Мидас Главы 17, 18

                Глава семнадцатая

        Следующий рабочий день выдался очень суматошным. Активная деятельность начальника требовала не меньшей активности и от его секретарши. Я печатала документы, писала письма, отвечала на звонки, звонила сама, договариваясь о встречах, так что не заметила, как наступил обеденный перерыв. Пообедать я решила в том же пивном ресторане, что и накануне, чтобы без помех позвонить Максу. По дороге размышляла, как построить разговор с ним – говорить о своих вчерашних подвигах или придержать новости до личной встречи. В конце концов, остановилась на втором варианте. Макс прав, ничто не может заменить личного общения – ни телефон, ни даже скайп.
Сделав заказ, я набрала его номер:

- Как дела?

- Нормально, - отозвался он. – Голос был слабым и совсем не вязался с моим представлением о нем.

- Я тебя разбудила?

- Нет, но я сейчас под капельницей, так что близок к тому, чтобы уснуть.

- Тогда спи, не буду мешать. У меня нет никаких новостей, - соврала я, - и не предвидится. Просто работаю секретаршей.

- Григорьев тебя не достает? – все же спросил он.

- Нет. Ведет себя безупречно, так что беспокоиться не о чем. Отдыхай. После работы я к тебе заеду, где-то около семи.

Разговор с Максом меня расстроил. Почему ему не становится лучше? Уже пора бы. И опять волна жалости, а может и нежности, захлестнула меня. Максик, поскорее выздоравливай! Я хочу, чтобы ты опять стал сильным и веселым. Я так привыкла полагаться на него, что сейчас почувствовала себя чуть ли ни сиротой. Однако в ближайшие две недели придется обходиться без него. Если Арсений решит закончить расследование, я вернусь в свой офис. Уже месяц потенциальным клиентам отвечает автоответчик, сообщая, что в связи с загруженностью детективное агентство «Макс» временно не принимает заказов на новые расследования. Отчасти так и есть. Возможно, скоро это изменится. Но Арсений пока не звонил, наверное, примет решение после обеда с отцом. Не хотела бы я оказаться на его месте. Любое решение, какое бы он ни принял, наверняка будет трудным для него, а возможно, и небезопасным.

       Вторая половина рабочего дня оказалась не менее напряженной, чем первая, но пока я справлялась, и Григорьев с улыбкой заметил, что я очень ценный кадр. Однако никаких ухаживаний и двусмысленных намеков с его стороны не было, так что я на этот счет успокоилась. Похоже, он и впрямь благородный человек – решил помочь с работой бывшей подруге своего брата.

        Без десяти семь я вошла в неврологическое отделение, расположенное на четвертом этаже огромного больничного корпуса. И сразу навстречу мне устремился высокий немолодой мужчина в белом халате.

- Здравствуйте, Нина, я Морозов Сергей Николаевич, отец Максима. Мне нужно с вами поговорить. Пожалуйста, пройдемте со мной.

Вскоре мы оказались в кабинете заведующего неврологическим отделением – большой и светлой комнате, обставленной очень функционально и со вкусом. Разместившись в удобном кресле, я спросила, как дела у Макса.

- Именно об этом я и хотел с вами поговорить, - сказал Сергей Николаевич. – Дело в том, что, судя по результатам всевозможных обследований, с ним все совсем неплохо, но его самочувствие вызывает опасения. Улучшения нет, несмотря на предпринятые весьма радикальные меры.

Заботливый и недоумевающий отец собрал консилиум, и внушительная группа врачей пришла к выводу, что всему виной психологическое состояние пациента. Сегодня, воспользовавшись расслабленностью сына после капельницы, Сергей Николаевич выяснил причину стресса, хотя и раньше об этом догадывался. Макс может показаться легкомысленным, сказал старший Морозов, но он очень переживает за свою работу и особенно за вас. Он испытывает чувство вины, что втянул вас в опасное расследование, а сам в это время нежится в постели. Постоянно пытается чем-то помочь, но не может, и от этого еще больше переживает. В общем, замкнутый круг, из которого нет выхода. Но выход есть – нужно отказаться от расследования. Сам Макс на это не пойдет, не захочет оставить товарища без поддержки, так что я очень надеюсь на вас, - завершил он свою речь.

- Я все поняла, - сказала я, поднимаясь. – Спасибо, что откровенно мне обо всем рассказали. Для меня здоровье Макса в миллион раз важнее любого расследования. Я все улажу. Возможно, клиент сам откажется от расследования, но если и не откажется, я как-нибудь со всем разберусь.

- Но он за вас переживает больше, чем за расследование, - улыбнулся Сергей Николаевич, - так что не подвергайте себя опасности.
Я заверила, что для меня никакой опасности нет, и мы распрощались, довольные друг другом.

Макс полусидел-полулежал, откинувшись на подушки. На нем был коричневый спортивный костюм, он был чисто выбрит, но синева вокруг глаз и неестественная бледность сводили на нет его усилия казаться сильным и здоровым. Увидев меня, он улыбнулся и сделал попытку подняться. Я его опередила и, поддавшись порыву, поцеловала в щеку. Он притянул меня в себе, и мы… стали целоваться. У меня земля уходила из-под ног, но я не пыталась вырваться. Мне было хорошо. Наконец, мы немного отстранились и посмотрели друг другу в глаза.

- Если сейчас сюда кто-нибудь войдет, - сказал он, - то я его убью.
Но никто не входил, и мы продолжили свое упоительное занятие. Где-то краешком сознания я понимала, что не стоит этого делать, никакой перспективы у наших отношений нет, но не могла совладать с собой. Вдруг Макс отстранился сам, причем, довольно резко:

- Ты целуешься со мной из жалости?

Наверное, отчасти он был прав, но что бы там ни говорили, жалость, нежность и любовь – родные сестры.

- Я не знаю, почему с тобой целуюсь, - наконец, сказала я. – Наверное, потому, что хочу этого и уже начинаю скучать, хотя ты еще никуда не уехал.

Он опять притянул меня к себе и стал гладить по спине. Гипс уже сняли, заменив ее жесткой повязкой, так что ничто не мешало. И вдруг я увидела эту сцену со стороны и ужаснулась. Совсем недавно Макс точно так же полусидел-полулежал на кровати и гладил по спине очередную куколку. Я не хотела вставать в этот ряд, отстранилась и сказала, что не стоит торопить события. Макс выглядел расстроенным, но настаивать не стал. А я в очередной раз поняла, что ревнива, просто патологически ревнива. Многие считают, что ревность подогревает любовные отношения. У меня на сей счет другое мнение: ревность – убийца любви. Ревность – это неуверенность в себе, неуверенность в своем партнере и унижение. Такой букет не может вызвать ничего кроме неприязни и даже отвращения. У меня не было прав ревновать Макса, но его неразборчивость в отношениях вызывала что-то вроде брезгливости. Я прекрасно отдавала себе отчет в том, что слишком уж по-детски наивна, но неужели я требую от жизни слишком многого?

- Какая муха тебя укусила? – недовольно пробурчал Макс.

- Эта муха называется Разум.

Его физиономия скривилась в глумливой усмешке:

- При таких взглядах ты останешься в старых девах.

- Не твоя печаль, - обозлилась я.

В общем, роль Сестры Милосердия мне не удалась. Все же я желала ему скорейшего выздоровления, поэтому не стала сообщать последние новости. Сказала, что в делах полное затишье, постараюсь доработать две недели в «Солярисе», тем более что других заказов у нас сейчас нет, так что хотя бы свою зарплату отработаю, а потом он вернется, и мы найдем нового клиента.

- Сегодня Арсений звонил, - вспомнил Макс, - намекнул, что проблемы с финансами, так что, скорее всего, расследование придется прекратить.

- Когда он звонил? – уточнила я.

- В половине седьмого.

В это время я была в метро, наверное, Арсений до меня не дозвонился. Мне захотелось сразу вынуть телефон и проверить свое предположение, но я не стала этого делать на глазах подозрительного Макса.

Когда я собралась уходить, он спросил:

- На прощание меня поцелуешь?

- А ты этого хочешь?

- Хочу. Но только в том случае, если ты делаешь это не из жалости.

- Какая жалость?! – возмутилась я. – Мне хочется тебя пристукнуть за то, что так долго не выздоравливаешь.

Я наклонилась и поцеловала его в щеку, а он опять притянул меня к себе, и мы поцеловались. Поцелуй был недолгим, но весьма впечатляющим.

- Пока, шеф! – бросила я уже с порога.

- Учти, каждый день буду звонить с проверкой, - несколько угрожающе пообещал он мне вслед.

Едва я оказалась за дверью, сразу достала телефон и убедилась, что Арсений мне звонил, даже дважды. Я решила перезвонить ему, когда удалюсь из больницы, что и сделала, стоя на троллейбусной остановке.

- Решил прекратить расследование? – сходу спросила я.

- Нет. Надо встретиться.

- Но ты намекнул Максу…

- Для его спокойствия, - перебил он, - чтобы тот с легким сердцем отправлялся в санаторий. Я сейчас на Петроградской, освобожусь через полчаса. Выбирай место встречи.

- Через час буду в своем офисе, - сказала я.

- А поужинать?

- Куплю чего-нибудь по дороге, перекусим на месте.

Ожидание троллейбуса и заход в магазин потребовали большего времени, чем я рассчитывала, так что, когда я подошла к офису, Арсений уже ждал меня. Он вышел из машины с мешком, заполненным всякими коробочками, видимо, по дороге заглянул в какую-то кулинарию. Взглянув на мешок в моих руках, он с улыбкой заметил, что от голода мы точно не умрем, во всяком случае, в ближайшие две недели.

Именно с ужина мы и начали, разогрев в микроволновке плов и стейки из красной рыбы. Пока я собирала на стол, Арсений выставлял коробочки с различными салатами. Свои продукты я убрала в холодильник, решив, что до бутербродов дело дойдет нескоро.

- Может, расскажешь о своих планах? – спросила я, усаживаясь за стол.

- Только после плова, - ответил он. – Сегодня во время обеда не смог протолкнуть в себя ни единого кусочка.

Похоже, трапеза с отцом прошла непросто. Я тем временем рассказала ему о состоянии Макса и о рекомендациях Сергея Николаевича.  По его мнению, для того, чтобы Макс пошел на поправку, ему нужно просто как следует расслабиться, то есть забыть о делах. Именно поэтому он и выбрал санаторий подальше от дома. Несмотря на прогресс, расстояния все еще имеют значение. Человек, не отдавая себе отчета, несколько отстраняется от того, что происходит на значительном удалении.

Отдав должное плову, я с удовольствием занялась стейком, но сломалась, не дойдя и до половины, и включила чайник.

- Сейчас лопну, - сказала я и потянулась к сигарете.

- А мои возможности еще не исчерпаны, - бодро  отозвался Арсений, продолжая уплетать все подряд.

- Тебя на обычную зарплату не прокормишь, - заметила я.

- У меня хороший метаболизм, так что не толстею, сколько бы калорий в себя ни запихнул. Впрочем, пора остановиться. Теперь я готов к общению.

Сказав это, он посерьезнел. Я тем временем поставила грязные тарелки в раковину и села напротив него:

- Если хочешь, можем пройти в приемную.

- Ни к чему, здесь уютнее, да и ты сможешь покурить. Обычно мне не нравится, когда женщины курят, но на тебя это не распространяется.

- Не подлизывайся и не ври. Мне самой не нравится, когда женщины курят, особенно, когда эта женщина я.

Арсений рассмеялся и возражать не стал. Наконец, мы приступили к тому ради чего и встретились.

Он почти всю ночь не спал, все думал, что ему делать и как разговаривать с отцом. Но так ничего и не надумал. Встреча состоялась в небольшом ресторане в центре города. Сначала отец расспросил о делах его фирмы, поинтересовался финансовым положением, потом упомянул, что «Мидас», возможно, прекратит свое существование, так что стоит подыскивать новых клиентов. В целом, он несколько отошел от инструкций, выданных ему Кропотовым. Затем сказал, что поскольку клуб практически уже не существует, то Арсению незачем тратить время и силы на какие-то расследования, ему никто не возместит этих затрат. Ко всему прочему, никого не волнует, что и как там произошло – важен результат. А результат таков, что клуба больше нет. И никто не заинтересован в том, чтобы поднимать со дна всякую грязь и пятнать имя уважаемых людей. Намек был более чем прозрачен. Арсений сказал, что все понимает и больше ничего расследовать не собирается, тем более что нашел шантажиста. Это один из барменов, нужно лишь кое-что уточнить, и тогда он сможет назвать его имя.

- Ты это серьезно? – перебила я.

- Да. Это Дима.

Как только стало известно, что Дима работал во время обоих подслушанных разговоров, Арсений попросил навести справки о его финансовом положении. Просто так, на всякий случай. Те, кто заявили о шантаже, шантажисту денег не платили, так что вроде бы проверять было нечего, но Арсений все-таки решил проверить. И не зря. Сегодня ему сообщили, что на Димином валютном счете в одном из банков около двухсот тысяч долларов. Честным трудом двадцатичетырехлетний официант не мог заработать таких денег. Оставалось предположить, что пострадавших от шантажа было больше, просто они заплатили шантажисту, не поднимая шума. Арсений собирался, когда немного все утихнет, встретиться с Димой и поговорить. Он найдет способ добиться от него правды.

- Неужели применишь силу?

- Зачем? Думаю, и угроз хватит. Вряд ли ему захочется оказаться за решеткой.

Во всяком случае, Диме больше не придется работать в «Мидасе». Через некоторое время Арсений собирался избавиться и от Леши. Кстати, он ничего не сообщил Арсению об открытом  засове. Продажные охранники ему не нужны. Вряд ли удастся упечь его в тюрьму, так как тогда пришлось бы затронуть интересы многих людей, в том числе и отца Арсения, но Леша больше и близко не подойдет ни к одному охранному агентству. Арсений об этом позаботится. Но придется сделать это позднее, сейчас не время. Обиженный охранник может начать действовать неадекватно. В общем, Арсений знал толк в своем деле, с чем я его и поздравила. Он тем временем продолжил свой рассказ.

Пообещав отцу больше ни во что не вмешиваться, он с тяжелым сердцем покинул ресторан. Долго без цели колесил по городу, потом оказался за городом, где бродил по раскисшим от дождя тропинкам, промочив ноги. В конце концов, решил, что расследование придется прекратить. Без обращения в правоохранительные органы, пусть и неофициального, не обойтись, но Кропотову тут же донесут обо всем, и его в любом случае заставят умерить пыл, только неприятностей заработает, себе и отцу. И ведь главное, для чего он нас нанял, сделано – шантажист вычислен. Так он себя успокоил, вернулся домой, переоделся и собирался вернуться на работу, когда его накрыла волна ненависти к Кропотову. Этот богач манипулирует всеми! Заставил его гордого и независимого отца плясать под свою дудку, а через него и на него самого надавил. Конечно, отец виноват, что не только позволил разместиться в клубе подпольному казино, но и сам принимал участие в этих игрищах. Но Арсений, неплохо зная Игнатьева, вдруг подумал, что вряд ли тот решился бы заниматься нелегальным бизнесом на территории клуба без одобрения свыше. Может, Кропотов получал свою долю от доходов? Дальше – больше.

Ему показался подозрительным повышенный интерес владельца клуба к пропавшим досье. На фоне остальных неприятностей это было просто мелочью. Если, конечно, он не собирался их использовать в своих целях. И ведь как ловко он увел разговор в сторону, когда Григорьев предположил, что досье до сих пор находятся в клубе. Может, он тоже об этом подозревал и послал туда своего человека? Но тот сделал что-то не так, попался и поплатился жизнью за это. Но кто его убил? Выбор был невелик – это либо охранник, либо погибший бармен, либо кто-то из игроков. Но ведь среди игроков был и его отец! Он не успокоится, пока не выяснит правду. А еще пожар! Наверняка он не был случайным. А ведь в результате него погиб Володя. Да и смерть Игнатьева вряд ли произошла по естественным причинам.

В общем, Арсений решил продолжить тайное расследование, и не просто тайное, а супер-тайное. Пусть на это уйдут недели, месяцы и даже годы, но он докопается до истины. Конечно, он не может на столь долгое время нанять нашу контору, но когда Макс встанет в строй, собирается поговорить с ним о том, чтобы мы занялись его делом, так сказать, факультативно, то есть параллельно с другими делами или в паузах между ними. Он вполне в состоянии оплачивать разумные счета. А пока он просит меня доработать две недели в «Солярисе», вдруг еще какая-нибудь информация сама собой приплывет в руки.

- Только никакой самодеятельности! – строго сказал он. – Ни за кем не следить, ни во что не вмешиваться! Если что-то покажется подозрительным, сообщать мне, тогда и будем решать, что делать дальше.

- А ты и сам становишься настоящим сыщиком, - одобрительно заметила я. – Скоро нас с Максом за пояс заткнешь. Впрочем, я не против, в нашем разнузданном мире работы на всех хватит.

Мы еще некоторое время обсуждали предложенные Арсением версии, после чего попили чаю и стали убирать со стола. Он мыл посуду, а я, расставляя все по своим местам, предложила ему забрать оставшиеся коробочки с закусками.

- Пусть остаются, ведь теперь здесь наш тайный штаб, - заявил он.

- Но срок их хранения не больше двух-трех суток.

- Как знать, вдруг уже завтра появятся новости, - оптимистично предположил он.

Арсений подвез меня к дому около одиннадцати и на прощание еще раз поблагодарил, затем чмокнул в щеку.

- Последнее было совсем необязательно, - устало сказала я.

- Зато приятно.

У меня не осталось сил в очередной раз объяснять ему одно и то же. Ну, и черт с ним! – мысленно произнесла я и направилась к подъезду.

         Следующие два дня ничего интересного не происходило. На работе я крутилась, как белка в колесе, но со всем справлялась, так что Григорьев был мной доволен и не забывал мне об этом говорить. По вечерам, где-то около девяти, звонил Макс. Его голос стал более бодрым и оптимистичным. Он уже на второй день отправился на прогулку, и всё и все ему там нравились. В Подмосковье уже началась зима – выпал первый снег, у нас же по-прежнему с неба сеялся мелкий дождик, образуя лужи и слякоть. Макс с восторгом говорил о том, какие прекрасные люди его окружают и какой там замечательный медперсонал. Новая процедура ему очень помогает, голова уже почти не кружится, и мысли стали яснее. Моими делами он поинтересовался как бы между прочим. Я сказала, что продолжаю работать секретарем, со всем справляюсь, но никакие новости мне на голову не сваливаются.

- Вот и хорошо, забудь о расследовании. Немного отдохни, а то, когда я вернусь, тебе станет не до того.

Мне стало обидно. ОТДОХНИ! Да, я сейчас не занимаюсь расследованием, но я ведь все равно работаю! И не просто работаю, а держу ушки на макушке, то есть все время начеку, а это ужасно утомляет.

У Машки дела тоже шли не лучшим образом. Денис вернулся из Москвы, но через несколько часов укатил в Новосибирск. Он работал в сервисной службе и налаживал какие-то приборы, которые выпускало его предприятие, так что командировки  были постоянными. Они виделись всего несколько минут, так что ни о чем поговорить не успели. Он забежал домой помыться и сменить один чемодан на другой. Когда Машка вернулась с работы, он уже собирался уходить.

- Привет, Машуня! – сказал он, чмокнув ее в нос. – Ужасно соскучился, но уже опаздываю на самолет. Когда вернусь, все наверстаем.

- Но ведь если бы он действительно соскучился, то позвонил бы мне, и я отпросилась бы с работы, - всхлипывала Машка. – А так, просто случайно его дома застала. Если бы зашла по дороге в магазин, то и не успела бы.

Я попыталась ее утешить, но это вышло у меня неубедительно. Я вообще ничего не понимала в поведении мужчин, во всяком случае, многого не понимала. Взять к примеру Макса. Несколько дней назад он, почти бездыханный, целовал меня и давал понять, что я ему небезразлична, а что теперь? Какой замечательный медперсонал меня окружает! Все понятно. Наверняка очередная медсестра или даже врачиха произвела на него неизгладимое впечатление, и он сразу ожил. То лежал, как труп, а теперь уже и на прогулки ходит, и голова не кружится, и мысли ясные. Ладно, пусть выздоравливает, а потом делает, что хочет. Мне нет никакого дела до его личной жизни!

К пятнице я чувствовала себя бесконечно усталой и еле доплелась до работы.  Однако Григорьев быстро меня взбодрил.

- Как у вас с английским языком? – с самого утра поинтересовался он.

- Прихрамывает.

- А с немецким?

- Ноль.

Он усмехнулся:

- Я уж думал, вам все по плечу.

- По-английски могу изъясниться на бытовом уровне, но философские беседы мне действительно не по плечу.

Похоже, его усмешка меня задела, и я в очередной раз пожалела, что не уделяла должного внимания изучению иностранных языков. Оказывается, он решил отодвинуть предстоящие командировки на две недели и хотел поручить эту работу мне. Но я его разочаровала, и он сказал, что в Швецию сам позвонит, а вот переговоры с московскими товарищами поручит мне. Он дал подробные инструкции, и я тут же приступила к выполнению задания. Язык у меня неплохо подвешен, да и кретинизмом не страдаю, так что через полчаса со всем справилась и доложила об исполнении.

- Беру свои слова обратно. Вам действительно по плечу если и не всё, то многое.

Дальше началась обычная рутина, я уж думала, что так и весь день пройдет, когда в приемную вошла белокурая девушка, изящная и миловидная.

- Нина! Привет! – вскричала она и бросилась меня обнимать.

- Оксанка! – оторопела я.

Когда-то мы вместе работали в рекламной фирме. Ее появление на моем горизонте именно сейчас было не слишком желательным, но вроде бы и особых опасностей не несло. Мы давно не общались, хотя в свое время были довольно близки. В наших судьбах имелось кое-что общее. У Оксаны в юности была романтическая и в то же время трагическая история, повлиявшая на ее дальнейшую жизнь. В восемнадцать лет она влюбилась в мужчину на двадцать лет ее старше. Он был неординарным человеком, все время занимал какие-то официальные посты, так или иначе связанные с искусством, продюсировал всевозможные проекты, в общем, постоянно был на виду. Он легко вскружил голову хорошенькой студентке, хотя был женат и разводиться не собирался. Невзирая ни на что, два года Оксана была абсолютно счастлива, а потом он ее бросил, переключившись на еще более молодую и не менее очаровательную девушку. Через пару лет ту постигла та же участь, а этот стареющий ловелас до сих продолжал разбивать юные сердца.

- Как дела? – спросила я. – Замуж вышла?

- Какое там! – грустно отозвалась она. – Я, похоже, однолюб. А как ты, забыла своего врача?

- Уже давно. Надо жить дальше.

- Счастливая! Я так не могу. А кто ОН, неужели Григорьев? У нас тут о вас сплетничают. Многие девчонки в него влюблены, но он никого не замечает. Я специально вызвалась отнести ему бумаги, чтобы на тебя взглянуть. А тут ты! И все такая же красивая и элегантная. Похоже, наш железобетонный Григорьев не такой уж и железобетонный.

- Свят! Свят! Свят! – открестилась я. – Мой парень юрист, мы ровесники.
Похоже, Оксана мне не поверила.

- Сейчас отнесу бумаги, а потом поболтаем, - предложила она.

Я сказала, что в рабочее время мне болтать некогда, и мы договорились встретиться вечером и зайти в какое-нибудь заведение. После ее ухода я еще некоторое время думала о ней. Сейчас ей под тридцать, она мила и очаровательна, хорошо образована, а до сих пор сохнет по этому старому козлу. Как тут не поверить в пресловутые полигамность мужчин и моногамность женщин! Однако из любых правил есть исключения, успокоила я себя и вернулась к работе.

В конце рабочего дня поймала себя на том, что составляю план нашей предстоящей беседы с Оксаной. Похоже, профессиональная деформация расцветает во мне пышным цветом, если даже случайную встречу со старой знакомой я пытаюсь обратить на пользу делу, думаю, как побольше сведений вытянуть из нее и ничего не сказать о себе. С этим надо что-то делать. Терпеть не могу всяких фанатов и… маньяков, вообще, зациклившихся на чем-то одном. 
Кафе выбрала Оксана, она уже давно здесь работала и знала в этом районе все закоулки. Кафе было по-домашнему уютным и славилось хорошей кухней. Сделав заказ, я закурила.

- Но ведь ты раньше не курила! – удивилась Оксана.

- Раньше многое было иначе, - философски заметила я.

Оксана поинтересовалась, как я оказалась в «Солярисе». Я сказала, что Григорьев знакомый знакомого моего парня, так что все вышло случайно. Мне была нужна временная работа, а Григорьеву нужно было кем-то на две недели заменить свою секретаршу.

- Раньше с этим справлялся кто-нибудь из канцелярии.

- Значит, Григорьев просто захотел оказать услугу знакомому моего парня.

Оксана тряхнула головой:

- Ладно, неважно.

Затем я перевела разговор на нее. Все эти годы она непрерывно чему-то училась, так что сейчас вся напичкана знаниями и обложена всевозможными дипломами. Она часто ездит за границу. Жилье у нее есть, зарплата хорошая, так что жизнью она вполне довольна. Никаких романов у нее нет и не было, Олег так и остался ее единственным мужчиной. Она жалеет лишь об одном, что они не завели ребенка. Тогда, как дура, пила таблетки, которые он мне подсовывал, с горечью сказала она.

- Но ведь ты очень привлекательна! – воскликнула я. – Неужели мужчины не проявляют к тебе интереса?

- Иногда проявляют. Только помнишь, как в песне поется: «Без тебя, любимый мой, лететь с одним крылом…». В общем, с однокрылыми каши не сваришь. А я однокрылая! Второе крыло осталось у НЕГО!

- В песне все наоборот, это ОН остался с одним крылом, - внесла я уточнение.

- У меня другая песня.

Наверное, это была настоящая Любовь, но я почему-то сомневалась. Мне казалось, что Оксана больна или заколдована и захотелось помочь ей. Я вспомнила свои недавние терзания по Антону и Машкин совет, который здорово мне помог.

- Не можешь его забыть? – спросила я.

- Не могу.

- А ты не забывай, просто отодвинь в сторону все, что с ним связано, и живи дальше. Хотя бы попробуй. Сейчас кто-нибудь за тобой ухаживает?

Оксана немного замялась, а потом сказала, что ей оказывает повышенное внимание новый начальник айтишников, который появился у них несколько месяцев назад. Она  на его ухаживания никак не реагирует.

- А ты отреагируй! Может, у него найдется запасное крыло для тебя.

Мы еще долго обсуждали возможные варианты Оксаниного будущего, после чего разговор перешел на дела фирмы. Она сказала, что обстановка в фирме здоровая, коллектив хороший, текучки кадров практически нет, но посплетничать конечно любят, так что мое неожиданное появление в непосредственной близости от генерального директора без внимания не оставили.

- Начальник и секретарша – это же любимая тема для анекдотов и домыслов, - с усмешкой сказала я. – А что говорят об отношениях Григорьева с постоянной секретаршей?

- Да ничего не говорят! Ей сорок лет! – обвиняющим тоном произнесла Оксана. – К тому же, страшна, как смертный грех, правда, очень профессиональна и знает два иностранных языка. А тут появляешься ты – красотка и все такое.

- Можешь успокоить сотрудников, - сказала я. – Ничего ТАКОГО между нами нет, и через неделю меня уже не будет в вашей конторе.

Оксана, похоже, посплетничать любила, так что продолжила выбранную тему и упомянула о жене Григорьева. Очень деловая, даже слишком, и высокомерная, - охарактеризовала она Аллу Григорьеву. Мнит себя пупом Земли, хотя ничего особенного не представляет, зато гонора выше крыши. Один из сотрудников видел ее в ресторане в компании молодого красавца и, по его словам, они вели себя вполне однозначно. Он предположил, что красавчик таким способом прокладывал себе путь на голубой экран.

- А сам Григорьев во всем безупречен, - с сарказмом сказала я.

- Я этого не говорила, - возразила Оксана, - но его никто не видел в двусмысленных ситуациях.

Мне хотелось сказать что-нибудь едкое, но я сдержалась, хотя знала, что и он не прочь развлечься на стороне. И кому нужные такие браки? Или теперь других не бывает? Даже Машка, совсем недавно вышедшая замуж, уже страдает от ревности и неопределенности.
Потом мы посплетничали о бывших сотрудницах рекламной фирмы. Оксана уволилась оттуда три года назад, но первое время поддерживала с ними отношения, а потом все само собой сошло на нет. Впрочем, там почти никого из старых кадров не осталось, новый начальник постепенно всех выжил, и теперь наша бывшая контора еле держится. Я подумала о хрупкости и непостоянстве человеческих отношений. Интересно, а если я уволюсь, будем ли мы продолжать общаться с Максом? Вывод был неутешительным: если и будем, то недолго. Все такие загруженные, что на поддержание отношений с людьми, с которыми нет общих дел, не остается ни времени, ни сил, ни желания. Мне стало совсем грустно.

Подтверждая мои мысли, Макс в этот вечер не позвонил, что вогнало меня в еще большее уныние. Чтобы поднять настроение и скрасить одиночество, на выходные я отправилась к маме. Дядя Гриша встретил меня на станции, и пока мы ехали к дому, не скрывал своего беспокойства.

- Ты выглядишь очень усталой, - сказал он. – Мать за тебя переживает, да и я тоже. Может, тебе стоит сменить работу или вообще несколько месяцев отдохнуть? Нельзя загонять себя в угол, у тебя совсем не богатырское здоровье.

Я знала, что он прав, но соглашаться с ним не хотелось.

- Нормальное у меня здоровье, - проворчала я, - а без работы с тоски сдохнешь.

- Что-то я в последнее время не замечал, чтобы твоя работа тебя сильно радовала.

Эту же тему продолжила и мама, правда, внеся в нее свои коррективы. Она считала, что я должна, наконец, закончить образование.

- На математическом факультете тебе оставался всего год! – восклицала она. – Возьми себя в руки, настройся и иди учиться. И никакой работы! Еще наработаешься. А не хочешь быть математиком, возвращайся на психологический факультет. Но там тебе еще три года учиться, это непросто в таком возрасте.

В ТАКОМ ВОЗРАСТЕ! Мама права, нужно подумать о будущем, не ходить же до старости в секретаршах. Впрочем, я работала менеджером и в рекламной фирме, и в транспортной компании, и работала лучше многих дипломированных. Я пробурчала, что подумаю, и села за стол. Как же вкусно мама готовит! Это не сравнить с шедеврами из кулинарии. Мы и по рюмочке выпили. Шампанского у них не оказалось, но хороший коньяк в запасе имелся, правда, дядя Гриша остался верен виски.

В девять вечера позвонил Макс. Его голос стал еще бодрее.

- Извини, что вчера не позвонил, - сказал он. - У нас был литературный вечер, приехал поэт из Москвы, Дмитрий Оверченко, читал свои стихи, очень интересно рассказывал о поездках по стране. Я и не заметил, как это мероприятие затянулось до одиннадцати. Так поздно не решился тебе звонить.  Как ты?

- Нормально. Сейчас у мамы на даче. С каких пор тебя интересует поэзия? Я уж думала, что ты кроме Пушкина ни одного поэта не знаешь.

- Так и сесть, то есть было до вчерашнего дня. Как идет расследование?

- Никак.

- Вот и славненько. Отдыхай и ни о чем не беспокойся. Может, вообще уйдешь из «Соляриса»?  Я что-то за тебя волнуюсь. И часто вспоминаю. А ты?

- Регулярно, два раза в день.

Он пообещал постараться частоту моих воспоминаний о нем увеличить, а сейчас якобы собирается прогуляться перед сном, это поспособствует выздоровлению. Для него главное на сегодняшний день – побыстрее встать на ноги. Пожелав ему всего хорошего, я повесила трубку со смешанными чувствами. С одной стороны, я была рада, что здоровье к нему возвращается, но с другой – я чувствовала, что он отдалился от меня. И его неожиданный интерес к поэзии мне не понравился. Неужели Макс влюбился? Было очень похоже на то. Может, так даже лучше, сразу успокоила я себя. Это даст мне толчок к переменам. А перемены уже назрели. Надо менять не только работу, но и свое отношение к жизни и мужчинам. Как бы стать более легкомысленной?


                Глава восемнадцатая

        В воскресенье мама вытащила меня на прогулку. Погода была так себе, но хотя бы подморозило, так что не приходилось утопать в грязи.

- Ты очень бледная, совсем на воздухе не бываешь, - говорила она. – Нельзя так много работать, здоровье подорвешь. И вообще, пора задуматься о будущем. Тебе скоро тридцать три, а чем дальше, тем быстрее время бежит и всё труднее найти свою половинку.

Я усмехнулась:

- Похоже, природа не предусмотрела для меня второй половинки.

- Не говори так! – горячо возразила мама. – Ты очень красивая, умная и хорошая…

- Уж не дочерью ли я тебе прихожусь?

- Само собой, но я стараюсь быть объективной. Это действительно так! Тебе просто не хватает уверенности в себе. Перестань лелеять в себе комплексы по поводу покалеченной ноги. Это большого значения не имеет, поверь мне. Ведь ты очень нравишься мужчинам, но неужели тебе никто не нравится? Или ты не можешь забыть того психиатра?

Я не знала, что ответить, так как за последний месяц мои чувства к Антону претерпели весьма существенные изменения, и пробурчала что-то невнятное. Мама не сдавалась, и всю прогулку давила на меня, пытаясь склонить к тому, что надо хотя бы попробовать создать серьезные отношения с каким-то мужчиной.

- На первом этапе совсем необязательны пылкие чувства, - наставляла она. – Если человек достойный и будет хорошо к тебе относиться, они обязательно появятся!

- Ты на вас с дядей Гришей намекаешь?

- Пожалуй. Поначалу мне просто была нужна поддержка, ведь Саша погиб, а ты лежала в больнице. Я была очень признательна Грише за помощь и, можно сказать, вышла за него замуж из благодарности. Но потом все изменилось! Да ты, наверное, и сама это видишь.

- Вижу. И теперь понимаю, что ты поступила правильно. Но мне понадобилось десять лет, чтобы это осознать.

- Ты ужасный тугодум.

Мы рассмеялись, после чего наш разговор перестал быть слишком серьезным и даже мрачноватым. Мне захотелось поделиться с мамой своими мыслями и противоречивыми чувствами по отношению к Максу, но я так и не решилась. Похоже, Макс в санатории даром времени не теряет, так что нечего строить иллюзии и воздушные замки. Мы просто друзья и коллеги.

Однако мамины разговоры о моей личной жизни, то есть о ее полном отсутствии, не выходили у меня из головы. Возвращаясь домой в полупустой электричке, я продолжала думать об этом, то и дело вспоминая ее отдельные высказывания. Ты нравишься мужчинам! Да, нравлюсь. Но что это дает? Ни у одного из них нет и не было серьезных намерений относительно меня, так, приволокнуться немного. Пожалуй, только Кирилл был исключением, но именно по отношению к нему у меня ни разу не возникало романтических порывов. Когда он это окончательно понял, то устранился. Значит, его чувства, если таковые вообще имелись, были неглубокими. Похоже, я гожусь лишь на то, чтобы вызвать мимолетный интерес.
Через некоторое время я поняла, что, сколько бы ни размышляла на эту тему и какие бы планы ни строила, это ничего не даст. Всё должно случиться как-то само собой или вообще не случиться. Чтобы окончательно не загнать себя в депрессию, попробовала переключить мысли на расследование. Я уже давно усвоила, что лучшее лекарство от хандры – напряженная работа.

Итак, появились новые сведения: два раза в неделю по ночам клуб превращался в казино. Именно в такую ночь произошло убийство. Судя по всему, убитый не был игроком, более того, никто его не знал. Предположение Кропотова, что неизвестный проник туда, чтобы похитить секретные досье, кажется вполне убедительным. Но почему он выбрал именно эту ночь? Или все получилось случайно? Полупустая электричка бодро бежала по рельсам в направлении города, за окном мелькали унылые пейзажи, а мои мысли становились все более отчетливыми. Вскоре я пришла к выводу, что убитый оказался в клубе именно в ночь игры случайно. Ему были совсем не нужны свидетели. Значит, он не был в сговоре с охранником, иначе тот его предупредил бы. Следовательно…  он пробрался в клуб заранее и не подозревал, что там появятся ночные гости. Он спрятался и выжидал, когда они удалятся, но кто-то его обнаружил и безжалостно с ним расправился. Но кто этот «кто-то»? Выбор опять был слишком велик. И главное, почему труп таскали туда-сюда вместо того, чтобы от него избавиться?

Дальше последовало еще множество вопросов. Если охранник не помогал ему, то как он мог незаметно проникнуть в клуб, если появление каждого фиксировалось в компьютере? А ведь мы внимательно проверяли эти сведения. Мне казалось, что я уже близка к разгадке, когда позвонил Макс:

- Нина, привет! Чем занимаешься?

- Возвращаюсь от мамы, еду в электричке. Как ты?

- Я нормально, уже почти здоров. Повышаю свой культурный уровень. Сейчас прочитаю одно стихотворение, а ты назови мне автора.

Я оторопела от такого предложения, а Макс тем временем начал читать:

Есть женщина на берегу залива.
Ее душа открыта для стиха.
Она ко всем знакомым справедлива
И оттого со многими суха.

В ее глазах свинцовость штормовая
И аметистовый закатный штиль.
Она глядит, глазами омывая
Порок в тебе, - и ты пред ней ковыль…

- Ну как, узнала руку автора? – с вызовом спросил Макс.

- Не совсем, но явно кто-то из декадентов.

Немного помолчав, он сказал, что это Игорь Северянин. Северянин не относился к моим любимым авторам, слишком уж он любовался собой и эстетствовал. Правда, под настроение мог вызвать и вполне положительные эмоции. Но мне и без него хватало сомнений, упадничества и неуверенности в себе.

- Значит, я не произвел на тебя впечатления?

- Ты – произвел, а Северянин – нет.

- Но ведь это написано про тебя, - пробормотал он.

Я обозлилась:

- Значит, по-твоему, я сухарь?

- Нет, но…

- Ладно, Макс, выздоравливай! Желаю тебе удачи на этом поприще!

Закончив разговор, я продолжала кипеть от злости. Он считает меня сухой! Ишь, и стихотворение подходящее выискал! В ее глазах свинцовость штормовая… Если я не прыгаю в его объятия, то я, значит, и сухая, и суровая, и еще бог знает какая, о чем Северянин не додумался. А Максу, видать, и впрямь здорово там мозги прочистили, если его на поэзию потянуло. Лучше бы он не звонил, а то только сбил меня с мысли. Я попыталась вернуться в деловое русло, но мне это так и не удалось.

        В понедельник я проснулась очень рано и, чтобы скоротать время, особенно тщательно занялась своим внешним видом. Результат превзошел мои ожидания. Но не только макияж и выбранная одежда способствовали благоприятному впечатлению, но и некоторая свежесть, что появилась у меня после двух дней отдыха на даче у мамы. По дороге на работу я то и дело ловила на себе заинтересованные взгляды мужчин различных возрастов, так что в офис вошла, ощущая себя королевой.

Я уже успела занять свое рабочее место и включить компьютер, когда появился Григорьев. Он поздоровался, вскользь взглянув на меня, но я успела заметить в его глазах характерную вспышку. И зачем мне понадобилось себя приукрашивать? Ведь скоро тридцать три, а мозгов совсем нет. Впрочем, когда он вызвал меня в кабинет, чтобы дать инструкции на день, то уже вполне владел собой.

Надо сказать, загружать работой он умел, так что я сидела, почти не разгибаясь, и отвлекалась от компьютера только тогда, когда кто-то входил в приемную. А визитеров, как всегда, было предостаточно.

Оксана уговорила меня пообедать в кафе, расположенном на первом этаже нашего бизнес-центра, где столовалось большинство сотрудников. Когда мы туда вошли, просторный зал с множеством столов был почти заполнен. Обосновавшись и сделав заказ, Оксана шепнула:

- За столиком у окна трое мужчин, боком к нам симпатичный брюнет, это начальник айтишников Алексей Вершинин, я тебе о нем говорила.

- Я его уже видела, он к Григорьеву приходил, по-моему, очень привлекательный мужчина. Вперед!

- Попробую.

Поедая бизнес-ланч, мы отчаянно сплетничали обо всех присутствующих, и я многое узнала о сотрудниках фирмы. Только эта информация не имела никакого значения для расследования, да и сами по себе эти люди были мне неинтересны, так как я не собиралась здесь надолго задерживаться. Но, в целом, обед прошел довольно приятно. Мне Оксана нравилась, но я вдруг подумала о том, что когда перестану работать в «Солярисе», наше общение прервется. И в самом деле, невозможно же постоянно общаться со всеми, кто тебе нравится, времени не наберешься. Для постоянного общения нужно что-то большее, чем просто симпатия – должен быть еще какой-то общий интерес.

Когда Григорьев вернулся с обеда, я опять заметила, как полыхнули его глаза, хотя он бросил в мою сторону лишь беглый взгляд. Через несколько минут он вызвал меня к себе и сказал, что в семнадцать часов у него деловой обед с возможными партнерами, и он хотел, чтобы я его сопровождала на эту встречу. Двое товарищей приехали в Питер из северных широт вместе с женами, чтобы соединить приятное с полезным. Мне предстояло во время обеда развлекать их жен и, если понадобится, то завтра сопроводить их на какую-нибудь экскурсию. Как он понял, они раньше не были в Питере или были очень давно, так что полны энтузиазма и желания поближе  познакомиться с культурной столицей. Григорьев был очень заинтересован в возможном партнерстве, так что просил меня не жалеть ни сил, ни обаяния, чтобы помочь ему завлечь северных богатеев в свои сети. Я согласно кивнула и направилась к двери, когда он остановил меня вопросом:

- Как здоровье вашего парня?

- Лучше.

- Но он все еще в больнице?

- Нет, лечится в санатории под Москвой.

Больше вопросов не последовало, и я вернулась на свое рабочее место, где некоторое время предавалась размышлениям на тему: имеет ли его предложение какой-то подтекст? Однозначного ответа не было, пока он вел себя безукоризненно.

В половине пятого мы вместе вышли из офиса и сели в его машину – темно-синий «мерседес».

- Обед состоится в ресторане «Остров», - сказал он, когда мы отъехали. – Вы там бывали? – Я кивнула. – С кем?

- Со своим парнем, - усмехнулась я. – Но какое это имеет значение?

- В общем-то никакого, хотя и странно. Ваш парень достаточно состоятелен, чтобы водить вас в шикарные рестораны и, в то же время, не может обеспечить на короткий срок, заставляя хвататься за любую временную работу.

- Вас чем-то не утраивает моя работа? – спросила я.

- Нет, ваша работа меня устраивает, даже больше, чем просто устраивает. Дело в другом – неужели он не понимает, каким сокровищем владеет, и не ценит этого?

- Мной никто не владеет, - пробормотала я, - я сама по себе. А он, кстати сказать, был против моей затеи, только я не люблю сидеть без дела, да и не привыкла жить за чужой счет.

- Бог мой, у вас феминистские комплексы! Нет ничего обидного и унижающего в том, чтобы жить за счет любимого и любящего мужчины! Ему это должно быть приятно.

Я сказала, что не надо меня перевоспитывать, у меня свои взгляды, и я привыкла жить, руководствуясь ими, и не собираюсь этого менять. Тем временем мы подъехали к «Острову». На этот раз швейцар был очень любезен, не менее любезным оказался и гардеробщик, быстро спрятав в карман купюру. Столик был заказан заранее, так что метрдотель с приятной улыбкой на устах проводил нас к нему. Это был тот же столик, за которым неделю назад
Григорьев сидел в компании с Кропотовым и Орловым.

Григорьев закурил и, глядя на него, я вынула из сумочки свои сигареты.
Он дал мне прикурить, затем рассказал, что познакомился с двумя северными богатырями месяц назад в Москве. По его словам, они держали в своих руках весьма обширный и богатый регион, так что сотрудничество с ними могло бы оказаться очень полезным для его фирмы. Отчасти из-за них он отменил свои командировки, так как те собирались задержаться в Питере на несколько дней.

Время шло, но они не появлялись. В четверть шестого я выразительно посмотрела на часы и предложила позвонить им, чтобы выяснить их планы.

- И не подумаю, - отрезал Григорьев. – Я сижу в условленном месте в назначенное время, так что пусть они соизволят сами объяснить свою задержку.

Он подозвал официанта и попросил принести закуски, выразив сожаление, что за рулем и нельзя хотя бы немного выпить.

- Но вам могу что-нибудь заказать, - предложил он.

- Обойдусь. Я ведь на работе, так что в некотором смысле тоже за рулем.

Мы занялись закусками, так что стало немного веселее, но Григорьев, похоже, нервничал, так как вскоре сказал, что не любит иметь дело с необязательными людьми, на которых нельзя положиться.

В половине седьмого Григорьеву позвонили. Я не слышала, что говорили ему, но он был очень лаконичен:

- Позвоните завтра, я постараюсь выкроить время, но сейчас не могу сказать ничего определенного.  … Ничего страшного, всякое бывает. – Сунув телефон в карман, он, едва сдерживая гнев, пояснил: - У них, видите ли, возникло неотложное дело, и они освободятся нескоро.

- Значит, обед перенесен на завтра? – поинтересовалась я.

- Не уверен. Мне надо подумать, стоит ли вообще с ними связываться. Такое начало не сулит ничего хорошего.

Я продолжила ковыряться в тарелке, пока он молча кипел от негодования. Когда ему, наконец, удалось успокоиться, он сказал, что ни о чем не сожалеет, так как обед в компании со мной гораздо приятнее деловой встречи. Это была просто вежливая фраза, но мне стало неуютно. Сейчас, когда мы сидели за одним столом, я как бы пользовалась его гостеприимством, отчего моя миссия показалась мне еще менее благородной, чем до этого совместного обеда. Он мне доверяет, взял с собой на деловую встречу, а я… Нет, больше ни за что не стану заниматься оперативной работой. Вступать в личный контакт с подозреваемым, вызывать его доверие для того, чтобы потом всадить нож в спину, не по мне, пусть даже он окажется преступником. Наверное, мне никогда не стать настоящим профессионалом. Вскоре я додумалась до того, что вообще пора заканчивать с детективной деятельностью. Мама права, нужно, пока еще из меня не стал сыпаться песок, закончить образование и найти более подходящее применение своим силам.

- Нина, вы кажетесь расстроенной, - прервал мои размышления Григорьев. – Неужели вы так переживаете из-за сорвавшейся встречи? Даже я уже не переживаю. Немного подумав, пришел к выводу: что ни делается – всё к лучшему. Эти северные парни имеют весьма сомнительную репутацию, так что, может быть, меня бог отвел от встречи с ними.

- Тогда не понимаю, зачем вы хотели с ними связываться?

- Алчность и азарт, - весело заявил он. – Но я умею держать этих демонов под контролем.

- Вам помогли, - пробурчала я.

Он рассмеялся и сказал, что раз уж всё так сложилось, то постарается воспользоваться свободным временем наилучшим образом и предложил мне отправиться вместе с ним на вечеринку. Его бывший родственник устраивает ее в честь своего тридцатидевятилетия, так как следующую дату – сорок лет – праздновать не принято.

- Это очень милый человек, - сказал он, - таких в большом бизнесе нечасто встретишь. Я вас с ним познакомлю.

- Зачем? – спросила я, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

- Хочу сделать ему сюрприз.

- Я не девушка из торта и не вещь, чтобы меня можно было подарить кому-то на день рождения! – возмущенно воскликнула я, мечтая лишь об одном: как бы поскорее убраться из ресторана.

- Кирилл Лесовский, - отчетливо произнес он, - не только милый человек, но и очень богатый, к тому же, холостой.

Меня просто на части разрывало от ужаса и подозрений. Неужели Кирилл все-таки рассказал ему о моей сыщицкой деятельности? Ведь не зря же Григорьев так отчетливо произнес его имя и фамилию. Медлить  нельзя, надо что-то отвечать.

- Кирилл Лесовский, - повторила я, будто что-то припоминая. – Можно сказать, мы с ним знакомы. Туктаров как-то мне его представил в ресторане «Мидаса».

Мне показалось, что Григорьев облегченно перевел дух. Затем рассказал, что в выходные встречался с Кириллом и вскользь упомянул о том, что временно взял себе в секретарши бывшую официантку из «Мидаса», тогда Кирилл поинтересовался, как ее зовут. Его реакция на мое имя показалась Григорьеву неадекватной, тогда он и узнал, что Туктаров нас познакомил, и я произвела на Кирилла весьма сильное впечатление.

- Не стану скрывать, - произнес Григорьев, - на меня вы тоже произвели впечатление, но боюсь, мне в этом смысле ничего не светит благодаря моей схожести с Антоном. Иначе я бы не оставил своих попыток поухаживать за вами. Но мне подчас кажется, что вы смотрите на меня с ужасом.

- А больше вас ничто не сдерживает?

- Нет.

- Но вы же женаты! – возмущенно воскликнула я.

- Это пустая формальность, - невозмутимо ответил он. – Уже давно.

- И Никита формальность?

Он заметно напрягся:

- Нет, Никита не формальность и моя семилетняя дочь не формальность. Именно из-за них я до сих пор в семье. А в остальном – мы с женой оба свободны. – После небольшой паузы добавил: - Это удивительно, что я говорю вам такие интимные вещи, но вы помимо воли вызываете доверие.

Мне стало совсем плохо. Доверие! Я вызываю доверие! А сама в это время плету интриги за его спиной, подслушиваю разговоры. Да, он не ангел, может, замешан не только в участии в незаконных игрищах, но и в чем-нибудь похуже, тогда его, конечно же, нужно изобличить. Но я не хочу этого делать! Особенно теперь, когда он поделился со мной своими личными тайнами.

- Нельзя так доверять малознакомым людям, - вырвалось у меня.

- Неужели вы за мной шпионите? – приподнял он бровь.

- Нет, но … я не хочу переводить наши отношения в личную плоскость. Мало того, что вы и сами не прочь за мной приударить, так теперь еще сватаете меня своему родственнику. Между прочим, у меня есть друг, и вам об этом прекрасно известно. Неужели вас и это не смущает?

- Ни в коей мере. Я не могу уважать мужчину, который позволяет своей любимой хвататься за любую работу, чтобы не умереть с голоду. Кто он по профессии?

- Юрист.

- Тем более. Если он юрист и при этом мало зарабатывает, то он просто ничтожество и не достоин вас.

Мне захотелось защитить Макса.
 
- Не надо драматизировать, - возразила я. – У меня весьма состоятельный отчим, я бы вообще могла не работать, просто не люблю сидеть без дела.

Ему мои объяснения казались неубедительными, он даже предположил, что тут что-то не так. Да, тут всё было не так! Но мне надоело оправдываться перед ним, я еле сдерживала ярость, глаза просто затуманились от гнева:

- Вы меня убедили, - злобно прошипела я. – Завтра я на работу не выйду. Скажете, что заболела. Я и впрямь себя неважно чувствую, надо отдохнуть.

И, сверкая глазами, поднялась.

- А как же десерт? – невозмутимо поинтересовался Григорьев.

- Обойдусь.

Я направилась к двери. Он быстро достал бумажник, выложил на стол несколько купюр и пошел вслед за мной. Мне еле удавалось сдерживаться, так хотелось послать его куда-нибудь подальше.

- Извините, если я вас расстроил, - вежливо сказал он. – Я этого не хотел.

- Вы Макса смешали с грязью!

- Значит, Его зовут Макс?

- Именно так!

Григорьев продолжал оставаться невозмутимым, что меня еще больше заводило.

- Юпитер, ты гневаешься, значит, ты не прав, - спокойно произнес он, вызвав во мне очередную бурю.

Мы тем временем уже ехали по направлению к моему дому. Я молчала, но внутри всё кипело. Не знаю, чем конкретно он меня так разозлил, но успокоиться не удавалось. У меня иногда случались вспышки ярости, но они быстро проходили. Что же на этот раз так меня задело? Похоже, Григорьев был лучшим психологом, чем я, так как ловко воспользовался моим взвинченным состоянием.

- Почему Антон покончил с собой? - вдруг спросил он.

- Да потому, что был психически болен! – запальчиво воскликнула я.

Руль в руках Григорьева дернулся, но он быстро справился с собой.

- Сапожник без сапог, - уже тихо и как-то безжизненно добавила я.

- Именно это я и подозревал. Боже, сколько же вам пришлось пережить, - пробормотал он. – А тут я со своими вопросами и с лицом, так похожим на него… Странно, что вы приняли мое предложение. - Нужно было немедленно как-то объяснить свой нелогичный поступок. – К тому же, как я понял, материальной необходимости в этом не было, да и с вашими навыками и обаянием вы бы с легкостью нашли работу…

- Я должна была справиться с собой, - перебила я. – Нельзя до конца жизни прятаться от воспоминаний.

На самом деле сейчас всё было иначе и, как мне показалось, мое высказывание прозвучало не слишком убедительно, но Григорьев, похоже, поверил:

- Понимаю… Но, может, вы все-таки доработаете эту неделю?

- Нет, я переоценила свои возможности. Простите. Спасибо за обед или за ужин, но думаю, нам лучше больше не встречаться.

Он опять сказал, что всё понимает, но посоветовал никогда не говорить «никогда», пройдет время, и всё изменится, а он еще даст о себе знать.

- А сейчас я хочу расплатиться с вами за работу, - сказал он, когда мы остановились возле моего дома.

- Нет! – вскричала я. – Мне совсем не хотелось получать свои тридцать серебряников. – Я не выполнила договор, значит, вы мне ничего не должны. Как вы уже поняли, я и без этих денег с голоду не умру.

Он оказался неожиданно покладистым:

- Ладно, как хотите. Но я буду помнить, что в долгу перед вами. Если понадобится моя помощь, звоните в любое время. Теперь вы знаете все мои телефоны.

Войдя в квартиру, я сбросила сапоги и прошла в спальню, где тотчас рухнула на кровать. От моего гнева и раздражения не осталось и следа. Меня переполнял ужас. Я провалилась по всем статьям! И с чего я так взбесилась? Неужели и впрямь из-за того, что он назвал Макса ничтожеством? Но ведь на самом деле всё не так, как он думает. И все же… Кто он такой, чтобы давать уничижительные характеристики другим? Все равно, нельзя было так распускаться. Да еще эти разговоры про Антона… Зачем я сказала ему, что тот был психически болен? Вот дура! Нет, не просто дура, а клиническая идиотка! «Провалилась! Провалилась!» - непрерывно звучало в голове. И в это время позвонил Макс:

- Нина, как дела? У тебя все в порядке?

- В порядке, - не слишком дружелюбно отозвалась я. – А как у тебя дела – продолжаешь изучать поэзию?

- Прочитал уже половину сборника поэтов Серебряного века. В санатории очень хорошая библиотека.

- Как самочувствие? – перевела я его в прозаическое русло. Я была не настроена сейчас слушать стихи в его исполнении.

- Самочувствие в порядке. Скоро и впрямь буду, как огурчик. Так что жди, скоро вернусь в полной боевой готовности. Надеюсь, ты тоже немного отдохнешь к моему возвращению и соскучишься.

- Еще чего! – вырвалось у меня.

- А я соскучился, - будто не слыша меня, продолжал Макс. – Помнишь, как мы целовались перед отъездом?

Конечно, я помнила, но зная его любвеобильность, большого значения этому не придавала. А сегодня после своего провала мне вообще было не до лирики.

- Макс, прекрати! Я никогда не стану твоей куколкой, так что давай лучше сменим тему.

Ему моя реакция не понравилась, и он сухо поинтересовался, как продвигается расследование. Я сказала, что никаких подвижек нет, так что нам пора устраниться от этого дела. Он пообещал все обдумать и созвониться с Арсением, после чего довольно прохладно попрощался. И тут я сделала что-то не то! Сегодня явно не лучший день в моей жизни. Впрочем, бывали дни и похуже. Нужно было сказать ему, что я уже ушла из «Соляриса», но как объяснить свой поступок? И что сказать Арсению?

Я переоделась, прошла на кухню и закурила. Вскоре объяснение было готово, и я набрала номер Арсения.

- Есть какие-то новости? – с воодушевлением откликнулся он.

- Да. Я заболела, так что завтра не смогу выйти на работу, Григорьева уже поставила в известность, а Максу пока не сказала, не хочу его расстраивать. Ты тоже ему не говори. Я потом сама.

- Да я и не собирался ему звонить.

- Вдруг он сам позвонит?

- А что с тобой? Помощь нужна?

- Нет, справлюсь. У меня температура и боль в горле, но с этим недугом я сама разберусь.

- Слишком ты самостоятельная, - проворчал он. – Я все же приеду и привезу тебе лекарства и продукты.

Я заверила, что у меня все есть и сейчас хочу лишь одного – спать. Возможно, завтра это изменится, тогда сообщу ему. Но спать мне совершенно не хотелось, мне просто нужен был полный покой, чтобы оценить результаты разрушений, которые последовали после моего неадекватного поведения с Григорьевым, и решить, действительно ли я хочу устраниться от расследования.


        Продолжение следует...


Рецензии