Чёрный троллейбус

Этакая страшилка для взрослых.


Первой моей работой была должность сторожа в троллейбусном парке. Наверное, многие спросят, почему это молодой парень вроде меня на неё устроился? Ответ прост: город у нас небольшой, сразу после института ничего подходящего не подвернулось, а сидеть на шее у родителей я не хотел.


Мне давно уже хотелось самостоятельной жизни, на тот момент, как я нашел работу, как раз обустраивался в своей комнате в общежитие.


Сначала мне казалось, что сторожить троллейбусный парк по ночам – это как раз то, что мне нужно. Я ведь сам сова, днём мог спать до которого хочу часа, читать, гулять, в кино сходить. Вечером же заступал на смену. Большую часть рабочего времени я проводил в сторожке, где было достаточно уютно.


Мой напарник, он лет на 20 меня старше, был заядлый меломан. Он не только обвешал стены нашего закутка плакатами всяких заграничных звёзд, но и организовал там небольшую радиоточку: из всякого старья собрал приёмник с усилителем, а на крышу вывел самодельную антенну. И хоть он всё это делал для себя, узнав о моём увлечении музыкой, был только рад, и предложил и мне по ночам пользоваться его техникой. Об этом кроме нас с ним никто не знал, ведь в сторожку практически никогда и никто из работников парка не заглядывал, вся аппаратура компактно размещалась под стареньким диванчиком. Запретные передачи «из-за бугра» мы, естественно, слушали в наушниках.


Работа хоть и была весьма ответственной, меня не пугала: парк был обнесён высоким надёжным забором, а ворота, после того, как все работники разойдутся по домам, закрывались. От меня всего-то и требовалось, что дважды за смену обойти всю территорию, посмотреть всё ли в порядке. « Ну что тут может случиться?» – Думал тогда я.


Но, скажу вам по секрету, в первый обход уверенности у меня как-то поубавилось. Парк, хоть и пустынный, произвёл на меня сильное впечатление, и оно было пугающим. Когда я обходил площадку, со всех её концов до меня доносились разные непонятные звуки, а пустые глазницы троллейбусных окон, казалось, наблюдали за мной.


Однажды поздним вечером я, как обычно сидел в сторожке. На старенькой тумбочке стоял гранёный стакан, а в нём – кипятильник. Я слушал радио, поэтому то, что вода закипела, заметил не сразу. Перекусив чаем и бутербродом с плавленым сырком, я, согнувшись почти вдвое, прилёг на диван, мысленно готовясь к предстоящему обходу (наверное, раньше он и раскладывался, но теперь служил только для сидения).


Из наушников раздавались знакомая уже не за один год музыка: Ти-Рекс,  Джеферссонс Аэроплэйн … А дальше, музыка увлекла меня за собой в море сна.


Проснулся я резко, не совсем понимая, где  нахожусь, словно бы меня кто-то громко позвал, или толкнул в бок, но это чувство, как часто бывает, быстро прошло. В голове моей звучал глубокий голос ночного диджея. Взглянув на наручные часы, я понял, что проспал время, на которое назначил обход. Подхватив фонарь, я выбежал из сторожки.


Конечно, проверь я всё часом раньше или позже, от этого ничего бы не изменилось, и проверять меня никто бы не стал, но тогда мне казалось, что нарушать данные обязательства, пусть это и не особо кому было нужно, нехорошо. Обойдя парк вдоль и поперёк, я убедился, что всё в порядке: машины на месте, двери построек на территории закрыты, и ни одного постороннего здесь нет.


Я уже шел обратно, собирался немного вздремнуть, как друг услышал негромкие шаги со стороны подсобки. Меня сразу будто бы током ударило, а сердце провалилось в пятки. Я точно знал, что ворота закрыты, и никто не мог войти на площадку. Храбрясь, я потушил фонарь, и мелким шагом стал красться к нашей каморке. И вот когда в поле зрения появился уже желтый светящийся квадрат окна, в паре шагов от входа я увидел тёмную фигуру. Поскольку свет от окна падал в мою сторону, разглядеть стоявшего не удавалось, его чёрный силуэт, словно не имел никаких других черт, и  казалось, был сделан из целого куска каменного угля.


Я подошел совсем близко. Силуэт заметил меня и подался в мою сторону.


- Здорово! – Услышал я, и этот голос смутно показался мне знакомым. Он протянул мне руку, и я её машинально пожал.


-Здравствуйте, – ответил я ему, но как?..


- Да не переживай ты так, - весело ответил мужик, - я тут часто на ночь остаюсь. Просто семьи у меня нету, дома никто беспокоить меня не будет. Бывает, задремлю у себя в подсобке, а проснусь – ночь уже на дворе, и закрыто всё. Напарник твой разве тебе не говорил?


Он немного помолчал, в это время я почувствовал, что он смотрит на меня, а потом вкрадчиво так спросил:


 - Ты что, не признал меня что ли?


В следующую секунду я напряг свою и без того надрывавшуюся память, и таки вспомнил, кто он такой.


- Признал, - говорю, - вы Анатолий, наш наладчик.


- Правильно – говорит он, - я и есть, а то уж думал, что напугал тебя совсем.


Потом он немного помялся, и продолжил:


- Слушай, а давай выпьем? У меня тут на рабочем месте бутыль припрятана. Мне что-то сегодня не спится совсем, вот я тут думал, пропустить глоток-другой, да не одному же…


- Нет, - отвечаю, - простите, но я на работе не могу, это безответственно.


Но он, казалось, меня не услышал, тут же шагнул в темноту и через минуту уже стоял около сторожки с бутылкой какой-то настойки.


                ***


Вскоре мы уже сидели внутри и разговаривали о том - о сём под периодический звон стеклянной тары.


Бурая жидкость в бутылке, явно не заводского разлива, на вид мне совсем не понравилась. «Мало ли, что это за бормотуха такая? - Думал я про себя, - может самогон дрянной, или вовсе денатурат». Но когда Анатолий разлил по первой, по сторожке поплыл приятный травяной аромат.


- Ты не подумай, - говорит, - эту настойку я сам делаю, на алтайских горных травах. У меня там родственники живут, я оттуда каждый раз привожу.


Я попробовал, и мне, на удивление, действительно понравилось. Духмяная жидкость имела весьма не свойственный алкоголю освежающий травянистый вкус. После второго стакана в голове слегка приятно зашумело.


Как оказалось, мой ночной гость был весьма приятным собеседником, не смотря на его рутинную работу. Он увлекался многими интересными вещами, что, к слову сказать, в то время в обществе было не особо и принято: рассказывал мне о встречах людей со снежным человеком, об НЛО и много другого интересного.


И вот, в один момент, когда языки немного стали заплетаться, Анатолий вдруг как то погрустнел, а потом и говорит мне:


- Знаешь, никто ведь в это всё не верит. Даже ты вот, наверное, сидишь, и думаешь, что я старый чудак, и что мне заняться больше нечем, я и рассказываю байки первому встречному.


Я стал его уверять, что всё совсем не так, что мне всё очень интересно, и что хоть со мной ничего такого подобного давно уже не происходило, скорее всего, это есть…


Он прервал меня, посмотрел мне прямо в глаза уверенным, и, несмотря на всё выпитое, очень серьёзным взглядом, и медленно произнёс:


- Есть, и я сам это видел, видел его!


- Кого? - Спрашиваю я.


Тут Анатолий отвёл глаза и немного стушевался, как человек, который явно сболтнул лишнего.


Так же, не поднимая глаз, он сквозь зубы процедил: - Чёрный троллейбус.


Как я ни старался, но у меня при этом вырвался сдавленный смешок. Мгновенно сработало ассоциативное мышление (как это теперь называется). Мой разум тут же выдал массу картинок, которые появляются при словосочетании « Чёрный троллейбус». За ним вереницей тут же выстроились и гроб на семи колёсиках, и красное пианино, откуда-то прискакавшие зелёные сапожки, и уйма другой овеществлённой цветастой нечисти, из детских страшилок.


Анатолий дождался, пока я переварю это его заявление, а потом, будто ничего и не случилось, начал свой рассказ:


- Послушай, ты можешь в это не верить, но работая в этом месте, рано или поздно услышал бы об этом.


Когда я был молодым, примерно как ты, а может и постарше, я впервые столкнулся с этим… Даже не знаю, как и назвать правильно, скажем так, явлением.


Мы допоздна загулялись с моей однокурсницей, а когда я её проводил домой, обратно мне пришлось топать пешком. Я шел над дорогой, фонари уже выключили. Темнота – хоть глаз выколи. А машины в то время, не как сейчас, в любое время дня и ночи туда-сюда носятся, не было их почти. И вот я иду, думаю о своём, напеваю что-то, а самому боязно что-то, как вроде, предчувствие, что ли, плохое. Подхожу к остановке. Вдруг слышу, троллейбус едет, тихо так, по звуку старенький.

Я тогда ещё обрадовался, вдруг, думаю, остановится, и подберёт меня. Обернулся, и так и не понял что передо мной: троллейбус едет, но он странный какой-то свет в нём не горит вовсе, только две фары круглые впереди светятся, и всё. Меня тут вдруг такая жуть пробрала! Повернулся и пошел вперёд. Иду, и посмотреть на него боюсь, даже взгляд малейший кинуть в его сторону, а потом и вовсе от страху зажмурился. Троллейбус же едет, тихо так, на той же скорости как я иду.


Я тогда, клянусь тебе, чуть штаны не намочил. Через несколько минут он прибавил скорости и пронёсся вперёд, а потом и вовсе исчез.


Потом уже, когда устроился на эту работу, узнал я, что про этот троллейбус в парке много кто знает, правда говорить о нём тут не принято. Иногда он и в парк заезжает. Я ведь привал тебе, будто тут просто так ночую. На самом деле я его тут караулю.


Тут мне стало совсем жутко, но всё-таки любопытство взяло вверх.


- И что, приезжал он сюда? – Спрашиваю.


- А как же, отвечает Анатолий, - два раза я его тут видел, только вот издалека, с крыши своей сторожки. Я даже доказать могу свои слова. В один из разов я его сфотографировал!


Эти слова меня попросту убили. Не знаю как, но вскоре мне удалось перевести наш разговор в другое русло, а потом, посидев ещё немного, Анатолий ушел к себе в сторожку, чтобы немного поспать. Как-никак ему уже совсем скоро надо было выходить на работу. Я же задёрнул шторки на окне, надел наушники, и свернулся калачиком на диване. Ни о каком сне не могло быть и речи.


                ***


С тех пор мы с Анатолием встречались ещё несколько раз, но на эту тему никогда больше не разговаривали. После одного из приходов ко мне в сторожку, он как бы невзначай оставил на тумбочке чёрный бумажный пакет. Я открыл его, в нём было несколько фотографий, все очень нечёткие. Посреди темноты какие-то прямоугольные контуры, и два круглых светящихся пятна. «Хм, сомнительное доказательство» - подумал тогда я.


Раньше я никогда не задумывался о мистике, но после рассказа Анатолия, мыли о Чёрном троллейбусе, назойливо кружилась у меня в голове, и постоянно не давала покоя. Как бы мне не было жутко, проводить свои ночные обходы, я всё время хотел, чтобы он появился. Как то я набрался смелости и спросил о нём у своего напарника. У того забегали глаза, и он сразу сменил тему, отчего я понял, что и он об этом знает, но допытываться не стал, не хотелось его смущать.


Прошли месяцы, и Анатолий перестал заходить ко мне как обычно, вечером поздороваться перед уходом или ночью, поговорить.


При случае я спросил о нём у нашей диспетчерши, крупной и громогласной женщины Тамары.


- Ты что же, совсем жизнью коллектива не интересуешься? – Спросила она, вытаращив на меня свои глазищи. – Умер он, вот уже месяц как схоронили, - ответила она после паузы. – Шел себе по улице ночью, и сердце прихватило, а вокруг – никого! Только под утро и обнаружили, те кто на работу бежал. Только поздно уже было. Инфаркт…


Мне вдруг стало горько и обидно, хороший он был человек, хоть и со странностями. А я  ним даже и попрощаться не успел.


А время шло своим чередом. Вот уже подходил к концу октябрь, сырой и прохладный. Одной из ночей я по привычке делал свой обход, как всегда сожалея, что никто не будет ждать меня у сторожки, чтобы поговорить по душам. Обойдя площадку, со стоявшими на ней машинами, я поплёлся обратно. Тут я встал как вкопанный, и обомлел (не знаю, может даже и рот у меня открылся тогда от негодования): главные ворота в парк были открыты. Назвать это странностей будет всё равно, что не сказать ничего. Я закрыл ворота, и обошел всё ещё раз, теперь уже с ружьём. Оно хранилось под замком, в шкафу у нас в сторожке, и брать его мы имели право только в самом крайнем случае.


Вокруг никого не было, стояла тишина. Но выйдя на открытое пространство, я с ужасом увидел, что ворота снова открыты. И тут вдруг я услышал тихий звук приближающегося троллейбуса. Такой могла издавать только очень старая машина, но подобных у  нас в парке просто не было.


Провода содрогались и издавали едва слышное позвякивание, а я стоял, как парализованный, и не в силах шевельнуться, только смотрел в тёмное пространство распахнутых ворот. Через короткое время туманный воздух, полный влаги озарил тусклый электрический свет. В короне из тумана и призрачного свечения на площадку въехал Чёрный троллейбус, весь словно высеченный из цельного куска угля. Он тихо продвигался всё дальше, и вскоре добрался до меня, остановившись так, что мне стали видны окна с левой стороны. В них было темно, но неожиданно в одном из проёмов появилось бледное лицо.


Мне хотелось закричать, но я не мог: моё горло, как и всё тело сковал неведомый паралич: это был Анатолий! Он словно проснулся от долгого сна, открыл глаза, и осмотрелся вокруг. Тут в выражении его лица появился ужас. Он стал бить в стекло, и что-то кричать мне. Казалось, это были мольбы о помощи. Но вскоре я увидел, что и в других окнах тоже были пассажиры. Они прильнули к стеклу и уставились на меня, а потом стали медленно подниматься и выходить из вагона. Не знаю как, но ноги мои сами сорвались с мёртвой точки. Я ринулся вперёд, но не успел пробежать и нескольких метров, как запнулся и упал. А эти твари с мерзкими белыми лицами всё приближались ко мне. Из последних сил я схватил ружьё и сделал два выстрела в их сторону. Грохот разрезал ночную тишину. Но пули ни одного из них не задели.


Я чувствовал, что это конец, моё сознание меня покидало. Уже сквозь полузакрытые глаза я увидел, как троллейбус мигнул фарами, а его зловещие пассажиры отпрянули от меня, и зашагали обратно.


Троллейбус ещё раз мигнул, и как на киноплёнке, проигранной в обратную сторону, отъехал назад и скрылся за поворотом.


Очнулся я от того, что кто-то тормошил меня за плечо. Яркий свет ударил в глаза. Надо мною, пытаясь привести меня в чувство, стояли двое: мужчина и женщина. Окончательно очнувшись, я понял, что это была Тамара и  милиционер. Как оказалось, это она его вызвала. Как всегда женщина пришла на работу первой, и, увидев меня, валяющегося на площадке с ружьём, сразу же позвонила в милицию.


Тогда, конечно, было много вопросов, и от участкового, и от начальства. Почему, мол, лежал в таком странном виде, зачем ружьё брал, и палил из него среди ночи. Нет, меня не уволили, но после того случая все как один, сослуживцы, включая моего напарника, стали смотреть на меня косо и недоверчиво. Вскоре я сам написал заявление и уволился. И скажу честно, не разу потом об этом не пожалел, так как просто не было никаких моральных сил бороться с тем ужасом что тогда испытал, да и воспоминаниями о нём.


С тех пор я каждый раз вздрагиваю, только услышав за спиной знакомый звон проводов и гудение двигателя. Иногда мне кажется, что чёрный троллейбус приедет когда-нибудь и за мной.