Павшино. Пасхальные яйца

  -Давайте  сразу договоримся, - сказал бывший староста группы, который и организовал эту встречу выпускников через много лет после окончания института, приложив немало сил, чтобы разыскать бывших однокашников и собрать, в удобное для всех время. - При   женщинах не говорить в каком году был наш выпуск. Не нужно намекать, что они у нас уже старенькие. Давайте щадить их самолюбие.
     Мы все согласились. Благо осталось нас-мужиков всего-то пять штук. Так что мы враз пришли к соглашению.  Девчонок (как их звали по старой привычке) было гораздо больше. 
     Они быстро организовали стол и после  небольшого количества выпитого языки развязались и понеслись воспоминания. Вспомнили преподавателей и тех, кого уже нет  на этом свете. Все-таки прав был Иван Бунин, когда говорил, что жизнь имеет смысл до тех пор, пока можешь кому-то сказать: «А помнишь?».  Вспомнили и то, как нас  отправляли на уборку сельхозпродуктов. Обо всех приключениях, которые бывали во время уборочной страды.
      -А что это за случай был у вас в Павшино? -Спросила Люда. - Я тогда заболела и не поехала с вами, и до меня дошли только слухи. А ведь было что-то интересное, раз гудел весь фак.
      -Людка, ты мне напомнила анекдот!  Одна наша девочка вышла замуж за иностранца и уехела к нему в Лондон. Через несколько лет туда приехала ее подруга, с которой они долго не виделись и случайно встретились в ресторане, куда зашли пообедать. Не обращая внимание на мужа, который ни бельмеса не понимал по-русски, подружки весело щебетали, вспоминая химфак, на котором когда-то учились. Наконец, подружки распрощались. Муж-англичанин сказал жене: «Я ничего не понял из вашего разговора, кроме одного слова. И я должен сделать замечание: по-английски нужно говорить не him fuck, a fuck him.”
      -У тебя, Мишка,  всегда найдется анекдот на любую тему, - сказала Люда. - Лучше расскажите, что там у вас было, а то так и умру не узнав.
     -Ну, если уж вам так хочется знать, пусть Мишка и рассказывает, - сказал бывший староста, - а я пойду покурю.
     Он вышел, а остальные приготовились слушать.
     -Ради такого случая, предлагаю всем выпить, - сказал Мишка и налил себе изрядную порцию. Видно было, что он еще оставался в строю, и не хотел покидать клуб студентов, где главным   была «Перцовка», черный хлеб, соль, луковица и пулька на всю ночь. Нет! Стареть он определенно не собирался.
     -Хорошо, что он пошел курить, - Мишка глотнул из стакана. - Без него будет проще рассказывать. Он же основной в этом инциденте. А было все так:
     Пролетели три недели после начала занятий, как нам объявили, что мы едем в Павшино на целый месяц  собирать картошку.  Конечно не Черное море, но каникулы продлеваются. Уже наученные  опытом прежних лет, мы знали что брать с собой, чтобы и не замерзнуть и  не слишком ущемлять себя в минимальном комфорте. И все равно не угадали.  Осень в этом году  была ранняя, дождливая и  холодная.
      Поселили нас двадцать мужиков в одном доме, девчонок раскидали по нескольким.  Хозяйка,    назовем  ее — Солоха, предоставила нам  большую комнату, куда на пол кинули соломы и  накрыли ее брезентовым пологом. Худо пришлось тем, у кого не было спальных мешков. Но мы предупреждали и советовали обзавестись ими. Кто не послушался, потом страдал. Но страдали и мы все. От такого скопления народа в одной комнате, где всю ночь топилась плита, на которой сушились портянки,  а вдоль стенки стояли сапоги и носки тоже стояли, запах был,.. я вам скажу, не самый ароматный. Чтобы умыться, грели воду в ведре на костре в огороде. А между тем уже наступила середина октября и за ночь лужи сковывало корочкой льда. Таких условий за три года выезда на полевые работы у нас еще не было. И жаловаться было некому.  Наш руководитель через неделю после прибытия укатил в Москву, а нам следовать за ним было нельзя под угрозой лишения стипендии.  Впрочем, мы не слишком горевали из-за отсутствия надзирателя: была полная свобода в выборе любви, карточных игр, пьянке и прочих прелестей студенческой жизни на вольной природе. Бригадиры из местных нам докучали не слишком.
В один из вечеров оказалось, что Толька Алексин отбил у нашего старосты Таньку, в чем его закадычный дружок Витька не преминул доложить и ехидно поиздеваться. Наш староста затаил обиду,  но  как отомстить не предполагал. Толька отбивал девчонку не потому, что она ему была очень уж нужна, а на спор с Витькой. Да и староста не слишком переживал потерю подружки, потому что уже давно к нему подбивала клинья Наташка. А Толька на выходные бегал в соседнюю деревню за три километра к медсестре, где ему перепадал и обед с выпивкой и тепленькая постель.
    Но все-таки условия нашего существования, его гигиеническая составляющая дали себя знать. Кто-то простудился и шмыгал носом, кто-то покрылся прыщами, и только аромат источали все, как в Лувре при Людовиках.
    В один из вечеров к старосте пришел Витька: «Слушай, отличник, -сказал он. - Есть дело. Конечно, мы понимаем, что ты обиделся, но не держи зла. Нужна твоя помощь. Похоже, что медсестра наградила Тольку. Мы сомневаемся, но взгляни. Может быть это не птичья болезнь?»
   Староста — парень отзывчивый. Почему бы не помочь однокашнику, попавшему в щекотливое положение. «Ладно, зови Тольку»,  сказал он. И Толька появился. Когда он растегнул ширинку и вывалил свое хозяйство, с первого взгляда стало ясно, что отсутствие элементарных гигиенических условий сыграло с ним злую шутку — не на шутку разыгрался фимоз. Вот тут наш староста и решил отомстить обидчику. Прежде всего он отправил Витьку во двор вскипятить ведро воды, а кого-то сташить у нашей Солохи кусок хозяйственного мыла. А еще одного гонца в контору раздобыть пару пузырьков чернил для авторучки. Почему пару пузырьков? Потому что, увидев Толькино хозяйство, старочта подумал, что в обычном стакане оно не поместится, а в поллитровой  кружке содержимое одного пузырька едва прикроет дно.
    Когда все причиндалы были наместе,  Тольку заставили тщательно вымыть свое хозяйство горячей водой с мылом. Он подвывал и скрипел зубами, в несколько этажей крыл матом  медсестру, которая в данном случае была совсем не виновата. Мыло и горячая вода  пекли Толькин детородный орган, но нужно было терпеть. К тому же за его муками следил почти  весь мужской состав нашей группы. И каждый из нас благодарил Бога, что не его наградили. Когда мытье закончилось, Толе подали кружку с чернилами, под предлогом, что все должно быть хорошо продезинфицировано. В чернилах  большой процент спирта, так что дезинфекция будет классная. Толе посоветовали  хозяйство окунать максимально. И когда экзекуция была закончена, в чарнилах было все, что возможно. Еще раз наскоро все обмыв  водой,  тут же решили  обмыть и лечение.  После первой Витька что-то начал соображать и спросил, зачем использовали чернила, если можно было все это проделать водкой. Ему объяснили, что водка не для наружного употребления. 
    То ли после горячей воды с мылом, то ли после дезинфекции чернилами, но через пару дней фимоза как не бывало и обрадованный Толька снова побрел за тридевять земель проведать свою подружку.   Из гостей он вернулся злой, как черт. Войдя  к нам во двор, он схватил топор, вколотый в колоду у поленницы и с криком «Где этот чертов эскулап!» стал носиться за нашим старостой , угрожая зарубить его, как своего злейшего врага. Мы сбили его с ног, отобрали  топор и еле угомонили.  Потом еще долго дразнили Тольку пасхальными яйцами. Но вскоре и Толька сам смеялся вместе с нами. Все-таки его вылечили от ненужного страха и дали возможность до самого отъезда из Павшино посещать свою пассию.