Звездная кошка-10

ГЛАВА 10. Долгожданные «корочки»

Тягостную паузу, повисшую между молодыми людьми, разбила пичуга в ярком оперении. Усевшись по соседству, она хитро глянула на Ласло и запела. Он хмыкнул. Голосок у птички оказался препротивным. На его фоне визг работающей бензопилы кое-кому показался бы музыкой.   
Вайду тоже передернуло от скрипучей трели пересмешника, и она поспешно вытерла слёзы. На бледном личике снова засветилось неприкрытое обожание, и Ласло внутренне застонал. «Матерь божья, опять двадцать пять!»   
– Никогда так больше не шути. Хорошо? Это слишком жестоко, – девушка нерешительно улыбнулась и попыталась поймать его взгляд.
– Я не шучу, принцесса. Признаюсь, ты очень нравишься мне, но пойми! Мы не пара. Ведь ты привыкла к стабильности и комфорту, а я бродяга и останусь им: в прошлом, будущем и настоящем. Не отворачивайся… Вайда, прекрати плакать!
– Д-да… я сейчас. 
Видя, что хлюпающая носом девушка принялась лихорадочно рыться в сумочке, Ласло похлопал себя по карманам и протянул ей свой носовой платок. «Вот зачем женщины таскают с собой кучу всякой ерунды, если в нужный момент ничего не могут найти?» – подумал он с досадой. 
Наблюдая за тем, как туго накрахмаленный квадрат батиста превращается в скомканный комок, он обругал себя за галантность. Ласло не мелочился, просто дорожил подарком. На его двадцать восьмой день рождения страшно гордая собой Фанечка преподнесла ему стопочку носовых платков, перевязанных блестящей голубой тесьмой. Кривоватая строчка и неумелая вышивка говорили сами за себя. Да и Чирик под большим секретом сообщил, что его невеста перевела на шитьё кучу времени.
Ручная работа – редкая вещь в цивилизованных мирах, да и хорошие друзья встречаются не часто. Поэтому землянин дорожил подарком и брал с собой платки сорнойки лишь по особым случаям. Он заметил, что они приносят ему удачу. Одна незадача. Стоило ему выпустить из рук очередной талисман, как тот приказывал долго жить.
Вот и на этот раз использованный платок порхнул в ближайшую урну-мусоросжигатель. Ласло дёрнулся его поймать, но было уже поздно. Белый лоскуток нырнул в тёмное жерло, подернутое силовой плёнкой, и распался на атомы. «Н-да. Пропал последний из могикан. Чёрт, плакала моя удача! Да и Фанечка расстроится, когда узнает», – подумал он. 
– Что-то случилось? – спросила Вайда, заслышав его огорчённое восклицание. – О, прости! Кажется, это была многоразовая вещь, да? – догадалась она.
Скрыв досаду – сейчас было не до этого – Ласло беспечно улыбнулся.   
– Не бери в голову. Обычная штамповка из множительного автомата, – соврал он. 
– Тогда ладно, – немного помедлив, Вайда с волнением проговорила: – Скажи, ты ещё хоть чуточку любишь меня?
«Ага! Наконец-то мы перешли к главному!» – почти обрадовался Ласло.
Это был ожидаемый вопрос и далеко не новый. Когда ему не удавалось ускользнуть от девушки, она всячески пыталась прозондировать его на этот предмет. Вот только он до сих пор не знал на него ответа. Иногда ему казалось, что было время, когда он испытывал к ней нечто большее, чем просто жалость к влюблённой дурочке. Особенно когда вспоминал свой неожиданный запой. Он частенько ломал голову над его причиной, но ничего стоящего на ум не приходило. Перед внутренним взором мелькали картины, как он находился чуть ли не на грани буйного помешательства, страшно злясь на неё. Но из-за чего?.. Стоило только сосредоточиться на этом вопросе, и в мыслях сразу же воцарялась звенящая пустота, хотя он не относился к тем, кто, протрезвев, забывает о своих пьяных подвигах.
«Ладно, больше это не имеет значения. Главное – не навредить принцессе и расстаться по-хорошему. Эх! Хорошо бы знать, что у неё на уме», – подумал Ласло и с надеждой коснулся ожерелья, спрятанного на груди.  «Федька, можешь чем-нибудь помочь?» – спросил он мысленно у вадсайского чуда. В ответ его окатило знакомое ощущение, и в следующее мгновение на него навалились чужие эмоции.
Ясности они не прибавили. Скорей, наоборот. Ласло беспомощно барахтался в ощущениях девушки не в силах разобраться, что они значат. Единственно что он понял в клубке беспорядочных эмоций так это то, что чувство вины у неё превалирует даже над любовью.   
Как всегда, в самые ответственные моменты его жизни, решение пришло спонтанно.
– Прости, принцесса, но нет. Не скрою, одно время что-то было, но затем куда-то испарилось, – напрямик ответил Ласло и демонстративно глянул на наручный ридер, что заменял собой часы. – Вайда, нам нужно поторопиться, если хотим успеть к началу торжества. 
Выкрик, полный муки, заставил его поёжиться.
– Нет! Этого не может быть!.. Я понимаю, что сама во всём виновата, но как ты не понимаешь, что мне не жить без тебя?! – цепляясь за него, девушка попыталась упасть на колени. – Любимый, я сделаю всё, что ты захочешь! Я буду твоей рабой, служанкой, пылью под твоими ногами, только не бросай меня! Умоляю! – лихорадочно бормотала она, не спуская глаз с его лица.
– Тихо-тихо, малыш! Ну, что за глупости? – чертыхнувшись, Ласло прижал девушку к себе. Чтобы привести её в чувство, он тряхнул хрупкие плечики, и она безвольно мотнула головой. Будто не живая.
Дело принимало скверный оборот. Эмоции девушки хлестали через край, грозя утопить его в безграничном отчаянии. Мысли путались; в них царила такая сумятица, что Ласло поспешно воззвал к маленькому приятелю, прося убрать канал связи между ним и девушкой. Федька послушался и он, оставшись наедине со своими эмоциями, облегчённо перевёл дух.
«Матерь божья, какое счастье!.. Не хочу быть телепатом!» – подумал Ласло и досадливо глянул на девушку.
– Ну-ка, успокойся! Хватит истерить!  – рыкнул он и, спохватившись, снова перешёл на мягкий увещевающий тон. – Вайда, давай смотреть на мир трезвыми глазами. Любовь любовью, но однажды ты не выдержишь, но будет уже поздно. Ведь жизнь быстротечна. Не заметишь, как годы пролетят. Пойми, принцесса, трудности быта выжгут чувства, и тогда ты проклянёшь нашу встречу…
***
Сплетая анестезирующую словесную паутину, землянин не подозревал, что у его объяснения с девушкой есть незримые наблюдатели. Больше того, один из них находится совсем близко и целится ему в голову.   
«Сволочь, а заливает классно, – насмешливо подумала невольная свидетельница их разговора. – Да, полная непруха. Не повезло девчонке, – она коснулась полураспустившегося бутона на ветке и усмехнулась. – Знакомая ситуация. И так тяжело любить в одиночестве, а тут ещё явный профи. Обработает в ноль минут. Оглянуться не успеешь, как он выставит тебя полной дурой, и вдобавок внушит, что ты сама же во всём виновата».
Сидящая на дереве незнакомка осторожно переменила позу и снова прислушалась. События внизу развивались по классическому сценарию, прописанному в учебниках по психологии.
«Морщинки от горьких воспоминаний… всё самое лучшее останется позади… сильные чувства длятся не больше трёх-четырёх лет… ты ещё встретишь свою любовь и быстро забудешь обо мне… однажды ты посмеёшься…»
Парень знал своё дело. Он продолжал говорить, не умолкая ни на минуту. Девушка горько плакала, но кризис уже миновал. Самый острый приступ отчаяния уже прошёл, и она понемногу приходила в себя.
Несмотря на ненависть, незнакомка отдавала должное хладнокровию и выдержке парня. Конечно, ей было жаль пепельноволосую красотку, и в тоже время брала досада. «Вот ведь дура тупоголовая! Чем плакать, лучше пнула бы подонка куда следует. От этого было бы куда больше пользы, чем от твоего хныканья, – с ожесточением подумала она и нетерпеливо заёрзала на ветке. – Ну давайте же, голубки! Заканчивайте свою тягомотину, и так уже тошнит от вашей воркотни».
Вайда словно подслушала её мысли.
– Хватит! – почти беззвучно выдохнула она и попятилась прочь. – Думаешь, я не знаю, по кому ты сохнешь? Это ведь твоя недоделанная звёздная кошка! Воображаешь, что оборотням есть дело до нас, обычных людей? Тогда ты ещё больший дурак, чем я думала! Вот увидишь, шеда никогда тебя не полюбит! – выкрикнула она, заикаясь от гнева.
– Всё сказала? – сдержанно проговорил Ласло, его уже бесило затянувшееся объяснение.
– Бессердечный негодяй!.. Знай, я ненавижу тебя!
Вайда бросилась бежать, а Ласло прислонился к стволу дерева и захлопал себя по карманам. В последнее время он пристрастился к курению кава, находя что это вполне удачный заменитель земного табака, причём без его отрицательных последствий. «Фу! Слава богу, развязался!» – подумал он, стараясь не замечать мерзкого осадка на душе. Из-за своей любви девушка была настолько беззащитной, что его не оставляло чувство, будто он только что ударил маленького ребёнка.
«Ага! Наконец-то ты попался!» – обрадовалась незнакомка. Прищурившись, она поймала землянина на мушку. «Радуешься, подонок? Ну-ну! – она прицелилась в глаз, но затем ухмыльнулась, и дуло оружия переместилось вниз. – Э, нет! Чистая смерть не для тебя. Для начала послушаем, что ты запоешь, оставшись без своих любимых мужских причиндалов… Все демоны хаоса! – выругалась она, заметив, что к намеченной жертве спешит парочка сорноев. – Ладно, дорогуша, не скучай! Мы ещё встретимся».
Незнакомка, невидимая в своём комбинезоне-хамелеоне, убрала оружие за спину и легко соскользнула с дерева. Спустя некоторое время она преодолела охраняемый периметр Навигационной школы и исчезла на одной из дорог, ведущих вглубь района кайро.
***
Не подозревая что чуть было не обзавёлся приятным козлетоном, Ласло тем не менее был в полной боеготовности. Его расслабленная поза была обманкой. С некоторых пор Федька не умолкал и всеми доступными способами сообщал ему об опасности; да и собственная интуиция землянина не дремала, но он делал вид, что ничего не происходит, и при этом в любой момент был готов взорваться действием.
С уходом Вайды ощущение опасности резко усилилось, но Ласло неторопливо курил и с рассеянным видом поглядывал по сторонам. Он очень надеялся, что у недоброжелателей складывается ощущение, что он отходит от непростого разговора, а не ищет источник опасности. Вдруг ему почудилось движение среди веток ближайшего дерева, а затем он увидел, как мигнул зловещий чёрный зрачок.
В то же мгновение Ласло покатился по земле; но, вопреки ожиданиям, выстрела не последовало: не было ни характерного треска, ни фонтанчика от смертельного заряда, ни запаха озона. Вдобавок у него пропало ощущение опасности. Маленький вадсайский телепат тоже замолчал, перестав транслировать чувство тревоги. «Федька, ты уверен, что всё чисто?» – запросил он подтверждения.
Получив ответ, который можно было расценить как утвердительный, Ласло ещё немного выждал и выглянул из-за дерева. «Надеюсь, ты не ошибаешься, колючка. Не хотелось бы заполучить лишнюю дырку в шкуре».
Но стоило ему показаться из-за дерева, и в то же мгновение над его головой раздался резкий хохот и треск. Ласло снова покатился на земле – до его сознания не сразу дошло, что это голоса птиц и шум многочисленных крыльев.
«Мать вашу!» – сконфуженный землянин вскочил на ноги и, схватив палку, запустил её в стаю крупных чёрных птиц.
– Кыш, сволочи!
В ответ на его недружественный выпад, птицы снова разразились издевательским смехом и, снявшись со своих мест, полетели прочь.
Ласло смачно сплюнул, избавляясь от горечи, скопившейся во рту. Адреналин в крови пришёл в норму, и он ощутил, что основательно взмок от внезапного напряжения. «Похоже, сегодняшний денёк не задался с самого утра. Сначала Вайда, а теперь ещё и это, – он оглядел себя и досадливо поморщился. – Что б тебя! Полнейшая непруха! Весь грязный и мокрый как лягуха. Придётся заглянуть к кастеляну; пусть даст другой мундир. Этот уже ни к чёрту… Ладно, всё хорошо, что хорошо кончается», – с этой мыслью он повернулся к сорноям, удивлённо взиравших на него.
– Привет, неразлучники!
Стараясь не клацать зубами, Ласло улыбнулся. При виде чистеньких аккуратно причесанных друзей, одетых в безупречно отглаженные мундиры, в его душе всколыхнулась зависть. «Совсем недавно я выглядел не хуже», – вздохнул он про себя. 
– Привет-привет! – протянул Чирик. – Чем это тебе не угодили вакроны? – поинтересовался он, озадаченно глядя на мокрого и перепачканного приятеля.
– Ненавижу падальщиков, – отозвался Ласло.
Он попытался привести форму в божеский вид, но его усилия привели лишь к увеличению грязевых разводов на светлом и очень дорогом натуральном сукне. Навигационная школа была богатым заведением и не экономила на своих учащихся. Им предоставляли всё самое лучшее, в том числе и одежду.
– Что, стосковался по урокам Борца и решил вспомнить маскировку на местности? Или ты только что с тренировочного плаца? – не унимался Чирик и в его скрипучем голосе зазвенели мелодичные нотки. Так всегда бывало, когда сорной старался скрыть насмешку.
– Наверно уже успел с кем-то подраться, – предположила Фанечка, невеста Чирика. – Ну и видок! Гаже не бывает, – заметила она и сморщила носик. – Фу! Слушай, мог бы помыться перед выходом.  Сам знаешь, какое у нас плохое обоняние, но даже я чувствую, что от тебя разит потом.
– Ну да, есть такое дело! Пропотел как лошадь, – не стал отпираться Ласло и в его глазах заплясали смешинки. Состроив жалобную мину, он перешёл на шутливый тон: – Не велите казнить, ваше цыплячье величество, велите миловать, – он попытался обнять Фанечку за плечики, но она ловко уклонилась от его рук.
– Не тронь меня, грязный хантырин! 
– Цыпуль, честное слово, я не виноват. Эти гады первые начали. Я к ним не приставал.   
– Знакомая песня!
Скептически фыркнув, сорнойка смилостивилась. Она порылась в сумочке и извлекла из неё небольшую плоскую пластину, похожую на расчёску без зубцов.
– Стой смирно, дакремская вонючка! – приказала она. – Сейчас попробую привести тебя в порядок.
Несколько размашистых движений и Ласло окутало густое облако пара. Когда оно рассеялось, оказалось, что к его мундиру вернулись сухость и первоначальный опрятный вид. Он сразу же приободрился, ощутив тепло сухой одежды. Несмотря на устойчивый аромат тонких женских духов, который оставила переносная химчистка, его настроение сразу же поползло вверх. «Теплынь! – блаженствовал Ласло. – Господи, как мало нужно человеку для счастья!»
 – Душевное спасибо, Фанечка! Ты настоящая палочка-выручалочка, – весело сказал он и покосился на приятеля. – Слушай, цыпуль, а ты почему такая хмурая? Неужели поругалась со своим благоверным?
– Не дождёшься, обезьян, – Чирик по-хозяйски обнял хорошенькую, как кукла, невесту и с видимым удовольствием чмокнул её в щёчку. – В отличие от вас с Вайдой, у нас с Фанечкой всё просто замечательно.
– Вот именно! Чирнаурин здесь не причём. Это всё ты! – воскликнула сорнойка и смерила Ласло уничижительным взглядом. – Ну-ка, признавайся, опять обидел Вайду? И не отпирайся, я видела, как она убегала от тебя. Неблагодарный хантырин! Вот чего ты добиваешься? Ведь знаешь, что бедняжка сохнет по тебе. Неужели её любовь нисколечко тебя не трогает?
– Ясно. Давно шпионите? – деловито поинтересовался Ласло и, охнув, запрыгал на одной ноге. – Ой-ой!.. Больно-то как! Фанечка, не смей лягаться! Вспомни, что ты милая птичка, а не ломовая лошадь.
Но сорнойка была неумолима.
–  Никто не шпионил за тобой, варнильский увос! Ну-ка, не увиливай, отвечай по существу, – потребовала она.
– А я просил о любви? Лично мне вполне достаточно секса. «Любовь-любовь!» заладили как попугаи. Чушь всё это… Фу, Фанечка! Не приближайся, злая девчонка!.. Нет, только не бей! Чирик, скажи ей, что это нехорошо! – смеясь, Ласло попытался спрятаться за друга. – Фанечка, Фанечка! Может, я ещё исправлюсь, а ты сразу же драться!
– Врёшь, гад! Сейчас я покажу тебе такую «милую птичку», что в жизни не забудешь.   
Крепким кулачком сорнойка основательно ткнула его в живот. Когда Ласло, преувеличенно громко охая, разогнулся, она уже успокоилась. Одернув зелёный мундир, который говорил, что его хозяйка принадлежит к славной когорте корабельных эскулапов, Фанечка вручила ему зонтик, забытый Вайдой.
– На, держи, оглобля! И помни, я не хочу последовать твоему примеру и промокнуть до нитки. Тем более упасть и изваляться, как хантырин.
Болезненно поморщившись, – сорнойка была профессионалом и знала куда бить, – землянин взял под козырёк.
– Так точно, ваше цыплячье величество! Куда прикажете вас отбуксировать?
– Вот бестолочь! – Фанечка с надменностью королевы приподняла бровь. – Куда же ещё? Конечно, в Центральный актовый зал… Ласло, я не слишком сильно тебя стукнула? Чего-то ты слегка позеленел, – забеспокоилась она и потянулась к своей волшебной сумочке. – Минуточку терпения, сейчас я сниму болевой синдром.
Когда в её руках оказался крохотный прозрачный аппаратик, Ласло попятился прочь.
– Не надо! Честное слово, я выживу! – запротестовал он, но сорнойка не послушалась и, выбрав момент, всадила ему дозу лекарства, сопроводив действие излюбленной фразой всех эскулапов:
– Ну вот! Р-раз, и готово, а ты боялся!
Крякнув от огорчения, Ласло скорчил горестную мину; лекарство подействовало незамедлительно и ягодица, куда оно угодило, тут же онемела. «Чёрт! Такое чувство, будто вместо правой ноги у меня теперь протез». Он с обидой посмотрел на ехидно улыбающуюся Фанечку, но при всём желании не мог на неё сердиться: слишком уж часто сорнойке приходилось штопать его раны. И вообще, помимо Аэлиты, сорнои были его первыми настоящими друзьями. Стоило ему лишь заикнуться, и они мчались к нему на помощь, невзирая на место и время суток. Это только со стороны сорнои казались взбалмошными врединами.
– Бессовестная девчонка! Вот зачем ты это сделала? – проворчал Ласло и, не дождавшись ответа, тяжко вздохнул. – Ну что, злыдня, похромали? Кстати, Фанечка, я уже говорил, что ты сегодня бесподобна? Эй-эй, Чирик! Не заводись, приятель! Я же восхищаюсь твоей невестой с чисто эстетической точки зрения.
– А хочешь, я подправлю тебе угол зрения? – петушился сорной, ревниво косясь на землянина. – И вообще, нечего пялиться на чужих невест! Своей обзаведись.
– Обзаведусь… когда-нибудь.
Они свернули на боковую тропинку, и тут взгляд Ласло зацепился за цепочку узких следов, уходящих от ствола дерева, и он встал как вкопанный. «Стрелок? Вот чёрт! Выходит, мне не померещилось… Да, мадьяр, кажется, ты вляпался во что-то скверное. Знать бы ещё во что», – мелькнула у него обескураживающая мысль.
Пока землянин перебирал в уме врагов, способных пойти на убийство, сорной, не будь дураком, выхватил у него зонтик.
Чирик встал по другую сторону от невесты и с готовностью оттопырил локоть.
– Солнышко, лучше цепляйся за меня. Иначе тебе всю дорогу придётся висеть на руке у этой оглобли.
От внимания жениха сорнойка сразу же расцвела и без колебаний оставила землянина.
– Ах, милый! Ну как тебя не любить?
Фанечка поправила галстук на груди Чирика и, включив обаяние на полную мощность, кокетливо хлопнула длиннющими розовыми ресницами.
– Ты же у меня такой умный и храбрый, – сладко чирикнула она и её ожидания не были обмануты. 
Чирик от её похвал сразу же напыжился, как индюк, и по привычке потянулся к тщательно причёсанному хохолку.  На этот раз он был выкрашен в малиновый цвет и бодро смотрел вверх.
«Ишь, устроили здесь брачные танцы!» Влюбленная парочка выглядела настолько трогательно и забавно, что Ласло на время забыл о своих тревогах.
– Предательница! И ты, Чирик, тоже хорош. Друг называется!
Не обращая внимания на возмущение сорноя, он отобрал у него зонтик и вклинился между друзьями.
– Нечего кричать! Не твоё, не трожь! – сказал он Чирику. – А знаете что, народ? Жизнь всё-таки хорошая штука, что бы ни говорили пессимисты. Скоро мы получим дипломы и будем свободны, как птицы!
– Нечего примазываться! Это наши предки птицы, а твои неуклюжие обезьяны, – недовольно заметила Фанечка и исподтишка попыталась его пнуть, но Ласло был настороже. Он живо увернулся и укоризненно покачал головой.
– Плохая птичка! Твоё счастье, что я хороший обезьян. Цыпуль, признайся, наверняка в твоих предках числится кто-то из страусов. Уж очень ты брыкучая.
– Сам ты потомок джупа! – не осталась сорнойка в долгу.
– Что-то я не понял. Вы что, окончательно разбежались с Вайдой или просто поссорились? – спросил Чирик, прерывая их оживлённую перепалку.
– Окончательно, – бодро сообщил Ласло и Фанечка, покосившись на него, скептически фыркнула.
– Ну и дурак! Признайся уж, что страшно боишься влюбиться. Вот что ты творишь, а? Сколько можно издеваться над девчонкой? Над ней уже всем курсом смеются!
Распалившись, крохотная сорнойка подступила к землянину и задрала голову, чтобы видеть его лицо.
– Чирнаурин-алтуариг-Ри-Миассаварон! – воззвала она к жениху. – Скажи своему ненормальному дружку, что только последний дурак мог отвергнуть такую девушку, как Вайда! Попомни моё слово, обезьян, ты ещё пожалеешь, что отказался от её любви. На свете не так уж много тех, кто готов пойти за нами хоть в огонь, хоть в воду.
– Брось, малышка! Не стоит горячиться. Я же не отказываюсь. Если мне суждено влюбиться, то так тому и быть. Вот только слабо в это верится. Поверьте, народ, в мире нет любви. Это всего лишь инстинкт размножения, заложенный в нас природой…
– Ах ты, варнильский увос! Хочешь сказать, что у нас с Чирнаурином не любовь, а голый инстинкт размножения?!  Ну всё, тебе не жить!
– Фанечка, зато я верю в дружбу! Честное слово!.. малыш, прекрати драться! Чирик, скажи ей!.. Всё сдаюсь! Вы, ребята, уникумы! Носители редкой заразы под названием «любовь»! Ой! Ой-ой!
– Сам ты зараза! Не смей обижать Фанечку!
– Ну, знаете! вдвоём на одного, это уже нечестно! 
Спасаясь от дружеской мести, Ласло бросился к учебным корпусам. Но не тут-то было. Едва касаясь дорожки, легконогие сорнои летели следом за ним и разделяющее их расстояние стремительно сокращалось. Догнав, они совместными усилиями повалили его на раскисшую землю.   
– Всё-всё!.. Ребята, сдаюсь! Так и быть, в знак своего поражения я угощаю вас обедом в городе. Договорились?   
– Ещё спрашиваешь!.. О Атум! – всполошилась сорнойка, когда увидела во что превратились их парадные мундиры. – Ну-ка, подъём, бездельники! Чего разлеглись, как хантырины в грязи? И нечего строить мне умильные рожи!.. Нет! И тебе тоже нет! Сами чистите свою одежду, я вам не служанка-андроид!
***
Борц оторвался от наблюдения за беззаботно резвящейся троицей.
– Это он серьёзно?
Сидящий неподалеку Ирвинг выбил трубку и, вытянув ноги, сладко зевнул.
– Ты о чём? О приоритете дружбы, заявленном Романовичем?.. Думаю, да, – он усмехнулся. – Знаешь, я согласен с мальчишкой. Дружба хороша тем, что в её основе лежит оптимальное соотношение симпатии и расчёта. А вот любовь – тёмная лошадка. Полагаясь на инстинкт, никогда не знаешь выиграешь или проиграешь.
– И всё же в его возрасте это не нормально. Что ни говори, а молодость на то и дана, чтобы любить, – сказал Борц, и на его суровой физиономии появилось мечтательное выражение. – Любовь, Марио, это замечательно. И не важно, если она безответна. Всё равно это незабываемая пора, – он подпер голову рукой и ностальгически улыбнулся. – А знаешь, в старших классах я был влюблён в одну девочку. Безумно. Ты не поверишь, до сих пор как вспомню, так сердце ёкает.
– Масима Ван-Крос что ли? – осведомился Ирвинг и ухмыльнулся. «Можешь не стараться, дружище. У меня толстая шкура. Взглядами её не пробить», – читалось на его крупной лунообразной физиономии.
Борц скептически хмыкнул.
– Тьфу на тебя! А говорил, что не рылся в моём досье, – проговорил он укоризненно. 
– Была нужда! – фыркнул Ирвинг. – Я и так знаю тебя как облупленного. Это всё твоя любовь Масима. Баба есть баба, треплет языком по делу и без дела. Дурак ты, Кардо! Благодаря твоему рыцарскому идиотизму она отхватила такой жирный кусок, что до сих пор им давится. Жаль, что никак подавиться не может, – сказал он и, проверяя, насколько собеседник готов к важному разговору, бросил на него испытующий взгляд. 
Это не прошло мимо внимания Борца, но он не подал виду.
– Да ладно тебе! – сказал он и просительно добавил: – Марио, признай уж, что на данный момент Масима Ван-Крос по праву занимает своё кресло во Внешней разведке.
– Нет, и даже не проси! Это твоё место! Хитрожопая стерва не имела никакого права занимать его в обход тебя, – заявил Ирвинг безапелляционным тоном и с тревогой посмотрел на товарища.
Борца вновь прихватил приступ жесточайшей лихорадки, тем не менее он нашёл в себе силы дать ему отпор.
– Дружище… если не хочешь со мной поссориться… никогда… слышишь, никогда!.. никогда не говори о Масиме в уничижительном тоне!  – бросился он на защиту любимой женщины, клацая зубами, как кастаньетами.
– К хаосу! Сейчас речь не о ней, а о тебе, – отмахнулся Ирвинг. – Кардо, хватит уже искушать судьбу. Давай-ка переходи в управление. В нашем возрасте уже не дело шляться на полевые задания. Это удел молодых. Пусть они рискуют шкурой, добиваясь влияния и почестей… Тьфу, что-то в горле пересохло! – он отхлебнул из кружки и выдал свой главный козырь: – Директор хочет, чтобы ты сел в кресло его зама и возглавил один из отделов, курирующих систему Пограничья.  Ну, что скажешь?
Приступ закончился так же внезапно, как и наступил.
– Заманчиво, – прохрипел Борц.
Он стянул перчатки и посмотрел на свои пальцы с посиневшей каймой по ногтям. «Н-да, пора к эскулапам в лапы. Приступы всё чаще и чаще», – подумал он с беспокойством.
Поймав ждущий взгляд Ирвинга, Борц пригладил волосы и, заметив, что руки дрожат, сунул их в карманы.
– Марио, ты же знаешь, что я солдат, а не начальник. Моё место на передовой, а не в служебном кресле.
– Дурак ты, вот кто! Если бы я не знал твоих способностей, думаешь, стал бы выдвигать твою кандидатуру?
Ирвинг вскочил на ноги и заметался по комнате. Но сколько он ни пытался убедить Борца в своей правоте, тот был непоколебим.
– Не злись, дружище, – ещё не отошедший от приступа Борц с усталым выражением потёр переносицу. Затем он выпрямился и, положив ногу на ногу, с деловитым видом натянул перчатки. – Марио, я очень тебе благодарен. Понимаю, что отказываться от такого предложения крайне глупо, и всё же не дави на меня. Хорошо? Во всяком случае, пока я не переговорю с врачами. Если они скажут, что моя песенка спета, и здоровье серьёзно подорвано, тогда я перейду в управление. Договорились? Да-да! Я знаю, что может быть уже поздно. Такие должности на дороге не валяются. Но поверь, мне всё равно. Я могу работать кем угодно. Хоть уборщиком на замене андроида.
– Ладно. В конце концов, это тебе решать кем быть: директором или уборщиком.
Официальные нотки в собственном голосе заставили Ирвинга поморщиться, но внешне он не подал виду, только с грустью подумал, что теряет былую хватку разведчика. Чтобы сменить тему, поднимаемую друзьями уже не впервые, он посмотрел на монитор настольного ридера, на котором отражались землянин и сорнои.
– Почему ты не дал рекомендацию Романовичу?
– Не уверен, что стоит это делать.
– Опять?! – возмутился Ирвинг.
Бросившись в кресло, он одним махом допил содержимое кружки.
– Кардо, я тебя не пойму, то ты «за», то ты «против». Определись уже, в конце концов! Скажи, что тебя смущает в парне?
– Даже не знаю, – Борц с сомнением посмотрел на экран. – В общем-то, ничего плохого о твоём протеже сказать не могу. Романович умён и задатки неплохие. Вот только стоит ли овчинка выделки?
– В каком смысле? – осведомился Ирвинг с некоторым удивлением на лице. – Ты же сам недавно его нахваливал. Говорил, что парень прекрасно ориентируется в сложной обстановке. Почти мгновенно соображает, и редко когда ошибается в выборе правильной линии поведения. Любит и умеет пользоваться техникой. Оружие, вообще, его любимый конёк, кстати, как и у тебя, – он немного подумал. – Вдобавок Романович артистичен, что тоже немаловажно в нашем деле.
– Да это так… Подожди, Марио, не перебивай! Видишь ли, всё это скопище достоинств не внушает мне доверия. Дело в том, что я не ощущаю в Романовиче желания идти по тому пути, на который мы его толкаем. И это ещё не главное. Видишь ли, как личность он уже давно сформировался. Вы приятели и он тобой восхищается, поэтому ты не замечаешь, что у него железный характер. Он прячется за маской своего обаяния, но меня не обманешь. Он лидер по натуре и подчиняется лишь тому, кого уважает. Если взбрыкнёт, то я не уверен, что его можно будет контролировать, а это опасно. Сам знаешь, какие у нас возникают ситуации. К тому же Романович самодур, а это значит, своеволен и не терпит дисциплины. Мирится с ней до поры, до времени, а потом возьмёт да выкинет очередное коленце. Оттого-то он постоянно ошивается на гауптвахте. 
– И это все твои контрдоводы? – оживился Ирвинг и, взяв кружку, потянулся к чайнику, чьё содержимое было несколько крепче кипятка. 
– Этого мало? – сдержанно ответил Борц и вздохнул: – Пойми, я не перестраховщик! Сам знаешь, у нас есть ситуации, когда инициатива наказуема. Умри, но сделай, что приказано. Здесь и сейчас. Не оглядываясь в поисках спасительного выхода. Сможет твой протеже выдержать такую моральную нагрузку и не сорваться?
– Думаю, да, – стоял Ирвинг на своём. 
– А без объяснения причин, во имя чего он должен отбросить чувство самосохранения?
Ирвинг призадумался.
– Не уверен, – ответил он и добавил: – Для этого он слишком умён.
– Именно об этом я тебе и талдычу, – успокоился Борц.
Тем не менее Ирвинг встал на защиту своего молодого приятеля.
– Брось, дружище! Разве во Внешней разведке не было таких парней? Да сколько угодно! Были, есть и будут. Конечно, Романович не подарок, и всё же это прекрасный материал. Согласись, что над ним стоит поработать. В общем, не парься, Кардо! Если будет нужно, мигом обломаем парню рога, чай, не в первый раз, – заверил Ирвинг друга и с преувеличенным кряхтением выбрался из тесного ему кресла. – Ну что, двинули в актовый зал? Пора выпускать на межзвёздные просторы очередную порцию лопоухих романтиков.
– Пора, – согласился Борц, не двигаясь с места. – Знаешь, я даже немного завидую нашим выпускникам. Счастливцы! Они ещё в начале пути и ничто не омрачает их будущее. Хотел бы я вновь оказаться на их месте и верить, что мир всегда будет таким – светлым и мирным, и единственно о чём нужно беспокоиться, это о счастье для себя и близких.
– Сам ты романтик! Идеалист, с крылышками за спиной, – поддразнил Ирвинг товарища. – Не удивлюсь, если ты до сих пор веришь в мир всеобщего добра и справедливости.
– Есть такое дело. Да, я идеалист. Впрочем, как и ты, – серьёзно ответил Борц.
Ирвинг быстро глянул на него и покачал головой.
– Ошибаешься, дружище, – произнёс он с преувеличенным вздохом. – Поверь, Кардо, я самый закоренелый циник во Вселенной и мои ангельские крылышки уже давным-давно пылятся на чердаке.
– Тогда почаще их проветривай. Иначе однажды разучишься летать, – посоветовал Борц без тени улыбки.
– Ничего, мне не привыкать ползать в грязи. В отличие от тебя я не боюсь испачкаться, – Ирвинг проигнорировал испытующий взгляд товарища и бодро добавил: – Ну что, идём?
– Погоди, я хочу помолиться.
Борц легко отодвинул тяжёлое резное кресло, и подошёл к мраморной арке, увитой цветами. Внутри неё стояла статуя, изображающая двуликое божество. Это был Атум в его каноническом изображении. В основном догмате он также числился олицетворением лорда Хаоса – всесильного властителя жизни и смерти.
Оба лица статуи были одинаковыми, разнились только их выражения. На одной стороне юноша с болью и надеждой на прекрасном лице протягивал миру своё пылающее сердце. На другой – он же пригвоздил мечом ребёнка к груди матери, которые лежали у его ног и молили о пощаде. Это были лики света и тьмы. Верующий сам выбирал, кому из них молиться.
Борц встал перед ликом света и зажёг свечу от пылающего сердца божества. Склонив голову, он коснулся пальцами лба, а затем приложил ладонь к сердцу и на его лице появилось торжественно-умиротворённое выражение.
– Господь наш Атум, спаси и сохрани своих детей. В годину тяжких испытаний не дай им ожесточиться сердцами. Пусть крылья их души не опалит горечь тяжёлых потерь. А если уж потерь не миновать, не оставь их своей милостью. Всемогущий Господь, исцели их раны телесные и душевные…
Чтобы не мешать молитве Борца, Ирвинг отошёл в сторонку и прислонился к колонне, находящейся поблизости от арки. Он не был верующим, но старался не задевать религиозные чувства друга. Чем-то ему даже нравилось такое чудачество. Вот и на этот раз слова молитвы, идущие от сердца, не оставили его равнодушным. Ирвинг немного помедлил и тоже коснулся ладонью сердца. «Всевышний, я присоединяюсь к просьбе Кардо. Пусть дети будут живы и здоровы. Ну а я со своей стороны сделаю всё, чтобы тебе в этом помочь. Амио! Прости, но нам пора».
– Кардо, поторопись, – прогудел он вслух. – Потом прочистишь мозги Создателю на предмет его обязанностей.
С неожиданной для его мощной фигуры ловкостью и быстротой, Ирвинг пересёк помещение, отведённое под скрытый наблюдательный пункт и, не дожидаясь товарища, нырнул в потайной ход, ведущий к Центральному актовому залу.
Как только они спустились по лестнице, толстяк сдавлено ругнулся. Ход был узок и ему, чтобы протиснуться в него, пришлось согнуться чуть ли не в три погибели.
– Что-то мне не нравится направление предвыборной гонки. Как думаешь, удастся клану Летучих кошек Эрнатона пропихнуть на трон своего представителя? – проговорил Ирвинг, пыхтя как паровоз.
– Не исключено, – поддержал Борц новое направление беседы. – Конечно, если сиятельный Ягмир-раами-Дарирр доживёт до коронации. Но для этого ему нужно перестать просиживать задницу в Иммиграционном департаменте и вплотную заняться делом. Апчхи!.. Слушай, какой идиот придумал прорыть такой узкий ход? Такое чувство, что ещё немного и у меня начнётся клаустрофобия.
– Я придумал, а ЗК-5 прорыл. Устаревшая модель, потому ход вышел узкий. Да, кстати, не вздумай перекинуться, – предупредил Ирвинг. – Здесь везде напичканы замедлители. Как минимум, будешь полдня болтаться в звериной шкуре, – он ухмыльнулся. – Но если хочешь порадовать девушек своими прелестями под хвостом, то дерзай!
– Все демоны хаоса! Мы что, выпремся из потайного хода прямо посреди актового зала?
– Не волнуйся, Кардо. Ход ведёт в мой личный унитаз, он рядом с актовым залом. И прекрати ныть! Нашёл кому жаловаться, тебе бы мои габариты.
– О Атум! Час от часу не легче! Не хватало ещё утонуть в твоём говне!..
Дальнейшие слова Борца заглушил басовитый хохот. Вдруг он обернулся и навскидку выстрелил. Зеленовато-белая вспышка ударила по глазам и на земляной пол посыпались крохотные искорки, тлеющие красным цветом.
– Зонд?
– Да.
Ирвинг досадливо крякнул.
– Вот сучий потрох! Говорил же тебе, что нужно почистить территорию от «жучков».
– Я почистил, но за всеми новациями не уследишь, – рассердился Борц. – Видимо, это какая-то новейшая разработка, если не сработала поисковая сеть.
– Ну тогда ещё ничего. Крупные игроки известны все наперечёт, – обернувшись, Ирвинг постучал себя по лбу. – Не переживай, Кардо. Это крепость. Главные секреты хранятся здесь, и чтобы их извлечь, нужно очень хорошо постараться.
– Ну, слава Атуму! Успокоил.
«Главное, умник, чтобы ты сам не запутался в своих интригах», – подумал Борц, расстроенный находкой. Он отвечал за безопасность в Навигационной школе, и ему было неприятно обнаружить, что кто-то обошёл его ловушки. К тому же его задело то обстоятельство, что Ирвинг без его ведома прорыл новый подземный ход. И тут, будто в довершение неприятностей, на него свалился огромный белесый паук – существо безобидное, но крайне противное. Последовала мгновенная реакция, и он запоздало сообразил, что этого не стоило делать. Борц выругался, заметив, что его безупречно белый костюм украсили безобразные тёмные пятна. Но это была ещё не главная подлость раздавленного паука. Он оказался настолько вонючим, что у него сразу же перехватило дыхание. Зажав нос, он рванулся вперёд. Благо, Ирвинг тоже не мешкал.
Учуяв характерный запашок, толстяк переменился в лице. «О, боги! Неужели сапус?! Мать твою, Кардо! где ты отыскал эту дрянь?!» – рявкнул он и рванул вперёд с такой скоростью, будто за ним гнались все демоны хаоса.
Почти одновременно друзья вылетели в довольно большое светлое помещение. Борц на ходу сорвал с себя одежду и, швырнув её в утилизатор, без промедления бросился в душевую. Ирвинг проделал всё то же самое, но минутой раньше.
К счастью, «личный унитаз» толстяка имел немало удобств, в число которых входили не только душевые кабинки с дезодораторами, но и запасная одежда. Единственно Борцу пришлось довольствоваться чёрными и вызывающе яркими расцветками. Подправить размер при помощи швейного автомата было не сложно.
Поскольку Ирвинг мнил себя образчиком безупречного вкуса, и после душа к нему вернулось хорошее настроение, то он тут же с энтузиазмом подключился к нелёгкому выбору Борца. Придирчиво осмотрев гардероб, он попытался навязать ему свою любимую рубашку, уверяя, что она будет ему к лицу. Мол, это страшно дорогая ручная работа и на ткани, из которой её сшили, скопировали работу одного очень известного живописца.
«Ну разве это не прелесть?! Носи и помни мою доброту!» – с радостным выражением на физиономии Ирвинг взмахнул портняжным шедевром и Борц поспешно зажмурился. Ему хватило одного взгляда на рубашку, чтобы появилась резь в глазах, и страшно заломило в висках. «Убери это немедленно или мы больше не друзья!» – простонал он и схватился за переносицу, пытаясь избавиться от гнусных цветовых пятен, отпечатавшихся на сетчатке глаза.
Несмотря на уговоры, что рубашка абсолютно в его стиле, Борц был категоричен. Он заявил, что эту гадость на него не наденут даже в гробу. По такому случаю он обязательно восстанет из мёртвых и жестоко отмстит своим обидчикам. Но забавляющийся Ирвинг был настойчив и настолько достал приятеля, что у того разыгрались нервы. Под шумок Борц попытался утилизировать гламурную вещицу и очень пожалел, что у него не получилось. Ирвинг был начеку и грудью встал на защиту собственности. Ворча, что дилетанты – враги настоящего искусства, и что когда-нибудь эта рубашка будет стоить целое состояние, он довольно небрежно зашвырнул её в комод.
Выставив непрошеного советчика из гардеробной, Борц сам выбрал одежду. В результате радикально белый цвет его одеяний сменился на не менее радикальный чёрный цвет. Единственно на что толстяку удалось подбить товарища, это надеть плащ с кроваво-красной подкладкой – непременный атрибут торжественного преподавательского одеяния. 
 
«Сатана на выгуле или граф Дракула в поисках пропитания», – констатировал Ласло, когда увидел новый прикид декана кафедры вооружений и тактики боя.
И в самом деле, мрачная гамма одеяния в сочетании с острыми чертами лица придавала Борцу крайне зловещий вид. Что сразу же оценили женщины, падкие до всего загадочного.  Курсантки, пришедшие в неописуемый восторг, летели к нему как пчёлы на мёд.
«Автограф? Обязательно. Смотрите в зачетной книжке… Девушки, девушки! Хватит уже! Я страшно рад, что вы находите меня неотразимым, но, пожалуйста, пропустите. Я опаздываю!» – попытался Борц воззвать к разуму своих многочисленных поклонниц, но тщетно. Лишь применив тактические ухищрения, ему удалось вырваться из толпы визжащих девчонок, которые все до единой желали сфотографироваться с любимым преподавателем на память.
К зависти приятелей Борц всегда пользовался бешеным успехом у дам, хотя он не прилагал к тому особых усилий и был далеко не красавец. Что уж привлекало их к нему, было одному богу известно. Как-то они вместе пьянствовали и, видя такое дело, Ирвинг пристал к приятелю, требуя сообщить в чём секрет его успеха. Борц пожал плечами и сказал, что не имеет понятия. Тогда толстяк окрестил его бабником и жадиной, но Ласло не согласился. Во всяком случае, с первой частью его тезисов. Он сказал, что секрет успеха Борца кроется в его харизме. «Рожизма-харизма! – передразнил Ирвинг. – Чушь всё это! У нас тоже хоть завались этой самой харизмы, а толку? Ты видел, чтобы женщины липли к нам также, как к этому гротескному паяцу?»
Ласло и Ирвинг заспорили, приводя в подтверждение своих слов совершенно дикие доводы и примеры.
Борц долго слушал пьяный бред собутыльников, а затем хлопнул их по плечам и заговорщицки подмигнул. «Слушай сюда, умники! Пока я добрый, так и быть, открою вам свой секрет… Э, нет! Гоните по сто кредитов. Задаром я вам ничего не скажу».
Как только деньги перекочевали на его счёт, Борц икнул и, подозрительно оглянувшись по сторонам, состроил страшные глаза. «Любите женщин, как я их люблю, и вам обязательно воздастся». За такой секрет он поплатился вдвое большей суммой. Но приятели быстро помирились и в мирном согласии спустили деньги на дальнейшую гулянку.
***
В актовом зале Ласло и сорнои разделились. Чирик отправился провожать Фанечку к её группе, а он поискал взглядом свою группу. Суперкарго сидели почти у самой сцены, недалеко от центрального прохода.
– Привет, сокамерники! Ну как дела? – заулыбался он, протиснувшись на свободное место.
В ответ ему раздался дружный хор разноголосых возгласов. Ещё по дороге к своей группе, Ласло то и дело с кем-нибудь здоровался. Он с удовольствием отметил, что доброжелательных лиц в зале гораздо больше, чем тех, кто ответил ему недовольной гримасой. В общем-то, для него не было секретом, что его любят в студенческой среде. Памятуя, что для искателя сокровищ обширнейшие связи – это залог успеха, он не упускал любой возможности завязать дружеские контакты. Правда, по причине взрывного темперамента недругов у него тоже хватало.
Вспомнив о своём недавнем подозрении, что кто-то пытается его убить, Ласло не удержался и, обернувшись, посмотрел на Рида-арр-Перева – в списке врагов тот значился у него первым номером. Звёздный кот возненавидел его с той самой первой встречи, во время которой пострадал Чирик. В дальнейшем, пользуясь своим положением помощника коменданта, он всячески осложнял ему жизнь. Поначалу это вызывало у Ласло недоумение и досаду. В общем-то, парень ему нравился и при других обстоятельствах он был бы не прочь с ним подружиться. Но два года бесконечных стычек сделали своё дело. Звёздный кот больше не вызывал у него ничего, кроме стойкой неприязни.
«Если это твоя работа, то ты пожалеешь, что родился на белый свет», – холодно подумал Ласло, глядя на недруга.
Рид-арр-Перев перехватил его гневный взгляд и надменно вздёрнул подбородок. «Не смей на меня глазеть, подлая тварь!» – ясно читалось по его едва шевелящимся губам.
«Это ещё вопрос, кто из нас подлая тварь», – ответил Ласло тем же способом. И всё же он сомневался. Почему-то ему не верилось, что звёздный кот способен на подлость. С другой стороны, он не особо обольщался. Слишком уж часто жизнь преподносила ему уроки. Люди, вполне порядочные и достойные в обычной обстановке, возненавидев кого-нибудь, разительно менялись и напрочь забывали о чести. Они были способны на такие мерзкие поступки, о которых раньше никогда бы даже не помыслили.
Дуэль на взглядах с сопутствующим обменом мнениями прекратил Ирвинг. Облачённый в парадный тёмно-синий мундир и длинный белый плащ, развевающийся при ходьбе, он выглядел очень импозантно. Девушки издали единый восхищённый вздох и, когда толстяк проходил мимо, Ласло с одобрительной гримасой поднял большой палец. Довольный произведённым впечатлением, тот подмигнул ему – мол, знай наших. В общем-то, Ирвинг жаловался на недостаток женского внимания исключительно из зависти к успеху Борца.
Как только заместитель директора Навигационной школы показался на сцене, старосты групп вскочили со своих мест.
– Встать! – дружно рявкнули они.
Ряды всколыхнулись в едином порыве и курсанты, привычные к дисциплине, замерли, заложив руки за спину.
– Вольно. Можете сесть, – разрешил Ирвинг.
Подойдя к трибуне, он оглядел море лиц, обращённых к нему.
– Друзья, поздравляю вас с успешным завершением учёбы. Знаю, вам пришлось нелегко, но как сказал выдающийся полководец одной захолустной планеты: «Трудно в учении, легко в бою».  Я надеюсь, что вам помогут те знания, которые мы пытались вдолбить в ваши головы.
Ирвинг положил руки на трибуну и добродушно ухмыльнулся.
– Старожилам, кто учится у нас не по первому разу, объяснять ничего не нужно. Они уже всё знают. Ну а вы, новички, имейте в виду, что здесь ваш дом. Вы всегда здесь желанные гости. Будет трудно, обращайтесь. Поможем, чем сможем. От вас же требуется только одно – не ронять честь Навигационной школы. Понятно? Не то гореть вам в аду. Это я вам обещаю. Имейте в виду.
Подавшись вперёд, Ирвинг обвёл зал зловещим взглядом, и курсанты обескуражено притихли. Но густой басистый смех быстро разрядил обстановку.
– Ну, полноте вам, друзья! Не такой уж я и страшный! – добродушно прогудел он и предложил: – Ну что, мальчики и девочки, а не спеть ли нам нашу песню?
Повинуясь его жесту, под сводами зала развернулось звёздное полотнище Навигационной школы и, набирая силу, зазвучал величественный гимн, знакомый всем выпускникам без исключения.
– Вива, рутерия! Злони аратай! – запел Ирвинг на удивление красивым сочным басом.
Курсанты вновь поднялись со своих мест.
– Вива, рутерия! Злони аратай! – дружно поддержал его зал.
Когда гимн был допет, Ласло вместе со всеми опустился на место. Девушки тихонько всхлипывали. Молодые люди хмурились и прятали глаза. Растроганный землянин, не скрываясь, вытер слёзы, выступившие на глазах. Ласло было вдвойне тяжелей. На него навалились аналогичные воспоминания с Земли. Отвлекшись, он не заметил, что на сцене поменялись декорации и замелькали посторонние люди с приборами, в которых без труда можно было опознать потомков любителей кинокамер.  Выпуск в Навигационной школе имел планетарное значение, и вездесущая пресса, конечно же, не могла пропустить такое событие.
Наконец на середину сцены выплыл длинный стол с преподавателями, что знаменовало собой начало вручения дипломов.
– Эй, Романович, кончай реветь! Живо на сцену! – весело выпалила староста группы. Толкнув его локтем, она с завистью добавила: – У, отличник несчастный!
– Что, уже моя очередь? – удивился Ласло.
– Ну да! Вызывают вас, элиту. Первую двадцатку школы по успеваемости.
Ласло удивился ещё больше.
– Я не знал, что вошёл в их число.
– Смотри туда! – староста ткнула в направлении светового табло, зажегшегося над сценой.  – Видишь? Под двадцатым номером числится некто Романович. Если мне не изменяет память, то у тебя здесь нет однофамильцев.
– Твоя правда. Ну, я пошёл?
Староста, крохотная кудрявая девчушка, вскочила на ноги.
– Стой! Застегни мундир. Ты же не кто-нибудь, а будущий суперкарго, второе лицо на корабле, – строго сказала она и, расплывшись в белозубой улыбке, крепко его обняла. – Поздравляю, Романович! Ты молодец! Мы все тобой гордимся.
Несколько подрастерявшийся землянин пожимал руки сокурсников – поздравления сыпались со всех сторон, а затем выбрался в центральный проход, ведущий к сцене. Он добрался до постамента и, забравшись на него, занял своё место в шеренге отличников.
Освоившись с мыслью, что это не ошибка и он действительно вошёл в элиту Навигационной школы, Ласло покосился на соседей. Знакомых оказалось немало. Особенно его порадовало, что Чирик занимал пятое место в шеренге отличников, Фанечка – двенадцатое. Ну а первым стоял не кто-нибудь, а Рид-арр-Перев. «Вот гад! И здесь от него никуда не деться», – усмехнулся он. Впрочем, его не удивило ни присутствие друзей, ни звёздного кота. Они часто выигрывали в различных состязаниях, проводимых в Навигационной школе. Он тоже неплохо учился, правда, не ожидал, что войдёт в двадцатку лучших.
И всё же Ласло немного расстроился, что находится в самом конце шеренги. Поймав презрительный взгляд Рид-арр-Перева, он широко улыбнулся и помахал своей группе, сидящей недалеко от сцены.  «Ласло! Ласло!» – начали скандировать суперкарго, и вскоре их поддержал весь зал. Землянин расцвёл и победно посмотрел на звёздного кота. Но тот подпортил ему триумф.
«Дешёвая популярность и сам ты дешёвка!» – беззвучно проговорил Рид-арр-Перев и отвернулся. «Ну всё! Убью скотину!» – разозлился Ласло. Борясь с нестерпимым желанием немедленно наброситься на врага, он до скрипа стиснул зубы и тут поймал испытующий взгляд Борца. Благодаря Ирвингу в последнее время они часто встречались в неформальной обстановке, но дружеских отношений у них так и не сложилось. Борц был приветлив, тем не менее что-то в нём удерживало Ласло от фамильярности, с которой он общался с толстяком.
Криво усмехнувшись, он разжал кулаки и поискал взглядом Вайду, но не нашёл и решил, что просто не увидел её среди остальных курсантов. Начавшаяся суета с вручением дипломов и ответная благодарственная речь, которая вдруг бесследно улетучилась из его головы, заставили его позабыть о ней.
Ласло вспомнил о девушке только тогда, когда её вызвали к сцене, а она не вышла. В президиуме поднялся лёгкий переполох, которым сразу же заинтересовались журналисты, падкие до сенсаций. Он вместе с друзьями бросился разыскивать девушку, но их усилия не увенчались успехом, и в его душе всколыхнулась тревога. Неявка на вручение диплома без уважительной причины было неслыханным событием в истории Навигационной школы. За это могли запросто деквалифицировать и заодно наложить огромный штраф – за попусту потраченные материальные ресурсы и преподавательское время.