Вертуны элита ГРУ

1. Серый

   Увидел я его случайно, когда приехал открывать свой очередной филиал "Гарантия". Так гордо называлась моя фирма по установке пластиковых окон. Сороковой филиал, однако, - юбилейный. По этому случаю предполагался роскошный банкет.
   Ресторан мне порекомендовали "Асторию", прямо на городской площади. Обговорив все детали предстоящего торжества и оплатив предварительный заказ, мы с моим верным менеджером вышли перекурить.
  - Сергей Вадимыч, может, в музей? - помощник плюнул на кончик сигареты, поискал глазами урну и бросил окурок в засаленную фуражку нищего, сидевшего в коляске у выхода из ресторана.
  - Мужик, не наглей! - и от этого голоса я вздрогнул. Неужели...
   Я сунул пачку сигарет в карман и повернулся, рассматривая в покосившейся инвалидной коляске щуплую фигурку без ног, в желто-грязной, армейского образца, куртке. Из-под лохматых, свалявшихся русых волос, как жало сварки, злобно сверкнул ярко-голубой взгляд.
  - Сергей Вадимыч, не посетить музей янтаря - жалеть всю жизнь будете, пошли, - помощник проигнорировал слова бомжа и тянул меня за рукав через площадь.
  - Паша, ты иди, а у меня тут дело, - я показал ему глазами на нищего.
   Привыкший к моим вывертам менеджер только пожал плечами и ушел. Это очень хорошо для его, пока еще, здоровья.
   А я не спеша наклонился к коляске и аккуратно вытащил дымящийся окурок из кучки монет и мятых купюр. Медленно и осторожно, так как нищим, теперь я это уже точно видел, был Ярик. Резкие движения могли бы закончиться серьезным увечьем для моего любимого организма.
   Положил окурок в рот, и, как нас учили в спецухе, разжевал и проглотил. Тут же услышал тихий смех и увидел смеющиеся глаза.
  - Серега, братан, ты? Какими судьбами? - Ярик встал с коляски, аккуратно ссыпал деньги в карман и повернулся ко мне.
   Я еще раньше заметил, как он ловко прикрывал поджатые ноги. Мы обнялись.
  - Серый, пошли ко мне, это надо отметить. Разносолов не обещаю, но коньячок имеется, - он аккуратно, но плотно взял меня под руку и быстро огляделся.
   Десять лет назад мы учились с ним в одной группе "вертунов" на спецкурсах в Новосибирском военном центре переподготовки. Попали туда прямо со всероссийского первенства по легкой атлетике. Я тогда победил на брусьях, а Ярик опередил меня в вольных упражнениях. Это раздражало, но не очень.
   После соревнований грустный тренер отозвал нас в сторонку:
  - Тут с вами хотят переговорить, - он уже тогда знал, что потерял двух своих лучших гимнастов.
   Коренастый плечистый мужичок в сереньком костюме, радостно улыбаясь, протянул руку. С первых же его слов мы с Яриком поняли, что он из той конторы, которую не вызывают, а она все равно сама приходит.
   На курсах готовили пополнение на замену спецподразделений. Афган перед окончанием войны представлял из себя ужасающую мясорубку для самой отборной молодежи. Сначала в группе "вертунов" было два десятка бывших спортсменов, потом осталось четверо.
   Сложное искусство - "качать маятник" и одновременно без промаха стрелять с обеих рук, давалось единицам. Лучшим из нас, конечно же, был Ярик.
   Война и наше обучение закончились одновременно. Группу "вертунов", в отличие от других, в армию не призывали. Из нас готовили гражданских одиночек-террористов. Со всеми перед выпуском долго и обстоятельно беседовали. После бесед мы уже не виделись. Кто, куда, кем - никто ничего не знал. И вот такая встреча!
  - Ярик, тебя куда распределили-то тогда? - спросил и замер со стаканом в поднятой руке, услышав тихое похрапывание, прерываемое короткими стонами за занавеской в углу полуподвала. Глазами вопросительно показал другу на полог.
  - А, не обращай внимания. Зойка, подруга дней моих суровых. Мой чемодан без ручки. Это ее комната. Бывшая дворничиха. Диабет съел у нее ноги. Давно уже надо ее в интернат сдать, но все жалко. И кресло на колесах тоже ее. Машина для заработка. Мой театральный атрибут. Подают-то не мне - коляске.
   Похрапывание внезапно прекратилось.
  - Яр, принес, что ли? - сиплый, совсем не женский голос.
  - Извини, радость моя, с другом заболтались, - Ярик вынул из своего желтого бушлата литровую картонную коробку дешевого портвейна и, ловко оборвав уголок, сунул за занавеску.
  - Токо о себе и думаешь, кобелина позорная! Ты бы еще баб сюда привел. Опять, небось, у Лизки ошивался, подзаборник шелудивый. Та, да, та и за так согласная..., - бормотанье медленно стихло и послышалось громкое бульканье. Потом долгий, продолжительный вздох и опять тихий храп со стонами.
  - Болеет сильно, вот и ругается, - в голосе Ярика были жалостливые оправдательные нотки.
   Я понимал его. Помню, как-то в спецухе мы проходили тест на кровь. Надо было руками отрывать головы только что родившимся слепым котятам. Ярик единственный отказался. Инструктор долго исходил слюной и матом, но заставить пройти тест так и не смог.
   Зато "кукол" из зэков-убийц на тренировках по боевому самбо мой друг укладывал на пол одним ударом. Я тогда еще удивлялся этой его непонятной раздвоенности и задавался вопросом - неужели он кошек любит больше, чем людей?
   Ярик смущенно покашлял, возвращая меня из далеких воспоминаний на грешную землю.
   - Давай, по стопочке за встречу, - мой друг упорно отводил глаза, не желая отвечать на мой первый вопрос.
   Я, помня наставления инструктора-психолога, решил его разговорить. Скажи человеку что-то, якобы очень сокровенное и тайное о себе, и он будет считать обязанным ответить такой же искренностью.
   Поморщился от дешевого коньяка и начал:
  - А я, брат Ярослав, попал сразу за бугор. Скажу, теперь уже можно, распределили меня в группу, которая работала по сбежавшему ученому-физику. Когда его отработали, на денежки по контракту купил магазинчик хозтоваров. Потом подписался еще на пару контрактов. Оперился, вот фирму оконную перекупил. Дело, скажу тебе, очень перспективное, денежное. Прогореть практически невозможно. А ты, я смотрю, бедствуешь? Да с твоими способностями...
  - Вот именно, Серый. Мог бы и я навалять кучу трупов, мог. Но отказался.
  - Что, совесть? Да это же не люди! Вот смотри, кто у меня были: этот ученый-предатель, два вора в законе, один партиец-перебежчик. Разве это люди, брат?
  - Для меня - все люди. Да, предлагали и мне в такие же группы. Но я не убийца.
  - А если бы на войну послали?
  - Там - другое дело, Серый, о чем ты говоришь? Там - или ты, или тебя. А убивать беззащитных людишек - хуже, чем свинью резать. Противно, не могу.
  - А вот так жить, - я обвел рукой его полуподвальную дворницкую. - Так жить - не противно?
  - Не я один так живу. Но тут от меня хоть какая польза - утром вот дворы подметаю, подъезды чищу, за Зойкой присматриваю. Иногда на вокзале грузчиком подрабатываю. Специальности нет, вот и кручусь. А учиться - поздно, не берут. Торговать, извини, тоже жилки такой нет, вот как у тебя.
   И это мне говорит человек, официально по боевой мощи приравниваемый к комплектной
мотопехотной роте? Специальности у него нет, мать его!
   Я только махнул огорченно рукой и выпил, кривясь, еще стопку.
  - Что, привык к французским парфюмам? - заметил Ярик. - Ну, уж, что есть, брат. Зато я свободен и за мной не ходят по восемь человек охраны, не топчутся возле туалета.
   Моя рука со стопкой замерла.
  - Какая охрана? Я здесь вдвоем с менеджером, Пашкой. Он пошел в музей. Янтарем полюбоваться.
  - Серьезно? Ну, ты, Серый, совсем нюх потерял от красивой жизни. За нами же восемь топтунов шли.
   Я вскочил и бросился к узкому подвальному окошку. Так и есть. Двое в спортивных костюмах усердно прикуривали сигареты в подъезде напротив. Спортсмены, мать их!
  - Убедился? Точно не твои?
  - Нет. Но за мной.
  - И по какому поводу?
  - Местный хорек, чтобы не светиться со счетом в банке, потребовал за здание под мой филиал наличку. А передача - вечером в ресторане.
  - Значит - кинуть хотят. Давай так. Твой дипломат с деньгами я за город вынесу. Ну, а уж ты спасай своего менеджера. Он уже точно сейчас колется в каком-нибудь подвале про ключ от квартиры, где в кейсе деньги лежат.
   Ярик, как всегда, оказался прав. Пашу моего спасти не удалось. Видимо, пытались у него узнать, где деньги, а он не знал. Не доверяю я такие вещи никому.
   Через неделю мы с Яриком встретились, как договаривались, в маленькой поволжской деревеньке. Черт с ним, с этим проклятым бизнесом. Спасенного кейса с наличкой нам на первое время хватит, а потом что-нибудь придумаем.
   Домик сняли у Варвары, вдовушки-молодушки. Я сразу понял, что ей друган мой сильно приглянулся. А меня она со своей сестренкой старшей познакомила. Такая хохотушка!
   И главное - на нас здесь никто не охотится и нам убивать никого не надо.
   
  2. Ярослав
   Кривая улыбка краснорожего полковника из выпускной комиссии спецухи мне сразу не понравилась. И еще больше - его манера повторять последние слова генерала, председателя комиссии.
   Типичный зажравшийся чинуша из сынков военной элиты. Те прекрасно знают, где в армии тепленькие местечки с высокими кожаными креслами.
  - Значит, сынок, категорически - нет?
  - Нет? Тебя, Гольденберг, спрашивают, не вороти морду, смотри мне в глаза! - слюна с губ полковника долетела до меня через стол.
  - Саврасов! Успокойся. Видишь - юноша еще не решил, думает, - но дребезжащие нотки раздражения слышались уже и в голосе генерала.
  - Товарищ генерал-лейтенант! Да он издевается над нами! Родина в моем лице его целый год кормила, поила, одевала, обучала, наконец. Тебя же, поганец, двадцать восемь инструкторов сутками нянчили. Человека из тебя сделали. А ты теперь им в морду плюешь своим "нет"? И это вместо того, чтобы в ножки мне поклониться, как отцу с матерью в одном лице? Отвечай! В глаза мне смотри, в глаза! Да тебя расстрелять мало, как... предателя моей Родины!
  - Тише, тише, полковник. Молодой человек уже передумал и подпишет контракт, ведь так, Ярослав Генрихович?
  - Нет.
  - Да я тебя, немчура недобитая... - полковник вскочил, потянувшись к кобуре.
   Интересно, он что - совсем дурак или не понимает, кто перед ним сидит? На всякий случай я незаметно стряхнул в правую ладонь металлический рубль. Метать рубли у меня всегда получалось лучше, чем ножи. Пять секунд - и десять тяжелых рублей торчат, до половины утопленные в березовой мишени. Я мельком глянул на переносицу полковника.
   Но мое движение рукой и взгляд заметил опытный генерал. Он моментально оказался перед очумевшим полковником и что-то яростно зашипел ему в ухо. Тот крутнулся и мгновенно исчез за дверью.
   Мы остались с генералом одни.
  - Убери, я тебе не враг. Но и не друг. Гольденберг, ты хоть понимаешь, что без этой бумажки, - он потряс листком с напечатанным красной краской текстом, - мы не имеем права выпустить тебя за ворота. С меня тоже спросят за потраченные на тебя народные денежки. Немалые, я тебе скажу. И ты не выйдешь, пока не подпишешь.
  - Выйду и не подпишу.
  - Я знаю, что выйдешь. Но сколько тебе при этом своих же товарищей положить придется, подумал об этом?
   Я промолчал, и это, видимо, генерала вдохновило.
  - Сынок, ну, ладно, пусть не этот, тогда какой контракт тебя устроит?
  - Только на войну. Я воин, а не убийца.
  - Трудно с тобой. Не доработали мы. Уволю к чертовой матери всех политотдельцев! На "куклы" завтра же всех пущу! - голос генерала сорвался на фальцет, и тут же в самом низу двери красным пятном высветилась рожа полковника.
  - Воды, товарищ генерал-лейтенант?
  - И тебя уволю, Саврасов, будь ты хоть трижды сыном министра! - рожа испарилась.
   Генерал долго что-то писал на чистом листе. Протянул его мне через стол.
  - Подпиши, сынок. Христом богом прошу. Лично прошу! Ну, не могу я позволить, чтобы цельная, да еще наполовину немецкая рота, этаким вольным казачком разгуливала по стране. Мне за это завтра же к папахе уши пришьют. Или расстреляют. А может, и хуже - уволят без пенсии. Подпиши, сынок, а?
   Я прочитал. Это было обязательство о неразглашении военной и государственной тайны и о неприменении полученных мною боевых навыков на территории России.
  Глянув на потного, поникшего генерала, подписал и вышел. Никто меня не остановил.
  На военный аэродром повезли на генеральской машине. Сзади натужно гудели четыре грузовика с ротой охраны. Саврасов расстарался. Значит, он полный идиот, хоть и полковник. Я знал, что мой самолет далеко не улетит, так что легковушка генерала подрулила к трапу самолета пустая.
   Год на Сахалине провел в рыбацкой бригаде, пока не появились "торпеды". Вычислить их на пустынных просторах было несложно. Понимали это и ребятки-киллеры, обреченно залегшие в норы за километр от поселка.
   Через день я просто отобрал у них все оружие и разрешил марш-бросок до ближайшего порта в одних трусах. Ребята все хорошо поняли , и больше я их не видел. Но знал, что вместо них пришлют других. Раз в пять больше. Пришлось перекочевать на другой конец страны, в Калининград.
   Почти девять лет прожил спокойно, и вот эта встреча с Серегой.
   Не скажу, что был он раньше моим лучшим другом. Вовсе нет. Хотя и называли друг друга "братанами", хоть и дурачились, расписываясь клятвенно кровью, но что-то в Сером меня всегда настораживало. Может, его удачливость, легкое отношение к жизни, к девушкам. Может, его желание лидировать в любой группе или ситуации. Может, его бесшабашность в принятии решений.
   Я так просто к жизни и людям не мог относиться. Слишком тяжелым и жестоким было у меня детство сына немецкого военнопленного и русской девушки. Я вспомнил, с каким садистским удовольствием выложила паспортистка перед матерью кучу бумажек, справок и свидетельств, доказывающих, кто истинный отец ребенка. Так и записали в паспорте по давно умершему отцу, указав, единственно, русскую национальность.
   Я смотрел на Серегу, пытаясь найти какие-то новые черточки. Нет, похоже, десять лет нисколько не изменили его. Может, только слегка расслабила его сытая, спокойная жизнь удачливого бизнесмена.
   Мне же в этом городе расслабляться было некогда. Я вспомнил первую встречу с Куртом-безруким, немцем с непонятным прошлым, который и без рук давил город железным кулаком.
   Когда Зойка окончательно слегла и все ее дворницкие дела перешли ко мне, денег на ее лечение катастрофически не хватало. И тогда мне пришла в голову мысль, как с пользой применить освободившуюся инвалидную коляску.
   Место у ресторана понравилось сразу. Но уже через неделю появился Курт со всем своим отребьем.
  - Малыш, - он сплюнул в мою фуражку. - На тебя ребята жалуются, что ты их обижаешь, деньги за место не платишь. Болт, так было?
   Левая рука Курта, Витька-Болт, поправил гипсовую повязку на запястье и отвернул морду с марлевой нашлепкой на щеке, содранной об асфальт до кости.
   Это несчастье с ним случилось, когда он нагло высыпал в свой карман дневную выручку из моей фуражки.
   Курт недовольно повел плечами под кавказской буркой. Правая рука Курта - Синяк, тут же начал демонстративно натягивать огромный кастет на пальцы-сосиски. Жаль, как же он потом будет правой рукой, если я ее ему вырву с корнем? Наивные, глупые ребята.
   Но тут их остановил хозяин, резко бросив:
  - Ша, сявки. Назад, - опытному волчаре не понравился мой взгляд. - Дальше, я сказал.
   Братва суетливо шарахнулась за его худую спину. Курт медленно наклонился ко мне, обдав облаком дорогущего одеколона.
  - Кто ты такой? Непростой ты, не фраер, - он выпрямился. - Я так понял, под меня не пойдешь?
  - Нет.
   И тут он сломался. Щеки его затряслись, плечи заходили ходуном. Я понял, что сейчас он мысленно режет меня на куски тупой пилой и расстреливает из крупнокалиберного пулемета. Пусть. Но его ум пересилил эмоции. Он два раза нервно обошел коляску.
  - Встань! - потом, быстро поняв ошибку, прошипел, - Пожалуйста...
  Я встал. Ну, просит же человек. Хотя, человеческого в нем мало осталось.
   Курт глянул на своего наполовину загипсованного двухметрового бугая Болта и на мою с виду тщедушную фигурку дембельнутого солдатика. "Примеряет", - усмехнулся я.
   Он опять сделал два нервных круга. Снова уставился своими мертвыми белыми зенками мне в лицо.
  - Вот ты, значит, какой инвалидный инвалид. Интересно, почему я тебя не знал раньше?
  - Потому что ты мне не интересен.
  - А вот ты мне - даже очень. Пойдешь ко мне? Я своих кормлю досыта, обижен не будешь.
  - Нет.
  - Это хорошо, что мы договорились. Претензий ко мне не будет?
  - Нет.
  - Вот и ладненько. Зла на моих ребят не держи. Это они по глупости.
  - Я понял.
  - И я понял. Поэтому, надеюсь, что второй встречи не будет?
  - А я-то как надеюсь!
   Курт резко, по военному, повернулся и кивнул на мою фуражку другому бугаю-кошельку, прижимавшему к груди, как щит, кожаный кейс. Тот вразвалку подошел и брезгливо выгреб оплеванные бумажки и монеты. Потом небрежно бросил пачку долларов в упаковке, злобно процедив:
  - Извини, солдатик, мелочи не держим.
   А я и не обиделся вовсе, глядя, как Курт суетливо уводит свою потрепанную гвардию. С тех пор никто из них больше мне на глаза не попадался.
   И тут вот - такая неприятность с Серегой. Видимо, в его кейсе немалая сумма. Кидать по мелочи - это не в правилах Курта. Раз обещал, калечить его братву не буду, но и оставаться в этом городе после бойни, которую им устроит Серый, резона нет.
   Ладно, уйдем на заранее подготовленные позиции. Был я как-то в одной интересной деревушке с чудным названием Лебяжье. Живут там исключительно поволжские немцы, хотя и здорово обрусевшие.
   Там я хоть чужаком себя не буду чувствовать. Да и Варюха, вдовушка, у которой я был тогда на постое, вряд ли меня забыла. Эх, как она меня тогда уговаривала остаться.
  Видно, судьба нам снова свидеться. А может, и не просто повидаться? Может, бог нам с Варюхой еще и деток даст? Голубоглазых, конечно.