***

               

                А.Наргеренас




                Где-то гроза!
                / реквием/

                (Написано на основе реальных событий. Географические
                названия сохранены на время действия данных событий)








            Петропавловск,  2010 г.




                Действующие лица:
       
           Евгений - начальник заставы, капитан.:
           Катя - его жена.                :    семья Бугровых
           Шурка - их дочь.                :               
           Азамат - сержант, пограничник.
           Мария - хозяйка дома семьи Бугровых.


                ПРОЛОГ
   Ещё только-только отзвучал третий звонок, ещё в зале не погас свет через зал проходит Азамат с котелком в руке. Вот он садится на край сцены, вы-
таскивает из голенища ложку и с аппетитом ест кашу. Свет в зале медленно
гаснет. За спиной Азамата по авансцене пробегают две девушки, чуть ост-
танавливаются, пошушукались, звонко рассмеялись и побежали дальше. Аза-
мат встал, поглядел вслед девушкам, весело усмехнулся и пошёл в протии-
воположную сторону.

                Первая вспышка памяти.

         Освещается сцена. Звучит весёлая музыка начала сороковых.
        Обычная комната в сельском домике, «светёлка», обстановка
спартанская - ничего лишнего: стол, несколько стульев, буфет, на
буфете -  телефон, старенький диван, лампа под абажуром, на стене - репродуктор. Слева - входная дверь, справа - дверь в спальню. Мария с сантиметром на шее склонилась над раскинутым на столе платьем. Входит Катя.               
КАТЯ. Как жарко сегодня! Прямо не конец мая, а июль! Шурка где?
МАРИЯ. Спит ещё. А погода - как всегда. Вы просто ещё не привыкли.
КАТЯ. Ну, почему на «вы»? Мария, мы же договаривались.
МАРИЯ. Вы - жена красного командира, а я - просто здесь живу. И мне вы
             будете говорить, чтобы я вам тыкала?
КАТЯ. Мы у вас уже больше года живём, а вы всё не привыкните!
МАРИЯ. А я что - намного старше вас, что меня на «вы» можно, а вас Нель-
                зя?
                (обе смеются)
КАТЯ. Хорошо, будем обе на «ты». (разглядывая платье ) Не коротковато
             будет?
МАРИЯ. В самый раз! Вот здесь ещё оборочки, а рукав – фонариком .
КАТЯ. Подумать только, уже выпускница! Как быстро летит время! Кажет-
            ся только вчера в школу пошла, а уже – невеста!
МАРИЯ. Про невесту – это ты в самый раз! Вон какой вьюнош бегает к ней
              каждый день!
КАТЯ. Это Азамат, что ли? Да он к мужу, вестовой его!
МАРИЯ. А-а-а! Ну да, ну да…
                Из спальни вылетает Шурка.
ШУРКА. Всем привет! Ма, я убегаю! Мы купаться с девчатами!
КАТЯ. А завтракать? А экзамены?
ШУРКА. А я быстро! А завтракают, мамуля, после водных процедур!
                убегает
КАТЯ. Вот, пострел!
МАРИЯ. Хорошая девочка, славная.
КАТЯ. Мария, я всё хотела спросить, да как-то стеснялась. Ты-то почему
             одна?
МАРИЯ. Так, видно, Богу было угодно. Жили мы тогда во Влодаве - это
              сейчас на польской стороне. Пошла я в тот день в Гомашевку к отцу.
            Приболел он тогда немного. Понесла ему в местечко молока, да мёду.
            Мы-то с Изей неплохо жили. Я шила, он сапожничал. Ты не знаешь,
            что такое погром... И слава Богу! Шмальцовщики... Это польские
            вымогатели... Так они налетели на наш дом в полдень. Соседи рас-
            сказали... Изя хотел защитить дочь... Его насмерть забили ногами...
            Айджи... Адя... умерла через два дня у меня на руках... Я продала
            дом за бесценок и перебралась сюда, в Гомашевку, к отцу... Он умер
            три года назад. Это его дом. А ещё через полгода Гомашевка стала
            Советской.
КАТЯ. Прости, я не знала...
МАРИЯ. Да что там! Всё уже выплакано, всё перегорело...

              (Входит Азамат)                АЗАМАТ. Разрешите войти?
МАРИЯ. Уже вошёл!
АЗАМАТ. Товарищ капитан велел передать, что к обеду не будет. Вызвали
                в отряд.
МАРИЯ. И чего так кричать?
КАТЯ. А что, он позвонить не мог?
АЗАМАТ. Он мне поручил, а я подумал - лучше лично!
КАТЯ. Оставайся, позавтракаем.
АЗАМАТ. Никак нет! Уже! Я вам книжку принёс. А ещё можно взять?
КАТЯ. Погоди, сейчас принесу. Выходит в спальню.
МАРИЯ. Нет её. Купаться убежала.
АЗАМАТ. Давно?
МАРИЯ. Да минут пять уже. И ежели вы не будете стоять, как памятник,
                то вы можете таки застать её на речке.
КАТЯ. Входит с книгой. Вот, почитайте это. Грин.
АЗАМАТ. Немец, что ли?
КАТЯ. Наш. Вы почитайте!
АЗАМАТ. Спасибо! Разрешите идти?
МАРИЯ. Да беги уж! Азамат быстро выходит
КАТЯ. Стеснительный какой-то… На Женьку моего похож. Я сама из Сиби-
             ри. Есть такая станция – Борзя, почти на самой границе. У нас часто
             пограничники бывали. Клуб у нас, гармошка. Парней почти небыло:
             кто в гражданскую погиб, кто в Читу на заработки подался. Вот я в
             клуб раз пришла, сижу в сторонке, как обычно. На меня мало кто об-
             ращал внимание - длинная, худая... Да мне и так весело было. И тут
             подсаживается ко мне пограничник - весь в ремнях, в буденовке, сам
             суровый. И просидели мы так часа три. А потом провожать меня по-
             шёл. Я его самой дальней дорогой повела. У дома встали, кивнули
             друг другу и разошлись. Он на заставу уехал, потом его дальше пере-
             вели. Каждую неделю письма писал, коротенькие такие. А я длинны-
             ми отвечала. Летом в отпуск приехал на три дня, сказал, что на грани-
             це неспокойно и что срочно надо расписаться. Вот так я замуж и
           вышла. А через год Шурка родилась. Потом его перевели на коман-
           дирские курсы в Москву, там я с его сестрой познакомилась, с Ирой.
           Там же школу закончила, семилетку. Потом был Туркестан, Украина,
            теперь вот здесь. Учительствую!
МАРИЯ. Да, не позавидуешь вам! И здесь тоже целыми днями носишься!
КАТЯ. Так я и в женсовете, и в кружках разных!  В погранотряде у нас жен-
             щин мало - вот и эксплуатируют нас!
МАРИЯ. Ладно, я в лавку. Твой-то голодный придёт. уходит
                Катя, напевая, убирает со стола, расставляет стулья, берёт
                газету, читает. Входит Евгений.
ЕВГЕНИЙ. Привет, мать!
КАТЯ. Женька!/подбегает, целует/  Виталя сказал, что не придёшь!            
ЕВГЕНИЙ. В штаб погранотряда вызывали. По пути заглянул. Я вот что по-
                думал, может ты раньше в Москву поедешь? Твои первачки уже
                на каникулах, Шурку в охапку - и вперёд!
КАТЯ. У неё экзамены, выпускной на носу! Нет уж! Вместе с тобой!
ЕВГЕНИЙ. Но я не знаю, когда мне дадут отпуск.
КАТЯ. Обещали в июне.
ЕВГЕНИЙ. Не знаю... Много работы. Новобранцы...
КАТЯ. Ничего, мы тебя подождём. Поедем в июле, в августе. Главное -
             вместе!
ЕВГЕНИЙ. Пока все отпуска отменены. А если мне отпуска вообще в этом
                году не дадут? Может так получиться. Ты что – по Ире не сос-
                кучилась, по Москве?
КАТЯ. Я… по тебе соскучилась. Я совсем тебя не вижу. Тебя никогда нет -
             ни днём, ни ночью...
ЕВГЕНИЙ. Тем более. Какая разница - где меня не видеть: здесь или в Мос-
                кве? Там с Ирой тебе будет веселее. И Шурку по циркам всяким 
                поводишь, на Сельскохозяйственную выставку, в театры… Она
                же не видела ничего!
КАТЯ. Женя, ты меня не слышишь!
ЕВГЕНИЙ. Это ты меня не слышишь! Что тут сидеть целое лето? С Марией
                семечки лузгать?
КАТЯ. Зато ты, когда приезжаешь хотя бы на полчаса, у тебя и щи горячие, и
             всё...
ЕВГЕНИЙ. А это уже мания величия! Ты думаешь, на заставе кормят хуже?
КАТЯ. То есть я тебе тут совсем не нужна?
ЕВГЕНИЙ. То есть совсем!
КАТЯ. Жень…Война будет?
ЕВГЕНИЙ. Этого никто не знает.
КАТЯ. Но ты... поэтому настаиваешь?
ЕВГЕНИЙ. Нет! Совершенно нет! С чего ты взяла?
КАТЯ. Но ты работаешь без выходных. То на заставе, то в погранотряде…
ЕВГЕНИЙ. Готовыми надо быть в любую минуту. Но это ничего не значит.
КАТЯ. Поклянись!
ЕВГЕНИЙ. Клянусь!
КАТЯ. Почему же ты так хочешь, чтобы я уехала?
ЕВГЕНИЙ. Потому что меня совесть замучает, что из-за меня ты тут и сама
                сидишь, и Шурку держишь. Поезжай, Катя. Пожалуйста!
КАТЯ. Нет!
                Затемнение.
      
                Это было...               
           По авансцене медленно идут Азамат и Шурка.

ШУРКА.  А ты много шпионов поймал?
АЗАМАТ. Не пришлось. Зато перебежчиков с той стороны - каждый день
                почти в особый отдел возим. Бегут к нам от буржуев!
ШУРКА. Конечно! У нас  лучше! Давай здесь посидим! Хорошо здесь! Весна
                такая тёплая, цветы, река…
АЗАМАТ. Да разве это река? Ты настоящие горные реки видела? Бегут, как
                хорошие скакуны! Скачут со скалы на скалу. И вода там прозрач-
                ная, как стекло! Даже в самую жару возле такой речки прохладно
                и как-то... ну знаешь... Так хорошо-хорошо! Взлететь хочется!    
ШУРКА. Да ты настоящий поэт!
АЗАМАТ. А у нас все поэты! Даже состязания проводят, айтыс называется.
ШУРКА. Зато здесь сады! Яблони, вишни цветут! Все в белом, как в снегу! А
                как пахнет!
АЗАМАТ. Эх, ты! Пахнет! У нас весной вся степь пахнет! А сады... У нас
                Весь Казахстан - сад! А ты бы видела наши горы осенью! Самые
                вершины - в снегу, а ниже - как будто весной всё зелено, у под-
                ножья – разноцветье! Деревья все резные и листва разного цвета...
                Opнат;ан салтанатты с;улеттi ;мiр
                Гулiстан c;лу ;лкем - ;аза;стан!
                С;лу жерiм, ту;ан елiм - ;аза;стан!
ШУРКА. Красиво! Это стихи?
АЗАМАТ. Да.
ШУРКА. Твои?
АЗАМАТ. Нет... Это наш акын сочинил. Там Казахстан называют страной
                цветов.
ШУРКА. Вот бы посмотреть!
АЗАМАТ. А у меня осенью служба кончается. Поедешь со мной? Я горы
                тебе покажу, на джайляу съездим. Байгу посмотришь. А на Алатау
                такая красота осенью!
ШУРКА. Дурачок! Кто ж меня отпустит? Я по осени поступать поеду. На ме-
                дицинский. В Минск или в Москву.
АЗАМАТ. А что - Москва? У нас в Алма-Ате тоже медицинский есть! И не
                хуже!
                Где-то загрохотало
ШУРКА. Гроза идёт! Побежали быстрей!
                Убегают.

                Вторая вспышка памяти

              Освещается комната. Мария шьёт у стола,
              Катя читает газету. Азамат вбегает запыхавшись.
АЗАМАТ. Здравия желаю, Катерина Николаевна!
КАТЯ. Азамат? Что случилось?
 АЗАМАТ. Ничего. Евгений Иванович просил ваш паспорт привезти.
КАТЯ. Зачем?
АЗАМАТ. Я точно не знаю. Кажется - выезд оформить.
КАТЯ (после паузы). Чай будешь? С оладьями.
АЗАМАТ. Извините, откажусь. Он срочно велел - одна нога здесь, другая
                - там!
   
КАТЯ. (ищет паспорт). Не знаю. Задевала ку¬да-то... Я вот так прямо не могу
              Скажи, что не нашла.
АЗАМАТ. Катерина Николаевна, вы уж поищите. Он без вашего паспорта
                возвращаться не велел.
КАТЯ (резко). Да не хочу я уезжать!
МАРИЯ. Катюша, ты чего?
КАТЯ. Азамат... Ты ему скажи, что я паспорт не дала. Я не дала! А ты тут ни
              при чем. Мы с ним поговорим, когда приедет.
АЗАМАТ. Катерина Николаевна, вы, конечно, потом поговорите, а только
                голову он с меня снимет еще раньше. (Настойчиво.) Пожалуй-
                ¬ста, дайте паспорт.
МАРИЯ. Ну, что ты, Кать, в самом деле? Ну, дай, пусть оформит. Потом
               утрясетесь. Насильно ж тебя никто отсюда не выпихнет.А
                Азамат при чем? На службе человек. Катя молча достает и
                протягивает Азамату паспорт.
АЗАМАТ. Вы на меня не сердитесь. (Уходит.) Молчание
МАРИЯ. А я неделю назад  в Киев просилась... Отказали... «Никто не
                едет,а ты едешь». Как он разрешение-то  выбил?
КАТЯ.  Может, у него женщина?..
МАРИЯ. Ну, если у твоего женщина то я уже и не знаю что! Катя! Чепуху
                -то не пори! Уж как тебя твой-то любит - обзавидуешься!
КАТЯ. Он изменился...
МАРИЯ. Как?
КАТЯ. Он стал... веселее...
МАРИЯ. Чего?!
КАТЯ. Ну... Вот... Как тебе объяснить?. Раньше спокойный был, а теперь все
                вре¬мя... веселый... И меня смешит, и сам на взводе... Когда мы
                одни...
МАРИЯ. Так вы ж  редко одни ... тут  засмеешься!
КАТЯ. Нет, вот помнишь, Лиду Матвееву когда муж бросил... Помнишь, она
                до этого говорила, что веселый он, словно скрывает что-то... Или
                вину чувствует и загладить хо¬чет...
МАРИЯ (помолчав). А у вас... это... в постели... все в порядке?
КАТЯ. Он приезжает ночью, часа на два, на три... Какая постель, Мария? Он
             поесть, поспать не успевает. Приезжает , почти всегда с ног валится.
              Падает , как был , я с него сонного сапоги снимаю... Даже не ест...
              А через пару часов шофер опять сиг¬налит... И куда они так гонят с
               этими ученьями? Вроде - мирный договор у нас.
МАРИЯ. Ой, Катя не морочь мне голову ... насчет женщины. Мне можешь
                честно сказать?
КАТЯ. Что?
МАРИЯ. Я никому . Чтоб мне не жить! Клянусь... (Пауза.) Не может он не
                знать. Он _ начальник. Он знает. И тебе, значит, сказал... Будет?
                да? Скоро?
КАТЯ. Мария, он мне поклялся, что нет. Не поэтому он меня отсылает.
              Понимаешь , поклялся. Значит, что еще? Только женщина.
МАРИЯ(с облегчением). А пусть хоть загуляются! только б войны не
              было!
КАТЯ. Так ты что-нибудь слышала?! Ни¬колай говорил? Галка? Теле фо нист-
              ка?! Да?!
МАРИЯ (оторопев). Почему - Галка?
КАТЯ. А на Новый год  он с ней плясал!
МАРИЯ. Так ты ж не пляшешь. Сидишь, как тот памятник!
КАТЯ. Я не умею.
МАРИЯ. А он умеет! Мужику размяться...
КАТЯ. Она такими глазами на него смотрела. Потом пару раз заходила пред-
             логи всякие...
МАРИЯ. А знаешь что, Кать... Ты спроси его напрямую.
КАТЯ. Напрямую?
МАРИЯ.Ну, ты ведь знать хочешь?
КАТЯ. Да. Хочу.
МАРИЯ. Ну, вот. Я б, например, уж чего почувствовала, ни в жисть бы не
                спросила, пересидела бы... Да уж и... пересиживала, честно
                сказать... Было... Только я знать не хотела. жили и ладно. А ты
                если знать хочешь - спроси. Евгений Иванович - мужик прямой.
                Он в глаза врать не станет. Первым, мо¬жет, затевать трудно, а в
                глаза врать не станет.
КАТЯ. Страшно.
МАРИЯ. Тогда сама решай. (Берется за сантиметр.) Тут складку делаю?.. КАТЯ. Как скажешь.
МАРИЯ. А лучше всего: не дави ему на нервы,  поезжай в Москву. В Раз-
                луке жена дороже становится. Вернешься к осени - опять любить
                начнет. А то еще, может, и он к вам летом вырвется...
КАТЯ (задумчиво). А вот здесь кантик кружевной пусти. Саша любит, когда
             кружева.
МАРИЯ. Вот и ладно! Пойдём, прострочим. (уходят)
                Затемнение.

                ... и это было...

             По авансцене проходят Азамат и Шурка.

ШУРКА. Ты к нам на выпускной придёшь?
АЗАМАТ. Не знаю... Если командир отпустит.
ШУРКА. Хочешь, я папку попрошу?
АЗАМАТ. Не надо. Я и так на заставе почти не бываю. То в штаб отряда, то
                в городок... Вестовой!! Просто, мальчик на побегушках!
ШУРКА. Зачем ты так? Кому-то и это надо делать. Вон, дядь Коля вообще
                при складе служит! А всё равно - военный!
АЗАМАТ. Так то при складе!
ШУРКА. А ты - при штабе! Что главнее? Соображаешь? Эх ты, «мальчик на
                побегушках»! Догоняй! /убегают/

                Третья вспышка памяти

            Освещается комната. За столом сидит Евгений, что-то пишет.
          Входит Катя. Некоторое время внимательно смотрит на Евгения.

КАТЯ. Не ждала! Сейчас борща налью!
ЕВГЕНИЙ. А сама?
КАТЯ. Я ела недавно с Шуркой. Мы не знали, что ты приедешь, а то подож- дали бы!
ЕВГЕНИЙ. Не надо ждать. Это непредсказуемо.
КАТЯ. Ну, говори, что ты хочешь сказать?
ЕВГЕНИЙ. Завтра у Шурки выпускной. Хочу Азамата к нам позвать... у
                него день рождения. Я билеты взял... На послезавтра. Соби-
                райтесь с Шуркой. Я постараюсь вырваться, проводить... В
                крайнем случае - машину пришлю.  (Катя заплакала) Катя... Ну,
                пожалуйста... Катя...
КАТЯ. Скажи мне причину! Скажи мне причину - и я уеду! Только скажи!
              Невозможно так! Так невыносимо!
ЕВГЕНИЙ. Тёплые вещи тоже возьми  - неизвестно, какое будет лето.
                ( Уходит в спальню. Катя плачет. Входит Мария.)
МАРИЯ. Когда едешь?
КАТЯ. Послезавтра.
МАРИЯ. Всё же решила? Едешь?
КАТЯ. Здесь тоже... вот так... невыносимо!
МАРИЯ. Катя... война будет. Говорят, на той стороне что делается...
КАТЯ. Что?
МАРИЯ. Много их... Больше, чем всегда... Для учения они такую силищу
               собирают? Для братания? Катя... Ты  это... спроси своего ... может
               он и мне схлопочет разрешение до Киева?
КАТЯ. Я попробую.
МАРИЯ. Катя, ты хитрая...
КАТЯ. Я?!
МАРИЯ. Ведь знаешь, а сказать не хочешь! (Резко разворачивается и ухо-
                дит.) 
КАТЯ. Мария! Не надо так! Я же правда... (входит Евгений)
ЕВГЕНИЙ. Если на вокзал проводить не смогу - пришлю Виталия. Он вас
                отвезёт.
КАТЯ. Мария спрашивает, можешь ты ей помочь ... в Киев...
ЕВГЕНИЙ. Ты же знаешь, выезд из погранзоны запрещён. Я тебе с трудом
                добился, а ей... Она же...
КАТЯ. А что - евреи не люди?  Пауза Жень,  я всё понимаю. Я не идиотка…
             Я уже Ире телеграмму дала, чтоб она Шурку с поезда встретила.
            Проводницу попрошу - она приглядит. (Пауза) Чтоб тебе было спокой-
            но - Шурку отправим. А чтобы мне было спокойно - оставь меня
           здесь. Рядом. Мне ведь всё равно! лишь бы рядом! Женя, Женечка...
          Если ты меня любишь.... Если ты хоть немножко меня любишь! Разре-
            ши мне не ехать! Любишь? Любишь? (Пауза) Ты... меня любишь?
ЕВГЕНИЙ. Нет... Я люблю другую женщину...
КАТЯ. Ты...Врёшь! 
ЕВГЕНИЙ. Я никогда не вру!
КАТЯ. Я чувствовала! Я давно уже чувствовала! И ты с ней...
ЕВГЕНИЙ. Нет. Я тебе не изменял. Но я хочу, чтоб ты уехала.
КАТЯ. Галка? Телефонистка? Да?
ЕВГЕНИЙ. Где Шурка?
КАТЯ. Не знаю...
ЕВГЕНИЙ. Ты там без фортелей, на вокзале. Если останешься - навсегда
                уйду! Зачем тебе такие дела по городку? Пожалуйста, уезжай!
                Выходит в спальню. Мария, уже некоторое время стоит на
                пороге.
МАРИЯ. Катя... Катюша... Ты это... Не надо разрешения. Ты меня прости -
                сорвалась. Я здесь останусь. Коганы остаются...и Шмулевичи...и
                Вассербаум...Я с нашими буду. А ты - уезжай, у тебя - Шурка.
                Уходит. Входит Азамат.
АЗАМАТ. Виноват...Я - к товарищу капитану. Выходит Евгений. Товарищ
                капитан...
ЕВГЕНИЙ. Ладно, что там у тебя? (Пауза, смотрит на Катю, та выходит в
                спальню.) Докладывай.
АЗАМАТ. Приказано срочно убыть на заставу.
ЕВГЕНИЙ. Понятно! Слушай, сержант, у тебя сегодня День рождения! Вот.
                (Снимает с руки часы, протягивает Азамату.)
АЗАМАТ. Что вы, товарищ капитан! Как можно!
ЕВГЕНИЙ. Бери, приказываю! Всё-таки зять будущий...Ладно, не красней!
                Давно уж заметил. Кате сюрприз потом сделаем.
АЗАМАТ. Так...Я ещё...Шура...это...
ЕВГЕНИЙ. Что, ещё даже не признался? Ну, сегодня скажешь! Я тебе даю
                увольнительную до понедельника. Не просто так, не думай. Про-
                водишь моих на поезд. В 6 - 00 отходит. Как в вагон посадишь -
                отдашь Кате вот это письмо. Ясно?
АЗАМАТ. Так точно!
ЕВГЕНИЙ. А часы - чтоб не опаздывал! Ступай!
АЗАМАТ. Есть! (Уходит. Из спальни появляется Катя.)
КАТЯ. Женя...
ЕВГЕНИЙ. Мне пора. (Идёт к выходу, останавливается. Резко развернулся,
                бросился к Кате, обнял.) Пожалуйста, уезжай! Шурку береги!
                (Уходит. Затемнение.)

                ...было, было, было...

              На просцениуме Азамат и Шурка.

АЗАМАТ. Ну, что ты молчишь?
ШУРКА. Вот и кончились школьные годы! А ты хорошо танцуешь! На вы-
                пускном все девчата на тебя пялились!
АЗАМАТ. На нас! Ты такая красивая в этом платье!
ШУРКА. Ага, а том была некрасивая!
АЗАМАТ. И в том тоже! Я не то ...Я хотел сказать...
ШУРКА. А в Каскелене у тебя была девушка?
АЗАМАТ. Да мне не до девушек было! Школа, потом на шофёра учился, а
                потом - на службу! Смешно!
ШУРКА. Ты чего?
АЗАМАТ. У меня сегодня два праздника! Я в этот день на заставу приехал!
                Другая жизнь началась! Армия мне всё дала... Евгений Иваныч
                мне как крёстный стал.
 ШУРКА. Папка у меня замечательный! (Долго глядит на Азамата.) Хорошо
                здесь! Почти рассвело...
АЗАМАТ. (смотрит на часы) Пора бы уж! Самая короткая ночь...
ШУРКА. Папкины!?
АЗАМАТ. Евгений Иваныч  подарил... сказал - как будущему зятю.
ШУРКА. Вот как...(долгая пауза.) Пойдём, Азамат... на наше место...
                (Доносится гром. На небе сполохи.)
АЗАМАТ.  Что это?
ШУРКА. Где-то гроза... Гроза где-то... Пойдём, Азамат! Я завтра уез-
                жаю... А гроза стороной пройдёт!
          (Затемнение. Грохот, вспышки, прорываются обрывки команд...
                Вдруг - тишина.)

                НАША ПАМЯТЬ
 
                (Высвечивается комната. Всё, как в начале действия.
                Входит Евгений. Берёт табурет, ставит в центр, почти на 
         просцениум, снимает плащ-палатку, накрывает ею табурет.)
 ЕВГЕНИЙ. Катюша! Письмо моё ты прочтёшь уже в поезде. Я нарочно ска-
                зал Азамату, чтобы он отдал письмо перед самым отправлением.
                Я знаю, ты отчаянная! Шурку отправишь, а сама - в городок! Не
                спокойно на границе, могут быть провокации. Но теперь, когда 
                ты уже в пути, я могу быть спокоен. Я очень люблю тебя. После
                того, что мы с тобой пережили вместе мне кажется, что   моя
                жизнь началась только на сельской вечёрке, где я тебя увидел  в
                первый раз. Любимая, для меня есть только ты и Шурка. Только
                Шурка и ты...Не беспокойся за меня! Меня хранит твоя любовь.
                А по осени сыграем свадьбу! Кажется, наша Шурка и Азамат
                здорово будут смотреться рядышком! Иринке  моей  привет пере-
                давай. Ну, всё...труба зовёт! Не скучай там! (На своём тексте
                - расставляет стулья у стола. Садится на один из них. Замирает.)

КАТЯ. (Входит, начинает накрывать на стол, достаёт четыре стакана и
            кружку. Ставит всё это на стол. Всё это на своём тексте.)               
             А я осталась. Шурку отправи-
            ла, а сама - в городок. И письмо Азамат мне ещё в воскресенье отдал
            с утра пораньше! Ещё шести не было. Весь встрёпанный прибежал с
            Шуркой. Письмо бросил, что-то крикнул и был таков. Шурка стоит,
            испуганная, глаза круглые...Отвела я её в спальню, уложила... 
            на следующий день на поезд силком затолкнула. Вернулась к Марии и
            стала слушать. Стрельбу слушала...Если стреляют - значит, вы живы.
            На шестой день смолкла стрельба...И пошла я на восток.. А Мария
            осталась.Беженцев много было, да только недалеко мы ушли.
            Танки навстречу...Кто выжил - в фильтрационный лагерь. Там они 
            решали, кого в живых оставить. Сказала я, что учитель... да нашёлся
            добрый  человек.Плотник наш. Сказал, что я - жена красного ко-
            мандира. Они были очень изобретательны! Куда там инквизиции! Я
            была счастлива, когда поняла, что умираю...(Садится за стол рядом
                с Евгением.)

АЗАМАТ.  (Входит, кладёт на табурет, накрытый плащ-палаткой каску,
                достаёт армейскую фляжку, разливает по стаканам и в кружку
                водку, кладёт фляжку рядом с каской. Всё это - на своём тексте.)
                Евгения Ивановича убили на второй день. Мы ещё четыре дня
                держали оборону. Потом вышли боеприпасы...Нас пятеро оста-
                лось от всей заставы. Решили пробираться к городку. А тут -
                артиллерия по заставе ударила. Очнулся - стоит надо мной эта-
                кий верзила, автоматом тычет - лос! Лос! Ауфштейн!... Ну, встал я
                как мог, голова кругом, в глазах темно.Повели меня...Да неда-
                леко увели. Споткнулся я будто, ну этот меня автоматом тычет.
                Короче - оружие надо крепче держать! Я ещё четверых с собой
                прихватил! Ничего, главное - Шурка выбралась!
                (Садится справа от Евгения.)

ШУРКА. (Выходит с ребёнком на руках. Передаёт ребёнка Виталию, доста-
                ёт из буфета хлеб, нарезает, раскладывает куски на стаканы и   
               кружку. Всё на своём тексте.) А мы  не доехали.Самолёты
                налетели.Вой,грохот! Все из вагонов повыскакивали. Потом
                пешком пошла. Лесами. К деревушке какой-то вышла.
               Там до весны  и прожила. Немцы в деревеньке редко бывали -      
               маленькая она, дворов двадцать. Старики да ребятишки.Партиза-
               ны захаживали, конечно - перекусить, обогреться. А в конце марта
             Алёшка родился. Смешной такой! А глаза -  Азамата, раскосые.
                В мае дороги просохли и явились эти...С черепами на фураж-
               ках. Почти неделю вокруг деревни по лесам шастали.
                А как уехали - партизаны пришли. Уходить надо, говорят, так
               просто они не отстанут. Я и пошла. Алёшку с собой прихватила. Де-
               ревню немцы потом сожгли.
                (Пауза. Шурка пеленает младенца. Взяла на руки.)
              В августе это случилось.Гад в отряде оказался. Вывел карателей
              прямо на базу. Трудно отходили. Зашли в самые болота. Думали,
              за туманом, да в болоте нас и не заметят. Сидим по пояс в воде.
              Вдруг кусты затрещали. И тут Алёшка захныкал...Я его к груди при-
            жала, укачиваю - тише, Лёшенька, тише! За спиной ещё сорок человек
              замерли, не дышат! Слава богу - затих Лёшенька. Каратели мимо про-
              шли. Сколько мы в том болоте просидели - не помню! Только когда
              вышли к лесу,  Лёшенька не дышал. Задавила я его. Ночью взяла я
              автомат трофейный, гранат штук несколько...всё-таки папка учил
              военной премудрости! Как до села дошла, где каратели стоя-
              ли - не помню. Во весь рост шла, не таясь. Отомстила я за Лёшеньку. 
              Последнюю гранату для себя оставила...(Садится за стол слева от
                Кати.)
МАРИЯ. (Появляется, напевая молитву на иврите. В руке - свеча. К концу
               монолога ставит свечу впереди табурета. Теперь это - обелиск
                С этой молитвой люди  шли в печь...(Напевает.) Аушвиц...
                Это был земной ад. Утром приходила капо перед поверкой. Шла
                и считала нас по головам.Плохо, если трупов было меньше семи.
                Она говорила, что семь - еврейское число, и мы должны соблюдать
                обычаи своего народа. Потом была утренняя гимнастика. Нас зас-
                тавляли брать на плечи валуны и подпрыгивать на корточках, пока
                играли марш. Кто падал - добивали деревянными дубинками. Кто
                оставался на ногах после гимнастики проходил селекцию. Это
                очень просто. Мы шли мимо эсэсманов. Они нам говорили: nach
                links, или nach rechts. Если nach links -  в печь, если  nach rechts -
                иди дальше. А дальше - ещё селекция. Налево - в санитарный блок,
                направо - на работы...Лучше на первой селекции налево! Видела я
                тех, кого из санитарного блока в печь везли! А меня в баню отпра-
                вили...Перед баней сказали всем раздеться. Мужчины, женщины...
              Мы раздевались, не стесняясь, спокойно, переговаривались о чём-то.
              Складывали аккуратно одежду. Детей с нами не было. Они были в
              других блоках. Малыши от трёх лет и старше...У них кровь брали
              для нужд германского вермахта. А когда кровь уже не поступала -
              везли в печь.Когда мы разделись, нас снова построили и мы пош-
              ли с молитвой (напевает.) Завели в барак.Там душевые кабинки.
              Только вместо воды - газ...И круглое оконце, на корабле. Они смот-
              рели, как мы умираем...(Становится за спинами сидящих по центру.)
                Все замерли. Тишина. Вдруг – гром.
 ШУРКА. Где-то гроза...
КАТЯ. Может быть, стороной пройдёт?
МАРИЯ. Не знаю...Не знаю...

                ЭПИЛОГ
     С двух сторон от порталов идут две девушки. Они одеты по-современ-
    ному. Возможно, даже в джинсах. В руках у них гвоздики. Они положили
    гвоздики на обелиск, поклонились и отошли в стороны. Зазвучала музыка
    Моцарта. Свет медленно гаснет. В луче прожектора – обелиск.
         
         ГОЛОС:    Помните! Через века, через года,
                Помните! О тех, кто уже не придёт никогда!
                Помните! Не плачьте! В горле сдержите стоны!
                Памяти павших будьте достойны!
                Вечно достойны!
                Музыка звучит громче, медленно закрывается занавес.



   Приложение
Транскрипция и перевод молитвы на иврите

Бэсэфэр хайм, браха вэшалом, упарнаса това, низкэр вэ
никатэв лэфайнеха, анахну вэкольамха Бэйт Исраэль,
лэхайим товим у лэшалом!
«И в книге жизни, благословения и мира, процветания и спасения, утешения и добрых предначертаний -да будем упомянуты и записаны пред Тобою мы и весь народ Твой, дом Израиля, на добрую жизнь и на мир!»
Ударения ставятся на последний слог, на предпоследний – в словах «Бэсэфэр» «Лэфайнеха» и «Анахну»