Жизнь

Маленький отрывок из новой повести.


Рычание мотора, лязг траков по промёрзшей пахоте смешивались с надсадным воем шестерён в коробке передач и, многократно усиливались, эхом отражалось от стен стальной коробки бронекорпуса. Немилосердный шум настойчиво лез в уши, забираясь под клапана танкового шлема, с каждой секундой всё плотнее и усерднее забивая слух. Вибрация трансмиссии, толчки жесткой подвески легко проникали через тонкую волосяную подушку сиденья мехвода, неприятно отзываясь во всём теле.
   Командирский сапог пнул в правое плечо и Филипп, подчиняясь, моментально дёрнул рычаг бортового фрикциона, разворачивая машину.
   Вовремя! Рванув, тяжелый снаряд вздыбил черную землю совсем рядом с гусеницей, обдав Т-26 комками грязного льда вперемешку с раскалёнными осколками.
   Толчок сапогом в середину спины – "Прямо". Ну, прямо, так прямо! Танк, по-утиному переваливаясь, пошел наискосок к бороздам от плуга, когда-то словно огромной гребёнкой расчесавшего поле.  Филипп прижался шлемом к налобнику, пытаясь хоть что-то разглядеть в мелькающем перед ним мутном триплексе смотровой щели.
   Ага, среди встающих бурыми столбами разрывов, впереди мелькнул присыпанный снегом стог сена, за которым можно укрыть машину от глаз фрицев, окопавшихся на опушке по-зимнему прозрачного леса. Сержант было повёл Т-26  прямо к нему, когда, словно чертик из табакерки, из-за стога выскочил черно-серый немецкий танк, извазюканный неровными полосами извести.
   Сердце Филиппа в первую секунду предательски ёкнуло, когда по броне частым горохом застучали пули. Сержант даже разглядел два огонька, беснующихся на башне немца, но тут над головой рявкнуло орудие и пулемёты заткнулись. Звонко лязгнула об полик выброшенная снарядная гильза, разбавив вонью сгоревшего пороха густую смесь запахов масла и топлива.
    В подбитом танке откинулись створки люка рядом с башней и оттуда выбрался тощий фриц, опрометью бросившийся к лесу. Дважды коротко отстучал спаренный с орудием пулемёт. Одетая в черную форму фигура убегающего врага переломилась в поясе и рухнула навзничь.
    До стога оставалось не более полсотни метров, когда очередной взрыв снаряда превратил его в облако кружащегося в воздухе сена. Следующий снаряд по касательной ударил в башню, отчего танк содрогнулся до последней заклёпки. Филипп, поплыв от звона в голове, оглянулся через плечо.
    Командир и заряжающий двумя неподвижными кулями лежали на полу боевого отделения, среди выпавших из укладки снарядов. Ранены? Убиты? Непривычный узкий серп дневного света лился сквозь перекошенный погон башни. "Вот и отвоевались!" – улиткой проползла мысль в контуженой голове.
    Но двигатель ещё работал, гусеницы крутились и сержант развернул подраненный танк прочь от леса, к ложбинке, из которой пять минут назад они начинали эту атаку.
    Третий снаряд, простая болванка, проломил кормовой лист, разворотил бензобак и превратил мотор в кучу лома. Топливо плеснуло на раскалённый выхлоп и жаркое пламя, загудев, высоким костром взметнулось к небу, нещадно пачкая его черным дымом…