8. Неандертальца ищу. Наблюл

Поняли встречные Индюку люди главное: он прост и чист душою. Не столько даже поняли, сколько почуяли всем существом – это что-то иное, таких не бывает, но вот, встретился, однако, и видно его всего насквозь, точно ягоду виноградную на просвет: чёрные там только косточки, а всё остальное чистое, прозрачное…
Понимали, такое не поддаётся ранжиру и классификации, но определить это  простым словом Неандерталец не осмеливались. А произнеси слово – и сущность ясна.
***
«Животная тяга к жизни…
Духовная тяга к смерти…
Такая вот растяжка. Неизбежная асимметрия жизни…
Да кой шут их разберёт, все эти антиномии?…Но только главное здесь – тяга. И в слове, и в сущности...»
(Из «размышлизмов»)
***
«Самое эротичное место в теле? Голова. Почему? Самое волосатое место.
А если по-научному, так и верно ведь – центральная нервная система, находящаяся в голове, подаёт все эротические сигналы. Остальное – «механика любви».
(Из «наблюдизмов»)
***
Индюк наблюл: Чингиз Айтматов, однако, в профиль похож на Ацтека. Да и не только в профиль. Всем обликом своим…
И задался тогда вопросом Великий, почему это восточный, сугубо материковый человек настолько схож с людьми, издревле обитавшими на другом континенте? Киргизы, они откуда? – Вопросил он себя и стал искать самодельный ответ.
Не поленился, залез в историческую библиотеку, и там открыл для себя потрясающий факт: киргизы  – выходцы из Америки! И письменность у них была орхоно-енисейская, и пронесли они свой великий эпос «Манас», самый большой в мире, в устной памяти масанчи, потомственных исполнителей своего эпоса, от самой Аляски – через Чукотку, Эвенкию, енисейские просторы, сквозь все средне-русские возвышенности и равнины аж до самого восточного края российской империи. Мешались по пути со всеми, особенно со степняками-казахами. И много в том преуспели.
Так много, что европейский глаз не отличит ныне киргиза от казаха. Хотя это совершенно разные народы. Казахи – исконные степняки, половцы. Их прежде звали кайсаками (знаменитая киргиз-кайсацкая орда). И слово казах отличается от слова казак всего одной буквой. А суть едина – вольный человек. Они даже не имели права быть в империи крепостными. Сомнительная привилегия по тем временам, но о ней Великий не стал распространяться.
А вот киргиз, он иной. Этот небольшой народ с большущим эпосом так и звали – дикокаменные, или горные киргизы. Казахов же, внося небрежность и обывательскую путаницу в этнонимы, звали тогда степными киргизами.
Но что воистину потрясло пытливого Индюка, так это открывшийся ему географический факт – прежде не было двух полушарий земли! И прародина тех же ацтеков и многих других индейских племён, оказывается – наша северная земля. Наши родимые чукчи, эвенки, эскимосы намного древнее американских индейцев, которые посуху (по добру или нет – вопрос открытый) откочевали в Америку, которой ещё не было, как отдельного материка.
Как не было ещё и океана меж двух растрескавшихся глыб, поделённых позднее на северное и южное полушария. Так что это они, индейцы, потомки наших эскимосов, а не наоборот. И не случайно – возликовал Великий! – Айтматов похож на ацтека. А если присмотреться, и не один он…
Да кто на кого похож?! – Спросим возмущённо в свете индюковых открытий. Кто древнее, ихнии индейцы, или наши киргизы, почему-то опять в своё время ушедшие из Америки и пронесшие в устной памяти масанчи – через весь материк! – самый великий и таинственный эпос?
Восточные народы вообще сильно перемешаны. Почти все. А точнее, имеют общий корень, не очень кардинально разветвившийся. Недаром японцев в  отечественном кино играют наши азиаты. Слава Богу, ходить далеко не надо. Только вот японцы сильно оторвались от мифологических корней, стали техногенной нацией, этаким интерфейсом меж Востоком и Западом. Их легко и приятно читать – всё сжато, красиво упаковано, хорошо адаптировано к европейской психологии. Не то, что дремучий и тёмный Китай – мозги сломаешь над их великими романами, а главной ноты всё равно не уловишь…
Индюк, Индюк, великий Индюк, да будут благословенны твои поиски и открытия!.. Если они найдутся, конечно, в твоих залежалых рукописях.
***
«…по лестнице Эскимоса идёт Акутогава.
Идёт гордо, твёрдо, но – падает…»
(Из бредней Вел.)

«…а среди сумасшедших бредней, однако, планы мира проглядывают…»
(Из самомнений Его)
***
…и гений, пары баксов друг…
***
 «У женщины мозга меньше. Зато П… больше…» – говаривал с туманной значительностию Индюк, а потом добавлял грустный, раздумчивый комментарий –
«Нас всех имеют... нас всех е…т. В широчайшем смысле. Но женщин – больше…»
К самому же предмету вожделения обращался с почтительностию –
«Госпожа Гениталия»...
***
…некоторые – урчат.
***
«Я жизнь свою провёл под идеалом,
Как монумент, покрытый одеялом,
Его сорвут, когда придёт пора,
И грянет площадь громкое «Ур-ра!..»»
(Из грезофарсов Великого)
***
…одним-единственным словом удалось Великому определить Русскую Идею. И это определение было признано самым глубоким на всемирном, тайном форуме неандертальцев.
«Русская Идея? Пожалуйста. – Хмель. Одно слово. Это слово не только пьяное, но и метафизическое. Утопии, мечты, прекрасное будущее… – всё это Хмель.
А грандиознейшая русская Революция, потрясшая весь ахнувший мир чаяньем Мировой Справедливости, это ли не Хмель? Кому ещё, «тверёзому», такое под силу? Такого размаха и удали, такого подвига самоотречения и возмездия одновременно нет и не было больше нигде, никогда на земле!
Вот так вот, сволочь мировая!..»
***
Из индюковых воспоминаний о торговых сделках:
«У меня было шило,
У тебя было мыло.
Но тебе было мало,
А мне мало не было…»
***
…немногословен и благословен.

***
Из философских «озарелий» Великого:

«Мир идей – мир тараканов. У писателя в голове – тараканы. У беллетриста – дезинфицировано. Беллетриста любит публика, любит редактор, он – чист, он всегда в формате. А писателю нужно сначала своих тараканов «снюхать» с тараканами редактора, а потом издателя. А потом с тараканами читателя... это сложно».
***
– Пушкин, Пушкин, а был ли зайчик?.. (наверно, тот самый, перебежавший дорогу к декабристам) – бубнил себе под нос Индюк на уроках литературы, чем неизменно бесил халдейшу. Он одним разом попирал сразу двух  любимых халдейшей классиков – Пушкина (с его полумифическим зайчиком) и Горького с его знаменитым – «А был ли мальчик?..»
Не в меру ехиден, хитроват Великий. С младых ногтей.
***
«…гадать по картам? По руке?
Тоска всё зеленей, всё гуще.
Я влип, запутался в тоске,
Как таракан в кофейной гуще…»
***
Из цикла Великого «Наблюл»:
Что завораживает и возбуждает в частушке? – Задался однажды вопросцем Великий Индюк. И ответил – «Нелепость, превозмогаемая еще большей нелепостью».
И подкрепил письменным примером из русского и советского фольклора:    
                «Шёл я лесом, видел беса…»
Настораживает. Беса не каждый день встретишь, а тут ещё – тёмный лес. Неуют возникает. Ну да ладно, всё-таки лес, от бабушек слышали, там всяко бывает.
Но что-то настораживает (хотя в краткости исполнения частушки
эта тревожность вроде бы не фиксируется). Дальше в лес – больше дров. Дальше – больше:
           «Бес вареники варил…»
Что же это такое, товарищи? Бес не человек, не баба-кухарка. Что такое вареники? Это же надо где-то муки раздобыть, а кто бесу продаст? Сам бес хлебушек не сеет, не жнёт. Значит – украл, ограбил кого-то. Но ведь надо и творожком разжиться. Муку надо замесить, тесто раскатать. Хлопот домашних, человеческих – тьма. А где его, беса, обиход? Где уклад с горшками, котелками, ухватами?..   Нет, тут что-то неладное.
Тут – тревога, недоумение. И вдруг:
          «Котелок на х… повесил…»
Вот! Это успокаивает. Нормальное человеческое действо с походом через лес и встречей с необычайным,  в нашем случае с бесом,  занимающимся чем-то обыденным, домашним – опрокидывается и вроде бы встает с головы на ноги. – Это же бес! Козёл! Он же балдеет: котелок (а, впрочем, где раздобытый? – ещё не отпускает тревога) – на  х… повесил. Вот это уже по-чертовски, это уже близко к «норме». Мы уже почти спокойны, скоро всё вернется в должное русло, только ещё, ещё бы один аккорд, уже предощущаемый нами!  И предательством было бы не явить ожидаемого. Это позже уже, в современных частушках появится обманутое ожидание, запаздывающая рифма и прочая подлянка. А здесь – основательность, как отражение основательности самого уклада жизни…  и вот он, измучивший нас (все – слух, все – разинутый рот) аккорд:
          «А из жопы дым валил».
Ура! Победа! Мир еще стоит на своих китах, черепахах. Добро еще сильнее зла, гармония выше хаоса, реальность нашего измерения прочнее вторгающихся в неё помех инобытия. Дым-то, дым-то из адового котла – жопы! Я могу пройти мимо, меня только смешат, не требуют моей души. А вот коли бес позвал бы отобедать, и я бы с радостью согласился, присел бы с ним, бесом, у костерка, поел бы с ним – тут-то мне и конец. Продал бы первородство за чечевичную похлёбку, за вареники чёртовы...
Нет, определённо, покуда слово так испытывает, пробует на излом, у нас ещё вполне надежный запасец. Только где оно, слово такое? Прогресс, понимаешь. Техника, понимаешь…
            «Мы с приятелем вдвоём
           Работаем на дизеле,
           Он мудак, и я мудак,
                У нас дизель с…ли».

А может и хорошо, что – с…ли?»
***
* * *
Из проектов Великого:

«Кто, в гроб сходя, тебя благословил?
Меня – никто. Недоставало гроба?
Или того, который в гроб сходил?
Ответ один: отсутствовали оба.
Ответ один? Пускай ответ один,
Мы постулат единый утвердим,
Чтоб, в гроб сходя, изволил каждый жлоб
Составить циркуляр: «Постановляю! –
Такого-то, в уме и здравьи, в гроб
Я, имярек, сходя, благословляю!»

Так будет хорошо».
***
…считайте меня человеком.
* * * 
Приснилось Великому нечто Державное.
  Учредили орден: «Товарищ Тигра». – За храбрость.
                Назначили: «День Гордости». – За  всё.
***
«…всю жизнь учусь, такое дело,
Достоинству души и тела,
Самостоянию ума. –
Не отводить глаза при встрече,
Медоточивы слыша речи,
Поддакивать. Но не весьма»
(Из назиданий)
***
«…сколько раз ночью на кухне наблюдал: на белом холодильнике с двух сторон сбегаются два таракана… сбегутся, усиками обнюхают, «вычислят» друг друга – и разбегаются. Это значит, не поняли друг друга писатель и редактор. А два других сбегутся, обнюхают – и побежа-али рядышком, в одну сторонку! Читай: «Рукопись  пошла». А уже дальше – суд читателя: примут ли таракана-писателя орды читательских тараканов?
Белое пространство холодильника, белое пространство писательского листа, и – схватка тараканов»
***
«…пляшет на столе таракан,
Пляшет таракан на столе,
То чечётка, то канкан,
Ух ты!..»
(Наблюл же)
***
«…и все эти «тараканьи терзанья» – помимо таланта. Дополнительные принципы «приятия-неприятия» писателя. Не высокое понятие – «Он (везунчик-беллетрист) Высшим силам угоден» (или – неугоден), а вот такое, низкое: тараканы на белом холодильнике… или на столе…
А тараканы ведь и летать умеют… рыженькие такие, лёгонькие… космические твари! Они всё пережили, они всех пережили, они и «ядерную зиму» переживут – единственные. И вообще, кто сказал, что человек царь земли, мера всех вещей, пуп вселенной? Декарт, наверно. Не то Протагор. А таракану наплевать, он и древний землянин, и космический пришелец.
У-у, как антеннами волны ловит!..»
***
«…какие-то лунные шашни
В оконное лезут стекло,
И люди, как спящие башни,
Ворочаются тяжело.
С летательного аппарата
Летит золотое кольцо,
И кроличье – дегенерата –
Вытягивается лицо.
Ты понял? Прощай, безмятежность
Шататься и жить как во сне,
Прости, нездоровая нежность
К любовнице, детям, жене.
Ты понял? Не царственным было
Мерило всего, всех вещей,
А только гордыней дебила
Мерило урода, мерило
Тирана, крола, гамадрила,
Философа…  и вообще...»
* * *

***
– «Тыкву мне, тыкву! – крикнул Чацкий Золушке. – Манты с тыквой хочу!..  Уж полночь близится, а тыквы нет и нет!..»