1962г. Лето

Летом всей семьёй, как всегда, отдыхали в Симферополе. Однажды в автобусе я увидел знакомые черты лица. Девушка мне улыбалась. Я смутился потому, что не вспомнил, откуда её знаю. Она подошла ко мне и заговорила, а я как дурак, стеснялся спросить, откуда она меня знает. Я отвечал общими фразами и не решился выйти с ней, хотя эта остановка мне подходила. Я даже не спросил её адрес.
И только на следующий день я вспомнил, что это Таня Ростимашенко из Нахичевана, которая и в Нахичеване, проходя мимо меня, всегда улыбалась. Симпатичная девчонка мне нравилась, но я всегда не решался с ней заговорить.

Прошла неделя пока я снова встретил её в автобусе. Теперь я вышел вместе с ней, и мы разговаривая дошли до её дома. Оказалось, что она жила на соседней улице. Но тут же выяснилось, что завтра утром она уже уезжает.
Отец её служил в погранотряде. После возвращения мы встречались несколько раз в школе, разговаривали, но на большее я не решился, хотя и симпатизировал ей. А через пару месяцев её отца перевели служить в другой город.
***
Восьмого класса в Кивраге не было. И я очень надеялся, что Юлька будет приезжать со всеми восьмиклассниками в нашу школу. Но этого не случилось потому, что там организовали восьмилетку.
Осенью нас опять стали посылать на хлопок. Но Юльки теперь не было, и я ездил всего несколько раз. И если в шестом классе я получил за работу около восемнадцати рублей, то в этот раз всего около трёх. Нас стыдили на школьных собраниях, но санкций не было.
Прошёл слух, что детям офицеров не обязательно было ездить на хлопок. И заработанные деньги нам отдавали не все, а только меньшую часть. На остальные школа приобретала вещи для малоимущих многодетных азербайджанских семей.
***
В этом году у нас в классе появилась новая девчонка. Маленькая, худенькая, с конопушками по всему лицу и рукам. С чёрными волосами, которые на солнце отливали золотом. Ходила она в открытом сарафане в клеточку и в непривычной для того времени соломенной шляпе, которую иногда забрасывала за спину. Звали её Саша. Она не была видной, конопушки мешали разглядеть черты её лица. Но когда она на уроке литературы прочитала стихотворение, я «обалдел». Она читала так ярко, так чисто, так выразительно, как я не слышал ни у одного поэта и даже чтеца. Она училась хорошо, но ни в чём не выделялась так, как в литературе. Я каждый раз с упоением слушал, как она читает стихи.

Вот это извлёк я из своей памяти!