Аверс для императора

Бог знает, каким ветром внесло в зерносушилку эту старую вытертую монету. Александр Васильевич выловил ее из потока пшеницы, низвергавшегося в огромный зев бункера. Машинально сунул в карман спецовки и весь день за заботами не вспоминал о ней.
Уже вечером дома почувствовал беспокойство. Вроде забыл
о чем. Без причины накричал на верного пса, капризно отодвинул тарелку с борщом за ужином. И лишь когда натолкнулся взглядом на заветный альбом, вспомнил: монета!
Выскочил из-за стола, завел «Москвича» и — на ток! Снял с крюка ломкую куртку, засунул руку в карман. Цела!
Уже на свету рассмотрел и разочарованно присвистнул: «Денга» времен Алексея Михайловича. Таких медных бляшек в обширном собрании Попова уже было немало. Но для коллекции не лишней будет и эта.
Уже ближе к полуночи, когда домочадцы спали, Александр Васильевич вооружился лупой. Для опытного собирателя и обычнаяя монета может рассказать о многом. Каждая насечка имеет смысл, а уж отверстия да бугррки вообще раскроют многое.
Нет, не напрасно рука нумизмата выловила эту «денгу». Сердце собирателя застучало, как это может быть в минуту душеного нения только у творческих натур. Находка, да еще какая! Ведь монета семнадцатого века была... фальшивой!
* * *
Целовальник Олфим расписал свою корчму птицами и цветами. И люди повалили в раскрашенный трактир, несли монеты. Олфим принимал деньги, небрежно бросал их в ларь. Ни злата, ни серебра. Как на Москве Государь повелел переливать медь и деньги, так и перевелась у Олфима звонкая монета, твердая копейка. Уже набил медью две кубышки, да как-то рука не поворачивалась браться за заступ, прятать эти побрякушки в потайном месте.
Уже без всякого старания расписал еще и дверь. Тут можно было увидеть, как зубастый черт жарит на сковороде пьяницу с кляпом во рту и с руками в деревянных колодках. Когда обмывал кисть в кобыльей моче, увидел коляску воеводы.
— Знатно пишешь, брат, — сказал сановник, разглядывая творение целовальника. И уехал. А вечером прямо за перегородкой два стрельца повязали Олфима и потянули в соборное подземелье.
Допрос чинил сам воевода:
— От Бога или от дьявола твое умение, кривомаз!
— От Бога, батюшка! — стонал зажатый тесным деревянным ярмом Олфим.
— А коли от Бога, — продолжал воевода, — то сделай и мне, твоему господину, холоп, божеское дело.
Стрельцы сняли колодки и удалились. Воевода поманил художника к низенькому кривоногому столику. Четыре свечи по его краям ярко освещали блестящую монету посередине.
— Точно такую изобразить сможешь? — вкрадчиво спросил воевода.
— По... попробую... — Олфим тут же вспомнил оглашенный недавно бирючем царский указ о жесткой казни за «тиснение прочих, окромя Государевых, монет».
Но — изобразил. Заглянувший утром воевода зыркнул на рисунок, прицокнул языком:
— Зело знатна! А теперь изволь вырезать форму по железу. И не перечь, холоп! Сгною.
...Через месяц стрельцы крепостного гарнизона получили жалование новенькими медными монетами. Иной, подбрасывая ее на руке, говаривал:
-Легка больно!
Ни его тут же одергивали:
— Держи язык за зубами — дольше проживешь!
И валом валили в трактир, где вместо сгинувшего Олфима вертелся новый целовальник. Рисовать он, на свое счастье, не умел.

* * *

Я с удовольствием выслушал рассказ собирателя.
— Не ручаюсь, что все было именно так, — говорил Александр Васильевич, — но что монета незаконнорожденная — это точно.
—Но откуда вы это взяли?—не унимался я. Вместо ответа нумизмат протянул мне монету:
—Кустарное производство, штамповка в тисках. Обратите внимание, монета выполнена в форме лепешки. На настоящей же «денге» было по ребру тиснение в виде двух перекрещивающихся линий. Фальшивка наверняка была изготовлена где-то в наших местах. Возможно, в тогдашних городах Усерде или Осколе. Даже настоящие монеты такой серии просуществовали недолго, став причиной известного «медного бунта». А уж фальшивки, как правило, на всероссийский рынок не успели попасть.
После такой лекции я с уважением глянул на полустертый кружок «денги». Естественно, теперь мой интерес вызвали и другие монеты И на какую бы я ни указал, Александр Васильевич тут же давал ей краткую характеристику:
-Вот червонец середины прошлого века. На аверсе ее венюль с буквой «А» и римской двойкой посередине. Время реформ, нестпбильности. Поэтому такие деньги на мировом рынке мало чего стоили.
- А тут другая история, - собратель указал наа желтый кружок с четким профилем императора Николая Второго. - Этт рубль вошёл в обращение после денежной реформы 1897 года. Концертируем ни мироном рынке.Российский рубль того времени за рубежом сполна обеспечен был кубанской и украинской пшеницей, бакинской нефтью и сибирскими мехами. Тогдашний министр финансов империи граф Сергей Юльевич Витте сумел к тому времени ввести в стране винную монополию государства, и это тоже очень подняло покупательскую способность рубля.
Кстати, нашего знакомого целовальника Олфима из Усерда в этом случае воевода не смог бы украсть: стал бы целовальник государственным чиновником, по Уложению о чинах — непременным членом питейного заведения, то есть стражем государственной копейки и служил бы за жалование.
— Замечу так же, — продолжил Александр Васильевич, — что крепкое положение рубля позволило правительству практически без зарубежных кредитов построить Транссибирскую железную магистраль.
И тут же я узнал, что в финансовом фонде знаменитой Нобелевской премии преобладают именно они, золотые царские рубли. Деньги эти перекочевали с нефтяных бакинских промыслов братьев Нобелей. Понятно, что премия эта выражена теперь в иностранной валюте. Отсюда можно утверждать, что рубль царской чеканки и поныне остается конвертируемым.
При этих словах моего собеседника, признаться, я впервые за много лет почувствовал настоящую гордость за державу. Хотя бы за ту, дооктябрьскую...
Отдельный раздел коллекции инженера Попова составляют альбомы с бумажными деньгами. Боже, сколь красноречивыми оказываются эти разноцветные бумажки, некогда способные возвеличить и низвергнуть, убить и воскресить!
— Государственный кредитный билет достоинством в двести пятьдесят рублей, выпущенный сразу после февральской революции (Александр Васильевич попросил обратить внимание, что некогда грозный и увешенный регалиями двуглавый орел словно ощипан: на нем нет короны, нет ни скипетра, ни державы).
Да, действительно, в подтверждение преемственности российской политики государственным символом Временное правительство оставило все того же орла. В разрушенной революциями и войной стране деньги эти были крайне обесценены, и за 250 рублей купить можно было разве что коробку спичек. Впрочем, и эти деньги были в сотни раз крупнее так называемых «керенок», пришедших им на смену.
Рассказы о монетах и бумажных деньгах были один интереснее другого. Практически о каждом экспонате своей коллекции Александр Васильевич может рассказать много интересного. Я не выдержал и в конце концов сказал:
— Простите, но держать втуне такое богатство просто грешно. Рядом с вашим домом средняя школа, и я уверен, что рассказ о всякой монете просто украсит урок истории. Чего стоит, например, повествование о советском полтиннике времен нэпа? Это ведь живая история на примере нашего села!
Александр Васильевич закрыл альбом и смущенно пожал плечами:
— Я ведь не профессиональный историк, а только нумизмат- любитель. Вдруг в чем-нибудь ошибаюсь, хотя и стараюсь не пропустить новинок специальной литературы. Поэтому хотелось бы встретиться с такими же собирателями, пообщаться, поднабраться новых знаний.
И хозяин прячет увесистый альбом в шкаф. Но прежде чем захлопнуть его створки, я успел увидеть в нем еще несколько таких же увесистых книжек.
— Да, — перехватил мой взгляд коллекционер, — альбомов у меня несколько. В них — не только монеты. Еще и старинные солдатские награды. Я ведь собиратель с многолетним стажем. Будет время — заходите еще: покажу обязательно.
...Я приобрел старинную монету. И действительно, скоро навещу собирателя. А кто лучше Александра Васильевича Попова расскажет мне о моей находке?

с. Верхососна, 1990 г.