Фильмоотека глава 14

Долгая дума вызвала в голове начбеса головокружение.Все вокруг поворотилось вспять и заплясало,закружило,захлопало крылами.Все вещи вытянулись и пустились в скачку.Нельзя было ему удержать в голове их спокойный вид и одной минуты.Тут же начинали вещи метаморфозы и кривлянья.
"Что за чёрт?"-внутри себя живого трупа воскликнул начбес не своим грозным,а писклявым и трусливым голоском,от которого у самого же пошёл мороз и ледяной страх.Был то голосок захлёстывающего горло страха за своё будущее и за своё место в жизни Стапса.
То ,что некий имярек в мгновение ока может всё его комфортную жизнь пустить под откос одним росчерком пера,вызвало в начбесе смертную тоску и томление внутреннего пространства.
В течение часа он постарел и погрузнел,отрупился и видимо,глаза совсем поблекли,седоватые русые волосы прилизались к гранёному черепу,уголки рта повисли ,брови обмякли и приняли направление из остроугольного углом вниз,-в остроугольное углом вверх направление,просящее о помиловании и большом снисхождении,шея схудла и обострилась под седой двухдневной щетиной острым кадычком,усы,которыми начбес гордился,(сравнивая с буддёновскими,увиденными в учебнике старинной истории),обтрепались от частого нынешнего покручивания и ворошения ,и дёргания ,и лежали раздвоенным и негодным хозяйственным веником,годным лишь для того,чтобы его спалили в печке, вместе c остальным мусором.
Уши тоже побледнели,истончились и были сравнимы с листиками желтоватой бумаги,на которой шаловливые дети так любят чиркать бабкиной ручкой каляки-маляки.Щёки,лоб,нос походили на мягкое ползущее тесто,не до конца замешанное хозяйкой и брошенное на пол-дороге,по причине визита раннего ухажёра,да так и засохшее на столе,покрыв себя тонкой шелушивой бледной и сухой корочкой,а потому негодное уже в раннюю печку для выпечки,да и угли в печке все простыли и испепелились до искорок зольных.
Что уж было и гоаорить про дрожащие руки с ногтями,выломившимися  и напоминавшими уже  когти старого ворона,не имеющего стойких сил лететь далеко за падалью для прокорма и посиживающего на одном месте,на старой сосне,в ожидании,не свалится ли какая дохлятина под деревом и не перепадёт ли и ему счастье беззаботного пропитания на ближайшие деньки.
А уж сами ноги так и просились в пляс-перепляс,в котором шаманят на последнем дыхании отравленные ядом ли,смертью ли, организмы,предчувствуя скорую свою кончину и не по своей воле исполняя эту карнавальную пляску смерти,как бы опрастывая тело от души,вытряхивая душеньку вон из трупа, на внешнюю дорогу вечности и странствия,и за которой пляской последует уже столбовое падение и последние земные корчи и конвульсии,с загребанием к себе ломающимися руками горстей земляного праха,беззвучное делание последнего видимого дела в этой жизни,а там уж и откид назад,будто катапульта,запустившая некий важный снаряд далеко ввысь ,безвозвратно.
Да и вся мешковатая фигура начбеса больше не человеческую напоминала,а старый боксёрский мешок,по которому так долго и сильно били все кому не лень,что когда мешок сняли для нового,он развалился и принял форму согбенного ,расползающегося по швам старика,ожидающего теперь ,по затверженной годами привычке,ещё только одного удара,последнего,от которого, из сухих бельмоватых глаз, выползут скупые стариковские слёзы ,а из груди вылетит последний вздох,схожий со стоном .
Даже в подбородке исчезла и заровнялась воинственная ямка,делившая подбородок на два горба,от вида которой сексапильные дамы всегда падали в его хищные объятия,а сам он ею гордился,проводя острым лезвием бритвы по подбородку взад-вперёд,пощупывая и ямку и горбы,и весь подбородок,поводя им во все стороны,чтобы видеть и удивляться такой строгой воинственной лепке нижней челюсти.Такие ямки видел он во множестве у императоров Рима,у философов и у трагических актёров.
Самочувствие же было у него совсем сейчас никаким,никакого самочувствия,гибельная гладь одна,по которой плавали дохлые лягушки,словно некогда крепкий ,сделанный для далёкого плавания,плот,на котором поместилась бы и ватага казаков-разбойников,так и остался в плавнях,так и не пригодился,так о нём и забыли,а он и сгнил от гнилой воды и непогод,распустились смолёные верёвки,огрузнели гнилью почерневшие брёвна,распались кованые скрепы,и стал тот плот тенистым прибежищем и засадой для злобной хищной клыкастой щуки да зубастого окуня,так обживших эти слизкие брёвна,что никогда уже и не скажешь,что предназначалось этим брёвнам далёкое славное плавание,широкое и могучее,грозное победное,с клёкотом сабель и боевыми выхаками воздуха.
Держась за стакан остывшего чая,тянул свою думу начбес,сквозь хитросплетения подлой человеческой природы пробираясь к той мучительной мысли,что зря и нелепо ,не так,прошла его жизнь в Стапсе,не то хотел он когда-то делать,не тем хотел заниматься,не о том говорить,не с теми и не для тех.И самое подлое было то,что исправить уже было ничего нельзя.Ни на шаг сдвинуться,чтобы исправить.Растерзают!Растерзают!Не дадут!Не на кого положиться!Все волки лютые!Все!
Тут и захотелось ему вернуться в детство,впасть,пусть и впасть,что с того?Да только некуда было впадать.Ни детства не было,ни того,кто мог бы впасть.Живой труп корчился и тянулся к жизни,которую потерял навсегда.И не было того,кто мог бы всё исправить.Жиндил хлотко мрет пцац выкло блодо чверь.

22.02.2012г.