, что они совсем покинули архипелаг, скажут об этом "рианцам", те и поверят.
    Ирто Вальфлавиус, наверное, вообще не умел удивляться. Он встретил их с равнодушным, несколько раздражённым лицом. Он был им явно не рад, но чаем (на который Арбалета уже смотреть не могла и который выпила только из вежливости) угостил. Зэрт стал объяснять причину их прибытия, но доктора такие мелочи не интересовали. До "рианцев" ему было столько же дела, сколько до прошлогоднего снега. Он согласился принимать Арбалету в одном из чердаков, Зэрта - как обычно в его комнате.
 -- Но сейчас, мой друг, -- деловито обратился он к Чёрному Фениксу, -- у нас с тобой скопились кое-какие дела. Давненько ты не заходил...
    Это звучал, скорее, упрёк, чем сожаление и тоска давнего приятеля. Зэрт с видом покорности судьбе ушёл вслед за учёным.
    Несколько дней они прятались здесь. "Рианцы" действительно прочёсывали поселение, ясно было, что соседи либо же трактирщик много чего им порассказали, но в дом Ирто Вальфлавиуса так никто и не сунулся. Арбалета отчаянно скучала. В том доме, который она в какой-то мере считала своим, она была полновластной хозяйкой. Она не выносила духоты и сырости, которая царила кругом, но доктор был категорически против того, чтобы "посторонние девчонки лезли в его жизнь, без спроса обращались с его вещами». И без того Арбалета здесь жила, ела и спала...
    Всё это Арбалета услышала случайно, когда Ирто разговаривал с Зэртом, закручивая шурупы, по обыкновению даже не трудясь понизить голос. Она делала вид, что ни о чём не знает. Но больше всего доктора задевали, как не без оснований считала Арбалета, её магические способности. И вот что ещё её поразило: он понятия не имел о том, кем они с Зэртом теперь друг другу приходятся. И в тайне была этому даже рада. Кто знает, что бы тогда произошло?
    В конце недели всё-таки выбился день свободы от занудного профессора. Вальфлавиус впервые покинул свой странный дом, в который не проникал ни свет, ни свежий воздух, вышел на улицу, недовольно морщась на слабые, будто больные лучи солнца, тщетно бьющегося сквозь толщи туч. Доктор был намерен закупить продуктов, и молодая пара оставалась в совершенном одиночестве на час-на два. А это была вечность.
 -- Он что, не понимает, что это его убивает? -- слегка с огорошенным видом проговорила Арбалета. -- Он же как крыса в норе... хуже... Он постоянно твердит, что его машины служат ему лучше любых друзей, а по-моему это он служит им в сто крат лучше любого раба.
 -- Так и есть, -- печально согласился Чёрный Феникс. За эти дни он сильно изменился, глаза немного впали, под ними появились тёмные круги.
 -- Да вы посмотрите на нас с вами, -- воскликнула девушка, бегло глянув на своё измождённое отражение в начищенном до блеска в очередном приборе, на сей раз медном. -- Нельзя так жить, хоть вы втолкуйте ему это. Пусть позволит хотя бы открыть окна, сделать влажную уборку...
 -- Для него это бессмысленная трата времени.
 -- Вот значит как. Что ж, если он хочет как можно скорее задохнуться в пыли и ослепнуть в темноте, пусть по крайней мере не запрещает мне жить у себя на чердаке так, как я сама сочту нужным.
    Они ещё несколько минут спорили. Потом не сговариваясь вышли на задний двор, поросший высокой травой. Влажный климат для растений был рай, а доктор никогда не утруждал себя прополкой или другим уходом за растительностью. Одним словом, только на заднем дворе Зэрт с Арбалетой смогли вздохнуть свободно.
 -- Знаешь, -- наконец проговорил Зэрт своим обычным равнодушным тоном, -- я, похоже, всё-таки понял, что ты ищешь.
 -- В смысле?
 -- Я о Дереве Совершенного Отражения, о Рассветных Рыцарях. Ты всё же ещё такой ребёнок... Сражаешься, но попутно веришь во что-то сверхъестественное, что придёт на помощь.
 -- Если вы снова хотите доказывать мне, какая я уязвимая и глупая, то не старайтесь понапрасну, я вам всё равно не верю и...
 -- Арбалета, -- неожиданно терпеливо прервал Зэрт, -- я совсем не хотел этого сказать. Наоборот, я считаю, что это редкая добродетель, которой ты удостоилась. Не только делать добро, но и верить в него.
 -- Странный вы какой-то.
 -- Если уж наш незадачливый Нэрси всё это понял, отчего бы и мне не попытаться тебя понять?
 -- Нэрси - человек редкого величия, его душа - светлое небо. Он один из моих лучших друзей. Не смейте при мне дурно о нём отзываться. Он же и ваш потенциальный Правитель, в конце концов.
 -- Вот как! Что ж...
    Они замолчали, но тишина была уже не стянутой и холодной, а как весна - влажной, как если бы плакал снег, и озарённой особенным отблеском. Так играют на солнце сосульки, льды на реках и талая вода. Ничто не говорило о суровом предлоге для молчанья. Внезапно Зэрт обернулся к Арбалете. Его глаза смотрели как всегда в доступные ему одному горизонты, невыразимое словами волнением плескалось в его глазах. Вдруг он схватил её за руку, будто собираясь отвести от летящей стрелы. В какой-то момент могло показаться, что Арбалета отпрянет, ударит Зэрта заклятьем, от которого Нэрси однажды пострадал за слишком открытую вольность. Арбалета бровью не повела. Словно заклятье покорности… но нет, живость глаз, устремлённых на сосредоточенное лицо Чёрного Феникса, её выдавали. Казалось, удар грома не спугнёт этой неподвижной композиции - высокий, захваченный порывом Зэрт и почти прозрачная в оранжевых лучах заката, озарённая ореолом рыжих языков пламени своих волос Арбалета. Феникс и не смотрел на неё, он в неё вслушивался. Наконец склонил голову, будто смирился с чем-то неприятным, и молча указал на дверь.
    До возвращения доктора они, наверное, так и не сказали бы ни слова, будто случилось что-то непристойное. Но оказалось, что разговаривать не обязательно: молча они объяснили гораздое больше. Просто было сложно поверить, и оба старались этого не понимать. Но так или иначе стало ясно: они больше никогда не смогут остаться равнодушными, они что-то навсегда оставили в жизни друг друга, приятное и горькое одновременно. Во что это выльется, никто не знал. Но если бы могли что-то изменить, едва ли приложили бы к этому руку.
*
     -- Идёмте с нами, господин Вальфлавиус.
 -- Я уже сказал! – начинал терять терпение доктор. -- Никуда я не пойду. Не лезь в то, чего не понимаешь. Ещё столько всего нужно успеть... В формуле топлива радужного колеса снова какие-то недочёты, а схема машины для колки дров никуда не годится... Я срочно должен это всё переделать!
 -- Так уж срочно? -- с сомнением сказала Арбалета, с состраданием глядя на его нездоровый цвет кожи, на усталый злобный вид - худое жалкое существо, не человек. Вальфлавиус кипятился всё больше и слушать ничего не желал. На лестнице появился Зэрт и разрядил обстановку.
 -- Оставайся здесь, если хочешь, -- спокойно сказал он к другу, -- а мы с Арбалетой пойдём встречать корабль, заодно подышим морским воздухом, посмотрим на море. -- Он многозначительно кивнул Арбалете, чтобы подыграла.
 -- Вот именно, это очень полезно, -- согласилась она с живостью. -- Поймите, это будет лучше только для вас. Ваши замечательные машины от вас никуда не убегут. Ну как можно жить в приморском поселении и не знать, на что похожа морская волна?!
    Вальфлавиус, казалось, вот-вот уступит, но в последний момент заметил что-то за спиной у Зэрта, всплеснул руками и, твердя что-то о часовом заводе как маньяк, бросился в сражение за науку. Супруги обменялись взглядом, полным безнадёжной печали, и отправились знакомой дорогой к морю.
    Надо заметить, что точно так же как сэр Норидан не имел ничего общего с Зэртом Чёрным Фениксом, так и невесомая воздушная госпожа в сиреневом платье и в широкополой дамской шляпке не имела ничего общего с Арбалетой Орлеонель. Арбалета смело взирала на лица прохожих, не сомневаясь, что останется неузнанной. К тому же рядом был Зэрт. Чего вообще можно бояться?
    Только вчера вечером пришло письмо с Вулиан, приведшее её в восторг. Корабль! Оставалось только мечтать, кто на нём окажется. В конце концов она была несказанно рада видеть даже Нетроя, хотя кроме мятежа ничто их не объединяло. Но если... Арбалета потрясла головой, стараясь не надеяться зря. Вдруг их там не окажется, а она только лишний раз разочаруется.
    Корабля в порту ещё не было. С трудом поборов желание зайти в знакомую таверну, Арбалета последовала за Фениксом к причалу. Больших судов здесь давно не появлялось, с тех самых пор, как они в последний раз прибыли на Дождливый архипелаг. Тогда они были все вместе... Дурочка, не хотела в тот раз здесь оставаться, а теперь осталась к тому же совсем одна. Неужели так сложно было уяснить, что как бы ни было плохо, всегда существует нечто гораздо худшее. Вспомнить хоть рудники...
 -- Не видишь ничего? -- спросил Зэрт, чуть щурясь от яркого солнца.
 -- Не вижу. Равно как не вижу логики в поведении вашего приятеля. За всё время, что я знаю этот унылый остров, впервые здесь так светло. Я не могу выносить... Вальфлавиус просидит в своей норе и даже не заметит, какой день пропустил...
 -- Ты добра.
 -- Добра?! -- Она крикнула это так резко, что некоторые зеваки с любопытством обернулись. -- Нет, пропасть, я зла как чёрт! А сами-то вы не злитесь? Он заживо хоронит себя! Ваш друг!
    Её возмущение было как костёр, но, похоже, ни одна искра не вылетала наружу, либо же Зэрт был неуязвим для них. Сумрачно взглянув на свою супругу, он пожал плечами и снова стал мозолить глаза о лазурь и бирюзу вод. Арбалете потребовалось собрать всё самообладание, чтобы замолчать.
    Наконец на горизонте полыхнула не белая вспышка рыбацкой лодчонки, каких здесь было полно, а громады ослепительных парусов неясного оттенка, не то зелёных, не то голубых. Мрачные думы в мгновенье ока вылетели из головы девушки, и она, не помня себя, заликовала. Она звеняще свистела, как маленькая, и подпрыгивала на. Зэрт... хоть бы шевельнулся!
    Корабль шёл неспешно и величественно, и это ещё больше подогревало нетерпение. Но когда наконец опустился трап, и показались Линерон Созереми, Нэрси Дананжерс и Альтнарио Вэн-Бэсторен, она не могла унять криков. Когда она покидала гору, у неё было чувство, будто они никогда не встретятся, весь мир сошёл с ума, всё кончено и невозвратимо... Словно пришёл конец всему, что ей дорого. А теперь к ней вернулись те, ради кого стоило жить.
    Все трое бегом спустились на пристань, увязая в нетвёрдой почве, но на лицах была написана решимость. Когда они наконец заключили друг друга в объятья, Арбалета впервые за долгое время подумала, что она не брошена. Зэрт деликатно стоял поодаль: "Не ко мне..."
 -- Эй, Чёрный Феникс, -- смеясь, позвал Альтнарио, стараясь, чтобы никто не услышал этого имени, -- иди к нам, на Вулиан без тебя стало как-то пусто.
    И тут на всеобщее удивление Зэрт действительно подошёл и присоединился к их дружественному объятию. Может быть, неумело и неуверенно, но искренне, он был рад видеть их всех, был рад, что рада Арбалета...
    Компания отправилась к дому Вальфлавиуса. Линерон не переставал восхищаться: чудо, как красив остров при хорошем освещении! Зэрт поблагодарил, но отвлёкся и заговорил с Нэрси, вежливо выслушав, по каким новым уловкам им с адъютантом удалось вырваться из Селмивьяны.
 -- Что ж, добро пожаловать, -- произнёс он, впуская гостей в дом.
 -- Феникс, -- Нэрси остановил его, положив руку на плечо, -- нам нужно поговорить.
 -- Разумеется, -- ничуть не удивился Зэрт, -- сегодня вечером, прогуляемся и поговорим.
    Арбалета, хоть и не имела привычки подслушивать за чужими разговорами, не могла не заметить, как двое поздно вечером встали из-за скудного стола и куда-то пошли. Она вопрошающе обернулась к Линерону, но тот только пожал плечами. Арбалета осталась в обществе Магистра, Альтнарио, завалившегося спать после поездки, и обиженного на весь свет Ирто. Думая о несчастном докторе, не понимающем собственного несчастья, Арбалета не могла понять, чего в ней больше: жалости или презрения. Жалость причиняла ей боль, но презрение к нему порождало и презрение к своему малодушию тоже…
 -- Как она?..
 -- Болезненно воспринимает то, что случилось.
 -- Ты не жалеешь, что позволил себя уговорить? -- спросил Дананжерс. -- Не проклинаешь меня?
 -- Нет. Для меня это тоже что-то вроде своеобразного эксперимента. Таких, как Арбалета, больше нет и мне интересно понять, что это за человек...
 -- Это нужно тебе для развития магии, рождённой в Туманных Землях, которую ты так любишь? Или... Зэрт, скажи, между нами не должно быть секретов. Мы связаны одним делом, пусть у нас разные цели. Я хочу знать, почему ты согласился на это.
 -- Я же сказал, для меня это самый небывалый эксперимент. Брак... не значит ничего, я помню только, что он позволяет мне лучше изучить сложную натуру, сильную личность. И опять же новые возможно магии подсознания… Но вот странно, я уже сам не знаю, где кончается жажда сделать что-либо для науки и начинается погоня за добычей из личного интереса.
 -- То есть? Феникс, говори яснее, я ничего уже не понимаю! Ты... -- Нэрси не смел произнести то, что подумал, но Зэрт только рассмеялся. -- Даже твой смех изменился! Не совсем, но что-то новое...
 -- Бедный градоправитель. Пойдём, нельзя оставлять эту гремучую парочку одних надолго. Ирто и Арбалета - это что-то...
 -- С ними Линерон и Альтнарио, -- рассеянно напомнил Нэрси, мыслями всё ещё мечущийся в подозрениях.
 -- Боюсь, они об этом не вспомнят.
    Они повернулись обратно и пошли к дому. Зэрт чему-то улыбался. У него в последнее время появилась такая привычка: улыбаться невесть чему, грустно так улыбаться.
 -- Ты только об этом хотел спросить меня?
 -- Что? А, ну да... Хотя... Зэрт, ты знаешь, что с тех пор, как себя помню, я люблю её. Это моё проклятье, потому что она боится любви. Понимаешь? Или опять смеёшься?
 -- Слушаю.
 -- Вот я и хочу тебя спросить, кто она такая. Тебе со стороны виднее. Если бы я только знал...
 -- Арбалета? -- переспросил Зэрт, будто только что сообразил, о чём идёт речь. -- Девушка как девушка, каких полно. Конечно, смелая, но больше дерзкая. Ничего особенного.
 -- Дерзкая, верно. Но я никогда и не пытался стеснять её независимость, так что же...
 -- Нэрси… -- Сам удивился, как можно было с таким серьёзным лицом говорить о таких пустяках, -- даже я понимаю, что всё наоборот. Арбалета сильная, да, но она девушка, она не должна всю жизнь только повелевать. Если бы ты был хотя бы вполовину таким же решительным, как она, ты мог бы стать не рабом, а господином.
    Дананжерс посмотрел на Чёрного Феникса удивлённо и смущённо сразу.
 -- Да всё просто, Нэрси, -- улыбнулся Зэрт, -- я ведь действительно со стороны, мне виднее. Ты не виноват, что ослеплён. А Арбалета... заслуживает, чтобы её так любили.
    Странно было рассуждать о том, чего он не испытал сам, о чём понятия не имел. Но Дананжерс ему, похоже, поверил.
    В доме всё было, как ни странно, по-старому. Альтнарио храпел, извернувшись морским узлом. Ирто и Линерон спорили. Первый был уверен, что ради истинной науки ничего не жаль, даже здоровья. Второй утверждал, что без здоровья невозможно сделать для науки хоть что-нибудь, во всяком случае, недолго и немного. Арбалета, чтобы не помешаться от их препираний, ею же вызванных, пыталась читать... "Туман над городами". "Как странно", - подумал Зэрт и почему-то ощутил беспричинное тепло как от глотка вина.
 -- И где вы были, судари, позвольте вас спросить? -- обрадовалась девушка, мгновенно вскочив. -- Идёмте, буду кормить вас ужином. Я уж думала, что-то случилось...
    Молодые люди переглянулись. Оба подумали об одном и том же: забота Арбалеты стоит того, чтобы каждый вечер подвергать себя опасности. Да хоть круглые сутки можно бродить по ночным улицам, кишащим "рианцами".
    Арбалета не подозревала, что выполнять чисто женские обязанности так непросто, и что когда ты готовишь цыплёнка берёт такой азарт. Между прочим, она его чуть не спалила, он до сих пор отдавал горелым, но Линерон вовремя выручил. Впрочем, похвала Зэрта и Нэрси стоит того, чтобы каждый вечер потрошить цыплячьи тушки, вертясь как уж у огня. Да хоть круглые сутки можно возиться с книгой рецептов...
    В целом ужин был недурён, вкусно и даже весело (весело в доме Вальфлавиуса!), но общую идиллию портил сам доктор. Как сгусток негативной энергии сидел он во главе стола, и на лице у него была написана вся скорбь всех учёных планеты. В это время он явно предпочёл бы не чревоугодничать, а составлять новые схемы и формулы, конструировать и смешивать...
    Может, когда над головой нависает угроза, всегда появляется предчувствие? Так или иначе, разговор зашёл о том, что будет, если "рианцы" всё же выяснят, где скрываются беглецы.
 -- В худшем случае эти тюфяки обрушат крышу, - предположил Альтнарио.
 -- Так просто её никому не обрушить, -- важно заявил доктор. -- Там столько непробиваемых металлических прослоек, а через некоторые проведено электричество. К тому же радары... Между прочим, если соединить проводники оранжевых лучей с зелёными, а магнитные полюса расположить верно, то...
    Арбалета почувствовала, что отключается. На самом деле её действительно волновало, не слишком ли они неосторожны и не слишком ли ненадёжно их убежище. И она шёпотом поделилась тревогами с Магистром, стараясь не накликать гнев Вальфлавиуса, поймавшего свою волну.
 -- Если уж говорить начистоту, то Лет и Ранаэл в последнее время часто стали заговаривать о том, что нужно бы вернуть вас с Зэртом на Вулиан. Ты же не думала, что застряла здесь навсегда? И как же без тебя Констэ?
 -- Да уж, дитя малое, пропадает без меня. Только я не вижу смысла постоянно менять шило на мыло.
 -- Смысл очень большой. Враги не знают, где тебя искать, у них меньше возможности тебя прикончить.
 -- Оно и видно. "Рианцы" от меня пока ни на шаг не отстали...
    Линерон невесело улыбнулся. Зэрт и Нэрси молчали. Альтнарио, всё ещё ворча, что его разбудили, но уже умилостивленный доброй пищей, поглощал свою долю ужина. Ирто Вальфлавиус всё ещё разглагольствовал по поводу кровельных прослоек, тока и магнитов. Какой-то бред воспалённого ума...
    А где-то там, далеко на востоке, откуда приходит солнце, наверняка живут Рассветные Рыцари, и там, где они, тепло, радостно и спокойно. Слышно, как растут деревья, а если когда-нибудь и выпадает снег, всегда тихо и таинственно. В тамошних лесах Арбалета с удовольствием бы побродила...
 -- Мы пробудем здесь дня два-три, там будет видно, увозить вас или нет, -- услышала она как издалека голос Магистра. -- Подождём вестей с горы. Ну а пока, я думаю, лучше всего отправиться спать.
    Так они и сделали. И это была самая безмятежная и безгорестная ночь, проведённая наследницей Орлеонелей на Дождливом архипелаге.
*
    Проснулась она, наверное, раньше всех. Небо ещё серое, но... Нет, разумеется, внизу уже шуршал своими приборами Ирто. Осторожно, чтобы не разбудить посапывающего за стеной Линерона, девушка встала и спустилась на первый этаж. Она уже почти вышла из коридора и вошла в основную, самую большую комнату, именуемую главной мастерской, но тут услышала кое-что, после чего не смогла сделать ни шагу.
 -- Нет, ты говоришь неправду, -- утверждал голос Нэрси. -- Тебе не плевать на неё.
 -- Разумеется, не плевать, -- раздражённо отвечал голос Зэрта. -- Она моя ученица, одна из самых одарённых. Мы с ней до сих пор обращаемся друг к другу так, будто постоянно находимся на уроке. Она ко мне - на "вы". Я не понимаю, чего ты от меня добиваешься.
 -- Я пытаюсь понять, что между вами происходит. Раньше она тебя терпеть не могла, а теперь... Не сомневаюсь, ты ей симпатичен!
    Никогда ещё Арбалета так не жаждала вцепиться Дананжерсу в лицо когтями, подобно пантере южных лесов, но слишком уж ей хотелось услышать ответ Чёрного Феникса. Жаль, она не может его видеть!
 -- Я ничего не знаю, Нэрси, -- чуть севшим, но всё ещё сухим тоном отозвался Зэрт. -- Это не моё дело. Ненавидит она меня, благодарна или, как ты выразился, я ей симпатичен, я не желаю копаться в этом. И не позволю никому лезть в то, что его не касается, или втягивать меня в сплетни и домыслы.
 -- Ничего не знаешь? -- повторил Дананжерс.
 -- Ничего! И довольно об этом. Единственное, может быть... Не сомневаюсь, что `я сам стал другим благодаря ей. Если бы она поняла это... Но это глупо. Я чувствую, что стал лучше.
    В этот момент в соседней комнате что-то грохнулось об пол с жутким дребезгом, и послышался лёгкий взрыв. Сидящие в комнате молодые люди поспешили на звук, Арбалета услышала их удаляющиеся шаги, закрывшуюся за ними дверь. И вошла в опустевшую мастерскую.
    "Чёрный Феникс, но как? Как?!"
    Голова шла кругом.
    А Нэрси... Бедный ревнивый Нэрси, в котором она хотела видеть лучшего на свете друга. Куда же это всё катится?
    Вернулись закашлявшиеся в едком дыму молодые люди и сам профессор. На чём свет стоит проклинал он единственный недочёт, из-за которого машина раскалилась и взорвалась...
 -- Доброе утро, -- громко и серьёзно произнесла девушка, сидя за столом необычайно прямо.
 -- Доброе, -- хором отозвались Зэрт и Нэрси.
 -- А? Что? Утро? А, чёрт! -- пролаял Вальфлавиус и снова разразился потоком кашля. -- Для кого-то доброе, а кто-то и не засыпал... И хоть бы какой толк, хоть бы что-то удалось!
 -- Если недочёт всего 0дин, значит почти удалось, -- резонно заметила Арбалета - ей было чрезвычайно жаль беднягу изобретателя.
 -- Почти! Вся загвоздка в этом «почти»! -- отмахнулся кашляющий доктор. -- Ты снова ничего не понимаешь! От одного промаха зависит судьба всего, пойми ты, всего!
 -- Кошмар, человечеству грозила бы опасность, если б этот препарат был немного побольше, -- не удержалась она и тут же раскаялась: Вальфлавиус стал извергать ругательства не хуже трактирщика в портовом кабачке.
    Очевидно, весь этот шум разбудил Линерона и Альтнарио, потому что растерянный Магистр вперевалку как медведь сбежал с лестницы, едва одевшись, ещё застёгивая пуговицы, а адъютант Вэн-Бэсторен с диким воплем широкими скачками залетел из соседней комнаты, крича: «У вас что, вечеринка? И меня не пригласили?» Вдруг он остановился, оценил ситуацию и сплюнул:
 -- Тьфу ты, я уж думал, "рианцы" взрывают вторую электрическую прослойку.
    Все, кроме Ирто, разразились хохотом. Доктор только ещё плотнее поджал губы.
 -- Может, пройдёмся, господин Вальфлавиус? -- предложила девушка, чтобы разрядить обстановку. -- Сегодня, правда, не такая погода, как вчера, но...
    Вальфлавиус издал горестный смешок.
 -- Нет, сегодня мы никуда не пойдём, -- неожиданно заявил Линерон. -- Нужно ждать Нетроя, он обещал сообщить что-то важное.
    Что же такое он мог сообщить? Арбалета была взволнованна, ей было необходимо действовать, куда-то идти. А тут опять сковали по рукам и ногам.
    Целых три часа они убили на занятия, которым меньше всего сейчас хотелось заниматься. Наследница Орлеонелей снова взялась за треклятый "Туман над городами". Градоправитель Дананжерс раскладывал карты, "пытаясь предсказать будущее". Чёрный Феникс метал кинжалы в начертанное на стене кривое кольцо. Линерон беседовал с Ирто Вальфлавиусом, старательно завинчивающего какую-то гайку. Альтнарио зевал и пел песни.
 -- Пора бы уже ему появиться, -- недовольно пробормотал Магистр. -- Нельзя же целый день... А!
    Арбалета подскочила и обернулась. Посреди комнаты стоял Нетрой, бледный как смерть.
 -- Знаете что, ребята, -- тяжело дыша, проговорил он, -- пора вам валить отсюда побыстрее и подальше. Они, кажется, вас нашли.
 -- Наконец-то, -- фыркнула Арбалета и подумала, что сбилась со счёта, который раз они уже удирают.
 -- Собирайтесь, они хотят совершить облаву на дом. Складывайте всё, что нужно, и бегите. Корабль ваш ещё здесь? Прекрасно. Тогда позаботьтесь обо всём, что касается переезда, а я позабочусь, чтобы никто не помешал.
    И ушёл. Арбалета не знала, чего в ней больше: радости, что она наконец покидает этот постылый угрюмый край, раздражения от частых переездов или жалости к бедняге Ирто.
 -- Ты не можешь здесь оставаться, -- заметил Зэрт, глядя на своего друга. -- Облава - дело не шуточное. Если они прознали, что ты укрывал нас, тебя убьют.
 -- Чего вы хотите от меня? -- застонал Вальфлавиус. -- Оставить свою работу? Поплыть на большую землю ради неизвестности? Я даже не уверен, что смогу заниматься там, среди шума столиц, своим делом! Здесь, где тихо и спокойно…
 -- Если останешься, уже ничего и никогда не сможешь, Ирто, -- попытался втолковать ему Линерон. -- Тебя просто не будет!
 -- Ложь! Всё глупости!
    Спор затянулся, но Альтнарио и Арбалета не ждали его окончания. Как метеоры носились они с этажа на этаж. Магия помогала им передвигать тяжёлые вещи. Пусть старик пока развлекается болтовнёй с Магистром, а Зэрт попытается их успокоить, они успеют собрать в главной мастерской основные хитрые механизмы, которые возможно унести с собой. Когда Вальфлавиус очнулся и сообразил, что мастерская уже полна (и чем!), он стал ещё бледнее Нетроя.
 -- А остальное? Остальное останется на уничтожение? -- Казалось, сейчас с ним произойдёт нервный припадок.
 -- Не преувеличивайте, господин Вальфлавиус, -- проворчал Альтнарио. -- Очень нужно "рианцам" ломать ваши игрушки. Да вам вот этого на три года хватит. Вы только взгляните...
    Нэрси как раз помогал ему волочить через всю комнату массивный кусок олова пирамидальной формы.
 -- Это вообще что?
 -- Мой противовес, один из противовесов магниту для ячейки номер шестьсот! -- Доктор бросился обнимать своё сокровище. -- Как посмел ты к нему прикоснуться, мальчишка!
 -- Ну, знаете ли, это уже не смешно! -- вспылил Нэрси, с грохотом швырнув злополучный противовес на пол. -- Вы не мой подданный, но я сын Дананжерсов, имейте ко мне элементарное уважение!
 -- Господа, господа, -- засуетился Линерон, нервно поглядывая на солнце, которое сегодня как нарочно закатывалось ещё быстрее обычного. -- В это время года ночь наступает на глазах. Прошу вас, мы взрослые люди, над нами нависла опасность.
 -- Верно, верно, -- буркнул Ирто. Нэрси оскорблённо прищурился.
    Одним словом, крались по тёмным улицам не в самом добродушном настроении. На Вальфлавиуса нельзя было ни разу не разозлиться, прожив с ним в одном доме дольше суток, так что Нэрси никто не винил, кроме самого профессора...
    Вдруг раздался краткий хлопок, и Арбалета оказалась на земле, оглушённая болью. Не успела опомниться, как её запястья и колени были крепко стянуты верёвками. Но ненадолго: ножик, сам собой орудующий в воздухе без чьей-либо руки, освободил её от цепких пут. Тяжело поднялась она на ноги и оказалась в самой гуще сражения. Не раздумывая, выхватила меч и бросилась в бой. Магистр, спасаясь, припал к земле. Арбалета успела шепнуть Альтнарио: «Ирто и Линерон должны уйти, помоги им!» Бедняга Вальфлавиус как раз растерял свои приборы. Одним взмахом руки Магистр снова поднял в воздух имущество, с которым доктор так не хотел расставаться. Трое бросились бежать. Оставшиеся продолжали сражаться и прикрывать беглецов.
    В полнейшем молчании дрались минут десять, только хрипели и ругались сквозь зубы. Арбалета задыхалась, в боку кололо, думалось уже: "Всё что угодно, лишь бы больше не принимать участия в такой глупой драке". "Рианцы" не были такими большими мастерами в сражениях, но «рианцев» в живых осталось мало, с ними теперь пришли кто-то ещё. Возможно, наёмники, «двойники», любая шелуха… Когда девушка в очередной раз поравнялась с Нэрси, тот сказал: "Тянем время?" Да, пожалуй, это было разумнее всего. На корабле полно людей, которые вскоре примчатся, если Линерон сумеет их уговорить... Но напавших было больше, они теснили всё жёстче, и в конце концов троица стала медленно пятиться к какой-то развалюхе, стоящей на углу поселения. Здесь давным-давно никто не жил. Трухлявые двери долго сопротивляться не смогут, сколько бы заклятий мятежники ни произнесли. Арбалета перевела дух, Нэрси мрачно уставился на полузаржавевший засов. Зэрт лихорадочно озирался, ища ещё одну лазейку.
 -- Видишь хоть что-нибудь в этой темноте? -- прошипел он, даже не повернув головы в сторону Арбалеты. Дананжерс их не слышал.
 -- Ничего. -- В её голосе звенела потерянность.
 -- Если мне придётся... В общем, на всякий случай, прости, что я причинил тебе столько неприятностей. Я хотел помочь. И я...
 -- Там! -- неожиданно вскрикнул Нэрси, указывая на крохотную дверь с другой стороны пустого дома.
    И уже помчался туда, чтобы проверить, но вдруг заметил, что его спутники не трогаются с места.
 -- Пошли, они сейчас будут здесь, -- закричал Нэрси и схватил Арбалету за руку, стараясь силой утащить вон из опасного дома. Она попыталась высвободиться, но хватка Дананжерса стала как сталь. Позади вскрикнул Зэрт, но ничего не успел сделать..
    Двери с грохотом ударились об стену, комната в момент наполнилась илимантами. Нэрси яростно рубил направо и налево, Арбалета швыряла заклятья. Ещё был шанс прорваться к ближайшей лазейке - окну.
 -- Нет, вверх, смотрите вверх! -- крикнул Чёрный Феникс.
    Добрая половина сражающихся задрала головы: потолка больше не было, была звёздная ночь. Мощное заклятье Зэрта толкнуло Арбалету туда, она рефлекторно поволокла за собой Нэрси, но Зэрт...
    Он загородил илимантам путь, давая друзьям возможность скрыться. Несколько лучей отскочили от него как от стены, два - нанесли незначительные порезы, одно - едва не убило его как удар булавы. Зэрт вылетел вон через разрушенную крышу несколькими секундами позже, вертясь как бумеранг. Большая часть илимантов бросились на поиски сбежавших. Оставшиеся четверо должны были прикончить Зэрта. Ещё оглушённый ударом, Чёрный Феникс вскочил с земли, шатаясь, и рванул в сторону - только затем, чтобы увернуться (и ведь увернулся же!) от выстрелов. С остервенением рассмеявшись, он вдруг упал наземь, желая при помощи травы соорудить магическую защиту, которой обучился у "похищенной чёрной магии". При приближении врага защита должна была стать ещё и оружием, и Феникс не побоялся бы рискнуть и выяснить, как оно работает, но в тот миг, когда ядовитые острые стебли выстрелили вверх грозными побегами на ужасающую высоту с бешеной скоростью, незримое лезвие полоснуло Зэрта через всю спину. Стало сразу очень тепло и холодно. Тепло от горячей крови, залившей одежду. Холодно от ветра, тут же грубо коснувшегося раны ледяными пальцами. "Так просто? - разочарованно и грустно подумал Зэрт. - И об этом столько разговоров?" И тут новая яркая вспышка ослепила его. Но она была направлена не сверху, - кто-то палил по "рианцам" с высоты.
 -- Они здесь! Они не сбежали! -- ликующе крикнул один из красномантийных и сорвался вниз как орёл. Зэрт посмотрел туда, откуда последовала нежданная помощь.
 -- Кровавые убийцы! -- кричала Арбалета. От ярости и отчаяния её голос сильно охрип и походил на рычание раненого зверя. -- На ваших мантиях кровь, слышите?!
    Зэрт чувствовал, что от боли теряет сознание, но сквозь одуряющую волну пороха и огня, сквозь звон клинков ощутил тихую благодарность и сам удивился: должен был возмутиться такому легкомыслию, такому безрассудному поступку от сердца... Потом стало темно.
    Нэрси бросился в сражение вслед за Арбалетой. Четверо на двоих - пустяк, если ты в ярости. Но драться пришлось долго. Дело ухудшалось тем, что Арбалета не переставала браниться, называя илимантов последними словами, наполовину заглушёнными пальбой и грохотом. Арбалета уже не видела ничего, кроме разгорячённых злобных лиц и раздражающе мечущихся красных мантий. Когда один провёл мечом по шее Нэрси, едва не срубив ему голову, она на это почти не обратила внимания. То есть поступила верно, но себе не свойственно. Сама она была ранена в левую ногу (хрустнула кость, но Арбалета успела совершить магию, позволяющую временно не чувствовать боли). Она не думала ни о чём. Тем более о том, что поступила глупо, не убежав, пока была возможность. Зэрта могли убить, но теперь он может выжить... Может... Неужели он, видя её безумие, как всегда презрительно фыркнул: "Женщины - одно сердце, никакого здравого смысла!"? Не мог же он мысленно не сказать своё первое "Спасибо..."
 -- Они побеждены, Арбалета.
    Дананжерс схватил её за плечи и встряхнул, видя, что она не может прийти в себя и ничего не осознаёт.
 -- Всё, битва окончена, всё! Последний сражён. Он ещё жив, но безопасен. Чёрт возьми, какого лешего ты выскочила?!
    "Мы же победили", - хотела сказать Арбалета, но не смогла. Вместо этого она рухнула подле поверженного Чёрного Феникса и стала произносить заклятья. Не помогло. Глаза отвратительно жглись изнутри: слёзы кипели, но не показывались.
 -- Почему ты предложил такую бредовую идею? Эту свадьбу? -- с надрывом вскричала она, переводя взгляд с крови Зэрта на оторопевшего Дананжерса. -- Почему ты? Я думала, что ты милосерден ко мне!
 -- Это был единственный шанс спасти тебя, потому что они у-ж-е з-н-а-л-и, где ты, и собирались убить тебя!
 -- И это всё? -- Она посмотрела на него с болью и усмешкой. -- Нет, Дананжерс, не лги мне. Это не единственная причина.
 -- Да, -- признался он тихо после некоторого молчания, -- я... я боялся.
 -- Чего?! Чего ты боялся настолько, что решил сделать меня несчастной?!
 -- Я не хотел этого! Не хотел, чтобы Чёрный Феникс... у-умер, не хотел, чтобы ты страдала, только не ты!
 -- Чего же ты хотел, Дананжерс?! Чего боялся?!
 -- Я боялся, что не смогу выносить и дальше видеть тебя... такую! -- выдохнул он. -- Вечно весёлую, смеющуюся. Альтнарио и другие крутились около тебя постоянно, я не мог на это смотреть. Иногда мне казалось, что ты относишься к моему адъютанту намного благосклоннее, чем ко мне самому... И я решился, -- его голос, сошедший на пылкий крик, мгновенно стал твёрд и ясен. -- Я понял, что если ты станешь замужней женщиной, а твой муж будет ненавистен тебе и сам будет к тебе холоден, то это - моё спасение от огня. Ты будешь ограждена от любого нежелательного мужского общества, а я, наконец, смогу снова дышать...
    Он не завершил фразы, она залепила ему звонкую пощёчину. Без магии, без оружия - рукой.
 -- Это от меня, -- прошипела она, изогнувшись над упавшим юношей. -- От всего моего настоящего сердца. Не от воительницы и не от наследницы трона, а от меня! Это за то, что ты занимал часть моей души. Теперь ты изгнан оттуда. Предатель! И ты смел говорить о любви? Да ты ненавидишь меня, ты меня преследуешь, ты пытался истребить во мне самое светлое! Уходи, исчезни!
    Он упал на колени и устремил на неё неподвижный взгляд. Арбалета презрительно поморщилась и, топнув ногой, отвернулась. Она откуда-то знала, что нужно делать. Произнесла заклятье, и Зэрт поднялся в воздух. Так быстро, как только могла, она несла его магией впереди себя, сжав зубы со скрежетом. Скорость удаляющейся девушки красноречиво говорила, что она опасается погони...
    Арбалета едва успевала думать о направлении в порт - рыдания душили её. Человек, на чью любовь и преданность она так рассчитывала, оказался самым обычным, фальшивым персонажем раскрученных романов. Она думала, что у неё есть настоящий друг, могучий покровитель, защищающий небо над её головой от вражьих стрел большими белыми крыльями. Но могла ли когда-нибудь Арбалета думать, что в решительный миг её закроет собственным телом не этот милосердный, великий воин света, а Чёрный Феникс, извечное воплощение ненависти? Как причудливо выпал расклад! Ведь это Дананжерс придумал сделать из Зэрта щит, пользуясь их с Арбалетой взаимной неприязнью.
    Она в нерешительности взглянула ему в лицо, как на зверя, в чьей шкуре засела пуля: если он, вопреки всему, ещё жив, он бросится на охотника ещё более озлобленно, чем раньше. И тут она, не понимая, что делает, зачем, упала ему на грудь и разрыдалась. Она шла за ним как за ускользающим призраком, не останавливаясь, но всё же не могла его выпустить. Слёзы были большими и горячими, они жгли ей щёки и горло, а она дрожала как осиновый листок, и шептала что-то, едва переводя дыхание, захлёбываясь плачем. Она походила на безумную.
    "Вы не могли умереть... Вы не могли умереть из-за меня, потому что я этого не хотела... Феникс, прошу вас, пожалуйста, не умирайте..."
    Она не знала, произносит ли это вслух. Рядом с ним сознавать собственное бессилие и никчёмность - невыносимо. Но не видеть его лица, утерявшего краски, с застывшим выражением решимости...
    "Почему вы сделали это? Как много осталось тайн, которые вы сохранили? Сколько вопросов я не успела вам задать? Неужели я ни разу не спрашивала вас о вас самом? Мы так много говорили обо мне, о защите и планах... Но хоть бы раз я спросила: кто же вы такой? Где ваш дом и есть ли у вас на свете семья? Почему я на худой, омерзительный, конец не проследила за вами, как часто делала по отношению ко многим людям, не вызывавших доверия? Неужели я в-е-р-и-л-а в-а-м?"
    Последнее, что она помнила, это как она с неженской силой помогала затащить Зэрта на палубу. Потом всё было в тумане и темноте. Про Нэрси она даже не вспомнила.