В джунглях отрывок

     Утром я рыбачил. Опять хорошо поймал. Часть рыбы я отдал шоферу, часть сказал, чтобы он отвез индусским инженерам, а остальное, которое считал нам с Володей достаточно рыбы на неделю, это было,  ведро плюс еще крупный сом – я передал все это Володе, а сам пошел спать. Когда проснулся, Володя все уже приготовил, можно было обедать, и он говорит, что Дворову, нашему куратору стало плохо, у него сердечный приступ, и врач сказал, что якобы у него даже инфаркт и причем обширный.
     Мы пообедали, а по индо-советской дружбе,  в их клубе я по воскресеньям в роле киномеханика демонстрировал наши фильмы. И вот сейчас тоже надо было идти показывать, крутить, как говорится, фильм. Пришли два индуса, я им дал коробки с фильмами и пошел туда, в их клуб. Я прокрутил фильм, индусы были довольны, я как сейчас помню, это был фильм «Приключение итальянцев в России». Им нравился, и они просили его еще прокрутить. Я сказал, хорошо, могу в следующее воскресенье еще прокрутить. Подошел индус, который на общественных началах заведовал клубом. Он говорит:
; Вы не сможете прокрутить этот фильм еще раз в среду.
; Пожалуйста.
Ему этот фильм очень понравился, хоть без переводчика был. Когда пришел на свой хостел, то в нашей, как говорится, кают-компании горел свет. Я зашел, сидел руководитель, еще два специалиста и врач. Врач говорил, что очень тяжелое положение у Дворова, что это обширный инфаркт, и он ничего не может сделать. Я спросил у руководителя, сообщил ли он в торгпредство или в консульство. Он:
; Нет, телефон не работает, связи нет.
; А врача ты вызвал еще какого-нибудь с Вайзака?
Он растерялся, не мог в этой ситуации принимать решения. Я сказал, что неправ, надо было сразу принимать меры, вызывать врачей. Взял инициативу на себя. Тут же позвонил Рао, Рао – инженер самый главный на монтаже. Я ему сказал, что у нас неприятность, такое несчастье. Надо ему отдать должное, через десять минут он приехал сам, переговорил с врачом. Я ему сказал, чтобы он дал машину, своему руководителю сказал, что поеду в Вайзак, найду врача кордеолога, заодно переговорю с консульством и с торгпредством. Рао позвонил куда-то, дал распоряжение, чтоб приехала машина. Правда, машина пришла где-то через час.
Я поехал. Только подъехали, трудно назвать кафе, эта была какая-то хижинка, где кипятили чай, остановился. Я думал, шофёр хочет чаю попить, а он оказывается, начинает укладываться спать. Я спросил, в чем дело, а он показывает наверх, мол, ночь, надо спать. Очевидно, у меня было дикое выражение лица или еще что-то, я взял у него ключи, зная уже несколько ругательных слов на местном языке, я их, конечно, сказал, шофер испугался. Я ему показал, чтобы садился сзади, и я повел машину. Дорога, конечно, горная, узкая, тяжелая и, практически, всю ночь я вёл машину.
К утру уже выехал на трассу, там я передал руль шоферу, мы приехали в агентство, представительство фирмы, через которую торговал Энергомаш. Я там переговорил с агентом, попросил его, чтобы он срочно связал меня с торгпредством. Это было сделано. Торгпреду я сказал, что у Дворова обширный инфаркт, что врач ничего не может сделать, необходимо еще других кардиологов. Торгпред мне сказал, что любого врача ищите, не стесняйтесь в отношении денег, что торгпредство все оплатит, действуйте как бы от торгпреда, гарантии давайте насчет оплаты и прочее. И еще он сказал, что организуете отправку врача, сами останьтесь, встретьте жену Дворова, она прилетит первым самолетом, которым возможно.
Вот такие я получил указания от торгпреда. Агент , примерно такие же указания получил от своего хозяина. Мы с ним поехали в госпиталь, нашли кардиолога, показал я ему запись, которую сделал врач. Он сказал:
; Да, это в самом деле инфаркт. Можно помочь, но надо быть там.
Мы организовали с агентом легковую машину, поскольку врач сказал, что на джипе не хочется ему ехать. Отправили врача, я остался ждать прилета жены Дворова. Самолет прилетал где-то во второй половине дня, к этому времени я приехал в аэропорт, стал ждать. Прилетел самолет, пассажиры стали выходить, смотрю, идет Алла. Я ее знал, это была высокая, красивая, плотная женщина, чувствуется, что она была спортсменкой. Она увидела меня:
; Где он? Что с ним? Он живой?
Я говорю: ; Да, живой.
; Ты правду говоришь?
; Да правду говорю. Вот я в двенадцать часов ночи выезжал оттуда, он был живой.

; Ты врешь?
; Нет..
Сели в машину, она сказала: ; Расскажи, как это случилось.
Я извинился, сказал, что только со слов других могу говорить, поскольку целый день то на рыбалке был, то спал, то потом индусам фильмы крутил, и только вечером я зашел к нему.
; Я зашел,  он тяжело дышал, посмотрел на меня, кивнул. я сказал, что еду в Вайзак. Он мне кивнул, вот и все, что я могу сказать.
Так мы ехали, разговаривали, я пытался ее отвлечь, рассказывал, что вот это поселок Балимела, что там, как. Наступил уже вечер, темнота, едем по джунглям. Последний перевал переехали, стали спускаться в долину. я говорил, что там дороги узкие, что машины, когда встречаются, они сигналят из-за поворота друг другу. Та, которая идет на спуск, обычно прижимается к скале, и на подъем которая идет, проходит. Так было и сейчас, по фарам видно было, что где-то за поворотом идет машина, они посигналили друг другу, мой шофер остановился. Тот выезжает из-за поворота и тоже останавливается напротив. Я вижу, что это наш ГАЗ-69, я еще удивился, чего это он здесь в темноте едет в сторону Вайзака, обычно выезжали с утра.
Я вышел из машины, хотел спросить у шофера, и вдруг вижу: задний борт открыт, и очевидно, Алла, жена Дворова, тоже заметила что-то  почувствовала. И вот, представляете, джунгли и вдруг крик. И такой крик, в котором соединилась любовь, горе, безысходность. Этот крик заглушил звук работающих моторов, и, очевидно, во всех джунглях звуки зверей и птиц. Я не робкого десятка, но у меня по спине прошли мурашки от этого крика, как я говорил, что в нем было одновременно любовь, горе, безысходность.
     Я подошел к джипу, смотрю, она хочет выйти и, очевидно, натыкаясь на темноту джунглей, опять отбрасывается назад на сиденье, и так одну попытку, вторую попытку, причем мне, говоря неприятные слова, что я ее обманул, что я ей врал, почему не сказал сразу, что он уже мертв.
В это время подъехали еще две машины, на которых был доктор и наши специалисты: Геннадий Груничев и Володя Коваленко, который считался у нас руководителем. Геннадий подошел, она увидела его, сделала очередную попытку, все-таки преодолела, очевидно, для нее это трудно было, как стена. Она преодолела эту стену, вышла, обратилась к Геннадию:
; Кто был, когда он умирал?
Геннадий опешил, но тихим, спокойным голосом стал говорить:
; Алла, Алла, успокойся, я все расскажу.
Она повторила:
; Кто был, когда он умирал?
; Алла, мы все были там. Я был, я все знаю, я видел все, я все тебе расскажу.
; Как это случилось?
Он опять ей говорит:
; Алла, успокойся.
В это время подошел врач, сделал ей укол. Она как-то сразу обмякла, посмотрела на врача, и тут склонила голову Геннадию на плечо, издала такой тяжелый вздох, и она начала рыдать. Геннадий ее придерживал, говорил слова своим мягким,  спокойным голосом. Я отошел, смотрю, Володя Коваленко, наш руководитель, падает. Я успел его подхватить, посадить на камень. Подозвал врача, врач ему сделал укол. Я сказал своему шоферу:
; Пани- это на языке Ори – воды.
Он подал мне воду, я открыл бутылку, дал Володе глотнуть, он пришел в себя. Доктор и Геннадий взяли Аллу под руки, повели, посадили в Амбассадор. Я поднял Володю, проводил его тоже к машине. Они уехали. Уехали. Впереди них ГАЗ-69 вез Дворова, за ним Амбассадор, в котором сидела его жена, и третий джип сопровождающий.
Я остался один стоять в джунглях, один и еще шофер. И вдруг опять явственно услышал этот крик, как я говорил, который воплотил в себе любовь, горе, безнадежность. То ли мне это просто послышалось, то ли это далекое эхо отразилось, вернулось сюда. Я еще постоял в густых, сплошных, темных джунглях. Я достал сигарету, закурил, и я почувствовал, что у меня где-то в левой стороне груди что-то не так застучало..