Загубленные жизни

Загубленные жизни

Двадцатый век сурово хмурит брови
Мы дети века, стыд нам и позор
Ведь никогда так много лжи и крови
Не проливалось в мире до сих пор.
Расул Гамзатов

Посвящаю моим дорогим родным: Шевчукам и Яворским. В основу романа легли реальные события. Рассказы и воспоминания сестер Яворских, которых уже нет в живых.
 
Оглавление

Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Глава 20
Глава 21


 
Глава 1
Заря  только начала заниматься,  слегка осветив небосклон. Огромный диск солнца раздумывал: выплывать или еще подождать, дать ночи достойно уйти. Звездочки, предчувствуя приближение утра, разыгрались, расшалились; зажглись и засияли, так ярко, как бы говоря: кто еще может сравниться с нами по красоте – может луна? Но, куда ей? Луна спокойно сияла своим блеклым ровным светом, не обращая внимания на шалуний: те не на  шутку развеселились, так, что одна из шалуний вдруг сорвалась и упала, другие недоуменно заморгали, не понимая, куда исчезла их подруга? Солнце, выдвинув край своего диска, заставило засиять край неба яркими красками, надменно взглянуло на звезды – вот и пришел конец вашей красоте; и, действительно, звезды постепенно стали блекнуть и исчезать.
Петухи, ранние будильники утра, еще сами не отошли ото сна, еще не завели свой голосистый перезвон, давая поспать людям.
    Только Катерине не спалось. Тревожные думы не давали покоя. Она вышла во двор; свежий, легкий ветерок обласкал и помолодил ее уже немолодое лицо, прогнал остатки сна.
   Уже год, как она вдова. Вдова –  от этого слова исходит столько горя, тоски, безысходности, одиночества. В прошлом году ей исполнилось шестьдесят лет; нет уже той силы и прыткости, а тут столько навалилось проблем, которые не по силам, разрешить молодой женщине, а уж никак не ей. Тяжело жить без мужской поддержки, особенно в крестьянском хозяйстве. Всю свою жизнь Катерина опиралась на крепкое плечо своего мужа – Миколы Барцехивского, запорожского казака. Любила ли она его? Наверное, да! Но не было у них той обжигающей любви, о которой поют в песнях, и слагают легенды. Жизнь свою друг без друга не представляли. Последнее время они любили прижаться друг к другу, отдавая тепло своего тела другому, любили перед сном поговорить, посоветоваться, обсудить наболевшее.
    Бывало, они ругались, а потом чувствовали себя виноватыми и старались быстро помириться.
Ничего этого уже не будет, так горько и больно на душе. Но жить надо, хотя бы ради ее кровинушки, любимой дочери – Анны.
    Воспоминания нахлынули на нее, вся прошедшая жизнь промелькнула перед ее глазами. Картины ее жизни с Миколой сменяли одна другую. Она не замечала ни красот рассвета, который окрасил небосклон, ни самого рассвета. Теперь суждено было ей жить  одними воспоминаниями о совместной жизни с Миколой. Как быстро пролетела жизнь! Казалось и не жили, а уже вот он - конец земной жизни. Катерина тяжело вздохнула, что она видела, кроме работы? Была ли она счастлива? В чем заключалось счастье? Может в Миколе? Его не стала, и в душе пусто и одиноко. Так одиноко, что порой хочется выть по-звериному. Сейчас надо было все сохранить, что они с мужем создавали, упорно трудясь, хотя бы для единственной дочери – Анны. Вся ее жизнь была связана с мужем. Первое, что пришло на ум из воспоминаний, которые особенно сегодня нахлынули на нее - это сватовство Миколы.


Глава 2
Вот она, молоденькая  шестнадцатилетняя девушка, беззаботная, не знающая жизни, ждет сватов. Они с минуты на минуту должны появиться на пороге их хаты. Отец в ожидании сватов, важно восседает посередине горницы, покуривая свою неизменную трубку. Мать с утра хлопочет возле русской печки, что-то стряпает и варит. Сначала и она ей помогала готовить, но затем отец приказал ей приодеться к приходу сватов.
 – Негоже сватов встречать в домашней одежде. – Строго заявил он. – Мать сама справиться со стрепней. Иди, приоденься! Да, надень самое лучшее, чтобы сваты видели, что мы люди зажиточные, не босяки какие-то! Что мы лелеем тебя, заботимся о тебе.
Катерина по совету отца  направилась в горницу наряжаться. Принарядиться, ей  хотелось самой. Как-никать придут сватать ее, а это такое важное событие в жизни каждой девушки. Остаться старой девой – позор для всей семьи.  Ей очень хотелось понравиться жениху. Сватовство - это было  дань обычаем. Ее уже давно засватали за казака Миколу Барцехивского. Ему было тридцать три года. Он успел хорошо покуролесить, повоевать с турками. Пришло время ему заводить семью, тем более умер его дед и оставил ему наследство: хату с усадьбой, кое-какую скотину, земли гектаров десять. Да у самого Миколы водились деньжата. Как-то на ярмарке он увидел Катерину, она ему приглянулась: молодая, красивая, с длинной русой косой. - Чем мне не жинка?-  Решил он для себя. Выяснил, чья дочь? Договорился с отцом Катерины о дне свадьбы и о приданом. Приданое обязательно должно быть, что это за невеста без приданого? Катерину никто не собирался спрашивать: согласна она выйти замуж за Миколу или нет? Все было решено без ее согласия. Ее поставили уже перед фактом, что ее отдают замуж за Миколу Барцехивского и что скоро приезжают сваты. Кто он ее жених? Она не знала. Понравится он ей или нет - это никого не волновало, и ничего не меняло. Родители все решили за нее. Она стояла в горнице за занавеской и ждала сватов. Сказать, что она была спокойна, значить ничего не сказать? Да! Она волновалась, да еще как! Ведь решалась ее судьба. Муж – на всю жизнь! Какой он: молодой или старый, добрый или злой – все это она хотела знать и многое другое.
Тут во дворе раздался шум. С гиканьем и криками дверь их хаты открылась, и толпа людей во главе с седым стариком ввалились в их дом.  На столе оказалась горилка, сало, колбаса, вареники и еще много чего. Началось сватовство, но все это  ее меньше всего интересовало. Все ее мысли были связаны с женихом. Она рассматривала гостей, гадая:
 - Кто из этих хлопцев ее жених? А может он и не парень вовсе, а пожилой мужик? Нет!- Сразу отбросила она эту мысль. - Не мог отец засватать ее за мужика? Она самая младшая любимая дочь. Кто же ее суженный?
Она пыталась у отца узнать, что-нибудь о своем женихе, но отец отмахивался от нее. – Придет время, узнаешь?- Говорил он ей – Скажу одно, человек он работящий, хозяйственный. Будешь жить, как у Бога в запазухе.
Любопытство недавало ей покоя. Катерина тихонько отодвинула занавеску, чтобы лучше было ей рассматривать гостей.  Вдруг ее взгляд натолкнулся на ухмыляющегося парня, который давно наблюдал за ней. Он своим черным, как уголь глазом подмигнул ей. Она засмущалась и тут же задвинула занавеску, но просто стоять и ждать своей участи она не могла, вновь отодвинув занавеску, стала подсматривать за гостями, но на глаза ей попался опять именно этот парень.
  - Почему он? Почему я каждый раз пытаюсь рассмотреть именно его?

 На этот вопрос она  сама себе ответить не смогла бы?  Катерину, так и тянуло внимательно его рассмотреть.
 Парень был одет  в белую свитку, крепкого телосложения, черными в разлет бровями, тонкий нос с горбинкой, губы тонкие упрямо сжатые. Все в этом парне нравилось ей. Тут пришел отец, взял ее за руку.

 – Что доню? Пойдем знакомиться с женихом? Сваты просят показать им товар? Они его оценить хотят.

   - Выходит я товар? – От этих слов отца ей вдруг стало обидно, от обиды все ее лицо покраснело.
Отец вывел ее на середину горницы.
 – Вот сваты дорогие наш товар? Думаю, что купец от нашего товара будет в восторге и оценит его достойно. Приданое, как договорились, отдадим сполна.  Дочь она у нас одна, любимая. Мы ее не обидим. Товар, как вы видите высокого качества.
Сваты со всех сторон осматривали ее, как будто она действительно была товаром. Она потупила глаза до пола. Ей стало еще обидней.
  – Рассматривают меня, будто я лошадь или корова, какая, которую покупают на ярмарке.
 Ей хотелось взять и убежать, но отец крепко держал ее за руку. Она не заметила, как к ней кто-то подошел. Отец подвел ее к этому человеку.
 – Доню, согласна ли ты выйти замуж за сего хлопца?
Она подняла глаза и встретилась с черными смеющимися глазами парня, которого давеча рассматривала. Он взял ее за руку. С ней стало твориться что-то непонятное. Сердце ее вначале замерло, а потом застучало, заплясало. Как будто обрадовалось чему-то? Щеки ее заалели, ее всю бросило в жар. Ей хотел убежать куда-нибудь из этой комнаты, чтобы остудиться, но парень крепко держал ее за руку.
- От такого не убежишь.- Подумалось ей. И вдруг он ей зашептал. – Что рассмотрела меня? Как я тебе приглянулся? Правда, я гарный хлопец!
Что ввело Катерину еще в большее смущение. Тут отец еще раз ее спросил.
 – Катерина! Выйдешь ты замуж за сего хлопца? - И строго посмотрел на нее.
Парень еще крепче сжал руку Катерины, как бы просил ее не молчать, а дать ответ. Она собралась с духом и тихо сказала. – Да! Я согласна выйти за него замуж.
- Ну, вот и добре! – Вздохнул с облегчением отец. - Теперь будем готовиться к свадьбе.
Свадьбу она помнила плохо. Гостей было много. Они пили, шумели, танцевали. Она сидела за столом рядом с Миколой. Боялась, лишний раз глянуть на жениха. Вдруг  она ему не понравиться? Они ведь друг друга совершенно не знали? Как они будут вместе жить? Если он в ней разочаруется? Будет всю жизнь попрекать ее, что у него  постылая жена. Страшилась еще и  чего-то нового, неизведанного ей. Вопросов было много, а ответа не одного, поэтому ей никакого дела не было до самой свадьбы. Гости подвыпив,  шутили, говорили в их адрес всякие непристойности. Заставляли их вставать и долго целоваться. От этих поцелуев у нее распухли и болели губы.
  После свадьбы молодожены переехали жить в Вишневку. В село, где когда-то жил дед Миколы. Поселились в хате, которую он оставил внуку. Хата была маленькая. Кухня и горница. Были хозяйские постройки: небольшой коровник, конюшня, свинарник, овин, курятник. В сторонке стоял амбар и земляной погреб, в котором даже летом сохранялся лед, присыпанный опилками, где можно было хранить скоропортящиеся продукты. Никола посчитал, что хата для них мала. Но прежде, чем принимать решение, посоветовался с женой. – Катерина! Скоро у нас появятся дети. Хата нам будет мала. Как ты думаешь, не пристроить нам к старой хате новую хату более просторную. Деньги у нас есть, найму помощников, мабуть за лето управимся.
Катерина обрадовалась. – Выходит, я для него что-то значу, раз он советуется со мной. Может и семейная жизнь у нас наладиться.
 
Она сделала серьезное лицо. – Ты хозяин, тебе и решать. Ответила она ему.
- Да! Я хозяин, но и ты хозяйка, поэтому все вопросы будем решать вместе. Что это будет за семья, если один в поле, другой в лес по дрова?
С единства мнений и началась их семейная жизнь. Катерина была всем довольна. Она хозяйка в своем доме. Не надо подчиняться ни свекрови, ни золовкам. Микола слова на ветер не пускал. Вскоре стояла уже новая хата. В ней кроме большой кухни, были две горницы: большая и малая. Обе хаты он соединил общим коридором и подвел под одну крышу, получился большой дом. Он радовался, смотря на дом. – Вот теперь всем места хватит: и детям и нам
Оба были жадные до работы. Трудились не покладая рук. Экономили каждую копейку. Между собой жили дружно. Все было хорошо, вот только беда – Бог не дал им детей. Сначала они даже рады были.
– Встанем на ноги, прикупим еще земли, тогда Господь даст нам деток.
Но шли годы, а дети у них не появлялись. Вот тогда Катерина забеспокоилась. Каждый раз, молясь перед иконой Божьей Матери, она просила у нее ребенка. Ходила она к знахаркам, пила всякие снадобья, но и они не помогали. Она уже смирилась с тем, что детей у нее не будет. Она благодарна была мужу зато, что он никогда не упрекнул ее в бесплодии. 

Глава 3 

   Не успела Катерина оглянуться, как исполнилось ей сорок лет, но она  была еще хоть куда, ей молодые жинки завидовали, про таких, как она, говорили: «Кровь с молоком!»
Но сама Катерина считала, что прошло ее время, скоро старость, вот она, недалеко не за горами. Мужики заглядывались на цветущую красой Катерину. 
Зрелая красота Катерины притягивала их, как магнит, но она никого не замечала, от приставаний мужиков отмахивалась, для нее существовал только один мужчина – ее муж Микола. Мужики говорили Миколе:
- Смотри Микола, какой-нибудь вдовец украдет у тебя жинку? Уж дуже она у тебя хороша! Глядя на нее – дух захватывает.
- Не! – Отвечал мужикам Микола. -  Моя жинка, никакая там  вертихвостка, она дюже добре, знает своего мужа. Нема у нее времени зубы скалить, та задам виляти, она не сидит без дела. Вся в работе: то шьет, то вяжет, да, еще за скотиной ходит. Нет у нее времени на чужих мужиков глядеть.
Миколу, раздражали такие разговоры сельчан, он долго с ними не разговаривал. Поворачивался и шел домой по своим делам, давая понять, что разговор окончен, не о чем ему с ними больше говорить. В душе  радовался, что такая верная, да работящая  у него жена.
 Катерина никогда серьезно не болела, болела иногда простудой, но лечилась своими домашними средствами. Быстро выздоравливала, а тут заболела, да серьезно заболела. Что-то непонятное стало твориться с ее желудком, он как-то болезненно сжимался,  не хотел принимать пищу, по утрам ее тошнило и рвало, она потеряла аппетит, вид и запах пищи вызывал позывы в желудке. Она побледнела, осунулась, под глазами появились темные круги. Катерина считала -  все пришел ее смертный час.  Микола забеспокоился, глядя, на тающую, на глазах жену. Недолго думая запряг лошадей и повез ее в город к врачу. Врач выслушал жалобы Катерины, внимательно осмотрел и спросил:
- Матушка, вы рожали?
- Ни. Бесплодная я! Нет у нас с мужем детей.
-Это и понятно, рожавшая женщина давно бы поняла причину недомоганий. Вы, сударыня, беременны. Отсюда ваши недомогания. А так, вы здоровы. Рожайте на здоровье, а по утрам, чтоб нетошнило, ешьте сухарики.
Катерина непонимающе смотрела на доктора.
- Шо вы доктор? Я  беременная? Вы ошиблись? У меня какая-то страшная болезнь и вы боитесь мне сказать? Мне, уже сорок лет? А потом я вам говорила, шо бесплодная я. Доктор вы не скрывайте от меня болезнь, говорите все, как есть.
- Сударыня! Я вам и говорю все, как есть. Вы скоро станете матерью, у вас восемь недель беременности.  Многие женщины рожают в сорок лет. Так идите и обрадуйте мужа.
Катерина спохватилась, забыв поблагодарить доктора, кинулась к двери.
- Микола, Микола! – Стала она звать мужа. -  Я вовсе не больна,  у нас будет дитя.  Я не бесплодна! У нас будет дитя, наше дитя! Микола! Ты слухаешь меня? У нас будет дитя! Радость-то, какая! Господь услышал наши молитвы и на старость лет даровал нам ребеночка.
Глаза жены сияли, вся она светилась. Сначала Микола ей не поверил.  Да и как можно было в такое поверить, если столько лет у них не было детей, а тут на старость лет зачали ребенка. Увидел сияющую жену, понял это правда. Он обнял Катерину, прижал к себе и вдруг крепко, крепко поцеловал ее в губы. Он давно ее так не целовал. Катерина радостно засмеялась.
– Ого! Сколько в тебе еще не растраченной силы.- Заявила она, горделиво поглядывая на мужа.
Микола, от слов жены приосанился, посмотрел на жену.
 – Сила у нас еще есть женушка! Успеем, вырастим мы дитя. Я тебе во всем буду помогать, ты только его роди. Мы ведь с тобой уже не молодые люди?
 – Микола, ты не переживай за меня? Доктор сказал, что я здорова и обязательно рожу.
Она еще крепче прижалась к мужу, как бы говоря. – Мы теперь с тобой по-настоящему едины! Мы теперь действительно семья.
 Прохожие недоуменно смотрели на пожилых уже людей и удивлялись их поведению. – Надо же ведут себя, как молодые, а у самих уже седина в волосах.
Микола, после такого радостного сообщения, наконец, пришел в себя. – Что же это мы тут обнимаемся, у всех наведу? Женушка, ты, поди, устала тут стоять? Давай садись в повозку.
 Катерина попыталась сеть в повозку, но муж ее остановил.
  - Нет! Погодь, я тебя подсажу.
Он поднял жену и  посадил  ее в повозку.  Заботливо стал кутать ей ноги. Катерина довольная  засмеялась:
- Микола! Я ведь здорова! Зачем мне кутать ноги?
 - Здорова? Мабудь и здорова, но ты теперь не одна, треба поберечься! –
С важностью в голосе проговорил Микола, и гордо подняв голову, пошел рассчитываться с доктором. У Катерины от счастья пылали щеки, горели глаза, она гордо смотрела на свой еще плоский живот, где уже зародилась жизнь ее дитяти. Об этом она хотела кричать на весь белый свет. Вот удивятся все в селе? Нет, она Катерина, не бесплодна, она как все женщины станет матерью, значит, услышал ее Господь Бог, недаром она молилась, еще говорят, нет чуда, а разве это не чудо?
 
   Все время пока она носила ребенка, Катерина не ходила, она летала. Кумушки в селе судачили, глядя на нее.  – Гляньте на Катерину! Ходит, как пава! Великое дело понесла  на старости лет. Можно подумать, что она единственная способная выносить дитя. Ходит, задрав нос, никого не видит вокруг. Совсем загордилась. Чему гордиться? У нас уже внуки, а она только собирается рожать.
Катерина,   разговоры сплетниц пропускала мимо ушей, она жила своей жизнью, с нетерпением ждала рождение ребенка и не только она, но и Микола. Пришло время рожать, как только у жены начались схватки. Он тут же собрался в город за доктором.  Он не доверял местной повитухе, боялся и за жизнь жены и ребенка, она ведь немолодая уже женщина, не каждая женщина первый раз рожает в сорок один год. Роды были трудными, больше суток мучалась Катерина, но ее муки были вознаграждены рождением здоровой, крепенькой девочки – Анночки. Микола  от радости три дня кормил и поил мужиков села. Рассказывая всем, какая у него родилась замечательная дочь. Мужики от угощения не отказывались, с удовольствием ели, пили, а в душе посмеивались над Миколой. – Невесть какая? Родилась дочь!  Родился бы хлопец – другое дело! Тогда можно было и праздновать.

Глава 4

   Родители души не чаяли в своей Анночке. Микола часто вставал ночью, проверяя жива ли его доченька. Он первое время никак не мог поверить, что стал отцом. Девочка радовала своих родителей, росла здоровой и жизнерадостной. Соседи, смотрели, как Микола и Катерина заботятся о своей Анне. Говорили:
– Избалуют они ее. Кто ее такую замуж возьмет? Кому неумеха нужна?
Предсказания соседей не оправдались. Да, родители любили свою дочь, подчас баловали, особенно отец. Они также прекрасно понимали, что их дочь будущая хозяйка всего, что они нажили, трудясь всю жизнь, поэтому все должна знать и уметь. С детства мать приучала ее к труду. Женщины того  времени многое должны были уметь делать: заготовку продуктов в прок, стирать, ткать, шить, вязать, выбеливать полотно, ухаживать за скотиной, вязать снопы, косить серпом и много чего другого. Катерина учила всему этому свою дочь – быть хорошей хозяйкой, а еще они дали ей образование. Она умела читать, писать, считать. Многие в то время не учили своих детей грамоте, считали это ненужным баловством, зачем крестьянину грамотность, его дело пахать, сеять, вовремя убрать урожай, накормить семью.
Получилось так, что росла Анна не одна, а со своей подружкой соседской девочкой Галей. Она была шестнадцатым ребенком в семье. Рождение Гали  в семье Шевчуков никого не обрадовало. Появился еще один лишний рот. Семья и так едва сводила концы с концами. Вот и прописалась Галя в семье Барцехивских. Однажды гуляя на улице, пятилетняя Анна привела за руку Галю и сказала маме. – Мама! Она будет у нас жить. У меня никого нет, ни брата, ни сестры. Она будет моей сестрой.
Катерина на заявление дочери ответила согласием. Она рассудила так, где один ребенок, там и другому места хватит, зато Анночке с подружкой будет веселей расти. Она заставила  девочек умыться, а потом  посадила их за стол кушать. Галя дневала и ночевала в их семье, иногда за ней приходил ее старший брат Петр. Он, смущенно краснея, извинялся перед Катериной. – Тетка Катерина, извиняйте нас за Галинку. Она, как мышка незаметно исчезает из дома. В доме нас так много, что ее исчезновение никто не замечает.
Катерине нравился Петр Шевчук. Он единственный в семье проявлял заботу о младшей сестре. У самого времени не было. Трудился он вместе с отцом в поле весь световой день. Такое количество детей надо было чем-то зимой кормить, вот и приходилось все лето трудиться в поле. Подростку было всего пятнадцать лет, трудился он как взрослый мужик. Приходил домой уставший, ему бы поесть, да, как следует отдохнуть, а он идет и ищет свою младшую сестренку.
  - Ты, Петя не переживай за нее, она нам не в тягость. Анна растет одна, ей с Галиной веселее жить. Они очень дружны. – Успокаивала подростка Катерина.
Шли годы, не заметили Барцехивские, как их дочь стала взрослой девушкой.  Она не была так красива, как Катерина, но была мила, в ней было какое-то очарование, которое притягивало к ней людей. Пора пришла, ей выйти замуж, но родители не торопились. Желающих породнится с ними,  было предостаточно.  Семья зажиточная, дочь одна. Все, что нажито  родителями, достанется ей одной. Таким образом, Анна была довольно-таки завидной невестой. Сваты приходили не только из их села, но приезжали и из соседних сел, но Микола всем отказывал. Считал, что рано Анне выходить замуж, хотя ей исполнилось уже восемнадцать лет. Многие девушки ее возраста были уже замужем и нянчили своих детей. Не хотелось родителям отдавать дочь в чужой дом. Все у них было хорошо: дом полная чаша, счастливая семья, взрослая  дочь. Пока к ним в дом не пришла беда.
 
        Глава 5
Беда пришла, как всегда неожиданно, негаданно. Был Рождественский пост. Микола собрался на рыбалку, захотелось ему свежей рыбки поесть. Катерина отговаривала его. – Куда тебе старому идти? Обойдемся без свежей рыбы, что нам есть нечего? Столько заготовок мы с дочерью наготовили.
Но Микола не стал слушать жену. Был декабрь, но морозы еще не устоялись. Лед на речке был хлипким. Через пару часов он вернулся домой в мокрой одежде, которая уже стала покрываться ледяной корочкой. Катерина увидела мужа в таком виде, всплеснула руками и бросилась его раздевать, причитая при этом.
  - Боже мой! Матерь Божья! Як же тебя так угораздило провалиться в прорубь. Где же были твои очи? Чем ты глядел?
  - Где были мои очи?- Дрожа от холода, отвечал муж. -  На месте были мои очи. Лед подвел, добре ще хлопцы помогли - вытащили, а то утонул бы. Вот тебе крест – утонул. Черт видно попутал.
Он перекрестился, глядя на образа. Катерина, тем временем старалась стянуть с тела мужа мокрую одежду, которая с трудом стаскивалась.  Наконец, одежда была снята. Она натерла его тело горилкой, закутала его в пуховое одеяло, дала выпить стакан горилки с перцем. Так всегда от простуды лечился Микола, затем велела ему лезть,  на русскую печь. Надеясь на то, что он там прогреется и не заболеет. Она считала, что все худшее  позади, муж не утонул, выбрался из ледяной проруби.

 - Слава тебе Господи! Теперь все будет хорошо!
     Но прогнозы ее не оправдались – все худшее оказалось впереди. Микола заболел, да еще как заболел. За всю прожитую с ним  жизнь, она не видела, чтобы он так тяжело болел. Катерина заботилась о муже, как могла, используя все средства какие знала, приглашала знахарку, привозила из города доктора. Доктор послушал его грудь, покачал головой, выписал пилюли.  Но ни забота жены, ни горилка, ни пилюли доктора -  ничто не помогало. Болезнь брала свое, она цепко ухватилась за тело Миколы, сотрясая его лихорадкой и непрекращающимся кашлем. До болезни он был довольно-таки крепким мужиком. Никто не давал ему 74 лет, а тут сразу превратился в немощного старика, а через неделю его не стало. Похороны Катерина помнит плохо, она была в каком-то ступоре. Никак не могла осознать, что больше нет  Миколы. Ушел из ее жизни навсегда, оставил ее без опоры.
    Со смертью мужа она потеряла что-то очень важное, что составляло основу ее жизни. При жизни Миколы – это было обычным, должным и особо не ценилось. Жили, как все люди: ели, пили, спали, заботились друг о друге, воспитывали дочь, трудились не жалея себя. Казалось, так будет всегда. Ан, нет! Пришла в их дом беда, когда ее совсем не ждали. Нет! Она не пришла, она ворвалась, всю их былую жизнь разбросала, разметала, разбила на мелкие кусочки, которые уже никогда не собрать, не склеить. Осталась она одна с Анной, которую надо хорошо пристроить, сохранить хозяйство, нажитое большим трудом. Самое главное, что страшило Катерину – одиночество. Кругом полно людей, но она ощущала такую пустоту вокруг себя, будто она одна на необитаемом острове.
Анна, как и мать, тяжело переживала смерть отца. Ей было 19 лет, она не ощущала того одиночества, которое тяжким грузом легло на Катерину, ее не волновали проблемы, связанные с хозяйством, она просто скучала по отцу, ей не хватало его внимания, его ласки и любви. Жизнь ключом била в ней, ей хотелось веселья, буйства, встреч с подружками, с их разговорами, смехом, вниманием парней, мечтами о будущей жизни, у нее все было впереди: любовь, радости семейной жизни, беды, потери близких и многое другое.
Катерина, жила проблемами сегодняшнего дня, заботой о скотине, о приближающейся весне. В их доме нехватало самого главного – хозяина. Забота о хозяйстве – вот, что больше всего волновало ее. В крестьянском хозяйстве без крепких мужских рук очень трудно выжить, ей нужен был хозяин, чтобы сохранить то, что было нажито тяжким трудом, и приумножить его. Хозяйство казалось не очень большим, но требовало много времени и сил. Времени у нее было предостаточно, а вот сил, как раз было мало.
В помощь себе она на время наняла двух парней: Степку Петренко и Грицко Безрука, были они из бедных крестьянских семей. В селе было много бедняцких хозяйств. Царский указ 1861 года освободил крестьян от крепостного рабства, крестьянам дали свободу, но не дали земли.  Эти две бедняцкие семьи отличались друг от друга как небо от земли. Петренко жили за счет своего крестьянского труда, обрабатывая и лелея свой клочок земли, который давал им пищу, но подняться над бедностью не позволял, слишком он был мал. Поэтому Степан Петренко и нанялся к Катерине на работу, чтобы заработать кое-какую копейку, чтобы было, на что сыграть свадьбу и привести в родительский дом молодую жену. Он был в том возрасте, когда пора пришла заводить семью, да и лишние руки в крестьянском хозяйстве были не лишними.  Безруки, в поле не трудились. Отец Грицко скупал скот дешево в одном месте, а продавал дороже в другом, чаще всего этим местом была ярмарка. Он часто отсутствовал, а когда появлялся в селе, то пил, на пропитание семье оставлял крохи, да и семья состояла из жинки, женщины вздорной, злой, сплетницы с длинным ядовитым языком, дома она ничего не делала, больше сидела возле дома; да сына, Грицко, который рос как сорняк в поле. Выросли парни совершенно разными людьми: Степка – добрый, работящий, уважающий старших; Грицко – хитрый, изворотливый парень, зло пока таилось в глубине недр его души, но могло вырваться в любое время и натворить много бед.
Глава 6   
Катерина встрепенулась от своих дум, тяжело вздохнула и огляделась. Пока она вспоминала свою жизнь, от ночи ничего не осталось, огромный диск солнца   сиял на  небосклоне, даря всем свою жизненную силу.
      – Боже! Сколько я здесь стою? Пора кормить скотину?
Коровы, будто услышали мысли своей хозяйки, стали мычать. Пытаясь привлечь к своим насущным потребностям, мол, пришла пора и о нас позаботиться.

-  Где же мои  работники? Вот и надейся на чужих людей, им бы только деньги получать, а трудиться они не очень  спешат. – Не успела она так подумать, как  увидела их. Парни шли не спеша, беседуя о чем-то своем.

-  Хлопцы,   вы,  сегодня припозднились? Скотина уже беспокоиться? Пора ее кормить.
- Нет, тетка Катерина, мы вовремя пришли. Вот только петухи прокукарекали!

   - Ладно, принимайтесь за работу. Как же я не услышала петушиного пения?- Удивленно подумала она. -  Видно воспоминания настолько сильно захватили меня, шо отвлекли от всего. Шо же я стою? Столько дел, а я тут прохлаждаюсь. Работники, работниками, а везде нужен хозяйский глаз.
Она пошла в хату, чтобы в первую очередь накормить коров и подоить корову Милку.
   В крестьянском хозяйстве всегда много работы, успевай, поворачивайся. Надо было накормить двух жеребцов, кобылу с жеребенком, вычистить их, выгулять, почистить стойла.  Накормить свиней, в первую очередь свиноматку с поросятами, которые появились на свет неделю назад, а еще дать еды годовалому кабану, молоденькой свинке, и овцам, у которых вот-вот начнется окот. Всем этим должны были заняться хлопцы.
   Заботу о коровах Катерина оставила себе. Дать корма  коровам: Милке и Зорьке. Милка уже отелилась, телочкой, а Зорька на днях должна принести пополнение, а были еще куры, утки, гуси, за которыми тоже должен был уход.
   Катерина уже шла на дойку с двумя ведрами, в одном была теплая вода, чтобы вымыть вымя Милке, а другое ведро для молока. Подоив корову, она шла   поить молоком телочку. Еду для коров готовили с вечера, рубили солому, заливали ее горячей водой, чтоб она напарилась, сверху присыпали ржаной мукой и сухим клевером. Сена не было – его негде было косить. Был огромный общественный луг, но на нем пасли скот летом. Сельский староста или голова, как его называли, Игнат Кузьмич Головко – друг и однополчанин Миколы, крестный отец Анны – строго следил за тем, чтоб скот долго не пасли на одном месте, давая, траве подрасти. У Барцехивских в саду рос клевер, летом они его косили несколько раз, у них получался небольшой стожок сена. К сену из клевера  добавляли  солому, балуя коров,  добавляли в корм еще буряки и тыкву, которую рубили топором. Держать много коров в хозяйстве было
невыгодно, их просто нечем было кормить. Для лошадей выращивали овес, лошадь – основная тягловая сила в крестьянском хозяйстве, их берегли и лелеяли, как могли. У Барцехивских было  не так уж  и много земли, какие-нибудь 10 га. В основном сеяли рожь и пшеницу – они занимали большую часть пахотной земли. Немного земли оставляли под  овес, гречку, просо, лен, горох, фасоль. На приусадебном участке выращивали зелень и овощи. Крестьяне сами обеспечивали себя всем необходимым, а излишки увозили в город, продавали там, а на вырученные деньги покупали обувь, соль, спички, керосин, а некоторые: сахар, сельскохозяйственный инвентарь, а еще надо было заплатить налоги государству.
Барцехивские, по меркам сельчан, жили зажиточно, а вот их соседи Шевчуки жили бедно, еле сводили концы с концами, если у Катерины и Миколы была одна дочь, то  у Шевчуков было 16 детей, хотя хозяйство у них было такое же. Они также были из казаков, имели столько же земли, что и Барцехивские и трудились, не покладая рук, но накормить и одеть 18 человек семьи –  было
 непросто. Надо было еще собрать приданое для дочерей. Кто же их без приданого возьмет замуж?
Катерине давно нравился трудолюбивый, рослый, крепкий парень, старший сын Шевчуков – Петр, ему давно пришло время жениться. Жениться он не мог, на то были свои причины. Брать в дом жену, так, там и без того много людей, а отделиться от родителей – нужна земля, а где ее взять, нужны деньги, чтоб купить землю, но их у Шевчуков не было. Петру давно нравилась Анна, даже больше, чем нравилась. Анна была подружкой его младшей сестры Гали. Она часто забегала в их хату к Галинке. Петр, сам не понимал, как он мог полюбить Анну.  Знал, что Катерина никогда не отдаст ему в жены  Анну, и уже смирился со своей судьбой.
Но он глубоко ошибался, как раз Катерина выбрала его в мужья своей дочери. Она считала, что Петр будет хорошим мужем для нее, а самое главное – хорошим хозяином, он не растратит нажитое добро, а приумножит и будет радеть над каждой пядью земли. Наблюдая за работой нанятых ее парней, она все яснее понимала, что без хозяина им с дочерью не обойтись. Скоро посевная, в прошлую весну они кое-как отсеялись, осенью получили урожай и то благодаря соседям, которые сначала убрали свой урожай, а затем приступили к уборке урожая Барцехивских, благо погода не подвела, удалось собрать урожай без потерь. Все это делалось небесплатно. Катерина щедро расплатилась с ними. Но так  продолжаться не может. Год на год не приходиться, погода не может подстраиваться под них. Нужен хозяин, который будет все делать в свое время. В крестьянском хозяйстве подчас весенний день год кормит.
Катерина решила не откладывать разговор с Анной в долгий ящик. Когда она вошла в хату, та хлопотала на кухне, там пахло свежеиспеченным хлебом. Хлеб Анна пекла очень вкусный, с хрустящей корочкой, хорошо пропеченный, тесто всегда было хорошо выстоянным, вымешанным. В русской печи стоял горшочек в нем что-то  варилось. Катерина почувствовала, что сильно проголодалась. Пока она управлялась со скотиной, прошло много времени.
-Мама, садитесь завтракать! – пригласила Анна мать. Катерина с удовольствием принялась за еду. Насытившись, она решила завести с ней разговор о ее замужестве и о Петре Шевчуке.
 
   -Доню! Ты, добре, знаешь, як трудно нам было в прошлом году с посевом и уборкой урожая. Нам в этом году не обойтись без  хорошего хозяина. Пришло время, тебе выйти замуж.
Мама! Мне что-то не очень хочется выходить замуж?- Поспешила заверить мать Анна.
  - Анна тебе уже 19 лет. – Перебила ее мать. - Скоро не один парень не захочет на тебе жениться. Потом тебе нужен не только муж, но и хороший хозяин. Я давно наблюдаю за Петром Шевчуком. Он парень работящий, добрый, внимательный. Он единственный в семье заботился о твоей подружке Галинке. Он будет хорошим мужем и добрым хозяином. Как ты на это смотришь?
 Щеки Анны от слов матери заалели. Она даже предположить не могла, что мама в мужья предложит Петра Шевчука. За ней сватались парни из зажиточных семей, но родители им всем отказывали, а тут Петр Шевчук, который кроме своих рук ничего предложить не может. Самое главное Петр –  давняя ее мечта, еще подростком она в него влюбилось, кроме него ей никто не был нужен. Она радовалась, когда отец отказывал в сватовстве очередному парню. Галинка всегда смеялась над ней. – Что ты нашла хорошего в моем брате. Ведь у него за душой ничего нет. Родители никогда не отдадут тебя за него замуж. А потом он на тебя не обращает никакого внимания. Считает нас малявками.
Петр действительно на нее не обращал внимания. Не раз она от досады плакала в подушку. Галя ее утешала, не понимая, как можно так убиваться из-за парня, пока сама не влюбилась в Степку Петренко, который ее тоже, как ее брат, обходил ее стороной. Каждый раз, приходя в дом Анны, она пыталась завладеть вниманием парня, и все было впустую.
 
  -Мамо! Вы  уже сговорились о сватовстве с Шевчуками?
-Нет доню, пока ще нет. Я хотела узнать твое мнение, дашь ли ты свое согласие, а потом пойду к Одарке. Пусть она идет к Шевчукам, и договариваться о сватовстве. Чем быстрее Шевчуки зашлют сватов, тем лучше для нас.  Так як мы поступим? Идти мне к Одарке или нет?

-Да, мамо, я согласна, пусть Шевчуки засылают сватов.
-Во, це добре, доню. Я тогда пишла договариваться о сватовстве Шевчуков к  Одарке. Только удивительно мне, шо це ты доню быстро согласилась на это сватовство?
Анна зарделась и опустила глаза. – Может Петр тебе давно приглянулся? Ладно, не смущайся!

Катерина пошла в горницу, приводить себя в порядок. Она приоделась, заплела косу, закрутила ее вокруг головы, надела новый цветастый платок, новую вышитую кофту, юбку. Корзинку наполнила продуктами. Поставила бутылку горилки, Одарка любила пригубить горилки, в чистую тряпочку завернула здоровенный шматок розового сала, с прожилками мяса, две буханки только что испеченного Анной хлеба, кольцо домашней колбасы, крынку молока с вершком, горшочек меда и отправилась на другой конец села, к сельской свахе Одарке.
 Одарка, женщина сорока лет, дородная, опрятная, знала в селе всех женихов и потенциальных невест, знала всю подноготную их семей и знала какой невесте подойдет какой жених. К ней за помощью обращались все в селе. Жила Одарка одна. У нее была веселенькая хатка, чисто помазанная белой глиной, покрытая новой соломой, в хате тоже было чисто, пол помазан глиной, чисто выметен, по углам висели вышитые рушники. Когда-то Одарка была замужем, но на второй год совместной жизни, ее муж собрался на ярмарку, загрузился зерном, мукой, уехал и пропал, и уже более 20 лет нет о нем ни слуху, ни духу, и сама Одарка не знает кто она или замужняя жинка или вдова. Вот так и живет одна, зарабатывая тем, что помогает сосватать хлопцев и девчат, а также вдов и вдовцов, разводов в то время не было. Женились и замуж выходили раз и навсегда, и естественно брошенных детей тоже не было.
Катерину Одарка встретила радушно, провела в горницу, предложила наливки. От наливки Катерина отказалась, поставила на стол  корзину и сразу решила заговорить о деле.
-Одарка! Мне в хозяйство нужен мужчина, причем, чтобы он был добрым хозяином.
- Так, мы быстро найдем тебе человека!
-Ты о чем, Одарка? Ты решила, шо мне нужен муж? Нет, я уже одной ногой в могиле. Мне ненужен муж! Муж нужен моей доне Анне, и никакой-то там, а Петр Шевчук.
-Петр Шевчук, - воскликнула Одарка. – Так он уже давно сохнет по вашей Анне, да и Анне он небезразличен.
Катерина подняла удивленные глаза:
-Одарка, откуда ты  знаешь?
-Катерина, шо я была бы за сваха, кабы не знала, кто кому нравится!
-Нам  нужно до масленицы сыграть свадьбу, поэтому пусть Шевчуки  быстрее  присылают сватов, - попросила Одарку Катерина. – Мне до посевной нужен в хате добрый хозяин.
- Иди до хаты и жди сватов, - пообещала Одарка.
На следующий день к Анне прибежала Галинка.
-Анночка! Ты знаешь, що в это воскресенье к вам от нас придут сваты. Петро на седьмом небе, аж, весь светиться, со мной даже толком говорить не хочет. Вот если бы Степка к нам заслал сватов, но он такой же голодранец, как и мы, а я бы все равно пошла бы за него замуж.
-Хватит тебе тараторить, слово не даешь сказать. Одернула подругу Анна.
-Да какое тебе слово треба, ты радоваться должна, шо Катерина согласилась тебя выдать за нашего голодранца Петьку.
-Галю, какой Петро голодранец, он вон как у вас работает, а какой сильный.
Анна мечтательно закрыла глаза, представила перед собой Петра.
-Он для тебя самый добрый – это  каждому ясно, - засмеялась Галя. – А ведь Петька не знает, шо ты по нему сохнешь – вот умора будет, когда узнает правду, - и опять весело засмеялась.
Подружки обнялись и пошли готовить приданое. Надо было к свадьбе вышить несколько рушников, сшить свадебный наряд.
В первое же воскресенье Шевчуки прислали сватов,  Анна Барцехивская была засватана за Петра Шевчука.  Через две недели должна состояться свадьба. Это известие никого не удивило в селе, все знали, что двум женщинам без хозяина никак не обойтись, тем более, накануне полевых работ.  Свадьба Анны и Петра была делом решенным.
 
Глава 7
Подготовка к свадьбе шла полным ходом. Катерина по просьбе Анны съездила в Киев, привезла рулон батиста, много разных лент, бус, ниток для вышивания, цветной бумаги, красивые сапожки для Анны.
Девчата – подружки Анны – обосновались в доме надолго. Они,  помогали Анне подготовиться к свадьбе.  Шили наряды  для невесты, и для себя. Кто-то из девчат делал бумажные цветы для венков, приделывали к венкам цветные ленты и надевали их на свои головы, кружились возле зеркала, которое еще Микола привез из Киева своей молодой жене.
- Ну, как я гляжусь? – спрашивала очередная девушка, кружась, и рассматривая себя со всех сторон. Довольная увиденным, со смехом отходила. Девчат все смешило, они радовались за Анну, представляли и себя невестами, начинали шалить, танцуя, кружась возле зеркала. В то время не в каждой хате было зеркало, и девчата спешили насмотреться на себя, но стоило только на пороге появиться Катерине, они мгновенно становились серьезными, принимались за работу, показывая свое усердие. На кухне кипела другая работа, и действующие лица были другие – женщины средних лет, их задача – накормить огромную армию гостей, да так, чтоб долго в селе помнили об этой свадьбе. Главнокомандующим здесь была Катерина. Результаты их работы хранились в амбаре: огромные окорока, бочка с толстым розовым салом, сальцесон запеченный в тесте. В больших глиняных чашах залитые внутренним салом, хранились кровяные колбасы, начиненные салом и гречкой. Маленькие колбаски, начиненные рубленым мясом, с кусочками сала, чесноком и перцем. Тазы с холодцом, цукаты из яблок, груш, соленые грибы, моченая антоновка, квашеная капуста. На полках стояли в ряд бутыли с горилкой, различными наливками, а в кухне продолжали что-то печь, жарить, парить.
Это была последняя свадьба перед Великим постом. Весной и летом селянам не до свадеб, их ждет тяжелый, кропотливый крестьянский труд до седьмого пота, до одурения. Труд этот кормил крестьян целый год и не только их, а всю страну. Как говорится: не потопаешь и не полопаешь. Это-то крестьяне знали очень хорошо. Только после сбора урожая, когда он в крестьянских закромах, селяне  от души начинали веселиться,  тогда и начинали играть свадьбы, недаром их называли осенние свадьбы.
Последняя свадьба перед Великим постом и тяжелым крестьянским трудом, привлекала селян. Одни стремились на нее, чтобы от души повеселиться, как следует выпить, хорошо поесть, а потом летом в страду вспомнить, как они гуляли и куролесили,  веселя весь честной народ. Молодежь  стремилась на свадьбу, чтобы себя показать  и потанцевать, так натанцеваться, чтоб подошвы ног горели. Присмотреть себе жениха или невесту, но часто их желания не совпадали с желаниями родителей. Анне и Петру повезло: они любили друг друга, и с радостью ждали  своей свадьбы.  Это  была такая редкость, но, тем не менее, семьи были крепкими и детей воспитывали трудолюбивыми, добрыми, уважительными к старшим.
Работники, Грицко и Степка, совершенно отбились от рук. Катерине некогда было их контролировать, а они заглядывались на девчат, которые порхали из хаты во двор, а из двора опять в хату. Они заигрывали с девчатами, забывая про свою работу. Степку интересовала только одна дивчина – Галя Шевчук, сестра Петра Шевчука, он уже давно хотел заслать сватов, вот и на работу подрядился к Катерине, чтоб заработать деньжат, а Грицко интересовала хозяйская дочка. Не столько она, сколько хозяйство, хозяином которого он так мечтал стать.
-Чем я плох? - Постоянно ворчал он. – Почему тетка Катерина выбрала себе в зятья этого бугая Петра? Я бы навел тута порядки.
- Ты бы навел, кто бы потом твои порядки расхлебывал? Хозяин из тебя…надо же, придумал, - хозяин! – Хмыкал Степка.
-А чем плох из меня хозяин? – Возмущался Грицко, выпячивая свою грудь. Показывая тем, какай он сильный хлопец.
  – Чем ты хорош? Що ты понимаешь в хозяйстве? У вас отродясь никакого хозяйства не было. Ты понятия не имеешь, що такое работа в поле?- Парировал ему Степка. – Из Петра действительно получиться хозяин, он с малолетства трудится в поле. Меньше давай болтать, больше работать, а то тетка Катерина уже сердиться. Выгонит она нас – вот тебе крест даю, что выгонит.
Парни на время замолчали, принимаясь за работу.
 Наконец, наступил день свадьбы. На свадьбу собралось почти все село. Благо хата у Катерины была просторная, и то места не всем  хватало. Два дня гуляла свадьба. У Анны от поцелуев Петра болели губы, только сядут они за стол – как кто-то из гостей кричит: «Горько!», и все его поддерживают, приходится молодым вставать и целоваться, да еще заставляют целоваться долго и крепко. Потом их заставили отплясывать гопак, да так, что земля летела из-под ног.
   Нагулявшись, гости стали расходиться, ведь дома у каждого было полно дел. Не только надо было ухаживать за скотиной, но и готовиться к посевной, она ведь была уже не за горами. Осенью такую свадьбу гуляли бы, целую неделю, но не теперь, когда надо было проверить всхожесть семян, проветрить посевной материал, починить сельскохозяйственный инвентарь.

  Глава 8

Три дня после свадьбы миловались молодые, не выходя из хаты. На четвертый день Петр, встал чуть свет и пошел осматривать свое хозяйство. Душа его пела: у него любимая жена и свое хозяйство. Теперь он – хозяин и должен заботиться о своей семье, а его семья –  Катерина и Анна,  вскоре появятся дети, в этом он не сомневался. Шевчуки всегда имели большие семьи. Хозяйство у Катерины такое же, как у его отца, земли столько же, обе казацкие семьи – государство давало им одинаковые наделы земли. Вот только Катерина жила в достатке, а их семья, состоящая из 18 человек, едва сводила концы с концами. Его задача – приумножать хозяйство, которое принадлежит теперь ему, Петру Шевчуку. И он его приумножит, не будут его дети терпеть нужду, поклялся себе Петр. Тут его размышления прервал голос Грицко, который из коровника вычищал навоз. Его душила злоба и зависть к Петру.
   – Почему повезло Петру, а не мне? Чем этот Петр лучше его?- Он решил, хоть словами унизит Петра. – Пусть и ему станет плохо! Идет, задрав нос, радуется, шо стал хозяином, такого доброго хозяйства. Зараз я ему испорчу настроение.

- Шо Петро, заимел богатое хозяйство? Теперь осматриваешь его. Примак! Ты есть примак!- С призрением в голосе заявил он Петру. - Вот только с дивчиной прогадал, не очень  она красива, не то, шо  ее мать Катерина. Так шо, примак, продался ты не очень выгодно! А девка-то хоть горячая или холодная, как той лед? Ха-ха-ха…  Может ты не такой сильный мужик, как пытаешься казаться, может тебе, помощь нужна? Так я всегда готов оказать помощь. - И опять Грицко захохотал.
Петро сжал кулаки, стиснул зубы, глаза его стали метать искры.
-Зараз вгоню твой  поганый язык в твою глотку, чтобы  он больше оттуда не появлялся. – Сердито заявил он парню.
Грицко глянул на взбешенного Петра, на его сильную, крепкую фигуру и огромные кулаки, которые привыкли к тяжелому физическому труду, и испугался.
 – Такой ударит, так ударит, ще мало не покажется. - Подумал он и решил потихоньку ретироваться, но споткнулся об вилы, которые сам бросил себе под ноги, и достойного отступления не получилось. Он упал прямо лицом в лужу, которая образовалась от талых вод и навозной жижи, которая стекала с навозной кучи, куда Грицко складывал навоз из коровника. Когда он поднялся, вид у него был потрясающий. Он стоял потерянный,  не осознавая, что же такое с ним случилось: грязная, зловонная масса стекала с волос, лица, одежды на землю. Степан стоящий рядом,  зашелся от смеха, согнувшись пополам, повторяя:
- Ой, не могу! Держите меня люди добрые, а то я зараз умру. Вот концерт, так концерт! Как это Грицко тебя так угораздило?
Грицко опомнился, зло глянул на смеющегося Степана и бросился бежать, на бегу повторяя:
- Я ще вам покажу, кто такой Грицко! Вы у меня ще попляшете! Я вам всем покажу, как можно надсмехаться надо мной.
Петр только улыбнулся на угрозы Грицко. – Дюже испугались мы твоих угроз!
Затем повернулся к Степану.
- Степан, ты сегодня  еще потрудись, а завтра не надо выходить на работу. Мне самому здесь делать нечего. Сейчас я тебе помогу управиться, ты мне все покажешь и расскажешь, що вы тут делали.
 Петр взял вилы и стал, помогать Степке, вычищать коровник.
По окончанию работы, Петр рассчитал Степку, дал ему деньги,  которые заработал Грицко.
- Передай це гроши Грицко.  Скажи ему, пусть, он мне на глаза не попадает, а то, так его поколочу, что ему мало не покажется.



Глава 9
А Грицко в это время лелеял свою злобу, она кипела, бурлила в нем, как вода в чайнике. Он злился не на то, что искупался в зловонной луже, а на то, что Петьке Шевчуку, семья, которого не вылезала из нужды, так повезло.
 - Надо же, Анна – эта замухрышка выбрала Петра, а не меня, я  так старался привлечь ее внимание. Нет! Она все равно с теткой Катериной выбрала этого бугая Петьку, но ничего, я им всем покажу – кто такой Грицко. Я разбогатею, но не буду надрывать свой пупок, занимаясь тяжелым крестьянским трудом, я найду способ, как мне заработать деньги. Они все будут мне завидовать.

     Петр, чувствуя, приятную усталость оттого, что он сегодня трудился сам на себя, пошел в дом, где его ждала Анна,  жена, венчанная в церкви. Анна тем временем хлопотала по дому. Увидев ее такую родную милую, ему так захотелось обнять и прижать к себе, поближе к сердцу. Он схватил ее в охапку и стал кружиться с ней по кухне, затем припал к ее губам крепким  поцелуем, да так крепко поцеловал, что у нее захватил дух. Тут в кухню вошла Катерина,  Петр стушевался, поумерил свой пыл, отпустил Анну.
-Ну, жинка! – Заявил он. -  Накрывай на стол, твой муж сильно оголодал, я бы сейчас целого быка бы съел.
Анна захлопотала возле стола, выставляя все, что сумела приготовить за утро, пряча от матери свое разгоряченное от поцелуя мужа лицо. Катерина посмотрела на смущенных молодых и улыбнулась.

   – Дай Бог! Чтобы вскоре у меня появился внук или внучка. Пусть милуются на то они молодые. Лишь бы жили в согласии.
Катерина решила не мешать молодоженам. Она сказала Анне, что переберется жить в старую половину хаты. Дочь стала возражать. – Мамо! Там давно никто не живет. Хата в запустении, давно не топленная. Як же ты там будешь жить?
- Доню! Вы молоды, вам треба создавать свою семью, а я вам буду мешать,  я не хочу вам мешать. Живите сами, притирайтесь  друг к дружке. Мы вот с отцом твоим сразу после свадьбы стали жить сами, никто нам не мешал. Прожили мы с ним больше сорока лет в любви да согласии, и вам того желаю. Живите, плодитесь. Я теперь шубутная стала. Плохо сплю, рано встаю. Вы молодые, вам утром поспать хочется, а мне вставать надо, от долгого лежания кости начинают болеть.

  - Хорошо мамо! Раз вы так хотите, то мы с Петей ту хату приведем в порядок: побелим там, протопим, чтобы стены прогрелись, тогда и заселяйтесь. Живите там, на здоровье, если вы так решили.
На следующий день Петр с Анной взялись наводить порядок в старой хате. Протопили там русскую печь, помазали стены белой глиной. Повесили вышитые рушники. Помогли Катерине переселиться. Несмотря на то, что Катерина вроде отделилась от детей, она во всем им старалась помочь.

Глава 10

 Анна ждала рождения своего первенца. У нее не было тех проблем, какие были у ее матери. Через год после свадьбы она родила сына Юхима. Мальчик родился крупный, роды были трудные, от натуги у нее лопнули барабанные перепонки,  она стала плохо слышать. Первое время Анна с трудом привыкала к такому своему состоянию, частичная глухота приносила ей массу неудобств. Она нервничала, но постепенно смирилась со своим недугом, во многом  благодаря Петру, который к ней был предельно внимателен и ласков. Прошло еще два года, в семье Шевчуков появился еще один сын Микола, а 1893 году родилась долгожданная дочь Александра, любимица отца. С увеличением семьи у родителей все больше прибавлялось хлопот. Во многом им помогала Катерина, заботу о внуках она взяла на себя. Пока родители заняты были хозяйством, она нянчила внуков. Это доставляло ей большую радость. Катерина с любовью наблюдала, как росли и развивались ее внучата.  Она вспоминала, как ей хотелось иметь детей, как она завидовала беременным женщинам и как радовалась она за Анну, что ей ненужно будет страдать от бесплодия, как страдала долгие годы сама Катерина, пока Господь не сжалился и не дал ей  ребенка. Анна действительно не страдала от бесплодия.  Дети у Шевчуков сыпались, как из рога изобилия. Не все родившие дети выжили. В то время в селах многие младенцы умирали от детских болезней,  которые в те годы с трудом лечились.  Катерина, всегда находила слова утешения для молодых родителей. Анна и Петр всегда могли к ней обратиться за советом. Она для них была первой помощницей во всех делах. Мы все не вечны, Катерина старела. Годы брали свое, как-то она занемогла и не смогла встать с постели, такое с ней случалось очень редко. Анна забеспокоилась, Петр привез врача, но лечение недало результата.

- Видно пришел мой час! – Сказала она Анне. – Господь призывает меня к себе!

   - Мамо! Шо вы такое говорите? О каком часе вы ведете речь. Заболели, так был врач, выписал лекарство, подлечитесь и встанете на ноги. Даже об этом и не думайте? Как я без вас? Дороже и роднее у меня никого нет.
  - Доню! Выслухай меня! У тебя есть добрый муж, хорошие дети. Сашенька стала тебе хорошей помощницей, хлопцы помогают батьке по хозяйству. У вас с Петром крепкое хозяйство, живете в достатке. Я не ошиблась в Петре, выдав тебя за него замуж. Из него получился хороший хозяин. Он не только сохранил то, шо нажили мы с твоим батькой, но приумножил. Я за тебя спокойна! Ты в надежных руках. Мне не страшно умереть, смерть вот тут рядом со мной, она уже поджидает меня.

  Катерина закрыла глаза, тяжело задышала. Силы покидали ее, разговор с Анной дался ей нелегко.  Наследующий день ее не стало.
    На похороны Катерины собралось почти все село. В селе уважали Шевчуков: за их трудолюбие и доброе отношение к людям. Похоронили ее рядом с могилой Миколы. Анна первое время сильно страдала, она никак не хотела верить, что мама ушла навсегда и больше ее не будет рядом с ними.  Петр как мог, утешал ее.
 
   Вместе с Анной скорбела о смерти Катерины и Галина, которая считала ее своей второй мамой. Смерть Катерины для нее тоже была большой утратой.  Они были не просто подруги, а родственницы. Она стала родной тетей для ее детей.  Галина, как хотела, вышла замуж за Степана Петренко. У них тоже уже были дети.

    После смерти матери забот у Анны прибавилось, Петр старался помочь ей. Управившись по хозяйству, шел в дом,  месил тесто, возился с детьми, топил печь, носил воду. Анна была благодарна мужу, за заботу и внимание, которое он проявлял в отношении ее. Постепенно боль от потери матери притупилась, жизнь брала свое.
 
   Глава 11

    Дети росли, в семье Шевчуков было уже 4 мальчика, и только одна девочка – Сашенька. Анна нашила ей тряпичных кукол. Саша любила одевать своих кукол, шила им одежду, вышивала. С кукол она перешла на себя и своих подружек, стала их обшивать.  Когда девочка подросла, родители решили ее отправить в Киев, учиться на модистку.
    В Киев ее повез сам Петр. Саша все свои семнадцать лет прожила в селе, никогда не выезжала в город, а тут город, такой большой  красивый. Отец устроил ее на квартиру, показал ей город
  . Два года она проучилась на курсах в Киеве. Из деревенской девушки превратилась в стройную, красивую барышню, которая красиво и модно одевалась, приобрела  хорошие манеры. Стала настоящей городской девушкой. Ее красота не была броской, яркой, как у ее бабушки Катерины, Но она многое унаследовала от своей бабушки: красивые голубые глаза, светлые волосы. У нее были ямочки на щеках, они появлялись, когда она улыбалась, своими красивыми пухлыми губами, у нее был маленький вздернутый нос. От ее лица исходило столько прелести и очарования, что не восхищаться ей было просто невозможно.

    У нее появились воздыхатели, но никто  не затронул ее сердце. Учеба подошла к концу, надо было возвращаться  домой. Саша попрощалась с подружками, с которыми  вместе училась. Собрала свои вещи и отправилась на вокзал. Купила билет до Белой Церкви, а там рукой подать до их села. Она нашла в вагоне свое место и устроилась у окна. За два года учебы она успела соскучиться по своим родным, по подружкам.

    Теперь она не просто девушка, которая умеет шить, она модистка, имеющая диплом.  У них в селе грамотных можно по пальцам пересчитать, она не просто грамотная, у нее диплом – это, что-то значит. Саша решила, что откроет свое дело. В селе много модниц, особенно среди полек. Они идут  в поле на работу, надевают при этом белые перчатки, белые накрахмаленные платки, закрывая ими все лицо, оставляя открытыми только глаза. Не дай Бог солнцу коснуться их нежного личика!

    Да и малоросски тоже любят наряжаться, так, что она, Сашенька без работы не будет. Тут ее размышление было прервано появлением статного молодого мужчины. Мужчина окинул взглядом купе. Увидел молодую девушку, поздоровался.

  - Здравствуйте, сударыня!- Он снял шляпу и поклонился Сашеньке. - Я, как понимаю, будем путешествовать с вами в одном купе.  Извольте, вам представиться.  Яворский Казимир Николаевич к вашим услугам.

   Сашенька покраснела, засмущалась, ей не приходилось еще общаться с таким образованным видным мужчиной. Обычно она общалась с парнями чуть старше ее, да и то, в основном со своими братьями.
Мужчина без всякого смущения стал  разглядывать  Сашеньку.

  -Да вы прехорошенькая барышня! - Воскликнул он. – Сразу, как-то не заметишь? Вы как тот ларец с сюрпризом, вроде на первый взгляд ничего в нем особенного нет, а откроешь его – там сокровища спрятаны. Так и вы! Я назвал себя, а как же вас зовут милая барышня?
 
   Саша назвала свое имя. Она тоже успела разглядеть Казимира Николаевича. Он был зрелым мужчиной, лет тридцати, с ярко-голубыми смеющимися глазами, пушистыми русыми усами, прямым тонким носом,  среднего роста с широкими прямыми плечами, выглядел он довольно симпатично и Сашеньке он очень понравился.
 
 -Так, куда мы путь держим? – сочным баритоном спросил мужчина.

-Домой, сначала на поезде до Белой Церкви, а потом на подводе  в Вишневку.

-В Вишневку? – удивленно проговорил Казимир Николаевич. – Надо же, я ведь  тоже еду в Вишневку. Выходит, Сашенька,  разрешите вас так называть. - Обратился он к девушке.
 - Мы с вами земляки. Я уже сто лет  не был дома, матушка моя, пани Яворская  Анна Станиславовна, заждалась своего непутевого сына.

- Пани Анна – ваша мама?
-Да! - Подтвердил Казимир Николаевич.
-Так ведь она рядом с нами живет.

- Ты дочь Анны и Петра Шевчуков, а я голову ломал, кто это из Шевчуков мог отправить свою дочь в Киев учиться. Анну, я хорошо знаю, я помню ее еще девчонкой, которая пасла коров. Она, пожалуй, лет на 10 старше меня,  а вон уже какую взрослую дочь имеет? – Вас, Казимир Николаевич, я почему-то никогда в селе не видела, слышала, что у пани Анны сын где-то учится.
 
  -Да, я действительно учился в Санкт-Петербурге, сначала в гимназии, а затем в университете на инженера-строителя, потом там работал. Матушка стареет, хочет непременно меня женить, чтобы успеть понянчить внуков. Я бы согласился жениться на такой девушке, как вы Сашенька? Если бы вы решились отдать мне свое сердце и руку.
 
   Он взял ее руку и  прижал  к своему сердцу.
- Вы все шутить изволите, Казимир Николаевич. - Рассмеялась Сашенька.
  - А если это не шутка Сашенька? Если вы мне действительно понравились?

  Саша удивленно посмотрела на него. – Разве такое возможно? – Подумалось ей. – Разве он может полюбить простую деревенскую девушку?

 Тут Казимир Николаевич глянул  в окно и воскликнул.  – Ну, вот мы и  приехали в Белую Церковь, вот так за разговором  не заметили, как приехали. Давайте, дорогая Сашенька, собираться. Где ваши вещи? Если сердце свое не захотели мне доверить, то надеюсь,  вещи свои мне доверите?

- Хорошо!-  Засмеялась Саша, - Вещи обязательно  доверю! Они ведь тяжелые, у нас семья большая, всем гостинцы везу.

  - Вот вы, какая бессердечная! Использовать меня, как тягловую силу, пожалуйста, а сердце свое мне никак не хотите отдать.
 
Казимир Николаевич, взял вещи, и они отправились к выходу. На перроне вокзала царила повседневная суматоха, одни выходили из вагонов, другие, толкаясь, стремились, успеть, сесть  в свой вагон.

- Поберегись, поберегись! - Раздавались крики носильщиков, которые везли тележки с багажом.

На привокзальной площади  Сашу ждала повозка. Она  издалека увидела своего отца.
 – Казимир Николаевич, мой папа меня встречает, он непременно и вас подвезет.

  Саша, так соскучилась по своим родным, особенно по отцу, он всегда  по-особому относился к своей единственной дочери. Она это чувствовала и любила отца больше всех. Не утерпев, она бросилась к отцу на шею. Петр подхватил дочь, прижал к себе.

 - Задушишь ведь, дай поглядеть на тебя?- Он немного отодвинул ее от себя и стал рассматривать. -  Выросла, совсем невестой стала, хоть зараз замуж отдавай.

 Саша смущенно поглядела на отца.
  - Тато! Вместе со мной приехал сын Анны Станиславовны Яворской Казимир Николаевич. Вон он мои вещи несет. Ты его подвезешь до хаты Яворских.
 
- Как не подвезти? Подвезу, как не говори: сосед наш.
Подошел Казимир Николаевич, он поклонился Петру, тот в свою очередь тоже приподнял шляпу, которую одевал по особым случаям.  Петр пригласил его доехать с ними до села, тот охотно согласился.

  Дома Сашу ждали новости.  Пока она училась в Киеве, в их семье  произошло пополнение, родился еще один брат Василь.
   Зато один из старших братьев решил жениться. Миколе приглянулась девушка из их села Степанида. Петр и сосватал ее для сына.  Осенью после уборки урожая будет свадьба. Степанида, невеста Миколы понравилась Анне и Петру. Девушка из хорошей семьи,  скромная, трудолюбивая, а самое главное Микола и Степанида любили друг друга. Петр купил три участка земли под строительство домов. Он рассудил так, что скоро сыновья женятся, им надо будет где-то жить, растить своих детей. Микола, уже начал строительство своего дома, ему естественно все братья по мере возможности. К осени  думают завершить строительство. Вот тогда и сыграют свадьбу. Начнет он свою семейную жизнь в новом доме с молодой женой.  Юхим, хоть и старше Миколы на два года, но пока жениться не собирается. Не встретил он  свою суженную.
 
 

Глава 11

Пани Анна Яворская ждала сына. Сыну шел 31 год, а он до сих пор не был женат. Она желала сыну счастья, хотела, чтобы у него была семья: любимая жена, дети. Сама она прожила долгую одинокую жизнь. Ей очень хотелось иметь внуков, успеть, их понянчить. Годы так быстро пролетели, что не заметила, как подкралась к ней старость. Вспомнилось ей, как  ее восемнадцатилетнею девушку отдали замуж за полковника царской армии, он был из семьи обедневших дворян. Жил за счет жалования, которое получал за службу в армии.   Прожила она с мужем недолго, он постоянно был в разъездах, принимая участие в боевых действиях.  Воевал на Балканах с турками. В 1878 году был тяжело ранен, выжил, но потерял здоровье, что привело его в итоге к ранней смерти. Сын родился, когда отца не было в живых. Пани Анна всю свою жизнь посвятила сыну, она дала ему образование, достойное дворянина. Замуж  больше не вышла.  Две ее сестры жили рядом. Они вышли замуж за таких же обедневших дворян, детей нигде не учили, дали им только домашнее образование. Когда-то здесь в Вишневке, было небольшое имение, ее отца. Его друзья, родственники любили охотиться, наезжали семьями, были здесь псарни, конюшни, обширные охотничьи угодья, а затем все пришло в упадок, было распродано за долги. Остался дом, немного земли, да пустующие псарни и конюшни. Отцу пани Анны катастрофически не везло. Жена, красавица Барбара  родила ему 11 дочерей, когда дочери выросли, всем нужно было дать приданое. Старших дочерей он еще смог довольно удачно пристроить, дать за них приличное приданое, да и женихи были из богатых дворянских семей.   А вот младших дочерей, несмотря на их красоту, пришлось, отдавать замуж за кого придется.  Он не в состоянии был устраивать роскошные балы, вывозить их в свет, не было денег, зато была куча долгов, поэтому знатные и богатые женихи обходили их дом стороной. Он разделил последнюю усадьбу на три части, дом разделил пополам, в одной части поселились Олышевские, в другой – Лузицкие, а дом для Яворских был построен из разрушенных конюшен и псарен. Сестры между собой жили очень дружно. Часто вечерами собирались вместе. У Олышевских в гостиной стоял старинный рояль, на нем они музицировали, чаще всего исполняли Шопена. Они также шили, вязали, вышивали, раскладывали пасьянс, читали вслух стихи, книги. Таким образом, пытались заполнить свое свободное время. Жила пани Яворская на пенсию, которую  получала за умершего от ран мужа, а сейчас, когда сын зарабатывал хорошие деньги, проблема денежного обеспечения и вообще исчезла, потом им вдвоем с Мотрей много и не надо было. Мотря, ее приживалка, она пришла  к ней откуда-то с юга в голодный год, так и осталась у нее жить. Хозяйства у них практически никакого не было, кроме 10 кур. Летом они ухаживали за  огородом, у них был небольшой садик, перед домом цветник. Помогал им ухаживать за домом и садом Кузька-чудак, таких чудаков, как он можно было встретить в каждом селе.  Был  он совершенно безобидным человеком, простаком, его каждый мог обидеть, над ним подшучивали, даже издевались, а он только улыбался, все, что ему говорили, принимал за чистую монету. Каждое лето он помогал пани Анне по огороду, Мотря любила его кормить, он искренне восхищался ее стряпней. Пани ела мало, никакого внимания стряпне Мотри не уделяла, та обижалась. Зато Кузька расхваливал ее стряпню, уплетал все, что она подавала на стол.  Восхищение его, ее стряпней, радовало ее.  Мотря не только летом кормила Кузьку, но и зимой, когда у них не было для него работы.  Ему приходилось  наниматься к тем, у кого был скот. Но хозяева часто обижали его, выгоняли, ничего не заплатив, тогда он шел поплакаться к Мотре, та усаживала его на кухне, выслушивала его жалобы и кормила.
-Мотря! Разве я плохо работаю? Я, так старался, работая на Гната Ткачука. Вот тоби крест, дюже старался! А он таки меня выгнал,  да ще ударил по спиняке. Такой зловредный дядька. До сих пор спиняка болит.

Он задирал рубашку и показывал ей, где у него болит спина.
-Ладно, горемычный ты мой, кушай пока. Я потом натру твою спину мазью.

   -Ты, Мотря дюже меня жалеешь. Остальные все надсмехаются над бедным Кузькой. Обижают меня.- Начинал всхлипывать он, но от еды не отказывался, продолжал поглощать пищу, которую поставила перед ним сердобольная Мотря.

 -А еда у тоби, Мотря, дюже гарна,  никто не готовит, таких вкусных вареников, как ты.
 
  Забыв про больную спину, причмокивая, с аппетитом  поедая  вареники, начинал нахваливать свою подругу. Та обычно садилась рядом с ним за стол, подпирала голову руками,  с любовь наблюдала, как Кузька  аппетитно поглощает еду, приготовленную ею. Пани Анна на эти их чудачества не обращала никакого внимания. Она понимала, что для ее приживалки важно было, чтобы кто-нибудь восторгался ее стряпней,  в которую  она вкладывала свою душу. Сама же пани к еде была равнодушна, ела мало. В свои 53 года была стройна, как молоденькая девушка. Она не только общалась со своими сестрами, но и ближайшими соседями:  Петром и Анной Шевчуками.  Уважала их за трудолюбие, доброту. Сгорел дом священника, они поселили его семью у себя в старой половине дома, где последнее время жила Катерина. Замулился старый колодец, Петр выкопал новый, так чтобы селяне свободно могли пользоваться им. Не было в селе мельницы, крестьяне ездили за несколько десятков километров, чтобы смолоть зерно. Петр со своими старшими сыновьями построил в селе ветряную мельницу. Теперь не надо было ездить далеко, мельница у них была рядом под носом. Петр не только сохранил хозяйство, оставленное ему Катериной, но и приумножил его, он купил быка производителя, сеялку, маслобойку, развел пчел. Не ошиблась в нем Катерина, когда отдавала за него свою единственную дочь. Мало кто учил детей в селе, а Шевчуки старались обучить детей грамоте и дать им специальность, чтобы они могли себя обеспечить в жизни всем необходимым. Вот и единственную дочь Сашеньку отправили учиться в Киев. Детей с малолетства приучали к труду. Петр каждую копейку берег, у него подрастали сыновья, придет время, и их надо будет отделять, для этого нужна земля, а ее можно было только купить. Он старался крепко встать на ноги, чтобы его семья не знала нужды, а нужда всегда ходила рядом с крестьянским хозяйством. То погода подведет, загубит весь  урожай, то скот падет, от какой-то напасти, да мало что может произойти в хозяйстве.  Пани Анна  все необходимые продукты закупала у Шевчуков. Она хорошо знала эту семью, ей очень нравилась Сашенька, такая энергичная, подвижная, всегда в окружении девчат, вежливая, хорошо воспитанная девушка.

 Когда она узнала от сына, что он ехал в поезде с Сашенькой Шевчук, которая ему очень понравилась, она обрадовалась: о такой невестке, как Сашенька, она давно мечтала. Сашеньке Казимир Николаевич тоже очень понравился.

  На следующий день, после  приезда в село, Казимир  отправился к Шевчукам. Попросил родителей Александры, чтобы они разрешили ему ухаживать за их дочерью. Такого в селе еще не было, чтобы парень просил разрешение на ухаживание за девушкой. Если какому парню приглянулась дивчина,  то он просто засылал к ее родителям сватов. Петр не знал, что ответить, он вопросительно посмотрел на Анну.
  - Петя, давай спросим доню? Согласна ли она встречаться с Казимиром Николаевичем? – Предложила мужу Анна. – Времена сейчас другие. Мы многое с тобой уже не знаем.
  - Казимир Николаевич! Вы извиняйте нас! Мы селяне не знаем этикетов, никто нас этому не учил. Мы спросим Сашу, если она даст свое согласие, то встречайтесь. Сейчас ее дома нет, соскучилась по подружкам, убежала к ним с самого утра. Мы с матерью не препятствовали, два года ее не было дома,  пусть погуляет, поговорит  с подружками, пока в поле работы нет.

  - Петр Николаевич! Не надо извиняться, просто ваша дочь мне очень понравилась, вот я и поспешил к вам, чтобы вы разрешили нам встречаться. Хорошо! Я завтра зайду к вам за ответом.

Казимир Николаевич откланялся. Шевчуки были в удивлены. Заполучить такого жениха – предел мечтаний любой семьи. Парень из дворянской семьи, пусть обедневшей, но зато образованный, имеет специальность, воспитанный. Вон, как уважительно отнесся к ним. Самое главное всегда заработает на кусок хлеба.
 
 - Петя, поговори с Александрой, может она согласится на ухаживания Казимира Николаевича, хорошо было бы заиметь такого зятя.

  - Только Сашенька придет от подружек, я серьезно с ней поговорю. Ты мать за это не переживай. Я думаю, шо наша доню ему дюже приглянулась. Пока мы ехали в село от станции, он с нее глаз не спускал.

  -Дай Бог! Петенько, чтобы у них все сложилось!
- Будем мать на это надеяться, а там как получится?
Только они успели между собой переговорить, как прибежала от подружек Сашенька.
- Ой! Как я по вас соскучилась! Не было меня дома всего ничего, а уже соскучилась. – Весело заявила она. – Мамо! Представляешь - все подружки замуж повыходили или уже засватаны.
  Смеются, говорят, что пока я буду разъезжать по городам и  получать специальность, то превращусь в старую деву.  Это я, то старая дева?
Мамуль, посмотри, разве я похожа на старую деву? – Она стала дурачиться, кружиться и смеяться.
Отец строго на нее посмотрел. – Саша мне надо с тобой очень серьезно поговорить! Хватит тебе мельтешить перед глазами.
  Александра перестала дурачиться, удивленно посмотрела на отца. – Что-то случилось?- Спросила она отца, а сама подумала. - Что за это время могло, случиться, пока меня не было?
- Садись! – Приказал Петр. – Сегодня, пока ты проведывала своих подружек, к нам заходил Казимир Николаевич. Он у нас с мамой просил разрешения, на  ухаживание за тобой.
Услышав это, Саша зарделась, она о таком не мечтала. Мало ли, что в поезде ей говорил Казимир Николаевич. Его трудно было понять, то ли он серьезно говорит, то ли шутит? Оказывается, он не шутил, она действительно ему понравилась.
    Ей от такого известия хотелось пуститься в пляс, но она сдержала себя.
     - Ведь папа, сказал, что разговор будет серьезный.
  Отец не заметил, как изменилось настроение дочери, он продолжил свой разговор.
  - Надеюсь, Александра, що ты не будешь против его ухаживания. Я не понимаю, для чего надо ухаживать, если тебе нравиться дивчина, то присылай сватов и назначай свадьбу.
  -Тату, вы с мамой отстали от жизни, в городе все воспитанные женихи так делают. Сначала просят у родителей разрешение на ухаживание,  если в невесте жених не разочаровался, то тогда присылает сватов.
    - То в городе, а у нас село. У нас другие порядки. Я тебя прошу: будь внимательна к Казимиру Николаевичу. Такие женихи на дороге не валяются. Для нашей семьи большая честь, что он обратил на тебя внимание.
  - Постараюсь быть с ним предельно вежливой! – С пафосом заявила Саша.
  Отец подозрительно посмотрел на нее. – Смотри без всяких фокусов. Не смотри, что выросла, могу и уши надрать.
  Саша засмеялась. – Тату, если в детстве вы мне уши не брали, то сейчас тем более не на дерете.
Отец погрозил ей пальцем. – Смотри мне, егоза!
Саша и Казимир Николаевич стали встречаться, но где в селе было встречаться?  На лужайке, где собиралась молодежь. Там Казимиру было неинтересно, он взрослый человек, а на лужайке собиралась сельская молодежь, они танцевала и играла в простые игры. Поэтому поговорил с Сашей, заручившись ее согласием, прислал к Шевчукам сватов.
   Свадьбу сыграли в июле 1912 года, постарались ее сыграть до  Успенского поста. Сельские кумушки долго шушукались, не понимая, как это можно было играть свадьбу в самый разгар лета.
   – Як же так, разгар полевых работ и свадьба? Шо нельзя было подождать до осени. – Говорили одни.
   - Да, шо вы? Он ведь ее обрюхател. Шо вы думаете: эти ухаживания до хорошего довели – конечно, нет! Где это видано, шоб родители разрешали сначала жениху ухаживать за невестой, а потом сватать? Это все городские причуды! – Им возражали другие.

    Анна слышала все эти разговоры кумушек, но старалась не встревать в их разговоры. Она так, рассудила. - Жизнь покажет: правы, сельские кумушки или нет?

  Сразу после свадьбы молодые уехали в Крым. В Крыму провели несколько чудесных недель, здесь они еще раз убедились в искренности своих чувств.
  Дома каждый из них занялся своим делом. Казимир подрядился в соседнее село строить  земскую больницу, а Сашенька решила организовать на дому швейную мастерскую. Чулан, в котором хранились всякие старые вещи, она вымыла, вычистила и превратила в мастерскую. Поставила стол для раскроя материи, швейную машину «Зингер», которую ей подарил отец (за ней он ездил в Киев).
   Близилась осень – время осенних свадеб, заказов было полно, только успевай шить и вышивать. Вышивать ей помогала пани Анна, а когда освобождалась от домашних дел и Мотря. Когда-то спокойный дом Яворских преобразился, в нем постоянно стучала швейная машинка, слышался смех, разговоры, постоянно приходили и уходили молодые женихи и девчата, пани Анна уже по вечерам не спешила на посиделки к сестрам, у нее на развлечения уже не оставалось времени. Хватало у нее теперь работы дома.

   По вечерам молодые сидели, обнявшись, и долго о чем-то шептались, украдкой целовались, чтобы пани Анна и Мотря не заметили. Иногда они засиживались допоздна, а Казимиру надо было рано утром вставать и ехать на работу в соседнее село, тогда  пани Анна жалея сына, просила их, чтобы они ложились спать. Она говорила им.
   - Дети, скоро петухи запоют, а вы еще не ложились спать.  Казик, тебе ведь так рано надо вставать, у вас вся жизнь впереди, еще успеете  наворковать, намиловаться.

  - Сейчас идем! Мамо! Вы не переживайте за нас, мы еще успеем выспаться! Мы за день соскучились, поэтому никак не можем наговориться.
   Вскоре Саша поняла, что ждет ребенка. Новость эта была воспринята с большой радостью. Пани Анна и Мотря старались опекать Сашу, не давая ей сделать лишнего шага. Мотря не знала, что приготовить и как накормить Сашеньку. Та не вытерпела и взмолилась:
   - Я ведь не больная, я просто жду ребенка, как это делают все женщины. Все, хватит ходить за мной, как за больной.  Я скоро от ваших ухаживаний действительно  сделаюсь больной.
   Женщины, оставили ее в покое на какое-то время, а потом принялись за старое, Саша махнула на них рукой:
Нравится им – пусть ухаживают. Ей на свадьбу родители подарили жеребца и породистую молодую телку, которая должна была отелиться зимой. У Яворских никогда не было хозяйственных построек. Казимир целый день работал, приезжал поздно вечером, а рано утром уезжал. Саша сама решила построить большой сарай, нарисовала план, наняла рабочих. С бригадиром съездила в Белую Церковь за материалом. Через месяц сарай был готов, его разделили на три части, две большие пошли под конюшню и коровник, а маленькая часть под курятник.
Казимир был поражен мастерством своей молодой жены.
- Сашенька, ты – мастерица на все руки.

    – Погладил себя по голове -  Молодец, Казик! Такую деловую жинку себе нашел. Где же ты ее отыскал? Такие гарные жинки,  на дороге не валяются!- Саша с улыбкой слушала мужа, довольная его похвалой. Казимир продолжал говорить.

 -   Не жена, а курица, которая несет яйца, да не простые, а все золотые.

  Тут Саша поняла, что Казимир ее вовсе не хвалит, а говорит с сарказмом. Она подбоченилась и стала наступать на мужа.
 - Это я,  курица? – Воскликнула Саша. – Бери свои слова назад.
Она наскочила на Казимира и стала кулаками бить его в грудь. – Отказывайся от своих слов? Я жду!- А сама продолжала махать руками перед ним.
  - Нет! Не могу! – Давясь от смеха, пытался он, что-то сказать. Сам вид жены рассмешил его, она сейчас действительно была похожа на разозлившуюся птицу.
  – Ты со стороны, посмотри на себя? На кого ты сейчас похожа?
- На кого я похожа? Конечно, на себя!  – Отвечала ему Саша.
 - На себя! – Сквозь смех отвечал ей муж.
  - Если ты не прекратишь смеяться, то я на тебе живого места не оставлю?
   Казимир с трудом  прекратил смеяться, видя, что его жена начинает по-настоящему злиться. Это не входило в его планы, он сделал страдальческое лицо, а затем схватил Сашу на руки и повалил на кровать, щекоча ее своими усами.
- Ой, сейчас рожу! Ой, я больше не могу!  Перестань меня щекотать! – Сквозь смех пыталась урезонить она мужа.
     -Скажи, что больше не будешь заниматься мужскими делами. Строительство сараев - мужское дело. Я инженер-строитель, а строительством занимается моя жена. Ты хочешь, чтобы в селе надо мной все смеялись?
  -Не буду, - взмолилась Саша, продолжая смеяться.
- Не слышу твердости в голосе, повтори еще раз.
- Ну, перестань, Казик, я больше не могу.
Казимир отпустил ее, но ненадолго, чтобы где-то в укромном уголке обнять  и ласкать ее. Пока пани Анна и Мотря не заснут.
    Так незаметно прошел первый год их совместной жизни. 19 июля 1913 года Сашенька родила своего первенца – доченьку Марию.  Теперь вся жизнь семьи крутилась вокруг Марии. Стоило ей только чихнуть или, не дай Бог, заплакать, как все неслись к ней. Как-то однажды, как это делают все новорожденные, она бессознательно улыбнулась, открыв свой беззубый рот, а возле кроватки стояла пани Анна, то разговоров хватило на все село, что внучка уже узнает ее, пани Анну, не просто узнает, а радуется ее появлению. При виде бабушки, начинает  улыбаться.
     Все в жизни Яворских было отлажено, молодые жили дружно, трудились, воспитывали маленькую Марию. Пани Анна радовалась, что стала бабушкой, вместе с Матреной помогала нянчить малышку. Казалось, что их размеренную жизнь, ничто не может нарушить. Но они глубоко ошибались? Вскоре их размеренной спокойной жизни пришел конец.

Глава 12
      Началась Первая Мировая война!  19 июля 1914 года Германия объявила войну России. Первая мировая война продолжалась с 1914 по 1918 год. Война шла между двумя коалициями мировых держав: центральными державами (Германия, Австро-Венгрия, Турция, Болгария) и Антантой (Россия, Франция, Великобритания, Сербия, позднее к ним присоединилась Япония, Румыния, США, Италия). Всего в войне принимали участие 34 государства. Поводом к войне послужило убийство, членом террористической организации «Молодая Босния» наследника Австро-Венгерского престола, эрцгерцога Франца Фердинанда.
   Казимир Николаевич был призван в Армию в августе 1914 года в инженерные войска. Женщины в семье остались одни. Сашенька, провожая мужа, молилась, чтобы война закончилась быстрее, и ее Казик невредимый вернулся домой. В это время она была беременна вторым ребенком, который должен родиться, когда муж будет уже на фронте. Осенью Александра родила вторую дочь Софию, но ее все звали по-польски Зося.   Но не только в семье Яворских было пополнение,  Анна Шевчук в свои сорок шесть лет родила младшего сына Виктора. Теперь у них с Петром было шесть сыновей и одна дочь.
     Наводя мосты и переправы через реки, Казимиру Николаевичу подолгу приходилось находиться в холодной воде. Он простудился и тяжело заболел ревматизмом, долго лечился, но болезнь перешла в хроническую форму и его комиссовали из армии. Летом 1916 года он вернулся домой, чем несказанно обрадовал всю семью, несмотря на то, что был болен, с трудом передвигался.
     Пани Анна и Саша сделали все, чтобы поставить Казимира Николаевича на ноги. Постепенно болезнь отступила, но при перемене погоды суставы давали о себе знать: они воспалялись и болели.
    Война набирала обороты, уже в село стали приходить похоронки, увеличивая численность вдов в селе, появились покалеченные войной солдаты  без рук и ног. Война пожирала все больше и больше человеческих жизней. Из села на войну уходили мужчины и молодые парни, оставляя семьи без сильных мужских рук.
    Женщинам приходилось очень тяжело. Они вынуждены были, выполнять не только свою работу, которой было довольно много в крестьянском хозяйстве, но браться и за мужскую работу. Занимаясь не посильным трудом женщины, надрывались, были уже не в состоянии обрабатывать поля.
     Не обработанные поля зарастали сорняком. Село не в состоянии было обеспечить город всеми необходимыми продуктами питания. В городах стали исчезать с прилавков магазина продукты, стали образовываться очереди, на рынке можно было купить все, но это стоили бешеных денег. Все больше людей стало голодать, появились нищие: старики, дети, женщины – ходили и просили хлеба.

     Народ стал волноваться, выражать свое неудовольствие  власти, люди стали митинговать, выходить на  улицы: требуя хлеба и мира. Все устали от войны, которой не было конца.  Требовали выхода России из войны. Но не только жители городов испытывали трудности связанные с войной. Жизнь в селе имела свои трудности.
         
  Эти трудности коснулись и Вишневку. Жизнь крестьян в Вишневке становилась все хуже и хуже. На пахоте надрывались женщины, изо всех сил им помогали подростки, но на безбедную жизнь все больше и больше не хватало ни пищи, ни средств – все забирала война.

  Село нищало, увеличивая число бедняков. Успешные до войны крестьянские хозяйства разорялись. Кое-как сводили концы с концами и Яворские. Семья росла, а доходы уменьшались, но не только надо было одеть и накормить семью, чем-то надо было кормить живность, без которой выжить в селе было невозможно.
    У них кроме приусадебного участка не было земли, а надо было чем-то кормить корову, лошадь. Они вынуждены были держать поросят, кур, гусей – все это надо было чем-то кормить. Раньше корм они покупали, а теперь деньги зарабатывала только Саша и то в последнее время за работу с ней расплачивались в основном  продуктами.
   Для Казимира работы не было, в стране разруха, практически никто ничего не строил. Пани Анне перестали платить пенсию за мужа. Семья неуклонно увеличивалась, 1917 году у Яворских родилась третья дочь Юлия, за ней 1919 году – Леонида. Надо было что-то решать? Решили, увеличить посевную площадь  приусадебного участка, благо отец пани Анны выделил дочерям, довольно-таки обширные усадьбы, было, где разгуляться.
     Посевную площадь увеличили за счет  вырубки сада. На месте сада стали сеять овес, гречиху и ячмень. Всеми сельскохозяйственными работам занималась Мотря, помогал ей Кузька. Казимир Николаевич большую часть времени проводил на охоте и рыбалке. Сельское хозяйство его меньше всего интересовала, он был инженер-строитель, его дело – стройка.

   У Шевчуков пока все было в порядке, правда, им приходилось платить большие налоги, но у них в семье никто не воевал. Петр уже вышел из того возраста, когда брали  в армию, ему шел 53 год, старших сыновей не взяли из-за плоскостопия, а младшие еще не доросли до  призывного возраста; но зато дома они трудились без устали.

    Война все продолжалась и продолжалась, и, казалось, что ей конца не будет. В селе появились люди, которые стали призывали к революции, к свержению царя. Селяне возмущались:

     - Как можно свергнуть Царя-Батюшку, помазанника Божьего? Грех-то, какой! Что такое удумали? Кто эти люди? Накажет их Господь, за такие призывы.

   Сельчане отмахивались от них, их возмущали их лозунги,  не дослушав их выступлений, расходились. У них были более важные  дела, от которых зависела их жизнь. В селе все больше стало появляться искалеченных войной солдат. Они шептались между собой, а в шинке, выпив горилки, кричали:
     - Долой царя! Долой войну! Да здравствует свобода! Давай нам землю! Давай нам землю!
  - Да, они, что на той войне с ума посходили! - Возмущались женщины и старики.
   –  Накажет, ох накажет нас Господь за такое богохульство. Лучше бы работали, а не сидели без дела в шинке, а то выпьют горилки и кричат незнамо что? Кто это им землю даст? Где это видано, чтобы землю просто так раздавали? Где это она лишняя земля, только, если отнять у помещиков? Но кто это позволит сделать? Совсем обезумили на этой войне, детям есть нечего, а они бездельничают, горилку пьют и болтают, что попало.
   Кто-то принес новость в село, что царь Николай II отказался от престола. Никто в селе этому верить не хотел.
    - Как, это царь отказался от престола? Такого быть не может! Все это выдумки. Как можно жить без царя, а кто будет управлять страной? Нет, не мог царь отказаться от своего народа! Нет, все это брехня!

   Народ в селе не верил и не мог поверить в то, что Царь-Батюшка мог бросить свой народ, отдать власть каким-то революционерам. Мужики шумели, спорили, но их спор ничего не решал, история развивалась, не спрашивая мнения  народа. Хотя все кто рвался к власти – прикрывался желаниями народа. Мол, народ этого требует, а мы только выполняем волю народа. Кто-нибудь хоть один раз в жизни спросил, чего хочет основная масса народа, не авантюристы какие-то, а именно народ? Нет, не спросил? Спросили: нужна народу революция? Нет, никто не позаботился спросить! Страной стало управлять Временное Правительство, оно  просуществовало недолго, не зная, что делать с властью, которую получила. Очень быстро у них эту власть забрали большевики, провозгласив «власть диктатуры пролетариата». Обещали крестьянам землю. Крестьяне спорили, дадут землю или нет, пришли к выводу – не дадут, никто им землю никогда еще не давал и эти тоже не дадут.
   Началась Гражданская война, пожалуй, самая страшная из всех войн. Воевали не против внешнего врага, а воевали за власть внутри страны, залив ее кровь своих сограждан. Весь российский народ разделился на два лагеря: белых и красных. Белые воевали за старую Россию, против большевиков, а красные – за новую, большевицкую, за народную, как они говорили. Тем и другим нужна была только власть.
  В селе появились комиссары в кожанках с наганами на боку. Махая наганами, они призывали вступать в Красную Армию, в народную армию, которая защищает интересы крестьян.
- Яки таки интересы? – Кричала толпа крестьян, которых собрали на площади.
- Новая власть несет вам свободу и землю! – Увещевал их  оратор.
 – Наш вождь, товарищ Ленин! – Продолжал вещать оратор - Провозгласил власть народа, власть Советам, страной будут управлять рабочие в союзе с крестьянами. Вы будете защищать свою власть! Записывайтесь в свою народную Красную Армию!

   Мужики  почесываю затылки, потихоньку расходились, подальше от греха, никто из них вступать в Красную Армию не собирался. Осталась кучка безземельных крестьян, да те, которые пришли с войны и больше других кричали:
 - Долой царя! Да здравствует свобода! Давай землю!
 Некоторые из них стали записываться в Красную Армию. События, которые происходили в стране, основную массу крестьян  мало интересовали, их больше волновали их насущные дела. Они продолжали делать то, что делали тысячелетиями их деды и прадеды – выращивали зерно, кормили хлебом себя, свои семьи и горожан.
- Свобода, что это такое свобода? Дали бы земельки, да не мешали бы им работать на земле, трудиться в поте лица, воспитывать детей, любить женщин – вот, что для них была свобода.
-   Юхим,  старший сын Петра Шевчука попытался записаться в Красную Армию, но отец ему не разрешил. – Что ты там не видал? У тебя, что дел нет? Скоро треба урожай убирать? Кто будет хлебом кормить народ, если все пойдут воевать. Уже навоевались, с 1914года все воюем. Сколько народа полегло, в  этой братоубийственной войне никто из вас принимать участие не будет. Надо же дошли до чего убивать друг друга. Ты, что собираешься воевать против батьки и братьев? Завтра тебе прикажут нас убивать, и ты пойдешь нас убивать?
 Батько? Що вы такое кажите?- Возмутился Юхим
  - А, то и кажу? Кого сейчас убивают, в сей войне? Брат брата, сын отца. Я сказал не пойдешь, значит, не пойдешь! За что воевать? За землю? Кто ее тебе даст, если не батька? За свободу? Что такое свобода? Живи по-божески: никому не мешай жить и тебе не будут мешать. Равенство? Да, где ты бачив, то равенство? Если люди рождаются уже разными. Сиди дома и никуда не рыпайся! Вот тебе мой сказ.
Петр отвернулся от сына, как бы говоря ему. – Все, разговор окончен сынку!

   Юхиму ничего другого не оставалось, как идти и заниматься хозяйственными делами. Для сыновей Петра, слово отца было законом. Ослушаться его они не смели.

  События в Вишневке развивались стремительно, хотели того селяне или нет. Приехали представители из города и стали в Вишневке организовывать Советскую власть. Был избран председатель сельсовета – Тарас Петренко, младший брат Степки Петренко, фронтовик, потерявший ногу на войне, и там же вступивший в большевистскую партию. Представители долго призывали крестьян к лучшей жизни. Селяне смотрели друг на друга и пожимали плечами.
  - Яка она така лучшая жизнь! Що может измениться с появлением новой власти. Що может дать нам Тараска, коли сам, ничего не имеет?
    Вскоре из города приехали землемеры и стали намерять землю безземельным и малоземельным крестьянам. Половина жителей Вишневки вошла в этот список, а свободной земли в селе было мало. Решили, что сначала дадут землю безземельным крестьянам, а если останется, то разделят между малоземельными, что естественно вызвало неудовольствие среди последних.
    Раздали бывшие панские охотничьи угодья, от общественного луга забрали большую часть, что вызвало протест у всех жителей села, ведь теперь даже двух коров селяне не могли держать, где их пасти? Отдали земли, прилегавшие к оврагам, эти земли не трогали, наоборот, старались укрепить их деревьями и кустарниками, чтоб овраги не разрастались. Селяне шумели, возмущались:
- Еже ли так новая власть будет хозяйничать, то наши дети и внуки останутся без земли. 
Их никто их не слушал, землю раздали, и в селе установилось видимое спокойствие.

Глава 13

   Шел 1921 год. За девять лет совместной жизни в семье Яворских было уже четыре дочери: старшая Мария, Зося, Юлия и маленькая двухлетняя Леонида. Саша ходила на сносях, все ждали долгожданного мальчика, даже имя ему придумали  - Стасик, в честь отца Анны Станиславовны.
  В начале июня 1921 года Саша родила двойню: мальчика Стасика и девочку Стасю, роды прошли без осложнений. Саша быстро оправилась от родов, прошло две недели, хотя это небольшой срок после родов, но ей пришлось взять на себя все заботы по дому.  Семья большая,  дети маленькие, помощников нет.  В доме накопилось много грязного белья. Казимир Николаевич, где-то что-то строил, зарабатывал деньги для разросшейся семьи, пани Анна, как на грех заболела, помощница семьи Мотря умерла, заболев какой-то неизвестной болезнью.  Саша собралась идти стирать белье на речку, пани Анна отговаривала ее:
   - Сашенька, тебе еще рано после родов идти стирать на речку, не дай Бог тебе заболеть, что я буду делать с таким количеством малолетних  детей? Да потом здоровье у меня уже не то, часто стала прихварывать. Не ходи, доченька, Христом Богом тебя прошу. Побереги себя!
  - Мамо! Кто же будет стирать, все дети, как замухрышки какие, ходят грязные. От людей уже стыдно. Да и пеленок чистых уже нет. Сами видите, лето, нанять в помощники некого, у всех своей работы хватает и дома, и в поле. Мне Марья поможет. Взяв с собой восьмилетнюю дочь Марию, Саша отправилась стирать на речку. Саша стирала, а дочь, как могла ей помогала, полоскать белье и развешивать. Белье перестирали. Вечер прошел, как всегда спокойно. Александра,  накормила детей,  уложила их спать, дождалась Казимира, и только тогда легла спать, еще в 12 часов ночи встала, покормила новорожденных, убаюкала их и почувствовала небольшое недомогание, которому не придала особого значения. Решила, что немного простыла.  Выпила чай с медом и липовым цветом, легла спать, но утром уже не смогла встать, Казимир с пани Анной забеспокоились, такого не было, чтобы Саша не могла подняться с постели? Она вся горела, ей становилось  все хуже и хуже, ее лихорадило. Новорожденные проснулись, стали плакать, от голода, но молока в груди у Саши не было, оно перегорело от высокой температуры. Соседи посоветовали дать малышам прокипяченное козье молоко. Маленький Стасик насосался козьего молока и успокоился, а Стася никак не хотела его пить, она  давилась, отрыгивала козье молоко и продолжала жалобно плакать. Казимир Николаевич запряг жеребца и отправился в город за доктором, тот осмотрел Сашеньку и возмутился:
  - Где вы так простудились, где можно так в разгар лета простудиться?
 - Я стирала белье на речке. -  Прошептала Саша.
Врач обратился к Казимиру Николаевичу:
 -Куда вы смотрели, две недели прошло после родов, разве можно роженице, да еще босиком, стирать на речке. Вот результат: воспаление детородных органов.  Он дал противовоспалительные пилюли, приказал отпаивать ее заваренным липовым цветом, обтирать тело слабым раствором яблочного уксуса и менять одежду. Казимир Николаевич поблагодарил доктора и отвез его в город. Несмотря на все усилия родственников, Саше становилось все хуже и хуже, температура не спадала, глаза впали, губы запеклись, она часто стала впадать в беспамятство. Через несколько дней Сашеньки не стало, ей было всего 28 лет. Перед смертью она пришла в себя и позвала Казимира:
 - Казик, Христом Богом прошу – береги детей!
  Потеряла сознание и, больше не приходила в сознание,  умерла, оставив сиротами шестерых детей, старшей Марии было 8 лет, младшим еще не было и месяца. Эта была такая тяжелая утрата, такое горе, которое пережить было очень трудно.
   Все пребывали в шоковом состоянии. Умерла молодая женщина, мать, жена, дочь, такая деятельная, такая живая, жизнерадостная, причем никто не ожидал такой быстрой смерти. Казимир Николаевич потерял голову от горя, он готов был наложить на себя руки. Не представлял жизни без Сашеньки. Не смог этого сделать из-за детей, которые жались к нему и смотрели испуганными от страха глазенками, а новорожденные плакали, требовали к себе внимания.
   Пани Анна слегла, она до этого прихварывала,  а сейчас от горя просто свалилась с ног, она понимала, что надо собрать все силы и помочь сыну. На него навалилось столько забот, -  похороны жены, забота о детях, если бы не Анна и Петр Шевчуки, ему никогда бы с этими проблемами не справиться.
  Анне было особенно тяжело: потерять единственную дочь в расцвете лет – это такое горе для матери. Она, наверное, сошла бы с ума от горя, от безысходной тоски, которая охватила ее душу, но спасли ее от этой безысходности и помрачения ума дети, малютки, ее ангелочки внучата. Она понимала, что без ее помощи дети не вырастут:
- Кто станет им опорой в жизни? Кто их приласкает, кто позаботится о них – только она, Анна.
   Это придавало ей силы, заставляло ее больше думать об осиротевших детях.  Выводя из депрессии, вызванной преждевременной смертью дочери. Петр, как мог, поддерживал жену, ему тоже было очень тяжело, он потерял единственную дочь, которую сильно любил. Понимал он и то, что он мужчина – хозяин семьи, опора ее. Он должен держать себя в руках, не падать духом, что он и делал.
   Дети, постоянно требовали к себе внимания. Зять занимался похоронами жены, ему помогал Петр. Дети, оставшиеся без внимания отца,  вели себя беспокойно, малыши не хотели засыпать, маленькая двухлетняя Леля хваталась за подол юбки Анны, протягивала к ней свои ручки. Старшие девочки сбились в кучу, смотрели испуганными глазенками по сторонам. У Анны сердце обливалось кровью, глядя на них, таких одиноких, таких потерянных. Они еще до конца не осознали,  какая страшная беда пришла в их дом.
  Не успели похоронить Сашеньку, как случилась новая беда. Случился удар с пани Анной, а затем умерла маленькая Стася, она так и не смогла привыкнуть к козьему молоку, Пытались ее кормить и коровьим молоком – все было бесполезно. Недаром в народе говорят: «Пришла беда – отворяй  ворота». Похоже, для Шевчуков и Яворских эти ворота не скоро закроются.
   Казимир Николаевич после похорон пани Анны и маленькой Стаси, не смог оставаться в Вишневке. Все ему тут напоминала о былом счастье, везде ему мерещилась Саша. Куда бы он ни пошел, видел ее, она стояла и улыбалась ему. Он боялся, что по-настоящему сойдет с ума. Да и деньги надо было зарабатывать, чтобы содержать детей, тем более в Вишневке ему не было работы. Он  отвел детей и всю живность со своего двора к Шевчукам. Закрыл свой дом на долгие 10 лет и уехал работать в Крым, строить здравницы для трудящихся. Иногда он приезжал, привозил деньги, продукты, гостинцы детям. Основная забота о воспитании детей легла на плечи Анны и Петра Шевчуков. Петр и его сыновья достраивали дома старшим сыновьям; Юхиму  и Семену. У Миколы было уже два сына, жил он отдельно в своем доме, а у Юхима – один сын,  он пока дом строился, жил со своей семьей в доме отца. Анне по хозяйству помогала невестка Ольга, детей умершей Саши они окружили заботой, особенно Стасика, который рос крепким ребенком. Все казалось, наладилось в семье Шевчуков. Дети росли, радовались жизни. Беда пришла, откуда ее не ждали. В селе вспыхнула эпидемия кори. Сначала заболела корью маленькая Леля, а затем – Стасик. Анна не спала ночи, дежуря у постели больных детей. Леля выздоровела, а у Стасика корь осела на легкие, и он сгорел, так быстро, как сгорает  свеча. Анна не знала, как сообщить эту страшную новость Казимиру. Он так радовался, что у него есть наследник, что он хорошо растет и развивается.
  Остались от дочери Саши четыре внучки, четыре сестренки, такие все разные: и внешне, и  по характеру.

    Старшая Мария была похожа на Шевчуков, своих дядьев, в ней сразу признавали шевчуковскую породу: чернявая, голубоглазая, с черными бровями и густыми ресницами, крупным носом и полными губами. Она была бойкой, вспыльчивой, острой на язык, смешливой, в обиду себя не давала, каждому могла дать сдачи. У дедушки все могла выпросить, особенно ту вещь, которая ей нравилась, но при этом была доброй и трудолюбивой.

    Совершенно другой была Зося. Она похожа была на своего отца Казимира Николаевича, волнистые русые волосы, лучистые голубые глаза с продолговатым разрезом, прямой нос, совестливая, честная, правдивая и целеустремленная девочка. Такая маленькая, она старалась помочь бабушке, чистила картошку, мыла посуду, когда подросла, то помогала бабушке  обшивать сестер, она никогда не сидела  без дела. Понимала, как тяжело бабушке воспитывать их, четырех девочек.
    Юлия была копией своей бабушки пани Анны Яворской, такая же светленькая, нежная, пугливая, она боялась чужих людей, любила сидеть где-нибудь в уголке и играть с куклами, рассказывать им сказки.
   Маленькая Леля была похожа сама на себя, она сочетала в себе черты, как Шевчуков, так и Яворских. У нее были густые волнистые темные с рыжим отливом волосы, на голове у нее всегда было огромное воронье гнездо. Бабушка  с утра тщательно расчесывала ее волосы, заплетала косы, но через 2 часа ленты терялись, косы расплетались, волосы спутывались. Бабушка, видя ее с копной спутанных волос, только разводила руками.
  – Боже мой! Матерь Божья, шо це твориться на голове у цей детины. Разве я ее не расчесывала и косы ей не заплетала?
 Леля целый день была на улице или во дворе,  была очень любознательной, всюду совала свой носик, если на ее пути попадался дедушка, который занимался по хозяйству или ее дядя, то ее «почему?» не было конца. Летом ее ручки и личико становились темными от загара,  и она была похожа на бойкого маленького цыганенка.
   Лелю особенно любил младший сын Анны – Виктор. Он только на пять лет был старше ее. Витя часто брал Лелю с собой пасти гусей. С ней ему не так скучно было их пасти. Со смехом наблюдал он за тем, как гусак нападал на Лелю, защищая свое стадо, и эта маленькая четырехлетняя девочка смело защищалась от гусака хворостиной
  - Гуся, не кусай Лелю, я тебя!  Грозила она ему хворостиной.
  - Гага … - грозно крича, продолжает наступать гусак.
 - Не кричи, гуся, я тебя не боюсь! – Она действительно не боялась его.
 В итоге победа оставалась за маленькой Лелей, гусак отступал и гагача направлялся к своему стаду.
На лугу Лелю все интересовало, всякая букашка, каждый цветочек. Она постоянно обращалась к Виктору:
- Витя, як це букашку зовут? А шо  она такое робит?
Витя отнекивался от нее – он сам мало чего знал, но показать свое незнание перед маленькой племянницей не хотел.
- Отстань от   мене, это якись-то жук, а может божья коровка.
- А какая така божья коровка, она шо Боженьке молочко дает?
- Ни, это так сю букашку зовут, - отвечал ей Виктор. Ему порядком надоедали  ее бесконечные вопросы, он старался ее запугать, чтобы она оставила его в покое.
 – Если, много вопросив, будешь задавать, то цыгане придут и тебя заберут.
- А кто такие цыгане?
-Это злые люди, яки воруют деток, таких як ты.

   Леля надолго замолкала, бегая по лугу за бабочками. Возвращались домой вечером. Анна успевала их только накормить, помыть Лелю, как они оба на ходу засыпали.

  Иногда Витя начинал бастовать, отказывался пасти гусей, тогда гусей должна была пасти десятилетняя Мария, которая на  год была старше Вити.  Бабушка всегда была занята своими хозяйскими делами, ей особо некогда было вникать во взаимоотношения детей. Ее основная задача была накормить и обшить детей, да чтобы они были здоровы и не болели.
   Зная, что бабушка занята домашними делами, да еще плохо слышит. Марья успевала дать Вити хороший подзатыльник. Ей совершенно не хотелось идти на луг, пасти гусей. Она считало, что эта работа не достойна ее. Удар, нанесенный Марьей, Витя считал несправедливым и давал ей сдачу. Вот это уже бабушка видела. Тогда Вите попадало еще и от бабушки:
 - Витя, як же тебе не стыдно обижать сиротку! – Совестила она сына.  Отправляла Витю резать яблоки для сушки или собирать груши для варки цукатов. В семье все были заняты делом, бездельничать никому не позволялось. Витя, обиженный на Марию, нехотя шел в сад. За Витей, как всегда, увязывалась Леля. Они вместе собирали груши или резали яблоки. Виктору становилось скучно, и он начинал дразнить Лелю:

   - Посмотри на себя: чернявая, лохматая, просто вылитый цыганенок. – Начинал Витя ее дразнить, а затем входил в раж и начинал ее обзывать.
 - Цыган лохматый! Цыган лохматый! Цыган пархатый, дерьмом напхатый!
 Зная взрывной характер девочки, потихонечку отодвигался от нее.
  Глаза Лели начинали метать  искры, она хватала прут, если он был рядом, или комок земли, то есть, то, что ей попадало под руку, и гналась за обидчиком. Естественно, ее маленькие ножки, да еще в длинной юбке, доставшейся ей от старших сестер, цеплялись за всякие неровности, она падала, больно ударяясь об комки земли, которые успели высохнуть и превратиться в твердые каменья. Она  размазывала слезы по лицу, ей было больно, но не столько больно, как обидно. Громко плакать было бесполезно, никто ей на помощь не придет, она это хорошо знала, ибо бабушка ничего не слышала, поэтому выход был один – надо догнать обидчика и отомстить ему за обидные слова и за боль, которую она получила при падении. Иногда она настигала Витю и начинала его бить:
- Вот тоби, вот тоби, ты сам гадкий, злой цыган!
   Виктор падал на землю и хохотал, глядя на разъяренное личико Лели, на грязные разводы на лице. Если дедушка был дома и занимался хозяйственными делами, и был где-то рядом. Услышав, всхлипывающий голос маленькой внучки и смех младшего сына, он понимал, что что-то случилась, раз внучка плачет, она просто так плакать не будет, шел выяснять, что же там происходит? Петр долго не разбирался, давал Виктору подзатыльник, брал Лелю на руки, целовал ее грязную, заплаканную мордашку, садился с ней на какой-нибудь пенек от старого срезанного дерева и рассказывал сказки. Леля обхватывала дедушку за шею, крепко прижималась к нему, и, успокоенная, его ласковым голосом и теплом его тела, засыпала на дедушкиных руках. Петр тихонько уносил ее в дом и клал на лавку в горнице, где она спала, пока ее кто-нибудь не будил, посчитав, что ей пора вставать.

Глава 14

      Великим праздником для сестер был приезд отца, радости девочек не было придела. Еще с порога Казимир Николаевич кричал:
- Ну, где здесь мои сестрички-лисички, где мои доченьки-красавицы?
   Анна, заслышав громкий голос зятя, говорила. – Ну, вот дождались девочки отца. Будет теперь баловать их.
 
Девочки  бросали все свои дела, со всех ног бежали к отцу, он обнимал сразу всех четверых, целовал подставленные ему личики. Сестры взахлеб, что-то ему пытались рассказать из своей жизни, перебивая друг друга, причем, все сразу. Каждая считала, что ее новости самые важные, отец первым должен узнать их из ее уст. Казимир Николаевич естественно в этом шуме гаме   ничего понять не мог. Он, смеясь, радостно смотрел на их счастливые личики. Его сердце наполнялось такой любовью к своим дочерям, что в груди ему становилось мало места.
- Доченьки, я такой голодный, не покормите странствующего старичка? Ох, как мне трудно держать таких тяжелых барышень. Кто же покормит папочку?
-Я, я, я, я,- кричали сестры и тащили отца к столу, каждая что-то ставила на стол.

   Анна стояла в стороне, наблюдала за происходящим, и только посмеивалась. Поев, он оглядывался:
- Ну, а теперь! - Обращался он ко всем, - Кто любит подарки получать?

   Раньше всех к отцу подбегала Мария:
- Я, папа!
- Самая главная моя лисичка, что же твоя душа желает?
Мария морщит лобик, тогда он достает из своей дорожной сумки красивые сапожки:
- Как, нравятся они вам, моя принцесса?

  - Да! Очень нравятся! - Кричит  довольная Мария и бросается отцу на шею.
- Ты же меня задушишь? 
- Папочка, я так скучала по тебе, я тебя так люблю!
 
   - Я тебя тоже очень люблю, моя принцесса! Ты уже получила свой подарок, а остальные нет. Дай и им возможность порадоваться подарку?

Вынимая из сумки подарки, Казимир одаривал не только своих дочек, но и молодых шуринов: Василя и Витю, а также Анну и Петра. Затем он выслушивал своих дочерей, они рассказывали ему все свои новости, делились своими проблемы.
 Но особенным праздником для дочерей было, когда отец брал их на ярмарку. Дети наперегонки бежали умываться, прихорашиваться, надевать самое лучшее, что было у них, а затем чинно садились в повозку.

- Папа, поехали скорее на ярмарку! – Торопила отца обычно Мария.  – Папа, мы готовы ехать! – Кричит отцу одна из сестер. Папа мы ждем тебя!
 Это уже кричали все сестры.

  Отец садится на передок повозки, и семья отправлялась в путешествие. Детские головки всю дорогу вертятся в разные  стороны, им все интересно. Они  давно нигде не были, а тут столько нового, неизвестного.
- Папа, смотри, як гарно колышется поле, глянь яки волны! – Восхищенно говорит Зося, любуясь, колышемся от ветра пшеничным полем.
- А вон воробьи дерутся, они что-то не могут поделить? Да, папа! - Вторит ей Юлия.
- А на меня села божья коровка, смотри, Юля, она ползет по моей руке к тебе.
 Леля показывает руку Юле.

 - Папа, я боюсь сю букашку, а Леля  меня пугает, - Хнычет Юля.
-Нет, я  тебя не пугаю? – Утверждает сестра, продолжая, смеяться. -  Смотри,  она все равно ползет к тебе.

Наконец, семья попадает на ярмарку. Тут начинается самое интересное. Ярмарка поражала детей пестротой и разноголосьем. Все им здесь в  диковинку и самое главное интересно. Кого и чего там только не было?

   Разносилось кудахтанье кур, гоготание гусей, блеяние овец, мычание коров, ржание лошадей, хрюканье свиней, крики баб, степенные разговоры мужиков и их непотребная брань, зазывание балаганных актеров.
 
   А какое разнообразие товаров: расписные горшки, разнообразные игрушки, разноцветные бусы и ленты, корзинки, коробки, чугунки разной величины, одежда и обувь для всех возрастов. Особенно радовали детский глаз всевозможные сладости. Отец им покупал все, чего хотела душа дочек. Анна Николаевна ругала зятя за его расточительство:
  -Хибашь так мижно баловати дочек, яки из них люди вырастут? Вырастут якись изнеженные барышни?

  - Анна Николаевна, вырастут их них добрые, ласковые девушки. Да, дочки, правильно я говорю?
- Да, папа, мы будем хорошими.
-Вот это и добре! – Весело смеясь, соглашался с дочками отец.
Ярмарка – это живая сказка! Каких тут чудес только не бывает, если внимательно присмотреться, то можно встретить всех сказочных персонажей и Бабу-Ягу, и волшебника, и сказочного богатыря. Одна только пестрота нарядов и персонажей чего стоит! Девочки любили наблюдать за жизнью ярмарки. Отец  подсаживал Лелю себе на плечи, брал сестер за руки, вся семья направлялась смотреть ярмарочные представления.
    Вон из пивной выкатил мужик небольшого росточка с довольной ухмылкой на лице, взгляд его натолкнулся на дородную жинку  грозного вида.
– Вот куда ты запропастился, пьяная твоя харя. Я – торгуй, а ты, бесстыжие твои очи, пропиваешь последние гроши!
Ухмылка мгновенно слетела с лица мужика. Он втянул голову в плечи и становился еще меньше ростом, настоящий маленький гномик, который с таким виноватым видом стал оправдываться перед грозной воительницей. Она, подперев свои обширные бока руками, стала надвигаться на бедного мужичишку.
- Да я того, с кумом… Кум. Он нас пригласил… мы… того…с кумом… - защищался мужик.
- Я тебе покажу якой такой кум! Знаю я вас, кумов? Лишь бы глотку залить, пьянчуга ненасытная! - Хватает мужика за грудки и поднимает над землей и с силой опускает, мужик падает на корточки, а баба еще поддает ему. Все вокруг хохочут. Юле становиться жаль мужика. Она тонким жалобным голоском обращается к отцу.

   – Папа! Ему ведь больно! Зачем она его обижает?
 - Доченька, они муж и жена, сами разберутся!
Тут в разговор встревает Мария. – Нашла, кого жалеть? Он же пьяница! А пьяниц, нечего жалеть! – Твердо заявляет она, уверенная в своей правоте.

   Казимир Николаевич строго посмотрел на старшую дочь. – Мария! Так нельзя! Человек выпил, пусть даже оступился, что-то сделал не так, но он человек. То, что Юле стало его жалко – очень хорошо! Это говорит о том, что у нее доброе сердце и она хорошая девочка. Тебе следовало быть добрее к людям и брать пример с младшей сестры.

   Юлия вдруг засмущалась от похвалы отца и спряталась за спину отца. Она не ожидала, что папа ее похвалит. Бабушка редко их хвалила, у нее было столько дел, у нее не было времени, чтобы расхваливать их. Зато Мария надулась и тихонько ущипнула Юлию, та тихо ойкнула, но жаловаться отцу на старшую сестру не стала. Знала, что сестра ей отомстит, когда папа уедет.

   Тут Зося потянула отца за руку. – Папа! Смотри, какой смешной мужичок-моховичок.
Действительно, там, в сторонке мужичок, сам из себя никакой, поросший весь мохом, продает худую, старую корову:
    - Люди добрые, - кричит он. – Побачте яка у меня гарна скотина: весит мало, зато молока дает много. А молоко – верите – одни вершки! И цена сходная. Вот вам крест, дюже гарная худоба! Самое главное ест мало! - Крестится мужик. Как бы говоря, что не врет.

    Опять начинает созывать людей. Он сам уже поверил своим словам, что продает добрую дающую молоко скотину. Вот только люди вряд ли верили его словам, глянув на скотину, они тут же от нее воротили свои головы. Старик отчего-то этого не видел и продолжал нахваливать свой товар.  По всему видно, врядле ему удастся продать свою скотину. А тут вдруг раздался крик:

   - Держи! Держи этих бесенят! Украли, держи этих сорванцов! – худая, с живописно завязанным платком, баба старалась поймать двух хлопчиков, глаза у нее на выкат, нос длинный, крюком загнутый книзу, над губой усы. Дать метлу и полетит к своему суженному – черту. Кто-то из девочек дернул отца.

    – Папа! Глянь! Это, что Баба-Яга явилась на ярмарку? У нее что-то украли, что она так истошно кричит?
Казимир посмотрел на орущую бабу и чуть не захохотал: - Сущая Баба-Яга! Нет Юленька, это не Баба-Яга?
- Кто же это?- Продолжала допытываться дочь. В книжке, которую для нее привез отец, нарисована точно такая же Баба-Яга.
- Это просто орущая женщина.- Пытался убедить дочь Казимир Николаевич.
  Юля еще раз посмотрела на орущую женщину, осталась при своем мнении. Она не могла понять, как это папа не мог отличить обыкновенную бабу от настоящей Бабы-Яги. Нет, она всем подружкам будет рассказывать, что на ярмарке встретила Бабу-Ягу.
Подошли они к подмосту, где выступали  актеры.
- Папа, смотри – клоун.
На сцене рыдал клоун, слезы фонтаном лились из его глаз.
- Папа, где он столько слез берет, я плачу, у меня нет столько слез, - спрашивает Леля.
- Он – клоун, а ты – девочка, ты же не можешь быть клоуном, - поучает старшая Мария.
- Да, не могу. – Соглашается Леля.
- Девочки, это фокус. – Начинает объяснять дочерям Казимир Николаевич. -  Он не плачет, а фонтан – это вода, он хороший фокусник.
- Папа, а что такое фокусник?
- Человек, который может делать всякие чудеса, и этому он долго учится. Всему, девочки, надо учиться, долго и упорно.
   Они еще посмотрели борьбу двух силачей. Изморенная изобилием впечатлений, довольная семья отправляется домой, еще в повозке девочки засыпают. Личики и руки их были липкими от сладостей, которые покупал им отец. Так закончилось путешествие на ярмарку.

   Казимир Николаевич еще некоторое время отдыхал в селе. У него был очередной отпуск, чему девочки были очень рады. Утрами он любил рыбачить, днем помогал тестю по хозяйству, но вечера принадлежали дочкам.
   Вечерами отец усаживал младших дочек к себе на колени, а старшие садились рядом, и рассказывал им о Крыме, о том, как они там отдыхали с мамой, рассказывал о Черном море. Первой начинала задавать вопросы маленькая Леля:
- Папа, а почему море назвали Черным? Там что, вода черная?
   - Нет, вода в нем не черная. Когда погода солнечная, тихая, дует слабый ветерок – море голубое, вода в нем прозрачная, хорошо видны медузы, плавающие в воде. А если море штормит, то есть дует сильный ветер, то море серое, грозное, волны с шумом набрасываются на берег. Когда-нибудь я обязательно свожу вас в Крым, к Черному морю.

    Таких вечеров, когда семья собиралась  вся вместе, было не так много, чаще всего Казимир Николаевич был в разъездах, строил дома, школы, больницы, здравницы.   
    Приезд Казимира Николаевича для девочек был праздником, но мы знаем, что после праздников наступают будни. У бабушки Анны праздников практически не было, где им быть, когда ей приходилось заботиться об огромной семье. Ей приходилось не спать ночами, когда кто-нибудь из детей заболевал. Забот ей хватало в такой большой семье. Но она успевала, и приласкать детей, может не всегда уделяли им должное внимание, потому что на это не хватало времени.
      Дедушка на ночь рассказывал им сказки. Они с Петром отводили детей в школу, сначала торжественно в первый класс, а когда старшие внучки заканчивали четырехлетку, другой школы в их селе не было, то Петр возил их за 7 км в соседнее село, где они продолжали учиться дальше.
    Анна залечивала их первые душевные раны. Это ей, Анне, надо поклониться в ноги за то, что она сделала для этих девочек, ее внучек, но разве она просила благодарности – нет, она считала своей обязанностью воспитать и поставить девочек на ноги, пока зять работал и зарабатывал деньги на содержание своих дочерей.

Глава 15

   Жизнь в селе шла своим чередом. Бедняки, которые получили от Советской власти землю, распорядились ею по-разному. Селяне, которые всю жизнь гнули спину на чужого дядю, были несказанно рады земле, они рвали жилы, день и ночь трудились, холили землю, и она вознаграждала их устойчивым, всегда добрым урожаем. Постепенно в дома таких крестьян приходил достаток. Дети ели досыта, часть урожая они увозили в город, продав его, покупали скотину, инвентарь, который облегчал их труд.
    Те, которые никогда по-настоящему не трудились, стараясь свою, как они считали, неудавшуюся жизнь залить горилкой, землю продавали, а деньги пропивали и проедали, часть из них покидала село и отправлялась в город, искать там лучшую долю, другие оставались в селе, перебиваясь случайными заработками.

   Таким крестьянином был Грицко Безрук, который в свое время работал на Катерину  мать Анны Шевчук. Как бедному крестьянину, Советская власть дала ему землю, от которой он быстро избавился, продав ее; но он не стал перебиваться случайными заработками и гнуть спину, работая на других. Он ходил по селу, посмеиваясь и едко подшучивая над селянами, иногда он исчезал из села на неделю, две, месяц. Чем он занимался мало, кто знал?

    Считали, что, как и его отец, он скупает и перепродает скот. Сначала так и было, уйдя от Катерины, он стал ходить с отцом по селам, скупать скот, и продавать его дороже первоначальной цены  на ярмарках. Но, поняв, что таким путем он много не заработает, стал воровать лошадей, но делал это подальше от села и продавал лошадей цыганам.
     На ярмарке было опасно продавать, хозяева могли узнать свою лошадь, а с конокрадами поступали очень жестоко, у крестьян они не вызывали никакого сочувствия. У него появились кое-какие деньги, он подправил хату, перестелил крышу, обновил забор и женился. Взял скромную, тихую девушку, довольно миловидную. Она родила ему одного за другим двух сыновей.
    Злоба, которую он копил годами, выплескивалась на бедную женщину, он бил ее за все: не так посмотрела, не то сготовила, не так подала на стол, дети плачут, почему плачут? Два раза из-за побоев произошли выкидыши, а затем она перестала беременеть, быстро состарилась, как-то усохла, хотя была еще далеко нестарой; однажды Грицко так ее избил, что она больше не встала. Сыновей он воспитывал сам, ни одна женщина в селе не хотела идти за него замуж, зная, о его жестоком нраве. Да и сыновья его росли настоящими волчатами, всех задирали, а если им давали сдачи, то обиды не прощали. Караулили обидчика, когда он был один без поддержки друзей, вдвоем избивали его, поэтому все старались с ними не связываться.
    Боялись, братья Безруки, только Шевчуков, особенно Семена. Семен одной рукой мог их разбросать, да еще и поддать, как следует. Семен еще подростком бегал в кузницу к сельскому кузнецу Игнату. У Игната были одни дочки,  он был рад, когда в его кузнице появился Семен Шевчук. Он этому пытливому, любознательному пареньку раскрыл все тайны своего ремесла.  Он учил его всему, чем сам владел,
    Семен не только выучился мастерству кузнеца, но и превзошел его. В его руках металл изменялся до неузнаваемости: превращался в розы, всевозможные узоры, фигурки животных. Сам Семен к 20 годам превратился в крепкого, сильного, широкоплечего, с крепким кулаком парня; заставлял селян уважать себя не только за силу, которой владел, но и за умение и мастерство. Он мог отремонтировать любой необходимый в сельском хозяйстве инвентарь, подковать лошадь, починить любую прохудившуюся посуду – будь то таз, корыто, кастрюля, самовар или что-нибудь иное. А самое главное умел делать из металла чудные вещи, которые приводили в восторг всех, кто их видел. Он по сельским меркам зарабатывал приличные деньги, большую часть которых он отдавал родителям, меньшую оставлял себе и смог к 25 годам скопить небольшой капиталец. Жизнь его так бы и протекала ровно и спокойно, занимался бы он своим любимым делом. Однажды, весной, возвращаясь  с поля, где помогал отцу пахать и вдруг увидел дивчину. Он так был поражен ее красотой, что остолбенел, перегородив ей дорогу. Сколько вот так они стояли трудно сказать. Наконец он пришел в себя.
- Чья это такая гарная дивчина?  Почему я раньше ее не видел?– Подумалось ему.
 Девушка при  виде Семена смутилась, ничего не говоря, стояла, смотрела на него.
 - Здравствуйте, Семен!- Вдруг заговорила она с ним.
 - Ты знаешь меня? – Удивился он.
- А кто вас не знает? Вы вместе с дядькой Игнатом в кузнице работаете?
- Верно! А вот я тебя не знаю, а это  несправедливо: ты меня знаешь, а я тебя нет!
- Я Оксана Гнатюк.
   - Ксаночка, какое хорошее имя!  Ты не хотела бы видеться со мной, у меня еще не было своей дивчинки, я хотел, чтобы ей была ты. Я тебя не обижу, ты мне так на душу легла. Смотрю на тебя и никак не могу наглядеться. Ты будто приворожила меня.
   Слова Семена смутили девушку и обрадовали, она давно обратила на него свое внимание. Только Семен ее никак не замечал.
Лицо Оксаны порозовело, потом она решительно подняла личико и сказала:
 - Да, я согласна быть твоей девушкой.

   Не знали ни Семен, ни Оксана, что Тарас Безрук, самый отъявленный из сыновей Грицко, уже давно присмотрел Оксану для себя. Он только ждал момента, чтобы заслать сватов к Гнатюкам, а если получит отказ, то возьмет Оксану силой, тогда родители вынуждены будут отдать свою дочь замуж за него.
      Никто в селе не знал, что  у Тараса припрятаны  и денежки, и золотые вещи. Они с братом пошли дальше отца, если отец только воровал лошадей и продавал за бесценок цыганам, то они воровали и лошадей, и коров, и, если им мешали, то они убивали несговорчивых хозяев и даже грабили путников, если они попадались на их пути.
    Нет, Оксану он не любил. Он не знал, что такое любовь, он видел, как отец издевался над матерью. Еще когда они с Остапом были маленькие, мать обнимала их, ласкала – это было так приятно, но потом мать только зализывала, свои раны и ей уже никакого дела не было до детей, а отец всегда держал их в ежовых рукавицах, за провинности бил, оставлял без еды, приговаривая:

    - В этом мире выживают сильные, слабым делать нечего и слюни мне не распускайте, а то отправитесь туда, где ваша мать.

   Оксана нужна была, чтобы показать людям, какой он крутой парень, что сумел жениться, на такой красавице, как Оксана. Оксана должна стать его собственностью и больше ничьей, здесь он не потерпит никакой конкуренции. Он постоянно следил за Оксаной и не подпускал близко к ней парней. Сначала с братом он избивал тех, которые пытались ухаживать за Оксаной, а потом парни просто перестали обращать на нее внимание. Ничего этого не знали ни Оксана, ни Семен. Если бы Семену сказали, что Тарас Безрук, преследует Оксану, то он смог бы поставить его на место. Постарался бы отвадить его от Оксаны. Ничего этого не знал Семен, не знал, что братья Безруки не простые хулиганы, а самые настоящие бандиты, которым убить человека ничего не стоило. Оксана и Семен любили друг друга. Любовь, как вихрь налетела на них, закрутила их в своем хороводе страсти. Они жили теперь своей особой жизнью влюбленных, не замечая тех событий, которые происходили в селе, вокруг них.

Глава 16

   Опять началось гонение на церковь, власть обвиняла священников в том, что они скрывают от народа серебро и золото, а люди пухнут от голода. Они пиявки на теле народа, их надо вырывать и истреблять с корнем. Коммунисты призывали народ разрушать храмы, забирать золото и серебро, отдавать государству, а священников судить, как врагов Советской власти. Чем кончаются такие гонения на церковь, священники уже знали: расстрелами и отправкой священнослужителей на Соловки.
  У Шевчуков в малой половине дома жил священник, отец Александр, с матушкой Ольгой и сестрой Наташей. Шевчуки полностью обеспечивали их продуктами питания. Никакого богатства у отца Александра не было, если бы не Шевчуки, то им, просто негде было бы жить и нечем  питаться. Когда младшая внучка услышала, что их отца Александра хотят выселить и закрыть церковь, за то, что он не отдает золото, она пошла к дедушке:

   - Дедушка, а где отец Александр прячет золото, пусть он его отдаст, тогда церковь не закроют. Кто будет вести службу, венчать молодых, крестить новорожденных?

   - Милая внучка, ни золото ищет наша власть, она знает, что у нашего батюшки его нет, а хочет отлучить нас от веры в Господа Бога, а без веры ты уже не человек. Вера дает силы человеку, помогает жить, принимать верное решение. Вера – душа человека. Без души человек жить не может, он просто умирает.

   Отец Александр не стал ждать, когда его арестуют, решил ехать в отдаленное село, к сестре матушки Ольги простыми крестьянами. Он снял рясу, побрился, надел крестьянскую одежду, собрал свой скудный скарб. Петр Шевчук нанял им извозчика, оплатил дорогу, дал немного денег на дорогу.
   - Петр Николаевич, будем ждать лучших времен, будем надеяться на то, что власть поймет, что моральный облик общества тесно связан с религией, в частности, с Православием.
    Прощаясь с Петром, батюшка надеялся, что власть одумается и обратит внимание на церковь.
- Будем надеяться, батюшка? – С сомнением в голосе проговорил Петр, он понимал, что эта власть никогда не пойдет навстречу церкви.
- Будем надеяться? – Перекрестившись, сказал отец Александр. Он благословил Петра.
    Повозка тронулась. В ней лежали два сундука: в одном – одежда, в другом – посуда, и два тюка с постелью,  - вот и все богатство семьи священника, да еще стопка религиозных книг.
  На следующий день по селу разнеслась страшная весть. Батюшку и его семью зверски убили. В село приехали милиционеры, стали опрашивать селян, были ли у отца Александра враги. Все в один голос заявляли, что врагов у батюшки в селе, по определению недолжно быть – он священник и добрейшей души человек.
    Убили семью священника в 10 км от села в балке, удобное место для бандитов, но что было брать у батюшки? Только небольшую сумму денег, да лошадь извозчика, вещи все были разбросаны – они не представляли никакой ценности. Батюшка и извозчик были зарублены топором, а матушка и Наташа были зверски изнасилованы, особенно сильно было изуродовано тело Натальи. Все село хоронило батюшку. Люди волновались. Какой грех сотворили супостаты! Неминуема кара Божья. Накажет их Господь! Ох, накажет!- Шептали селяне. – Те кто убил семью батюшки, сполна получат за содеянное.
   В селе пошли слухи, что это дело рук Грицко и его сыновей, но доказательств никаких не было, а слухи не пришьешь к делу. Так власти и не нашли убийц батюшки и его семьи.
     После  смерти батюшки в селе стали пропадать лошади, такого не было давно, уже все в селе забыли, когда пропадали лошади. После тяжелой полевой работы, лошадей подростки гнали на реку, где они их купали,  мыли, чистили, а потом, спутав ноги, отпускали  пастись.
     Подростки зажигали костер, пекли картошку, ели ее с большим удовольствием, чтобы  не уснуть рассказывали побасенки одну страшнее другой,  нагоняли друг на друга страх. Замирали от страха, так как деревья и кустарники отбрасывали причудливые тени, им чудилось, что вокруг их окружают страшные чудовища, которые наступают на них. Тут и впрямь было не до сна.

   И все-таки лошади продолжали  пропадать, кто-то под самым носом у мальчишек уводил их, тогда взрослые мужики подключились к охране животных. Они достали из  тайников свои ружья, которые остались со времен Гражданской войны. Кража животных на время  прекратилась.  У всех был один вопрос: кто конокрад?

    Свой или чужак? Этот вопрос так и остался без ответа.
   Вскоре село потрясла новая печальная весть. Недалеко от села, на хуторе, были зарублены топором хуторяне: муж и жена Ткач, хутор был разграблен, скот – угнан. Опять никого власти не нашли. В селе люди стали волноваться и бояться.  Страх стал витать над селом. Люди поодиночке боялись выезжать из села, в ночное время по очереди ходили мужики с ружьями, хлопцы и девчата стали ходить стайками. Как известно, только для любви нет никаких преград. Любовь побеждает все страхи.
Семен и Оксана тайком от всех встречались по вечерам, им ненужны были свидетели.  У них свое было укромное местечко возле речки, туда никто из посторонних не забредал.  Подолгу могли молчать, наслаждаясь, только присутствием друг друга. Иногда молчание было красноречивей любых слов.  Подолгу любовались луной, и той таинственностью, которую создавал вокруг лунный свет.
    Другой раз  могли часами говорить о том, что волновало и интересовало только их, смеялись над самой незначительной шуткой или просто над словом, которое казалось, смешным только им двоим. Им так было хорошо вдвоем! Они видели  друг друга и слышали только себя, все вокруг служило только фоном для них. Они, взявшись за руки, бродили, мечтали о будущем. Расставаться им с каждым днем было все труднее. Со скрипом в сердце Семен доводил Оксану до ее хаты, а сам шел домой, и так продолжалось целый месяц.

    Приближалось время уборки урожая, встречаться они стали реже, но от этого любовь их только разгоралась еще сильнее, она пылала сильным пламенем в их сердцах, чтобы они не делали, они постоянно думали друг о друге.
   Близкие стали замечать их рассеянность и задумчивость, они как бы уходили в себя и ничего другого вокруг не замечали. Часто на губах Семена ни с того ни с сего появлялась загадочная улыбка.  Братья стали посмеиваться над ним.
- Сенька! Ты часом не влюбился! Кто она? Открой нам свою тайну. Она, що страшна, як тот страшный грех, що ты не хочешь ее нам показать.
- Отстаньте от меня! Если и влюбился, то вам, что завидно? Я взрослый человек, мне пора уже жениться. Микола на два года старше меня, а уже живет своим домом, у него уже два хлопчика есть, чем я хуже его? Батька купил мне землю под дом. Вот достроим хату Юхиму, тогда и я женюсь.
 -Так скажи: кто твоя невеста?- Не оставляли его  братья в покое. Семен стоял на своем. - Придет время, узнаете?
   Несколько дней не удавалось, Семену встретится с Оксаной. Наконец, судьба подарила им такую возможность. Они сидели на берегу реки и молчали – их  чувства настолько обострились, что всеми клеточками тела они ощущали окружающую их природу, ее дыхание, ее запахи и вздохи, они просто слились с природой в единое целое, тела наполнилось негой. От избытка чувств, к глазам девушки накатились слезы, любовь к Семену была такой сильной, что она не знала, что с ней делать? Семен почувствовал настроение девушки и прижал ее к себе, провел рукой по лицу и ощутил на ней влагу.
- Ксаночка, ты плачешь?  - Удивился Семен.
- Не плачь любовь моя! Я так тебя люблю, ты часть меня! Я не смогу без тебя жить! Вот, посмотри, шо це я для тебя припас.
  Семен вытащил платочек, в котором, что-то было завернуто, развернул его. При свете луны Оксана увидела  сначала  золотой крестик с золотой цепочкой. Семен надел все это на шею девушки,  а затем показал ей дутые золотые серьги и кольцо – Это все тебе, любовь моя. Я хочу, чтобы ты была краше всех девчат на селе и не только на селе, но и во всей округе.
    - Мне, так много? Это очень дорогие вещи.
    - Ты для меня дороже всех вещей на свете! Бери, я так хотел порадовать тебя.
    Все это Семен  отдал Оксане.
- А еще, вот, возьми деньги, купи себе свадебный наряд, чтобы все любовались тобой и говорили, що такой красивой невесты еще не видали.   В воскресенье жди сватов, а через месяц, как закончится уборка урожая, мы с тобой поженимся. Отец уже определил старших братьев Юфима и Николая, построил им дома, а теперь прикупил землю для меня и Ивана. Пока поживем в старой части дома, а когда построим себе дом, будем жить отдельно. Я, Ксаночка, обеспечу тебя и наших детей,  ведь у меня есть работа. Не плачь, радость моя! Почему ты опять стала плакать.

  - Я плачу от счастья! Ты самый лучший, я боюсь тебя потерять? Вдруг ты исчезнешь, как я буду жить без тебя?
  - Глупышка! Куда я исчезну? Я с тобой до самой смерти, только смерть может разлучить нас.

    Семен, стараясь успокоить любимую, принялся целовать лицо, шею Оксаны, лаская все ее тело. Тела их пылали страстью, она сжигала их, чтобы унять жар, они отдались любви. Уставшие от любви, они еще некоторое время лежали, прижавшись,  друг к другу. Им не хотелось расставаться.  Рано утром их ждала работа в поле.  С неохотой они поднялись,  Семен обнял Оксану и так, обнявшись, отправились они к хате Оксаны.
Не знали они, что чужие недобрые глаза все время наблюдали за ними, пылая злобой и ненавистью, которые уже решили их судьбу. Никогда им не быть вместе. Злоба и зависть разбили, разрушили их счастье. Никогда – какая страшная сила кроется в этом слове!

   Семен проводил Оксану, они стояли, прильнув, друг к другу, боясь разнять объятия, как будто знали, что это последние  их слияние тел. Наконец, Семен отпустил Оксану и на крыльях счастья полетел домой, вся его душа пела. Как ей не петь, когда он любит, самую лучшую дивчину на свете! Ему было так легко, что он готов был взлететь до самых звезд, которые сегодня были особенно яркими.
    Он парил над землей, его ноги едва касались ее поверхности. Семен, ничего не замечал вокруг, все его думы были о любимой.  Вдруг сзади что-то тяжелое с силой опустилось ему на голову, сначала он почувствовал сильную боль, а затем упал на землю, и провалился в темноту, где уже не чувствовал ничего: ни радости, ни боли.

Глава 17

Анна, как всегда встала рано утром, столько всего надо было сделать, пока спали дети. Печь уже топилась, в ведрах была вода. Петр, встал еще раньше ее и, прежде чем отправиться в поле, он старался помочь Анне. Он знал, как тяжело ей, какую трудную ношу взвалила она на свои немолодые плечи.  Ему тоже было нелегко, но он – мужчина, хозяин,  и  он должен заботиться о благополучии семьи, не думать о трудностях, а просто преодолевать их.
Анна торопилась приготовить завтрак, чтобы накормить своих мужчин, перед их уходом на работу в поле. Ведь им целый день придется трудиться под палящими лучами солнца.
   Сегодня с утра ей было как-то тревожно, щемило сердце, да и ночь она спала плохо: снились какие-то кошмары. Вдруг она услышала шум, он приближался к ее дому. Открылась дверь и в кухню ввалилась толпа людей, они внесли что-то большое и положили на пол, она глянула.
- О Боже! Семен! Сынок! – Только и смогла воскликнуть это и рухнула на пол.

   Анна медленно приходила в себя, она ощущала на себе заботливые руки Петра, которые влажным полотенцем протирали ей лицо, временами обмахивая его. Она отчетливо слышала горький детский плач:
- Бабушка, просыпайся, просыпайся, бабушка! –
Это плакала ее маленькая внучка Леля.
 
   Анна  стала приходить в себя и  ощущать реальность происходящего. Ее пронзила острая боль: Семен, ее мальчик, сыночек, его – нет. Слезы градом полились из ее глаз. И тут ее окружили дети и внучата, они плакали вместе с ней. Она увидела глаза мужа, в них была такая боль, что ей стало так жалко его и детей, она поднялась и обняла всех – надо жить, она нужна мужу, она нужна детям, она поджала губы и занялась делом. После смерти Семена она сильно изменилась. Стала редко улыбаться, лицо приняло строгость, какую-то отрешенность. Когда-то веселая и жизнерадостная Анна превратилась в строгую, даже суровую женщину с тонкими поджатыми губами, в глазах ее навсегда поселилась боль, а в волосах прибавилось седина.

   Хоронили Семена в светлый, солнечный день, почти все село собралось, все любили талантливого и приветливого кузнеца,  село потеряло отличного мастера. Власти так и не нашли убийцу. На похоронах Оксана стояла в сторонке, прячась от посторонних глаз, она, молча, плакала, слезы капали на ее одежду, она оплакивала свою погибшую любовь, свое несостоявшееся счастье.

   После смерти Семена, чтобы заглушить боль, тоску, она загрузила себя работой,  до изнеможения работала в поле, помогая родителям с уборкой урожая. Однажды, когда она возвращалась с поля домой, ее поймал, Тарас Безрук, он зажал ее возле плетня, больно хватая за груди, пытался поцеловать, Оксана всеми силами пыталась вырваться из цепких рук Тараса.
- Что строишь из себя недотрогу, шлюха, Семенова подстилка. Ты думаешь, я не видел, как ты с ним кувыркалась на лугу. Я хотел на тебе жениться, а теперь ты станешь моей шлюхой, пока мне не надоешь.
В глазах Оксаны потемнела, в груди образовался ком, который не давал ей свободно дышать. Отдышавшись, она с болью в голосе проговорила.

    - Ты следил за нами? Так это ты подкараулил и  убил Семена? Ты убийца!
- Да, я, - захохотал Тарас. – Попробуй, докажи! Милиционеры ничего не доказали, а тебя шлюху кто будет слушать? – И опять захохотал.
Оксана ударила его в пах, пока  Тарас корчился от боли, она убежала. Теперь она старалась больше не попадаться на глаза Тарасу. Ходила всегда с кем-то из родных.
   Когда через месяц после смерти Семена поняла, что ждет ребенка.  Собрала свои небогатые пожитки, взяла деньги, которые ей оставил Семен на свадебный наряд, попрощалась с матерью и ушла. Ушла из села навсегда, больше она в селе не появлялась.
   Прошли годы. Кто-то видел Оксану в Киеве, с невзрачным пожилым мужчиной, мужем Оксаны и маленьким мальчиком, лобастым крепышом,  чернявым, с яркими голубыми глазами, так похожего на Василия Шевчука, а так как Василь был подростком и никак не мог быть отцом сына Оксаны, то все посчитали, что это простое совпадение.
     Ребенок, совершенно не был похож на своих родителей, на серого невзрачного мужа Оксаны и на саму Оксану, светловолосую, кареглазую красавицу, может только пухлыми губами да ямочками на щеках, которые появлялись, когда мальчик растягивал свои губы в улыбке. Никто не мог подумать, что этот мальчик сын Семена.

Глава 18

  По селу прокатилась  страшная весть. В балке, где был убит батюшка, нашли повешенных, а предварительно жестоко избитых братьев Безруков. Они были повешены на краю балки на ветвистых ивах так, что ехавшие путники могли их хорошо видеть. Трупы братьев привезли и сгрузили на площади.  Грицко на корточках сидел возле своих сыновей и выл по-звериному, раскачиваясь из стороны в сторону. Кто-то в толпе сказал, что собаке – собачья смерть, а кто-то добавил «что посеешь, то и пожнешь». Женщина, стоявшая рядом с говорящими заметила. – Разве можно такое говорить о покойниках? У человека горе.
     - Горе у тех людей, кого из родных убили  и ограбили эти нелюди. Воет волк по своим волчарам, жалко ему их. Воспитывая их, думал, какую он им уготовил судьбу? Жалеть надо людей, а не волков. Этот матерый волк еще себя покажет.
Женщина удивленно посмотрела на говорящего, он явно был не из их села. – Кто же это? Откуда он взялся?
Не успела она подумать, как мужчина исчез, как будто его и не было.
Люди стали постепенно расходиться по своим делам. Никто не хотел сочувствовать Грицко в его горе. Уж больно дурная слава шла впереди его сыновей. Да и самого Грицко в селе люди не любили. А за что его было любить? Он никому ничего доброго не сделал, зато любил каждого в селе задеть едким злым словом, а уж о сыновьях его и говорить нечего. Люди давно подозревали, что все убийства и грабежи – дело рук братьев Безруков.
Как всегда приехали милиционеры, походили по селу, поговорили и уехали, не доведя дела до конца. После смерти братьев прекратились разбойные нападения и угоны скота. Грицко еще больше ожесточился, зло язвил над оплошностями людей, селяне пытались не связываться с ним, обходить стороной как прокаженного.

         Начались  30-е годы, вот тут Грицко показал всю свою злобу и ненависть, которую копил годами против селян. Особенно он ненавидел успешных людей, завидовал им, особенно завидовал и люто ненавидел Петра Шевчука. Начались   годы жесточайшего террора против народа. Советская власть развязала кровавый террор против своего народа, практически сразу после революции, продолжался он в годы Гражданской войны, и тогда, когда была расстреляна царская семья, когда методически стали уничтожать служителей церкви, разрушая храмы, монастыри, физически уничтожая священников и монахов. А теперь кровавая мясорубка принялась за крестьян, причем за лучшую ее часть, за ту, которая не только кормила свои семьи, но и весь народ.
    Все началось с коллективизации, крестьян насильственно начали загонять в колхозы, обобществляя землю, скот, сельскохозяйственный инвентарь. Крестьяне были собственниками, они всеми фибрами своего тела держались за свою собственность за землю, которую любили, и на которой работали, не жалея своего живота.  Все, что они любили,  зарабатывая тяжким трудом, решили объединить, сделать общим? Этому они противились. Живя в селе, каждый знал, кто, чем дышит, как трудится и трудится ли вообще, и как они могли доверить все самое дорогое людям, которых они подчас просто не уважали, и не доверяли. Тяжело проходила коллективизация, крестьяне бунтовали,  крестьянские бунты жестоко подавлялись при помощи оружия, привлекалась даже действующая Красная Армия. 1929-1933 годы были особенно тяжелыми для крестьян.
 Вот тогда, и настал звездный час для Грицко Безрука, и ему подобных.  Много горя они принесли людям, немало поломали человеческих судеб своими доносами.
Весна, самая ответственная пора для хлебороба. Как посеешь зерно, такой и получишь урожай?  Зерно должно попасть в самые благоприятные для него условия. Определить это должен хлебороб – хозяин земли. Петр чуть свет встал, не спалось. На душе было не спокойно – скоро посевная! От нее зависел весь урожай. Как тут было не волноваться? Он запряг кобылу и отправился в поле. Он стоял и смотрел на поле, на свое поле, которое  годами поливал своим потом, оттого оно особенно было дорого. Оно дышало, парило, наполнялось живительной влагой и теплом, готовое возродить к жизни зерно. Вначале оно набухнет, наполнится влагой, а затем выстрелит новыми ростками пшеницы, овса, гречихи.
    Петр дышал весенним воздухом, таким родным,  горьковатым, животворящим, несущим запах земли, травы, которая сияла чистотой, изумрудом зелени. Вся природа старалась, как можно быстрее избавиться от зимнего застоя. Петр взял комок земли, сжал его – пора, пора пахать и сеять, надо все сделать во время, не упустить момент. Посеешь в пору – соберешь зерна гору, недаром говорят в народе. Земля-кормилица! Петр любил ее и знал, что и она его никогда не подведет.

   Сельскохозяйственный инвентарь был готов к пахоте и севу. Петр решил, что сеять зерна в этом году будет меньше – надо дать земле отдохнуть. Старшие сыновья жили отдельно своими семьями, у них уже были свои дети. У Юхима – три сына и дочь, а у Николы – три сына, - так что Петр уже богатый дед, есть, кому оставить свое добро. В этом году начнут смотреть дом для Ивана. Зять Казимир Николаевич женился и забрал своих дочерей, правда старшая Мария выучилась в Казатине на портниху, пошла по стопам матери. Вышла замуж очень молодой – только исполнилось 16 лет. Да, стареют они с Анной, ему через год исполниться семьдесят лет, но он еще чувствует в себе силу. Энергии у него всегда было достаточно, так что он еще довольно крепок, еще молодым даст сто очков вперед. Возвращался он с поля в хорошем, приподнятом настроении, все его естество готовилось к тяжелому крестьянскому труду. Вдруг его окликнули, Петр осмотрелся – кто это его зовет?
- Петр, беда пришла. - Услышал он голос своего младшего брата Якова.
Яков давно жил своей семьей, Советская власть дала ему землю, как безземельному. Он холил ее, трудился, не покладая рук, сначала сам, а теперь ему помогали подросшие сыновья. В семье появился достаток.
- Яка беда? – Спросил его  Петр.
- Все идут к сельсовету, там из района приехал як его там … упол…Яков запнулся, никак не мог выговорить незнакомое слово. - Уполмичный, какой-то. Тако слово, шо язык сломаешь, нияк его не вымолвишь.
- Шо ему треба? – Все уже знали, что приезд представителей из района, ничего хорошее им не сулит: то налоги повышают, то еще что-нибудь придумают и все не в пользу крестьян.
- Кажут, будут все объединять, якие-то колхози будут создавать.
- Пишли послухаем, шо там кажут.
- Пишли, послухаем. - Согласился Петр.
 -  И сейчас. - Думал Петр. – Шо можно ждати от этой власти, ничего хорошего не дождешься, опять будут плохие новости.
Новости действительно ничего хорошего сельчанам не сулили. Подходя к сельсовету, они слышали, как шумел народ.
- Бачишь Петро, дюже народ шумит. - Воскликнул Яков.
Чем ближе они походили к собранию, тем громче шумел народ. Возле сельсовета была сооружена трибуна из подручного материала, на трибуне стояли председатель сельсовета Тарас Приходько, уполномоченный из райкома партии и Грицко, вид у которого был крайне важный.
-  Шо тут требо Грицко? – Подумал Петр. – Стоит, такий важный!
- Товарищи крестьяне! - Громко кричал уполномоченный, пытаясь перекричать толпу, - Мы создаем колхозы, чтобы улучшить вашу жизнь, чтобы труд ваш приносил вам радость и удовлетворение, чтобы не был он таким каторжным. Говорят в народе «и батьку гуртом бить легче». Наш вождь, товарищ Ленин хотел вашего объединения, хотел, чтобы вы жили в колхозе, чтобы жизнь ваша была прекрасна, он призывал вас к светлому будущему – к коммунизму, а колхозы – это первая ступень к нему. Товарищ Сталин претворяет в жизнь идеи товарища Ленина. Кто за колхозы, тот  - за Советскую власть, за Сталина, за коммунизм. Вступайте в колхоз. Не сомневайтесь, в колхозе вам будет хорошо! - Добавил он тише.
- Во, тоби кукиш, а не колхоз! – Послышался из толпы голос Сеньки Лысака. – Чего власть удумала – объединяться! С кем я буду объединяться? С Пашкой Сорокой или с Кузькой Чудаком, у них только вошь в кармане? С ними мне объединяться? Чтобы они моим добром пользовались, которое я своим горбом нажил! На, на, тоби, выкуси! – Тут он увидел Петра и Якова Шевчуков и продолжил. – С кем бы я объединился, так это с Петром Николаевичем Шевчуком, сурьезным человеком, а никакая-то шваль голодранная.
- Кто это глотку там дерет? – Спросил уполномоченный у Грицко.
- Так это, самые есть кулаки, которых мы в список внесли, вот они народ и мутят, - Поспешил ответить Грицко.
- Кулаки, говоришь. Энтих скоро к ногтю – не дадим народ баламутить. Энто наши классовые враги. – Уполномоченный приосанился и продолжил. – Товарищи крестьяне, среди вас есть враги коллективизации, это – кулаки. Не слушайте их, они против коллективизации, они против линии партии. Они не хотят для вас лучшей жизни, они – паразиты крестьянства, они жируют за счет вас, используя ваш труд. Вы горбатитесь, чтоб они жили хорошо. Мы не дадим кулакам помешать коллективизации.
- Кто таки кулаки? Где они есть? – Послышались голоса.
- Мы тут, - продолжал уполномоченный, - с Григорием Васильевичем составили списки: кулаков, середняков и бедняков в вашем селе.

- А кто это – Григорий Васильевич? – Спросил кто-то из сельчан.
- Так цеж Грицко!- Кто-то объяснил из толпы.
- Ну, этот составит списки, чтобы выслужиться перед начальством! Еще тот злыдень! – Возмутились в толпе.

   - В списке кулаков значатся: Шевчук Петр Николаевич, Лысак Семен Игнатьевич, Сердюк Алексей Петрович, Головко Владимир Игнатьевич…- начал зачитывать список уполномоченный.

- Вот это да! Лучших людей села занесли в кулаки! Люди, да шо це такое деется?
- Подумайте! – Пытаясь перекричать народ, кричал во всю глотку уполномоченный.
    – Коллективный труд освободит вас от тяжелого крестьянского труда, все будете делать сообща: пахать, сеять, убирать урожай, ходить за скотиной. Товарищи крестьяне! Записывайтесь в колхоз.
     Подходите к Тарасу Ивановичу Приходько, вашему председателю сельсовета, и записывайтесь.
Люди стали расходиться, возмущаясь властью:
- Не успели землю дать, як тута и забирают. Оставайтесь, мол, с голым задом! Вот им…колхоз!

   Петр был ошарашен: -  Я - кулак! Всю жизнь работал, кого я там эксплуатировал? Кого угнетал? Что еще власть придумала?

    Тяжелые думы захватили Петра, он не знал, что ему делать, как дальше жить, чего ждать от властей. Его, и таких как он, не приглашают записываться в колхоз, их называют врагами, а какой он враг? Что он такого сделал, отчего стал врагом?

Уполномоченные стали постоянными гостями Вишневки. Народ неохотно ходил на собрания, ничего нового там они от властей не ждали. На импровизированной трибуне, как всегда стояли втроем: председатель сельсовета Тарас Иванович Приходько, уполномоченный из райкома партии и Грицко, величавший себя Григорием Васильевичем.

-Товарищи крестьяне! – Начинал свою речь уполномоченный, пытаясь привлечь  сельчан. – Вы должны сознательно подойти к постановлению ЦК партии «О коллективизации». Партия и Советская власть, во главе с товарищем Сталиным, заботятся о лучшей доле для вас, за колхозами – будущее.
    У вас будет  вдоволь хлеба, вы избавитесь от тяжкого крестьянского труда, вместе легче трудиться, у вас появится свободное время для культурного развития. Вон, в Романовке бедняки создали артель, им понравилось сообща трудиться, а сейчас на основе артели создают колхоз.
    Давайте у вас создадим артель. Предлагаю назначить председателем артели сознательного товарища – Безрука Григория Васильевича – это он помог выявить в вашем селе кулацкие элементы. Беднота, приходите к Григорию Васильевичу и записывайтесь в артель!
Крестьяне группами стали расходиться. Уполномоченный пожелал успеха Грицко и уехал в город. Грицко важно уселся за стол председателя сельсовета и стал записывать бедняков в артель, из бедняков в артель записалось несколько человек, остальные ушли.
Председатель посмотрел на важно восседающего Грицко и сказал:
- Смотри, от важности не лопни! 
- Вы должны меня поддерживать,  а вы надсмехаетесь, - возмутился Грицко.
 
-Смотри, не переусердствуй! И так дюже богато добрых крестьян записал в кулаки, я шось не бачив в нашем селе мироедов?
Спокойная жизнь в селе кончилась. Председателя сельсовета постоянно вызывали в партком, требовали интенсивней вести работу по созданию колхоза. Артель так и не образовалась, сельчане хорошо знали Грицко и не доверяли ему, записалось несколько бедняцких хозяйств, но у них не было ни земли, ни сельскохозяйственного инвентаря, ни тягловых лошадей, а кредит брать было не подо что (да и отдавать его надо было).
Крестьяне никак не хотели вступать в колхоз. Они своим крестьянским умом никак не могли понять, как можно кому-то отдать то, что с таким трудом было нажито, а потом они не верили власти, которая одной рукой дает, а другой – забирает. Дали такую долгожданную землю, а когда вроде стали хозяевами на этой земле, снова – за здорово живешь – отдай. А потом, как можно лодыря, заставить работать в колхозе, если он на себя не хотел работать? Коллективизация в селе Вишневка никак не шла, никакие уполномоченные не могли ее сдвинуть с мертвой точки. Крестьяне в селе занимались своим обычным делом. Шевчуки отпахались, отсеялись, убрали урожай, отдали государству налоги. Семья Шевчуков сильно  уменьшилась, после того, как Казимир Николаевич женился и забрал дочерей. Десять лет прошло после смерти Александры. Надоела ему кочевать, да и в селе было не спокойно. Шевчуков записали в кулаки. Что за этим последует, он не знал? Решил, осесть в селе. Привел свою хату в порядок. Забрал у Шевчуков дочек.
     – Надо девочки обживать свою хату, сколько она может вот так стоять заколоченной? Устал я жить  в одиночестве.
    Кто-то посоветовал ему, жениться на Марыси Милецкой.
    - Женщина она одинокая, молодая, детей у нее нет – вот и будет матерью для твоих девочек. Сколько можно жить бобылем, Александру не вернешь.
   Казимир Николаевич подумал, присмотрелся к Марысе. Женщина видная, опрятная. Анна и Петр стареют, трудно им с таким количеством детей управляться.
    Взял и заслал сватов к Милецким. Женился и потом пожалел, не стала Марыся детям матерью, а стала злой мачехой. Особенно от нее доставалось самой младшей из сестер Леониде. Да и у самого Казимира не очень-то лежала к ней душа. Терпел ее, как мог. Не в правилах было расходиться.
    Анна скучала по внучкам, вспоминала огромную семью после смерти дочери Александры. Сколько тогда хлопот и забот навалилось на их с Петром плечи,  а сейчас пустеет их дом, скоро и вовсе останутся они с Петром вдвоем. Но спокойной жизни им не предвиделось, тяжелая на их долю выпала старость.

Глава 19

Секретарь райкома партии понимал, что дела в селах идут из рук вон плохо, и надо что-то делать. Решили послать в село Вишневку двадцатипятитысячника,  рабочего, бывшего революционного моряка Андрея Серегина.
Секретарь райкома партии посмотрел на Серегина.

    - Ты, товарищ, поедешь в Вишневку в качестве уполномоченного райкома партии проводить сплошную коллективизацию. Последнюю директиву обкома партии читал? Знаешь? Мы там должны создать колхоз. В помощь тебе пришлем агитбригаду. На базе ущемления кулачества создавай колхоз. Все бедняки и средники должны быть у тебя в колхозе. Опираться тебе придется только на двух человек; председателя колхоза – он коммунист, воевал в Гражданскую войну, но политически слабо подкован, и сознательного крестьянина Григория Васильевича Безрука – он помог нам в создании списка кулаков. С кулаками не церемонься, если сдает хлебозаготовки, - пусть пока живет, а не сдает – статья 107, и гнать его туда, куда Макар телят не гонял.

   - Нельзя кулаку давать жить, - возмутился Серегин.- Я против всяких поблажек кулачеству. Вы читали статью товарища Сталина в газете «Правда», что он там пишет?
 «Теперь мы имеем возможность повести решительное наступление на кулачество, сломить его сопротивление, ликвидировать его как класс…» Как класс ликвидировать, понял?
-Им надо давать такие задания по хлебозаготовкам, чтоб у них не оставалось зерна даже на еду. Они взбунтуются, а тогда их – к ногтю. – Твердо заявил Серегин.

   - Это очень жестоко по отношению к крестьянам, - сказал секретарь, а сам подумал, что этот рабочий понимает в жизни села, уничтожат самую работоспособную часть крестьянства, которая давала хлеб государству и что, тогда будем делать?
    Привыкли в Гражданскую всех расстреливать и сейчас готов всех крестьян, которые дают хлеб уничтожить, а кто нас кормить будет – вот вопрос?
- Не жестоко. Сколько процентов кулаков у вас в колхозах? – Гнул свою линию Серегин.
- 10 процентов.
-Кулаков прижмем, средники начнут вступать в колхозы.
- Ладно, - махнул рукой секретарь. – Делайте, как знаете. Зайди к заворгу, пусть он ласт тебе лошадь и езжай в Вишневку.
До Вишневки от районного центра было чуть больше 10 км. Серегин не успел оглянуться, как был уже в селе. Перед селом была небольшая возвышенность, само село располагалось в долине реки, село было большое, на другой стороне была видна церковь и недалеко – ветряная мельница, как большая птица распустила свои крылья. Село ему понравилось, место, где расположилось оно, было красивым, приятно радовало глаз.
- Будет здесь колхоз, а я – председателем колхоза, - подумал Серегин. – Изничтожу всех кулаков и заставлю всех крестьян вступать в колхоз.

По селу разнеслась весть: приехал уполномоченный из города, какой-то рабочий. Он будет жить в селе,  и создавать колхоз.  Уже все крестьяне на селе хорошо усвоили это слово – коллективизация. Грицко ходил по селу с важным видом и говорил:

- Теперь нашему кулачью достанется. Будут его давить, як ту гниду.
Люди старались быть подальше от него. Вскоре в село приехала бригада хлебозаготовщиков. Пришли в дом к Петру Шевчуку. Петр показал бумажку, где указывалось, что зерно он сдал в полном объеме и государству ничего не должен.
-Это было осенью, - сказал Серегин. – А сейчас все кулаки дополнительно должны еще сдать зерно.

   - Какой я кулак? – возмутился Петр. – Никого не эксплуатировал, трудился сам с сыновьями до седьмого пота, рвал жилы на себе.

   - Вы первые из кулаков у меня в списке. Давайте зерно, а то пойдете по 107 статье.
-Да, уже и сдавать-то нечего, осталось только семенное зерно.

-Вот и хорошо, нам в колхозе как раз пригодится семенное зерно.
-Да у вас еще и колхоза нет!- Возмущенно заявил Петр, что это за власть, которая отбирает у крестьянина семенное зерно, чем мы будем засевать поле.
- Будет колхоз, не сумлевайтесь! Не будет у вас не поля, не дома – все отойдет колхозу.
Вот таких кулаков уничтожим, да подкулачников, которые мутят народ  - и колхоз будет.

- Уничтожите кулаков и подкулачников, как вы говорите. А кто хлебом вас будет кормить? Колхоз – сомневаюсь, никто в колхозе рвать жилы не будет. Грядет голод, страшный голод.
Сбылись предсказания Петра, действительно в 1932-33 годах грянул страшный голод, который охватил все хлебные районы: Украину, Поволжье, Юг России, Северный Кавказ, Казахстан. Киргизию. В одной России от голода погибло 8 миллионов человек. Коллективизация положила начало уничтожению деревни, сначала лучших хлеборобов, а потом вообще стали исчезать деревни, особенно в России, нигде столько сел и деревень не исчезло, как в России.
 1933 год запомнился в Вишневке надолго. Голод свирепствовал в селе. Люди умирали, как мухи, умерла от голода внучка Петра и Анны Шевчуков Юлия – светлая, добрая девушка, которой бы жить и жить.
     Это произойдет тогда, когда Шевчуков, как кулаков вывезут из села в далекую Сибирь. Так называемых кулаков уничтожили, колхозы не создали, а если где и создали, то урожаи там были низкие. Стране катастрофически не хватало хлеба.

     Бригады хлебозаготовщиков подчищали закрома крестьян, забирала все до одного зернышка, всюду искали якобы спрятанное зерно, прокалывая штыками картофель и другие овощи, оставляя крестьян без еды.

       Помогал искать зерно и Грицко. Найти его было невозможно, потому что его не было у крестьян. Все зерно подчистую уже давно забрали хлебозаготовщики.
 Шел 1932год. В сельсовете опять Серегин собрал мужиков. Агитируя за колхоз. Обещал тем, кто вступит, получат кредит от государства, - трактор, который в день может пахать больше 10 десятин. Пугал мужиков: кто не за колхоз – тот против советской власти. Мужики возмущались:

- Мы не против власти, ну как это моя собственная корова станет общей? А чем я детишек буду кормить? Может и жинки, тоже станут общими?

- Вот и я говорю, что вы политически не сознательны. Вам добра хотят, а вы как кони на дыбы встали. – Серегин посмотрел на мужиков. – Или вы хотите, чтобы вас как кулаков приперли  к стенке?

Мужики замолчали. Они знали всех крестьян села, которых внесли в список кулаков – это были уважаемые всеми люди. Они всю жизнь трудились, не покладая рук, что им сделал плохого Петр Шевчук, только хорошее: мельницу поставил –  облегчил жизнь, не надо 20 км ехать на мельницу – она тут рядом. Никому ни в чем не отказывал:  семена в долг давал и  помогал вспахивать поле, да и так  помогал по-соседски.
Когда мужики разошлись, Серегин сказал так называемому активу:

- Хватить нянькаться с кулаками, надо их раскулачивать, чтоб другим было наглядно. Мы тут с ними носимся, а они кочевряжатся, нос воротят от колхоза, а нас уже райком подгоняет, отстаем от других сел, там и раскулачивание уже провели и колхозы организовали, а мы все топчемся на месте. Нужно строить коровники, конюшни, разбирать амбары у кулаков, и делать это надо с завтрашнего дня.  Иначе обобщенный скот некуда будет ставить. Так что завтра с утра за работу.

   С утра к Шевчукам, заявились мужики с топорами, пилами, молотками. Кузька Чудак подступил к Шевчуку:
- Мы к тоби, ломать амбар.
- Мы, Петр Николаевич, - сказал Тарас Петренко, - по поручению актива пришли ломать амбар, убирайте свои вещи оттуда.
- Шо их убирать, они все равно наши будут, - вставил Кузька.
- Гляди, Кузька, не подавись чужим добром. - Захохотали мужики.
- Шо хотите, то и робите. - Махнул рукой Петр.

Он уже ничего не понимал в этой жизни, все перевернулось, все, что ценилось, перестало быть важным, нужным. Люди перестали понимать друг друга, он не знал, как жить дальше. Вот и амбар трое разбирают, я пятеро стоят  курят. Вот так и в их колхозе будет: одни будут работать, а другие – курить. Петр тяжело вздохнул и пошел в дом.
 
   В конце февраля 1932 года было собрание сельчан об организации колхоза, и на том собрании решили раскулачить кулаков и хозяйство их отдать в пользу вновь образованного колхоза, а самих выселить из села.
После этого собрания все село гудело, сельчане возмущались постановлением собрания. Новые члены колхоза,  это, в основном, бедняки, кричали:

- Выселить их надо. Они мешают народу в колхоз вступать. Колхоз без земли, инвентаря, тягловой силы  не выживет, это все требо отобрать у кулаков, что мы за колхоз, если у нас ничего нет?
-Вы на чужом горбу хотите в рай въехать, а что будет с их детьми? Люди всю жизнь трудились и оказались кулаками?
Село разделилось на три части: одни – за раскулачивание, вторые – против, а третьи равнодушно наблюдали за событиями. Февраль самый холодный месяц. Лютует зима, на речке трещит лед, под деревьями образовался наст, деревья покрыты инеем. Шевчуки не понимали, как им жить, что им ждать от власти?  Что их раскулачат, они знали?  Как их будут раскулачивать? Что готовит им власть? Они не знали. Их на общие собрания не приглашали. Слышали, что якобы кулаков будут выселять из села. А куда?
     Все собрались в доме Юфима, думали, гадали. Решили, может все обойдется? Может, заберут имущество, а стариков оставят в покое? В селе все успокоится, может стариков без сыновей никуда не отправят, кому нужны старики? У Ивана строится дом, потом там и поселятся мать и отцом.
    В селе всегда уважительно относились к старикам. Их не тронут, а вот Василя и Виктора надо спрятать. Так и решили. Иван увез братьев в соседнее село к своему другу.
Как они ошиблись! На следующий день к Шевчукам в дом пришли Серегин с Грицко. Грицко довольный улыбался.
    – Собирайтесь кулаки в дорогу. Да побыстрее! Вас никто ждать не будет, выведем голяком, как есть.
  Серегин добавил. – Возьмите еды на несколько дней, да смену одежды. Подводы уже вас ждут на площади.
Анна стала собираться в дорогу. Она старинные монисты, состоящие из монет червонного золота, которые когда-то принадлежали ее прабабушке, пришила к своей нижней юбке. В кошелку собрала вещи первой необходимости. Анна и Петр понимали, что все, что им досталось от Катерины и что они нажили тяжким трудом, достанется чужим людям, хорошо, хоть успели отделить Юфима и Миколу.
2 марта всех кулаков из села Вишневка вывезли на станцию  Белая Церковь, где их ждали составы, состоящие из товарных вагонов, в которых возили раньше скотину.
    В это утро было очень холодно, дул пронизывающий ветер,  Анна сложила в кошелку: большую буханку хлеба, шматок сала, бутылку молока и отварила 10 яиц, положила несколько луковиц, небольшой горшочек с медом.
    На душе было так тяжело, что хотелось выть, кругом в селе слышались крики, плач детей. Петр и Анна посмотрели на свое разоренное гнездо, и слезы сами по себе закапали из  глаз Анны, у Петра даже помутилось в голове. Плакали, глядя, на Анну и Петра внучата, снохи и старшие сыновья: Юфим и Никола.
  Когда Шевчуки садились в повозку, то Грицко вдруг спросил. – Где ваши сыновья: Василь и Виктор? Вы, шо решили их спрятать? Так мы их найдем и отправим туда, куда Макар телят не гонял. От нас не спрячешься?
 Действительно от них не спрячешься, раскулачили Шевчуков. Самых вывезли в Белую Церковь на станцию, где их ждал поезд, а имущество забрали.

Отписали в колхоз скот: корову Шевчуков  с телком, двух лошадей, свиноматку с поросятами, двух подсвинков, овец, гусей, кур, сельхозинвентарь, посевное зерно. А имущество стали раздавать беднякам. Грицко шел довольный, радовался беде Шевчуков:

-Вот тоби и богатство! Где оно твое богатство Петро Шевчук? Нет его! Думал, женился на богатстве и будешь всю жизнь богатым жить, а на тоби… выкуси!
Навстречу ему шел Кузька Чудак, у Кузьки не все было в порядке с головой, он  не всегда действовал адекватно, в селе над ним посмеивались, но незлобно. Завидев Кузьку, Грицко подбоченился:
-Ты шо, не слухал, шо Шевчука раскулачили, а зараз его добро раздают? Остался тилько колодец. Тоби мабудь треба вода, так беги, а то Степка Петренко заберет.
-Оце, правда заберет! -  И трусцой побежал забирать колодец.
А Грицко довольный вслед захохотал:
- Ты, Кузька, не чудак, ты – дурень. Самый, шо ни на есть дурень, та ще дюже жадный до чужого добра.
Согнали кулацкий скот и заставили Степку его караулить, дали старое ружьишко. Скот согнали, а не воды, ни кормов не дали, к вечеру коровы некормленые, недоенные  стали жалобно мычать. Не понимая, куда делись их заботливые хозяева.  Кони  стали  беспокойно бить копытами, пытаясь вырваться на волю. Степан не знал, что ему делать с таким беспокойным хозяйством. Уйти вроде нельзя – сторож. Уже сил никаких не было слушать эту какофонию. Начал ругается, проклиная все на свете:
- Разве так Шевчуки, Лысаки, Дергачи и другие, так называемые кулаки обращались со своею худобою, як же ее берегли, жалели. Вот тоби колхоз. Тьфу ты, - Сплюнул Степка. – Нет никакого порядку! И не будет!

Глава 20


Матерь Божья, что творилось на станции в Белой Церкви – умом не понять – это было настоящее светопреставление. Как такое могла сотворить власть с людьми, со своим народом? Впрочем, чему удивляться? Большевики, придя к власти, развязали  красный террор, который никогда не кончался. Так чему было удивляться? Тому, что с людьми обращались хуже, чем со скотиной.
Стоны, плач, крики, нецензурная брань. Людей  гнали на заклание: детей всех возрастов, беременных женщин, матерей с младенцами, стариков и старух.
Страх, боль, такая безысходность охватила людей, что люди перестали понимать кто они, для чего они жили, любили, рожали детей.
Анна, увидев, все это просто, остолбенела:
-Матерь Божья! Боже ты мий! Шо це  такое творят с людиною! Господи помози! Господи помози!- Стала она молиться, глядя на все это безумство, которое происходило вокруг нее. Людей гнали с собаками вооруженные конвоиры, если люди останавливались, их били прикладами, Со всех сторон неслась непотребная брань, лай собак.
Какая-то женщина споткнулась, упала, образовался затор, люди столпились в кучу. Тут подлетели конвоиры и стали прикладами бить людей, раздались стоны, плач людей.
-Мать вашу так! Кулачье, выродки, устроили тута свалку! Ну, пошли, пошли, мать вашу!
 
    Толпа рванулась, подминая под себя людей, топча и  наступая на лежащих, а конвоиры все подгоняли и подгоняли людей, травя их собаками. Рядом с Анной упала женщина, подняться она не смогла, Задние напирали на передних. Женщина стала, кричать от боли,  затем слышались ее  стоны, а потом она прекратила издавать всякие звуки. Когда толпа схлынула, мужчина, по-видимому, муж этой женщины, кинулся к ней, но не тут-то было, он тут  же был остановлен.

   -Куда прешь, рожа кулацкая! – Закричал на мужика конвоир. Он ударил его прикладом по голове, тот схватился руками за голову,  оседая на землю.   Конвоир подошел к женщине, пнул ее ногой, она никак не прореагировала на  его удар, лежала неподвижно, неподавая признаков жизни. – Вот еще на одну кулачку стало меньше.
 Проговорил он и пошел подгонять людей. Женщина так и осталась лежать на пыльной земле, до нее никому не было никакого дела.
    -Боже мий! Боже мий! Як, це мижно так изгаляться над людьми! Боже мий! – Все повторяла Анна, она никак не могла понять, что они сделали плохого этой власти, что с ними обращаются так ужасно.
    Петр ко всему был безучастен, молча, шел, казалось, что он ничего вокруг не видел и не слышал, он  шел туда, куда его толкала и вела толпа. Ему теперь все было безразлично – он потерял смысл в жизни. Сначала ему было очень обидно, обида захлестнула все его существо, она как змея оплела все его тело. Что он сделал такого, что с ним так обошлись? Всю жизнь трудился до седьмого пота, воспитывал детей, уважительно относился к старикам, любил жену, жил по Божьим заповедям, и вдруг стал кулаком, все отняли, опозорили перед людьми, и сейчас гонят, как скотину неизвестно, куда?

   Жизнь для Петра утратила краски, превратилась в черный глубокий омут, из которого никак нельзя выплыть, если человек пытается как-то из него выбраться, то его еще больше затягивает в черную бездну. Вся его жизнь была связана с землей, его родной землей, к которой он прикипел душой и телом. На ней он чувствовал себя хозяином, мужчиной, человеком.

   Отняли у него землю, вынули душу, он перестал жить, он стал живым трупом, ему незачем стало жить. Он сразу сник, потерял свою былую силу и удаль, превратился в старика с поникшими плечами, с потухшими глазами, в которых где-то там, в глубине затаилась такая боль, такая тоска, что хотелось кричать:

   - Власть, что ты делаешь с нами, с людьми? Что ты без нас, без своего народа!
 
   Власть очень редко слышит свой народ, прикрываясь нуждами государства, проблемами государства. Куда, зачем ведут народ, оторвав его от земли, как от материнской груди. Они – элита крестьянства, именно они кормили - это государство и его власть. Власть рубила своими руками сук, на котором сидела, и придет время, сук этот рухнет, обломится. Власть, которая не заботится о своем народе, обречена на гибель.

  Вагон,  в который загнали Петра и Анну, был с дырами в полу и стенах. Холодный ветер свободно гулял в этом не приспособленном для людей вагоне. Было начало марта, на улице было еще довольно холодно. Людей натолкали в вагон как сельдь в бочку, люди могли только сидеть, едва вытянув ноги.
 
-Як так можно ехать! – возмущались они.
В вагоне не было никаких удобств, посередине вагона была буржуйка, но она не топилась.
- Кажи, як я буду, тута с малыми детьми? – спросила какая-то женщина.

- Мы люди или яка худоба?
Люди волновались, суетились, но на них никто не обращал внимания, двери закрыли, наступил полумрак, свет едва пробивался через щели. Оконца, которые были у самого потолка, были забиты досками. Плакали дети, они устали, хотели пить и есть.

   Анна села рядом с Петром, вытянула уставшие ноги. Хорошо, что она еще тепло оделась, подумалось ей. Несмотря на то, что вагон был забит людьми, озноб охватил все ее тело, чтобы согреться, она прижалась к плечу мужа и  убаюканная стуком колес о рельсы, уснула.
    Проснулась она от удушающего запаха, в нем смешались запахи мочи, пота, одежды, страха. Запах не давал ей глубоко дышать, он вызывал тошноту, она пыталась ее подавить. Она понимала, что надо себя перебороть, пересилить, запах никуда не исчезнет, будет еще хуже.
    Ехать они будут ни день, ни два, а может и не один месяц. Надо привыкать ко всем неудобствам, но как? Она посмотрела на Петра, он спал тихонько посапывая. От долгого сиденья в одной позе все тело ломило, встать она не могла, чтоб не потревожить Петра. Где-то в дальнем углу в истерике билась женщина:

   - Не можу я бильше, не можу! Лучше зараз помереть!
- Цыц, цыц, замолчи! – Цыкнул на нее мужчина. – Людям, шо лучше, чем тебе? Они молчат, а ты истерику закатила!
В вагоне на время стало тихо, а потом послышался шепот, плач грудных детей, вздохи. Люди боялись громко разговаривать, страх надолго сковал их, они теперь боялись всего. Ехали они долго, никто их не тревожил, ехали без остановок  почти двое суток. Никто из начальства не приходил  к ним, двери вагона не открывали.
   Открыли их вагон только на какой-то   большой станции, где остановился их поезд. Стояли они  долго.  Там, поменялись паровозные бригады, в паровоз залили воду и сделали запас топлива.  На конвоиров, которые открыли  дверь вагона, дохнуло смрадным запахом.

   - Фу, ты скоты, насмердели! Задохнуться можно! – Возмущаясь, сплюнул один из конвоиров.
- Кулачье, оно и есть кулачье, недаром их повыселяли из родных мест,  успели скоты, так насмердеть, че невозможно дышать. Зачем только их везут, надо на месте их с их выродками в расход было пустить.  Таперачи возись тута с ними.- Проговорил другой.
 
   Народ, до этого времени находившийся в каком-то оцепенении – очнулся. Свежий весенний воздух хлынул в вагон вместе с ярким солнечным светом. Стало легче дышать. Люди устали от смрада, полумрака, от невыносимых условий, в которых они находились два дня езды. Они стали шуметь, возмущаясь невыносимыми условиями,  посыпались просьбы.

   Конвоиры их не стали  слушать, сразу заявили:
- Насчет  жратвы, даже не просите, такая просьба не выполнима. Вы всю жизнь жировали,  а теперь подтяните свои животы. Один из них с белесыми выпуклыми глазами, засмеялся, показывая пальцем на женщину:

   - Во глянь, яка жирна да брюхата жинка! - И толкнул прикладом в живот дородной женщине, которая упала и никак не могла подняться. Конвоиры закатились смехом.
 - Люди добры! Глядите барахтается як та свинья, только грязи не хватает.
Людям было не до смеха, они с сочувствием смотрели на женщину, которая никак не могла встать. Помочь ей боялись, не знали, что можно ожидать от этих подвыпивших конвоиров. Что еще они могут придумать?

  - Мы теперь будем вас сторожить, пока не доедем до Сибири, если конечно, кто-нибудь из вас доедет до нее.
Заявили они,- У нас вы не забалуете.
- Вот куда нас везут нас, в Сибирь. – Прошептала Анна.
- Що це нас там ждет?

 Она понимала, что ничего хорошего ожидать от той Сибири не приходиться. Один из конвоиров взял двух мужиков, а другой  остался у дверей сторожить людей. Мужики принесли бак с водой, закопченный чайник, бадью для параши, дров и угля, растопили буржуйку.

    Бадью для параши, поставили  в угол, прибили драный грязный брезент, таким образом,  устроили укромное место для естественных нужд.
    Принесли старый, помятый таз для постирушек, над буржуйкой натянули веревку для сушки пеленок. Наконец, в вагоне появились кое-какие удобства, если их можно было назвать удобствами.

  - Уж, дюже, тесно, даже лечь на пол не можем! Може часть людей переведете в другий вагон.-
Попросил конвоиров какой-то мужик.

- Тесно вам! Ха-ха…через пару недель будет просторно, мы это вам обещаем. Скоро нам самим надоест вас выносить из вагона ногами вперед.
 Смеясь, они  захлопнули дверь вагона. Все время пока поезд стоял на станции, их из вагона не выпускали. Через несколько дней стояния,  поезд тронулся, увозя их в далекую, суровую Сибирь.

  Анна раскрыла свою кошелку, еда катастрофически убывала, несмотря на то, что ели они с Петром очень мало, экономно. Осталось 1/3 буханки хлеба, половина от шматка сала и две луковицы. Она дала Петру две кружки, чтобы он из чайника налил кипятку. Положила в кипяток мед и дала Петру, отрезала по кусочку хлеба, положила сверху кусочек сала, а сверху порезанную цибулю.
  Не успела она хлеб поднести ко рту, как почувствовала чей-то взгляд, который просто прожигал ее. Она подняла глаза и увидела голодные глаза подростка, она отдала свой хлеб с салом, и тут к ней потянулись другие руки. Женщина, сидящая рядом, осуждено покачала головой:

    - Вы що хотели этим куском накормить всех? Зараз заховай хлеб, ты глянь на своего старика – его  надо кормить, а то помрет. Тутечка каждый за себя. – Стала она поучать Анну.
Анна выпила кипяток с медом, хлеб больше не стала доставать, она не могла, есть, когда на нее смотрели такими голодными глазами.
    Уже прошла неделя, как они были в пути, а их еще ни разу не кормили,  у многих уже никакой еды не осталось. У кормящих матерей стало пропадать молоко, попки у малышей запрели,  матери не имели сухих пеленок, дети без конца плакали, не давая спать другим. Предсказания конвоиров стали сбываться.
    Первыми стали умирать грудные дети,  сквозняки,  голод сделали свое дело. Теперь во время остановок поезда подъезжали повозки, на которые грузили трупы людей и увозили в неизвестность. Нарушались традиции, которые складывались столетиями.
   Люди, которые так часто стали видеть смерть, становились равнодушными к ней, они перестали оплакивать мертвых.  Белоглазый, как назвала Анна одного из конвоиров за его рыбьи белесые глаза,  был самым жестоким,
    Он своими рыбьими глазами похотливо   поглядывал на молодых   женщин, приставал к ним. Мужья стали возмущаться, но открыто выражать свое неудовольствие боялись. Женщины отбивались от его приставаний, как могли.
   Однажды он схватил молодую женщину и потащил в свой служебный вагон, муж стал отбивать, он прикладом ударил мужа по голове, тот только охнул и свалился, после этого неделю приходил в себя. Женщину он привел на следующей остановке с покусанными губами, и с буханкой  хлеба.
    После этого случая стал  регулярно уводить молодых женщин к себе в вагон, мужчины слабо сопротивлялись, они боялись получить прикладом по голове, матери старались прятать девушек от похотливых глаз Белоглазова. 
   Только через две недели им стали давать еду, но что это была за еда?  Кусок хлеба, непонятно из чего испеченный,  да пара сухих рыбешек на человека. Иногда давали полугнилые овощи: морковь, свеклу, брюкву и все это на сутки.
    Люди постоянно ощущали голод. Рядом с Анной были две семьи, она с ними сдружилась. Галя, молодая женщина имела 6 детей, муж убежал, думал, что жену, которая ждала седьмого ребенка, и детишек не отправят без него, но для властей это не имело значение – вы кулаки: дети вы или беременная женщина, их надо уничтожить как класс, и уничтожали. Старшей девочке, Наташе, было 16 лет. Она была очень красива: черноволосая, кареглазая, с длинными ресницами и бровями вразлет. Самому маленькому только исполнилось три года.
    Анна, глядя на детей Галины, вспоминала своих. Помогала ей, чем могла. Она отдала старинную монету червонного золота конвоиру, который выполнял свои обязанности, не проявляя беспочвенной жестокости к людям, как это делал Белоглазый.
   Анна договорилась с ним, что отдаст ему монету, если он будет приносить ей дополнительную еду. И действительно, он стал приносить еду, незаметно передавая, ее  Анне. Она оставляла немного себе, а остальную пищу, отдавала Галине.
    Рядом с Галининой  семьей была еще одна семья: мать, изможденная и больная женщина, которая часто кашляла,  и сын, парень 18-20 лет, крепкий красивый. Отец и четверо старших братьев бежали от раскулачивания на запад, за границу. Больную жену и мать с собой брать не стали, зачем им токая обуза, а младший сын не мог бросить мать, и  теперь ехал вместе с ней.
     Анна наблюдала, как зарождалась первая, чистая любовь у дочери Галины Наташи и Андрея, так звали парня. Молодость есть молодость, какие бы не были ужасные условия, их сердца всегда открыты для любви. Она видела, как горели их глаза, когда они смотрели друг на друга  и как пылали их щеки, если они невзначай касались друг друга.
   От их чистой светлой любви у Анны становилось на душе теплее, как будто луч солнца коснулся и  обласкал ее окоченевшую душу. Вселил надежду на будущее. Она понимала, что жизнь  не  закончилась, надо жить, и выжить во, что бы то, ни стало.
    У нее сыновья, внуки, ради них надо жить и терпеть все невзгоды. Надо всеми способами бороться за жизнь, и она боролась. Как могла, поддерживала Петра, кормила его. Охраняла любовь Наташи и Андрея от похотливых глаз Белоглазова. Как только открывались двери вагона, она садилась так, чтобы закрыть влюбленных от чужих глаз и ей это долго удавалось.
    Однажды Анна проспала. Ей нездоровилось, ее знобило, она прилегла, согрелась и уснула, не услышала, как открылась дверь вагона. Как появился Белоглазый, оглядел вагон и увидел сияющее личико Наташи.
    Молодые люди ничего не замечали вокруг. Мир существовал только для них двоих. Несмотря на все невзгоды, которые пришлось пережить им и их близким людям, он им казался светлым, радостным, добрым, как их любовь. Реальность была совершенно другой: жестокость, не знающая границ, зло, нравственная распущенность. В этом мире зла и жестокости не было места для любви
    Белоглазый увидел Наташу, его глаза засверкали алчным огнем похоти, он прямиком направился к ней.  Ни Наташа, ни Андрей не подозревали, какая беда нависла над ними, они были заняты собой. Наташа улыбалась, слушая нежные ласковые слова своего любимого.
   Белоглазый направился к влюбленным. В вагоне мгновенно стало тихо, все замерли, понимая, что сейчас произойдет что-то страшное. Любовь Андрея и Наташи, служили бальзамом для их израненных душ, вселяла надежду, что может еще не все потеряно для них и Господь вспомнит о них, и что-то  изменится в их жизни в лучшую сторону, у них будет будущее.
    Белоглазый какое-то мгновение постоял возле влюбленных, Ухмыляясь, затем  схватил девушку, быстрыми шагами пересек вагон и исчез вместе со своей ношей. Ни Андрей, ни Наташа, ни окружающие их люди не  успели осознать произошедшего.
   Когда юноша пришел в себя, он с криком, раздирающим душу, кинулся к двери. Дверь уже успели закрыть. Он стал стучать в дверь, кричать, еще на что-то надеясь, но за дверью все было тихо.
  Людям, которые сторожили их, не было никакого дело до переживаний молодого человека, до его любви. Они вообще тех, кто ехал в вагонах за людей не считали. Кто они? Так букашки, которых можно растоптать, унизить, уничтожить.
   Они умирали, как мухи, их осталось в вагоне половина от того первоначального числа. Мертвых выносили из вагонов, бросали на телеги, как дрова и увозили. Что было с ними, родные ничего не знали? Что этим людям до  любви и переживаний какого-то парня? Девчонка уж больно смазливой и соблазнительной  оказалась, почему бы не попользоваться ее прелестями, от нее все равно не убудет.
    Андрей разбил руки в кровь, стуча в дверь, но боли не ощущал, что боль в руках, когда болела его душа, так болела, что он не знал, куда себя деть от страдания и  от бессилия. Он понимал, что ничем  помочь любимой не может, от этого ему становилось еще тяжелей.  Душа его ныла  и кровоточила, он скрыжитал зубами, продолжая бить в дверь.
    Пока обессиленный не свалился у дверей, поезд давно уже был в пути, вагон покачивало из стороны в сторону.  Сколько времени он пролежал у двери трудно сказать. Мать несколько раз подходила к нему, пыталась увести его, он совершенно не реагировал на нее. Андрей был в каком-то ступоре. Он ничего не видел, не слышал: все его мысли были о Наташе.
    Он думал только о том, чтобы она выдержала все издевательства и осталась жива. Он сделает все возможное и невозможное, чтобы отогреть ее опоганенное тело, согреть ее   душу своею любовью и вернуть к жизни. Они навсегда выкинут из своей жизни эти страшные дни. Этим людям не удастся погубить их любовь. Его мысли были прерваны шумом открывающей двери.
   Конвоиры забросили тело Наташи в вагон. Андрей сразу бросился к ней и не узнал. Перед ним лежало изуродованное тело девушки. Узнать ее можно было только по одежде, которая была изорванная и вся в крови, да еще по ее шикарной косе. Девушка едва дышала. Андрей взревел и долго не думая, спрыгнул с вагона прямо на конвоира, свалил его, вырвал у одного из них  винтовку и выстрелил в Белоглазова, тот замертво свалился на землю. Кто-то из конвоиров выстрелил в Андрея, он покачнулся и упал, глядя в последний раз своими  глазами в такое же голубое небо, как его глаза. Мать Андрея видела все произошедшее, видела, как упал на землю ее сын, не помня себя, бросилась к нему.
 - Сынку! Сынку! Шо це поганцы зробили с тобою?
Кричала она, обхватив безжизненное тело сына, но он молчал, не подавая признаков жизни. Тогда она обезумевшая от горя, набросилась на конвоира, который стрелял в ее сына. Вцепилась руками в его лицо, стараясь разорвать его. Конвоир взревел от боли. Кто-то ударил обезумевшую женщину прикладом по голове, она рухнула, как подкошенная на землю рядом со своим сыном. 
  Тем временем Галина с Анной хлопотали возле Наташи. Смотреть на Наташу без ужаса и сострадания было невозможно. Все ее тело было в синяках и кровоподтеках, груди все были синие от укусов. У Галины не переставали течь слезы из глаз, она причитала при этом: - Боже ти мий! Шо це ти выродки зробили с дитиною! Як только земля их носит!
  Как могли они помыли Наташу, переодели ее в чистую одежду, та, которая была на ней, так была изорвана, что ее невозможно было починить, а ведь запасов одежды почти не было.
   Люди, сначала молча, наблюдали за всем, что происходило с влюбленными и их матерями. Они устали терпеть унижения, устали молча  сносить издевательства конвоиров и их похотливость в отношении жен и дочерей. Терпению людей пришел конец. В вагоне поднялся такой шум.
    Люди кричали, выплескивая в крике накопившуюся обиду и злость на власть, на несправедливость, которую сотворили с ними. Мужики стали выскакивать из вагонов. Хватать камни,  бросать их в конвоиров, те в свою очередь стали бить мужиков прикладами.
     Пришел начальник поезда. Бабы, перебивая друг друга, пытались рассказать об ужасном отношении конвоиров. Услышал ли их начальник поезда, или нет? Им стали давать больше хлеба, и конвоиры перестали женщин водить к себе.
   Мужиков, избивая прикладами, загнали в вагон и закрыли двери вагона на засов.   Больше его не открывали на этой остановке. Люди, выплеснув всю свою боль, молча стали зализывать раны, полученные в схватке с конвоирами.
  Наташа через два дня после этих событий умерла. Так печально закончилась их с Андреем любовь.
Анна устала считать дни их вынужденной поездки. Они уже больше месяца были в пути. Ехать им  ох, как долго! Проехали только Волгу. Чем дальше ехали на восток, тем больше на их пути встречалось поездов с такими же кулаками как они.
На остановках люди перекрикивались: - Вас куды везут, горемычные?
- В Сибирь!
Отвечали им. – А вас кудысь?
- Так, кажут в Среднюю Азию.
- Где же вона та Азия?
- Хто ее знает?
   Поезда расходились по своим путям. – Сколько народу подняли с насиженных мест? – тихо вздыхала Анна. Ее уже ничто не удивляло. Она только никак не могла понять:
 - Зачем власти нужно губить так много людей. Уже в поезде погибло за время их путешествия, больше половины людей. В Сибири добра не жди. Сколько там погубят еще людей?
  Поезд все ехал и ехал, не давая никаких ответов на ее вопросы. Они были в пути почти два месяца, проехали Урал, ехали по Сибири, а конца их пути не было видно. Галине до родов оставалось два месяца. Анна, чем могла, помогала подруге.
    В поезде продолжали умирать люди от болезней, голода и невыносимых условий. Люди худели, старели, они мало, чем отличались от мертвых. Большую часть пути лежали, в вагоне уже давно не слышался смех. Да и до смеха и шуток им было, людям, потерявшим все, утратившим веру в самих себя.
   Людей довели до такого состояния, что они не понимали, живы или уже мертвы, делали все механически: ели, пили, спали, исправляли свои естественные нужды.
     Поезд остановился на небольшой станции Яя, их загнали на запасной путь и сказали, что они приехали. Это сообщение не вызвало у людей никаких эмоций. Они спокойно сидели и ждали распоряжений. Неистово лаяли собаки, кричали конвоиры:
   - Чаво сидите, мать вашу так! Выходи! Приехали! Люди тяжело ступая, потянулись к выходу. Там их встречали конвоиры с собаками, заставляя строиться в ряды. Анна подтолкнула Петра, который сидел, понурив плечи, взяла на руки младшего ребенка Галины и тихонько ступая, пошла к выходу.
    Свежий чистый воздух заполнил ее легкие, организм, отвыкший за время поездки от него, быстро среагировал. У Анны перехватило дыхание, и закружилась голова, она чуть не уронила ребенка, но сумела устоять на ногах.
    – Боже, от чистого воздуха кружиться голова? Надо же такое! 
Но ее организм быстро приспособился к нему, и Анна задышала глубоко всей грудью. Она дышала и никак не могла надышаться.
   - Какай здесь чистый воздух, такой как на родной Киевщине! Дышала бы и дышала!
  Она внимательно осмотрела все вокруг. – Боже! Какая вокруг красота!
    Ярко сияло майское солнце, обласкивая яркую зелень. Цвела черемуха, запах ее цветов благоухал в воздухе, наполняя сердце Анны спокойствием, ожиданием чего-то лучшего. – Хуже того, що было в поезде, уже не будет.-
 Подумала она.
    – Куда еще хуже? Хуже быть не может! – Решила она.
Откуда-то потянула запахом приготовленной пищи.

   – Вот и здесь живут люди! Мы тоже сможем здесь жить! Не такая она страшная эта Сибирь!-
Решила Анна. Она глянула на Петра, хотела его как-то подбодрить, но он как всегда был в себе, никого ничего вокруг не видел и не слышал.
 
  - Що це власть зробила з ее  Петром?   Которого, она боготворила, который всегда принимал верное решение. Был настоящим хозяином, трудился не жалея своих сил, а теперь кто он, глубокий старик, который потерял  всякий смысл в жизни. На земле осталась только его оболочка, а душа его была там уже рядом с Богом, где существовала справедливость, где зло было злом, а добро добром.
 Нет! Никак она не может его расшевелить, вернуть к жизни.
    Анна тяжело вздохнула, прижала к своей груди ребенка и пошла к людям. Петр, медленно шагая, двинулся за ней, вся его теперешняя жизнь была сосредоточенна в Анне. Если бы не она он давно бы покончил счеты с жизнью. Он потерял все, что у него было,  отняли даже его честное имя. Кто он теперь? Кровопийца – кулак! Имя, какое ему придумали - кулак!

    Он всю жизнь старался жить, так, как жили его деды и прадеды: любил свою землю, лелеял ее и холил, она сторицей платила ему. Любил жену и детей. Копил копейку, чтобы приумножить свое хозяйство, чтобы было, что оставить сыновьям, а те  могли бы  создать семьи, вырастить детей, продолжателей рода  Шевчуков.

      Жил по законам созданных людьми сотнями лет. Верил людям, уважительно относился к власти. Старался, чтобы и люди уважали его. Все это было до тех пор, пока к власти не пришли большевики. Вот тогда, все коренным образом поменялось. Из уважаемого человека, он Петр Шевчук превратился в кулака.
    Он никак не мог понять, за что  с ним так обошлись, что он делал не так? Чем он заслужил такой участи? Почему у него все отобрали, сослали в Сибирь, как какого-то злодея, а Грицко, который ничего хорошего не сделал в своей жизни для людей, в почете у новой власти. Он не только в почете у новой власти, он  и есть та самая власть в их селе. Всю жизнь Безрук, ненавидел сельчан, копил на них злобу. Как такой человек может осуществлять власть в селе?
      Где она справедливость? Нет ее. Ничего Петр не мог понять в этой жизни, поэтому не знал, как ему жить дальше. Он вместе с Анной терпел все невзгоды пути, но ни на что хорошее не надеялся. Он просто устал жить,  у него в душе была пустота, которую ничем нельзя было заполнить.



 Глава 21

 В поселке лесорубов готовились к встрече новой партии раскулаченных крестьян. Они уже прибыли на станцию Яя, ехали крестьяне издалека с самой Украины. Люди были очень, нужны, план по лесозаготовкам велик, а людей катастрофически не хватает. В стране идет грандиозное строительство, необходим лес, много леса. Бригада  строителей заканчивала строительство нового барака, для вновь прибывших. Бригадир Семен Иванович торопил рабочих.

  - Ребятки, прошу вас, поторопитесь! Люди приехали издалека, устали, им надо  где-то приткнуть свои головы, они бедолаги,  и так намаялись в дороге. Что вам говорить? Вы сами все испытали на себе.   
Рабочие, такие же раскулаченные крестьяне, торопились покрыть крышу тесом.
 
  Тут один из рабочих увидел повозки: - Робя! Гляньте, так они, энти приезжие уже здеся.
Рабочие, повернули головы в сторону дороги, которая соединяла их поселок со станцией. Действительно, на дороге появились две подводы, на которых ехали малые дети и больные немощные люди. Остальным нужно было пешком пройти десять километров от станции Яя до поселка лесорубов, людям, которые еле передвигали ногами.
    Среди пеших, были Анна и Петр, всю дорогу превозмогая усталость и слабость, они как могли, поддерживали друг друга, сбив ноги в кровь, старались идти. Конвоиры никого не щадили, падающих, и останавливающихся били прикладами и пинали ногами.

    Хорошо, что Анне удалось беременную Галину с малыми детьми посадить на подводу, старшие дети были здесь рядом с ней, они терпели те же муки, что и остальные люди. Только вечером они добрались до поселка. Уставшие измученные, голодные люди без сил упали на землю. Конвоиры по списку сдали ссыльных и отправились отдыхать.
     Прибывших, принимал бригадир, бригада его должна была заниматься рубкой леса.  Звали его Спиридон Николаевич, он был из местных, мужик серьезный, крепкого телосложения. Он  внимательно осмотрел своих будущих работников.
    Сердце его замерло в груди. Таких измученных с потухшими глазами людей он еще не видел, не люди, а живые трупы. Тут в поселке были разные люди: уголовники разных мастей, политические, но людей доведенных до такого ужасного состояния, он еще не видел.

  - Вы, того мужики – не пропадете. Мы вас откормим, у нас жратва есть. Вон там, у кромки леса столовая. Поднимайтесь и пошли в столовую, а потом в баньку. Попаритесь, да в барак, отдыхать. Мы новый барак для вас построили. Ничего мужики крепитесь, как-нибудь прорвемся. Пару деньков отдохнете, а там за работу. Больше я вам дать не могу, план, его надо выполнять. Сейчас берите своих детей и жен, и пошли в столовую.
Люди, с трудом поднимаясь, двинулись к столовой. Бригадир, качая головой, смотрел им в след.

   - Мать твою так, совсем загнобили мужиков!
От  столовой шел дурманящий запах пищи,  от которого люди отвыкли. Дети, перегоняя взрослых, поспешили к дверям столовой, путь к дверям столовой перегородила  строгая женщина.

   - Я, заведующая столовой, зовут меня Анфиса Васильевна! Прежде чем садиться за стол надо умыться и вымыть руки.
Дети с недоумением посмотрели на строгую тетю. За время долгого пути они отвыкли умываться и мыть руки, было не до того: во-первых, негде было умываться, во-вторых, не хватало воды для питья, о каком умывании могла идти речь?

     Строгая тетя продолжала: - Вон умывальники, там мыло, а рядом на гвоздиках висят полотенца.
 Дети повернули головы туда, куда показывала рукой заведующая столовой. Действительно во дворе столовой в ряд стояло несколько железных умывальников, рядом с каждым умывальником лежал кусочек мыло, и на гвоздике висело полотенце.
     Ребята, которые пошустрее кинулись к умывальникам, за ними потянулись остальные и поспевшие взрослые. Первыми за стол Анфиса Васильевна посадила ребят. Взрослые остались на улице, ждать своей очереди. Анна с Петром встали в сторонке, они в этой очереди были самыми пожилыми.
    Рассадив детей, заведующая увидела, что за столом еще есть место для двоих людей. Выйдя водвор, она позвала Анну, но та не слышала, что ее зовут, продолжала спокойно стоять.
  - Женщина, вы, что глухая? Я вам говорю, бери  своего старика и марш, в столовую.

   Кто-то толкнул ее в бок. – Бабушка, вас зовут.
 Только теперь Анна поняла, что это их с Петром приглашают в столовую. Они сели за стол. Официантки стали разносить еду. Принесли хлеб, что это был за хлеб? Настоящий душистый хлеб, какой они пекли дома. Дети с жадностью набросились на хлеб.

 - Подождите, сейчас вам подадут суп.

   Какой там суп? Люди забыли, что кроме хлеба, есть другая еда. Принесли суп, от него шел такой аромат, что у Анны сразу заурчало в желудке, в супе плавали кусочки мяса убитого на охоте кабана. Дети, обжигаясь, давясь, принялись за еду. Такой вкусной еды они давно не ели.
   Тарелки мигом опустели. Они стали с надеждой смотреть по сторонам – может еще,  дадут добавки. Им принесли настоявшийся компот из сушенных лесных ягод, собранных и высушенных заботливыми руками сибирских женщин. Анфиса Васильевна предупредила:

    - Больше  еды не будет? После длительной голодовки много кушать нельзя, можно заболеть. Кто покушал, идите в баню.
 
   Петр вышел на улицу, стал ждать своей очереди в баню, Анна, несмотря на сильную усталость, осталась, помогать женщинам, убирать со стола, и мыть посуду.
 
   После бани их разместили в бараке. Галина, прибывшая раньше Шевчуков, заняла  им место возле себя. Анна для нее стала самым родным человеком, только благодаря заботам этой уже немолодой женщины она и ее дети выжили.
 Это был закуток, состоящий из двух нар. Там были разложены матрасы и подушки, постельное белье Анна получила у кастелянши, та ей дала старую простынь, из которой она соорудила занавеску. Таким образом, получилась видимость уединения, которого, так не хватало за два месяца езды.
    Трудно жить, когда постоянно день и ночь ты и твоя жизнь  обозревается множеством людей, тебе некуда спрятаться от их взглядов.  Анна легла на чистую постель вытянула уставшие ноги, ей в тот момент, казалось, что большей радости ей в жизни, не надо.
   Завтра чуть свет она отправиться на работу в столовую. После того, как Анна помогла навести порядок в столовой, к ней подошла Анфиса Васильевна.

   - Вас зовут Анна Николаевна? Спасибо вам за помощь. Я вижу, что вы стойкая женщина, беды, которые свалились на вас, не сломили вас. Я предлагаю вам и Галине, так, вроде, зовут беременную женщину, которая была с вами, работать в столовой. Здесь вы всегда будете в тепле. Не то, что на лесоповале, только вставать придеться очень рано, надо успеть рабочих накормить завтраком.
    Завтра я жду вас на работе, опаздывать ни в коем случае нельзя, за это будут строго наказывать. Тут никто никому никаких поблажек не делает.

   Анна поняла, что от нее ничего не зависит, хочет она в столовой работать или не хочет за нее все уже решили. Они тут такие же подневольные, как и в поезде, только отношение несколько иное. Ей и Галине повезло, работа в столовой – это не лес валить. Зимой там холодно, а летам душно, да и гнус заедает, а потом не женское дело топором махать.
     Вот только, где они берут продукты, чтобы готовить, такую вкусную еду. Явно, что никогда государство не будет выделять на раскулаченных крестьян  качественные продукты и в таком количестве.
 
- Який гарный був обед! Неужели власть  решила нас кормить, як людей. – Спросила Анна заведующую.

 - Вы, Анна, как я поняла, не простая женщина? Вы правильный сделали вывод, не государство обеспечивает нас продуктами. Продукты мы стараемся заготовить сами, не ждем, когда власть вспомнит про нас. Какой работник от человека, который постоянно не доедает? Никакой! С нас требуют план по заготовке леса. Людей катастрофически не хватает. Вот и приходиться беречь тех, которые есть.
    Сейчас на лугах появился дикий чеснок и лук. Организуем их сбор. Детишки с самого утра ушли на  луг их собирать. Похлебку приправляем, да и так даем, есть, как-никак свежая зелень, а в ней так необходимые людям  витамины.
    Есть у нас подсобное хозяйство. Выращиваем картофель и другие овощи, разводим свиней. Охотники помогают. Из чего сегодня был приготовлен суп? Из мяса дикого кабана, которого подстрелили охотники. Муку закупаем в соседнем колхозе. Вот так и живем. Я тут с вами, что-то разговорилась. А у меня столько незавершенных дел.
 
  Заведующая спешно ушла, заниматься   своими неотложными делами.
Бригадир обещал дать два дня отдыха. Отдыхать пришлось только один день. Приехал какой-то уполномоченный из района. Всех подняли чуть свет, построили в ряд. Уполномоченный с пафосом начал:

   - В стране идет грандиозная стройка. Стране нужен лес. Вы своим добросовестным трудом должны доказать, что осознали свою вину перед народом и стремитесь встать на путь исправления.
Затем тон речи его резко изменился:
   - Не вздумайте бежать! Тут везде тайга, болота. Поймаем беглецов – расстрел. Мы их всегда ловим, еще ни один не убежал.
      После его выступления все отправились в столовую, а затем в лес на работу. Мужчины должны были валить деревья, а женщины обрубать ветки топором и сжигать их. Следить за тем, чтобы не было пожара.  Петра определили работать к женщинам, казалось, поставили его работать на более легкую работу, но и с ней он с трудом справлялся.
    Первую половину дня он еще как-то трудился, была какая-то сила, но после обеда, который им привозили на подводе из столовой. Петр совсем ослабевал, он едва поднимал ноги, как будто кто-то привязал к ним пудовые гири.
   Ему не хватало Анны, он привык, что она всегда, была рядом с ним, подбадривала его, вселяла в него силу. Они почти не виделись. Он спал, когда она возвращалась с работы, спал, когда она рано утром уходила в столовую, чтобы помочь приготовить завтрак.
    Без Анны ему было очень тяжело, он совершенно замкнулся в себе, ничего не видел вокруг себя. Его несколько раз женщины спасали от падающих деревьев. У него уже не было сил обрубать ветки у деревьев, теперь он собирал ветки, бросал их костер. Возле костра зимой лесорубы отогревались, а летом дым от костра спасал их от гнуса.
 
   После вырубки и расчистки  вырубленной территории леса, Петр помогал восстанавливать лес. Вместе с лесничими высаживал саженцы: сибирского кедра, лиственницы, пихты, ели.
Однажды собирая отрубленные  ветки,  как это бывало часто с ним, ушел в себя, не услышал предупреждающих криков лесорубов. Дерево упало на него, распластав его тело на земле.

    Анне пришлось похоронить мужа в Сибири, далеко от родной стороны. Тяжело она пережила гибель своего Петруси. Пережить это горе ей помогли Галина и Анфиса Васильевна, на вид суровая, грубоватая женщина, на самом деле оказалась добрейшим человеком. Она предложила Галине вместе с детьми поселиться у нее. Сначала Галина отказывалась, но Анфиса Васильевна ее убедила.
 - Не торопись отказываться! Дом у меня просторный, теплый. Живем мы  вдвоем с мамой. Была у меня семья: муж, дети - погибли. Замуж я не собираюсь, твой муж где-то сгинул, тебе скоро рожать. Как ты будешь, детьми в бараке, там такая теснота? Не бойся, меня ты не стеснишь, я целый день на работе, а мама поможет тебе с детьми. Ей одной дома скучно, особенно зимой. Соглашайся! Анна Николаевна уговори ее, она вас всегда слушает.
Обратилась она к Анне. Анна Николаевна обняла Галину.
 - Соглашайся! Если тебя, так просят! Для тебя это лучший выход, дети будут присмотрены. Ты за них меньше будешь переживать, а то сейчас бегают неизвестно где?  Муж твой вряд ли объявиться, на это мало надежды. Ты видела, как с нами обращаются? Мы подневольные люди, нам даже переписка запрещена. Если он даже захочет тебя найти, то кто это ему позволит? Забирай детей и иди жить к Анфисе Васильевне.
  - Анна Николаевна, а как же вы? Вы ведь совсем одна останетесь?
  - Галя ты за меня не переживай старуху. Я постараюсь вернуться на Родину. Мне Анфиса поможет. Я уже с ней поговорила на эту тему. Участковый ее родственник, кому я старуха нужна? Со мной одна морока. Выправят мне документы я и уеду на родину.
 
   Галина перешла жить к Анфисе Васильевне и не пожалела. Они настолько стали близкими, что стали жить единой семьей. Вскоре у Галины родилась девочка. Она назвала ее Наташей, так как звали старшую дочь, которую загубили конвоиры в вагоне. Она надеялась, что жизнь маленькой Наташи будет счастливой, и она не повторит судьбу старшей сестры.

  Анна, никак не могла привыкнуть к новой жизни. У нее была работа, она постоянна была на людях. К ней все относились уважительно. После смерти Петра ее здесь ничего не держало, она тосковала по родным местам, по детям и внукам. Шесть лет она прожила в Сибири, но она так и не стала для нее родной. Душа Анны была на родной Киевщине, в ее родном селе, там, где ее дети и внуки.
 Она о них ничего не знала, они не имели права писать письма и получать их. Добрые люди помогли ей выправить документы, особенно постаралась Анфиса Васильевна. Она видела, как Анна Николаевна тоскует по Родине, по своим родным. Наконец, наступил такой день, когда Анну могли посадить на поезд, который повез ее на запад, в Украину. Ехала она в пассажирском вагоне со всеми удобствами с полной кошелкой еды. Радость распирала ее, она с нетерпением ждала встречи с родными.

    Не знала Анна, что не радость ее ждет дома, а горе, утрата, ее дорогих сыновей, ласковой нежной внучки Юлии и  бывшего зятя Казимира Николаевича. Сможет ли она пережить еще один страшный  удар в своей жизни?  Ее сыновей: Ивана, Василия с женами и детьми отправили вслед за родителями, но только не в Сибирь, а на Дальний Восток, а также младшенького Виктора.

      Первое время сыновья прятались от властей, думали, забудут про них и не выселят из родного села. Так, может, и было, если бы не Грицко, который ненавидел всю  семью Петра Шевчука. Он написал донос на старшего из сыновей Анны и Петра, на Юхима, который якобы прячет братьев, спасает их от высылки из села.

    Юхима, арестовали и осудили на три года, а братья вынуждены были подчиниться властям и отправиться на Дальний Восток, но и там им не дали спокойно жить. Власти было мало одного их наказания, она решила уничтожить их не только морально, но и физически. В 1937 году Иван с Василием были арестованы, как враги народа и расстреляны.
     Виктору удалось убежать. Он убежал, и без вести пропасть. Говорили, что видели его в Средней Азии, где он якобы заболел малярией и умер. Был арестован и расстрелян Яворский Казимир Николаевич. В 1956 году все они были реабилитированы, так, как арестованы, были по анонимному доносу. Как и предполагал Петр, раскулачивание крестьян привело к голоду.
    Уничтожили крестьян, которые обеспечивали страну хлебом, а в колхозах крестьяне особо работать не хотели. Да и кому хотелось работать за трудодни, которые оплатят или нет. Никто не хотел работать на государство.   Крестьянин привык работать на своей земле и на себя, продавая излишки.
   Голод охватил хлебные районы Советского Союза. Это был страшный голод 1933 года, вымирали целые семьи. Умерла от голода и шестнадцатилетняя внучка Юленька. Ее внучек, которые в то время жили в Вишневке,  Марию и Леониду, детей Казимира Николаевича Яворского, выслали на Дальный Восток. Власти требовали, чтобы они от отца отреклись, так как их  отец враг Советской власти, но дочери не поверили в предательство отца и  не захотели  от него отрекаться.
   Анна ехала домой, ничего этого, не зная. Она с нетерпением ждала встречи со своими родными.  Она уже не сможет пережить все  эти потери. Будет потихоньку угасать. Незадолго до войны умрет, похоронят ее рядом с могилами родных ей людей.  Война принесет новые беды Шевчукам. Защищая Родину, погибнут старшие дети Николая и Юфима. На оккупированной фашистами территории окажется внучка Анны Зося  одна с малыми детьми. Что она пережила,  трудно сказать? Но даже на оккупированной территории имея маленьких детей, была связной в партизанском отряде. Этой небольшого роста, хрупкой женщине приходилось выполнять разные поручения партизан.
    Партизанскому отряду нужны были гранаты. Мельник, который был связан с партизанским отрядом, где-то достал их. Эти гранаты принести в партизанский отряд должна была Зося. Как их доставить, когда везде патрули немцев и полицаев? Решили спрятать гранаты в мешок с капустой. Все было хорошо, пока Зосю не  остановил фашистский патруль. Она стояла: ни жива,  ни мертва, пока немцы проверяли мешок.  Одна у нее мысль была, что станет с ее детьми, если ее повесят. За связь с партизанами вешали на площади,  куда сгоняли жителей, для устрашения, чтобы они знали, что за связь с партизанами, так будут поступать с каждым из них. На ее счастье, когда они протыкали мешок штыками, не задели гранаты. Отойдя от патруля на небольшое расстояние,  она взвалила мешок на плечи и понеслась во всю прыть, не понимая, откуда только брались у нее силы.   
   Грицко, которого считали сознательным крестьянином,  преданным Советской власти, станет старостой, будет служить фашистам, выдавая евреев, коммунистов. Выдаст своего бывшего друга Степана Петренко, с которым когда-то работал у Катерины, за то, что тот прятал у себя раненого красноармейца.
    На площади в центре села соорудят виселицу, повесят: Степана, его жену Галину, подругу Анны и сестру Петра, и  красноармейца для устрашения сельчан. Когда Советская Армия будет освобождать Киевщину от фашистов, они не захотят  брать с собой Грицко. Предатель, он для всех предатель. Сегодня он предал своих, а завтра своих новых хозяев.
    Грицко будет цепляться за машину, будет слезно умолять взять его, но немецкий офицер пристрелит его, как собаку, которая отслужила свое, и стала уже ненужной. 
 Анна ехала домой, не представляла, какие страшные известия ждут ее там. Кровавая мясорубка, созданная сталинской системой власти, не только перемелет ее семью, но миллионы советских семей.