Затмение

Вечеринка подходила к концу, когда виновник торжества, новоявленный титулярный советник Юрий Петрович Азаров огорошил собравшихся:
— Господа, а теперь я хочу сообщить новость! — он постучал ребрышком вилки о тонкое стекло бокала, прося внимания! — Днями из Санкт-Петербурга грузом прибудет для меня монгольфье...
— Это воздухоплавательный шар? — изумленно подал кто- то голос.
— Именно! — торжествующе произнес Юрий Петрович, подняв вилку с наколотой на ней долькой огурца. — Именно шар для полетов! И я намерен совершить путешествие в нем над городами и весями губернии.
— Ох, как интересно! — округлила глаза жена земского врача Ежевского. — А кого возьмете в спутники?
-Никого, — коротко бросил Азаров. — Возьму телескоп, часы да некоторые другие приборы. Грядет солнечное затмение, и я хочу наблюдать его вблизи, как говорится. Это ведь не просто моя прихоть - и сам шар, и приборы мне передают во временное пользование  ученые из Императорской Академии наук. С тем, чтобы резутльтаты наблюдения я незамедлительно отослал им. Буду делать и съемку нана карту, и карандашные наброски. Я ведь неплохой рисовальщик, а господин Клоков?
-Еще бы, - отозвался тот, - портрет моей дочери Юлии,
сделанный вами, стал  украшением гостиной.
* * *
Титулярный советик Юрий Петрович Азаров, сорокалетний щеголь, подвижный, с заметной лысиной, был известной фигурой в Бирюче. Преподавая естествознание в уездном училище, он вел обширнейшую переписку и чуть ли не каждый день на его имя в уютный домик ни Обозной улице приходили письма из многих городов империи. Он поддерживал связь со всеми сколько-нибудь заметными земляками и, как видим, добрался до самой Академии наук.
И вовсе не случаен выбор, который столичные астрономы и числе прочих остановили и на провинциальном учителе. Знания  и добросовестность, которыми обладал этот человек, были для них лучшей гарантией успеха.
И когда к почтовой товарной конторе на двух крестьянских подводах подвезли со станции упакованный шар и оборудование, то встречали все это многие зеваки. Мальчишки помогали возницам разматывать упаковочные веревки, парни подюжее брали на плечо деревянные ящики.
Уже на следующий день весь этот груз перекочевал на выгон к волостному правлению на Земляншине. Четверо нанятых Азаровым мужиков устанавливали причальные мачты, разложили горн для костра. По выгоревшему косогору растянули пестрый безжизненный мешок шара, сам Азаров проверил все двадцать два рогожлых куля с песком и помог мужикам прицепить их к пилотской корзине.
Вылет предполагался на завтра. А сегодня по городу поползли слухи, что учитель наколдовал скорый конец света и его сатанинский пузырь надо непременно спалить. Пришлось за дополнительную плату к двум караульным полицейским нанять еще и троих хулиганистых парней с Байрацкого.
А с вечера к Азарову зачастили гости. Первым переступил порог, перекрестившись на иконы, капитан-исправник Георгий Семенцов.
— Просьба у меня небольшая, Юрий Петрович, - сказал он, принимая от хозяйки рюмку водки. — Не окажете ли услугу присмотреться сверху к лесным полянам? У меня есть сведения, что где-то в округе скрывается важный государственный преступник. Может, дымок где заметите, крышу землянки ли — не соблаговолите ли потом сообщить в участок?
Едва выпроводил полицейского — вот те хозяин биржи ломовых извозчиков Иван Сударев. Раздувая румяные щеки с пышными бакенбардами, он хрипло просил:
-Семерых коней отогнали кочевники. Гляньте уж там сверху, Юрий Петрович, не увидите ли лесного цыганского пристанища? Ей-ей, отблагодарю по-царски.
Азаров пообещал глянуть. Были еще лесной смотритель, начальник егерской службы и — совсем уж неожиданно — судебный исполнитель Клоков. Переступив порог, он тщательно закрыл за собой дверь и выложил такое, от чего у Юрия Петровича отвисла челюсть. Просил Клоков ни много ни мало, а перевести в воздушном шаре из обложенного полицейскими Бирюча его племянника Аркадия Мыльникова. Того самого, в розыске которого и просил помощи у Азарова капитан-исправннкй
— И давно он в городе скрывается? — спросил у Клокова Юрий Петрович.
— Да уж, почитай, два месяца,— махнул тот рукой. — Он ведь, шельмец, у Морозова на фабриках бунтовал, подбивал народ на стачку. Бунт, как вы знаете, разогнали, а вот зачннщиков все еще вылавливают.
Юрий Петрович сокрушенно развел руками. Дескать, корзина и так перегружена, куда уж тут лишнего человека! Hо Клоков настаивал:
— Да поймите вы, — почти умоляюще протестовал Азаров, — Я по заданию Академии лечу, затмение солнечное наблюдать. Оно ведь раз в несколько лет бывает! А вдруг жандармы в корзине Мыльникова обнаружат? Тогда я вместо поднебесья окажусь в подземелье полицейского участка. Да и как я объясню присутствие постороннего человека на шаре?
-А не надо объяснять, Аркашка уже сидит в корзине. Вы ведь нанимали байрацких парней для охраны? Так вот один из них Аркадий. Никто его завтра и не увидит.
Юрий Петрович схватился за лысину и безвольно опустился на скамейку.

* * *

   Подъем шаора происходил при стечении народа. Мальчишки облепили близстоящие деревья, крыми, грызли семечки похожие на матрешек смешлиые городские девки.
Стояло погожее утро 7 августа 1887 года. Горький сероватый дым от ольховых чурок медленно растекался по выгону, обиль но поднимался над горном кверху, наполняя обширную  сферу воздушного шара. Шар этот на глазах обретал упругость, веревки сначала лениво, потом все плотнее облегали его ватную на вид форму. Юрий Петрович в легком кафтане и тирольской шляпе с пером перекрестился на сияющие купола городского собора и легко перескочил через высокий борг корзины. Мельком заметил на плетеном полу ее торчащий из-под полога желтый ботинок Мыльникова.
— С Богом! — прокричал он, и четверо мужиков разом ударили топорами по крепежным веревкам. Шар столь резко взметнулся вверх, что колени естествоиспытателя чуть не подкосились. Толпа внизу ахнула.
Но вслед за первым рывком шар поплыл все плавнее и медленее, и Юрий Петрович теперь с замиранием сердца мог наблюдать словно прогибающуюся у него на глазах чашу земной поверхности с ее сузившимся в границах городом, ниточкой Тихой Сосны и безбрежным разливом лесов чуть не до самого горизонта.
— Вылезайте! — он толкнул желтый ботинок. И, скинув с головы полог, на свет явился тщедушный молодой человек. Тоненькие усики, какое-то полувысохшее лицо, клетчатый пиджак.
— Гы,—гы! — заржал беглец. — Утек, мать его так, жандарма! И он столь радостно начал разминать затекшие члены, что корзину замотало из стороны в сторону.
Азаров попросил его вести себя потише. Он нацелил трубу затемненного телескопа на Солнце. До начала астрономического явления еще оставалось время, и Азаров начал опасаться, как бы не поднялось светило столь высоко, чтобы его не заслонил сам шар.
Он взял белый лист превосходной мелованной бумаги и принялся делать наброски разметавшейся внизу местности. Аккуратными штрихами лег на полотно прямоугольник леса, замершая на взгорке мельница, отчетливо заметная мель в излучине реки. Легкий ветерок погонял шар к северу, и совсем недалеко от Афанасьевки Юрий Петрович увидел, вдруг на поляне цыгаские кибитки и повязанных в стороне дюжих коней с ломовой биржи.
Мыльников, покуривая, без всякого интереса рассматривал окрестности с таким видом, словно воздухоплавание для него бало обычным делом.
 — Ты куда меня несешь, дядя? — вдруг спросил он.
 — Куда ветер дует. А он относит нас к Воронежу. Мыльников засуетился. Не с руки ему было заявляться в губернский город, где у каждого жандарма наверняка был его словесный портрет. Он вдруг достал невесть откуда кривой нож и повелел: — А ну, разворачивай обратно свой пузырь, мне в Малороссию надо. Иначе продырявлю его к чертовой матери!
-Так ведь ветру не прикажешь... И потом — путешествие только начинается, авось — подует в другую сторону.
Возбуждение слетело с Мыльникова столь же быстро, как накатило на него.
...И вот он — сладостный миг удачи. Когда светило почти коснулось крутого бока шара, справа на край Солнца начала наползать лунообразная тень. Забыв о попутчике, Юрий Петрович навел на солнце трубу. И все томительные минуты затмения не отрывал он взгляда от черного диска, особенно отчетливо рассматривая раскублившуся солнечную корону. Он не замечал проплывавшие под корзиной деревни, не видел огромного пожара в селе Мастюгнно. На перекрестке степных дорог от остановленной пролетки стреляли из пистолетов по шару двое каких-то ненормальных полицейских — не заметил и этого. И лишь когда освободившееся от черноты Солнце вновь ослепительно засияло в объективе, Юрий Петрович оторвался от телескопа.
   -Вы... стреляли вниз?! — опешил он, увидев в руках Мыльникова ружье с дымком из ствола.
-Ну да! — радостно подтвердил Мыльников. — Там жандармы в нас палили. А я в них.Жаль — не попал.
Ветер постепенно менялся. К полудню собрались тучи, и  ощутимо подуло с запада. Переплыли Дон,изредка отрезая по мешку с песком, чтобы удержать высоту.  Юрий Петрович по свежей памяти испещрил рисунками  с десяток листов бумаги. Корону он копировал, тщательно восстанавлиявая  световые оттенки.
...В четыре часа пополудни сбросили за борт последний мешок песком, проплывая лишь в сотне сажене над землей . Роза ватров оказалась милостливой к воздухоплавателю. Описав гигантский круг в пространстве,, шар теперь с юга плыл почти  к месту своего старта. Мыльников ни за что не хотел возвращаться, грозился разнести корзину в щепки. Но догадливый Юрий Петрович уговорил Аркадия с малой высоты выпрыгнуть вречку Ураевку в безлюдном месте, Шap там плыл, едвама не цепляясь за верхушки деревьев.
Отчаянно paзмахивая руками, с криками и матюгами Мыльников полетел в моду. Азаров с удовлетворением отметил, что бунтовщик не разбился, а благополучно выбрался на берег. Облегченный шар медленно приподнялся и, погоняемый ветром, рывками полетел к северу. Готовясь к жесткому падению, Юрий Петрович плотно сложил весь груз и рисунки и, и гда на выгоне у села Филькино от удара вылетел из корзины, то не получил увечий сам и не испортил приборы.
И уже вечером того же дня героя невиданного перелета чествовали в уездном городе. На том самом косогоре, откуда по утру был дан старт, теперь полыхали костры, на которых кипел  огненный пунш. Отпивая дышащий голубым пламенем напиток, учителя и обыватели на разные голоса одобряли поступок земляка. Биржевик Иван Сударев спьяну тыкал пальцем в рисунок с цыганским табором и указывал на угнанных лошадей:
— Завтра же верну свое! А кочевников под суд, прощелыг.
Капитан-исправник тоже сидел подле, перебирал белые листы. Внезапно лицо его исказилось и он вскочил:
— Где вы видели этого человека, Юрий Петрович?
В руках у Семенцова был лист, на котором учитель изобразил Мыльникова с дымящимся ружьем в руках. Азаров понял свою промашку, но отступать было некуда.
— Уже в воздухе обнаружил этого человека под пологом. Он выпрыгнул недалеко от Валуек...
Жандарм выплеснул горящий пунш на траву и заспешил в участок. Получасом позже конные полицейские заторопились на речку Ураевку.
Раздосадованный учитель с трудом собрал рисунки у пирующих. Тем же вечером в зале дворянского собрания был дан ужин в знак научного подвига Азарова. Ему пожимали руки, просили говорить и говорить. А от левого столика у окна, полуобернувшись к нему, сидела обворожительная курсистка Юлечка Скокова с отцом. И всякий раз, когда Азаров встречался с Юлечкой взглядом, она поднимала рубиновый бокал и заговорщицки щурила глаза.
* * *
Гак и закончилась эта история, вкратце изложенная в Памятной книжке Воронежской губернии за 1889 год. Впрочем, там  еще упоминается о том, что за свой научный подвиг титулярный советник Юрий Петрович Азаров награжден  Боль¬шой настольной медалью Российского Астрономического общева. А его рисунки окрестностей Бирюча печатал журнал «Сын Отечества».
Но вот о судьбе Аркадия Мыльникова не сказано ни слова. Видимо, затмение классовой борьбой увлекло-таки его на кривую тюремную дорожку, откуда он уже не нашел возврата.