15-VI Бежать от трёхсот Фабиев

                Часть вторая главы VI

  Работодательница обоих начальствующих над рынком сначала предалась другому времяпровождению – приятным воспоминаниям. Она была умилена словами эфеба о том, как приняли у него дома, куда пришли ещё и друзья и родные, известия о небывалом подарке в день его рождения. И даже Авл не выглядел огорчённым, поскольку был подготовлен к своей отставке предсказанием. И много чего трогательного было в несколько сбивчивом рассказе благодарного молодого человека, спешившего выложить всё даже раньше, чем снимет забрызганную грязью пенулу. А потому первым делом ей пришло на память то, что будет описано ниже до конца главы.

  Это происходило около пяти лет назад, в шестой день рождения Спурия. Сестрёнка, что на год старше виновника торжества, и самый старший брат, глава семьи, поздравили его уже с утра. На праздничный же обед пожаловали пара друзей отца, Курион и ещё три товарища Квинта, несколько друзей и подруг. А также родственники, увы, немногочисленные, среди которых выделялся – пусть родственником он только в шутку назывался – консул Квинт Варвар с супругой. Само собой разумеется, пришли и жившие отдельно сестра и средний брат Гай с женой Росцией и двумя детишками, маленькими Квинтом и Примой, четырёх-пяти лет. Из ровесников Спурия были Скрибония, дочка Куриона, и Марк, сын дружившего с Гаем претора, о Марциане уже сказано. Ребятня, недолго высидев за столом, принимается играть, носиться, баловаться. Скрибония, пышненькая и румяная, даже чуть не сбивает с ног несшего блюдо с двумя поросятами слугу. Это был повар, сам довольно крупный, он еле устоял и едва не уронил поднос. Упавшая девчушка тут же вскакивает – опять догонять успевших разбежаться товарищей.

  – Курион! Хотя ты сам не любитель, а напрасно, – комментирует один из друзей деда виновника торжества, уже пожилой бывший претор, заядлый охотник, – но дочка твоя, похоже, может стать любимицей Дианы! Экого кабана с выводком поразила!

  Скоро детям надоедают догонялки, а некоторым взрослым – лежать за столом. Парис и Муция увлекают Елену и Шрамика, а уж глядя на квартуорфеминат, задорно и забавно забаловавший с маленькими, поднимаются и млад, и едва ли не стар. Увидев такое количество играющих, счастливый Спурий велит слугам тащить всё своё игрушечное вооружение, надевает блестящие доспехи и раздаёт разной длины деревянные мечи всем попадающимся взрослым независимо от пола и возраста, распределяя: «Ты квирит!», «Ты этруск». Присцилла, едва получив рудиус, нападает на Варвара, но братик их останавливает:

  – Нет-нет, вы же оба римляне, я же сказал. Дядя, Присцилла!

  – Всё в порядке, юный трибун! Я пока обучаю новобранцев, – отвечает ему «родственник»-консул.

  – Хорошо, пока упражняйтесь. Но по моему сигналу будьте в боевой готовности.

  – Вы слышали, соратники? Тренируемся! – перекрикивает не умолкавшую музыку Квинт и вместе с Марцианой атакует Гая с семьёй. Но вот все пирующие, что покинули столы, расположенные, кстати, в форме прямоугольника – лежать остались лишь немногие: матроны и те, что несколько не рассчитали свои силы – вот все гости, решившие порадовать виновника торжества, и даже некоторые слуги, вооружены и распределены детьми к двум противоположным стенам огромного экуса.

  – Поднять красный флаг! – воинственно командует мальчик, предводитель «римлян». – Трубы!

  Мужчины объясняют некоторым девушкам, что это сигнал к битве, и те прекращают под видом борьбы обниматься. Видимо, специально, Спурий разделил всех так, что, хотя «этрусков» получилось больше – их можно было узнать по более длинным рудиусам и нескольким круглым щитам – среди «римлян» оказалась вся родня их «дукса», то есть самого Спурия. И когда он, выстроив их в три линии, повёл на неприятеля, это замечает Шрамик, оказавшаяся в центре «этрусского» фронта, прямо напротив идущего впереди «римского полководца». Наступающие под звуки труб кричат «барра!», а Шрамик хватает Елену и громко восклицает:

  – На нас идут триста Фабиев! Боги явно на их стороне! Нам не устоять! Бежим! Бежим скорее в лагерь!

   Они вдвоём, побросав мечи, которые держали за остриё, бегут внутрь прямоугольника из столов. За ними, также визжа или молча, покидают строй многие «этруски». Осталось стоять лишь несколько «неприятелей», в основном слуги. На них яростно набрасывается первая линия «римлян»: все дети и увлекшиеся Парис и Муция. Очень быстро «тирренцы» прижаты к стене и повержены. Спасшиеся в лагерь отдают большой выкуп: золотую и серебряную посуду, десерты и вино – и договариваются о подчинении Риму…

  Последующие воспоминания Присциллы более интимны, и к тому же пора начинать новую главу.


Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2012/02/22/359


-------------------------
  рудиус – деревянный меч.
  тирренцы – этруски.
  О трёхстах Фабиях в истории Рима см. главу  http://www.proza.ru/2012/01/06/413