Субботним вечером

Между салатом и рыбой младшая вдруг сказала:
– Я тебя так люблю, папочка, что хочу повесить!
Её мать мечтательно завела глаза, а старшие наперебой закричали:
– И я, и я!
И я поперхнулся костью.
– Над кроваткой! – постучала мне по спинке младшенькая. И на неё тут же зашикали:
– Ну, как же над кроваткой? Как же?!
– Фотографию! – оправдалась она, и повисло тягостное молчание.
– А действительно, – нарушила его старшая. – Почему ты ещё не знаменит? Ты же пишешь, так где же наши деньги?
– Деньги? – заёрзала средняя.
– Наши? – всполошился сын.
– Ну, откуда у папы деньги? – мягко улыбнулась их добродушная мать. – Вы же знаете, писатели при жизни не признаны.
– При жизни? – встрепенулась старшая.
– Деньги? – заёрзала средняя.
– Наши? – всполошился сын.
– Увы, – развела их мать руками. – При жизни – увы.
– Тогда над кроваткой?! – простодушно поинтересовалась младшая, но на неё опять зашикали:
– Ну, как же над кроваткой? Как же?!
А потом все дружно посмотрели на люстру, и снова повисло тягостное молчание.

– Вот если б он «Мушкетёров» написал, – задумчиво протянула старшая.
– Или «Холмса», – предположил сынишка.
– Лучше «Поттера»! – подсказала средняя. – Гарри дороже.
– Увы, – вздохнула их мать, – папа пишет только про нас.
– Про нас? – встрепенулась старшая. – А где ж наши деньги?!
– Деньги? – заёрзала средняя.
– Наши? – всполошился сын.
А их мама, мягко улыбнувшись, сказала:
– Пока папа жив, мы, увы, ничего не стоим.
– Так может?.. – начала было младшая, но на неё зашикали:
– Ну, как же над кроваткой? Как же?!
– Пусть уж тогда напишет какой-нибудь шлягер, – осенило вдруг старшую, – ну, раз он всё равно пишет...
– Или компьютерную игру, – подсказал сын.
– А лучше картину! – жарко выдохнула средняя.
– Над моей кроваткой? – мечтательно улыбнулась младшая, и на неё зашикали:
– В Лувр! Сразу в Лувр!
– Увы, – вздохнула их мать, – папу в Лувре не повесят.
– А над кроваткой? – спросила младшая.
И на неё уже не зашикали.