Анастасия и Благомир ч. 3

До Нового года оставалось чуть больше трёх недель. С той памятной ночи произошло много разных событий. Общество дев собиралось с завидным постоянством, общались много и интересно, но никто не заподозрил Благомира и Анастасию в их близких отношениях.

Оставшись одни и вдохновенно проведя ночь в потрясающем, всезаполняющем чувстве, назавтра они поссорились. Это случилось после того, как Благомир съездил на место службы и прочёл контракт.

Его коллеги запросто предложили ему уволиться и просить работу в «Белой Сове». Мотив был до тривиальности прост: здесь, на его месте, нужен молодой сотрудник с качествами, пусть и уступающими ему в профессионализме, зато однозначно более свободный в плане времени.

Благомир вернулся в «Белую Сову» и обвинил Анастасию в том, что она использует против него информацию, которая не подлежит ни огласке, ни применению, заставляя порвать с женой.

Анастасия, плотно сжав губы, спорить не пыталась, молчала, внимательно его слушая, а потом, когда он уже стоял в дверях, остановила его одной фразой:

- Ты действительно разведёшься с женой и даже не вспомнишь, что любил её когда-то.

- Ты всегда стояла между нами… Но у нас растёт сын! Чего ты добиваешься?

- Только того, что записано в контракте между обществом «Белая Сова» и Музыкальным обществом.

- Неправда! Ты вскружила мне голову! Ты… - он задохнулся возмущением, переполнявшим его.

- Раз так, давай установим некоторые правила нашего поведения на дальнейшее, - предложила она. - Прошлой ночи у нас с тобой не было. Но только до тех пор, пока не появятся дети.

- Дети?

- Да, дети. И запомни, тебе очень долго придётся просить у меня прощения и звать замуж.

- Издеваешься?

- Самую малость. Если ты не напишешь кантату к Новому году, у тебя будут более крупные неприятности, чем увольнение с работы. Неустойка разорит и тебя, и твоё общество.

Он промолчал, понимая, что композиторскую работу он выполнить обязан, хотя накануне не мог предположить, что всё повернётся таким образом. Он круто повернулся и вышел, не прощаясь.

Больше всего его напрягала мысль о жене. Она, оставаясь без его покровительства в их общем коллективе музыкантов, вероятнее всего, тоже потеряет работу. И, спрашивается, почему? В ответе на этот вопрос он и провёл остаток дня, рыская на своём автомобиле по всему городу. Ему не хотелось возвращаться домой, и он сгонял с себя дурное настроение тем, что переезжал с одного сквера в другой, обдумывая, сопоставляя, оценивая.

Спокойный рассудок вернулся к нему, и он начал целенаправленно прокручивать в памяти события, связанные с мисс «Белая Сова».

- Хотел  бы я знать, что она придумает теперь? – с досадой произнёс он, ясно осознавая, что успех его работы будет зависеть от того, насколько этически верно они построят свои отношения.

Кантата «Анастасия», сложившаяся в определённое музыкальное русло после его общения в клубе старых дев, оказалась перечёркнутой необходимостью создания оперы, которую он не любил, работать в этом жанре никогда не собирался. Но вчитавшись в контракт с между Музыкальным обществом и обществом «Белая Сова» с опозданием на сутки, теперь потягивал пиво и приводил свои мысли в порядок. Хуже всего было то, что сценарий оперы был написан той же самой Анастасией. А значит, общения с ней не избежать. И во что выльется сотрудничество – при этой её проницательности и интимной власти над ним – Бог его знает.

Он тоскливо оглянулся по сторонам. В парке зажигались фонари, радугой высвечивая детские аттракционы, искусственные фонтаны и эстраду, выстроенную в готском стиле. Споткнувшись о неё, его мысль постепенно начала переносить концертные действа, памятные по концертным постановкам в казачьих коллективах и бардовским полянам, на эту художественную эстраду. А оглянувшись вокруг, увидел своим воображением детскую игру «Ручеёк», подсказанный сценаристкой.

Память неукоснительным образом поплыла дальше, вспоминая все «Масленицы», которые он организовал вместе со своим ансамблем за последние годы. И лишь теперь он остро увидел всю ретроспективу, которая была заложена в сценариях Анастасии. Скрываясь под псевдонимом, она наверняка видела своим соавтором его, также сопоставляя и анализируя их общие концерты, абонементы, вечеринки. Поэтому и обозначила свой жанр как «кантата по фольклорным традициям славян», поэтому он и попался на её удочку, поэтому и сидит здесь и пьёт пиво, осознаёт себя бездомным и смиренным, и чувствует, как сквозь пальцы течёт мысль, наполняя всего его светом её мысли, любви и печали.

- Но зачем ей потребовалось рапсодия о женском теле? - снова озадачил он себя вопросом и, не найдя ответа, понял, что отвечать на него придётся ему самостоятельно - музыкой, которая должна быть созвучна тому, что он знает не столько о женском теле, сколько о женской душе.

«…Стать психологом в музыке…», - вспоминал он отдельные фразы из контракта между двумя обществами, в которых явно сквозила всё та же стилистическая мысль о Вере, Надежде, Любви и Мудрости.

И, непонятно почему, ему стало ещё грустнее, словно вековая тяжесть опустилась на его плечи и потянула за собой – отвечать за всех мужиков России перед всеми недолюбленными женщинами.

Его затравленный взор остановился на спасительно светящемся невдалеке   православном соборе Казанской иконы Божией матери, и он решительно направился в ту сторону...