Правильное отношение. Интервью с франц. певицей

"Правильное отношение. Интервью с французской певицей". Рассказ.

Честно сказать, я о ней не слышала. Получая горящее задание от редакции, не знала, что Мари М. по-настоящему знаменита, позади нее лежит 50-летняя успешная карьера, а ее красотой в 60-70х годы восхищались не последние мужчины планеты. Как же я пропустила ее? Хоть и не увлекалась я никогда французским шансоном, но мужеподобную Далиду знаю, писклявую гречанку Нана знаю, сирену Мирей с глазами глупой, но преданной собаки знаю, а ее - не знаю. Все они начинали в одно время, все прославились, правда, голосом обладала одна Мирей. Но для шансона отсутствие голоса не помеха. Скорее условие. Ибо душой поют, иногда рассказывают или просто шепчут. Почему бы нет? Те, что поют голосом, пусть в оперу идут. В шансоне важна душа, текст, настроение, обаяние исполнителя.
 
Подготовилась я плохо, сведений собрала мало, уже в машине послушала пару записей, которые мне неожиданно понравились. Одну я даже вспомнила – мы танцевали под нее на школьных вечерах. Я решила сделать из недостатка достоинство: так построить интервью, как если бы разговор повел …случайный попутчик.

Итак, я приехала к Мари домой, в чудесный загородный дом, основными жителями которого  были коты – штук 15. Как подтвердилось позже, сей намек я поняла правильно. 
Идея о разговоре "двух попутчиков" Мари понравилась. Да, и она мне понравилась, с первого взгляда - питаю папуасскую слабость к красивым людям. Выражение «со следами былой красоты» ей не подходило. Красота была вполне актуальная, просто это была старая красота. Она напомнила мне старинный, покрытый патиной и мелкими трещинками портрет женщины без возраста. Уже при повторном взгляде трещинки и темный налет времен исчезали, и оставалась просто Мари. По сравнению с ее старыми фотографиями, изменился рот - пропала пухлось, и опустились уголки глаз. Зато овал не провис и не запал носогуб – а ведь именно они в первую очередь уродуют и старят женщину уже в 40 лет. А ей было почти 70!

Спокойно улыбаясь, она рассказывала о первых написанных ею песнях, неожиданном успехе, паническом страхе сцены, своем удивлении, что ее причислили  к интеллектуальным певицам – ведь она из простой семьи и с трудом закончила школу. Без ложного смущения призналась в своих скромных вокальных данных. С усмешкой - о позднем осознании своей красоты. Настоящая красавица обычно не догадывается о своей красоте, а услышав – не верит. И еще одно признание расположило ее ко мне. «Простую мелодию - сказала она, - способен написать любой, обладающий небольшим талантом, а симфонию – только тот, кто много учился музыке». При этом я подумала, что миллионы скорее заработает первый.
Хотя в ее признании не было ничего сенсационного,  меня тронула ее естественность и честность к себе. Творческие люди, тем более звезды, часто уверенны в собственной гениальности. А тут  -  знает свое место и свою истинную цену.
 
Мы говорили долго. За это время пришел муж Мари – поджарый, насмешливый, в темных очках, которые он не снимал. Полил из шланга двор, погонял котов. Выпил с нами кофе, раскованно ответил на мои вопросы.
Позже на Порше подъехал их сын. Тоже поговорил со мной, потом удалился в домашнюю студию, к своей гитаре. Внешне сын походил на папу, мамина красота ему не передалась. Зато он унаследовал ее музыкальность.

Кошки лениво грелись на пятнистом солнышке под ивой, неоново-голубая вода бассейна слепила глаза, птички пили воду из шланга, брошенного посреди двора. Очаровательная Мари угощала меня, уходила то в кухню, то к телефону, оставляла нас одних для разговора, а потом возвращалась и сидела на стуле ровная, сухая, все повидавшая, все узнавшая, несгибаемая, красивая. Но по мере разговора я все больше сомневалась в ее несгибаемости, зато убеждалась в стеклянной хрупкости.

Ларчик просто открывается. А у женщины этот ларчик всегда – личная жизнь.

Вернувшись вечером в гостиницу, я прослушала три записи на диктофоне. Ее, мужа и сына.
- Он был начинающим гитаристом, а я уже звездой. Я предложила ему поучаствовать в турне. Он неохотно согласился... У него было много женщин. Я ревновала, страдала, все время ждала его… Все песни я писала ему. В них я говорила то, что не могла сказать ему в лицо – он не слушал, не понимал. Позже я стала думать, что он и не мог иначе. Если бы меня на его месте окружали такие красавицы, я бы тоже не смогла противостоять. (Как будто ее не окружали мужчины!) У меня было неправильное отношение. Зачем я так страдала!? Свою лучшую песню я написала на слова Луи Арагона. Сама бы я так не смогла выразиться никогда. «Любовь не бывает счастливой». Это так. Если бы в молодости знать все то, что мы знаем в старости! Тогда бы мы не страдали так сильно. И тогда бы у нас сразу было правильное отношение… Я позже занялась астрологией, и это открыло мне глаза. (Это признание, как и обилие котов, и мне открыло глаза на Мари!) Я поняла, что нас привлекает в других именно то, чего нет в нас. То есть самое противоположное и неподходящее нам самим. И с эти противоположным, полностью чуждым, нам приходится жить. Как же тут найти гармонию? Это надо понять. Только тогда твое отношение может поменяться... Мы - обыкновенная супружеская пара. Иногда я готова его убить. Мы всю жизнь вместе. Так что мы – как все.

- Она была уже звездой и предложила мне сопровождать ее в турне. А кто я был? Никто – перекладывал бобины с места на место в студии. Совершенно никто… Да, как-то я долго не мог расстаться со своими прежними приятельницами, много их было (как сразу повеселел голос!) Она устраивала сцены, а я не понимал, что она хочет? Что ей надо? Женщин трудно понять, и усложняют они все…  Мы вместе работали, пели дуэты. Писала песни Мари. (Он все подливал себе вино, несмотря на всего лишь полдень). Она может собой гордиться – никакой пластики, хорошо выглядит.

- Мои родители всегда были дома. Так что мое детство можно назвать счастливым. На гастроли они тоже брали меня с собой. Не удивительно, что я стал музыкантом. Я и сейчас играю с мамой, не потому что я - ее сын, а потому что я хороший музыкант... Ну да, папа пил, и уже за обеденным столом  начинались его фокусы… Но все равно я вполне могу назвать свое детство счастливым.

Я смонтировала интервью, убрала все личное - ведь Мари открылась случайной попутчице, а не журналистке. Оставила только рассказы об успехах и встречах с интересными людьми. Подобрала песню, не ту, что на слова Арагона, и отправила готовый материал в редакцию. Все.

…Фонари потухли – уже начало светать. Было тихо, только воздух слегка шумел. Не шоссе, а именно воздух. А птицы еще не проснулись. Какая минута… Я вернулась с балкона в комнату, подошла к зеркалу, в полумраке встретилась со своим отражением, всмотрелась в лицо. Носогуб проявился поболее, чем у Мари, а ведь я на поколение ее моложе. Надо или спать больше или… поменять отношение к носогубу.

Я не спрашивала себя, почему эта талантливая, успешная, красивая женщина всю жизнь любила пьющее, гуляющее ничтожество. В данном случае я знала ответ на этот вопиющей универсальный вопрос. Психоаналитический секрет разгадывался до обидного легко – просто хрестоматийный пример! Мари была внебрачной дочерью женатого человека, который всю жизнь скрывал существование второй семьи и игнорировал ни в чем не повинного ребенка. Даже денежно не помогал, хотя деньги у него всегда имелись.
 
Отвергнутая с рождения девочка смотрела на меня красивыми карими глазами и убеждала меня, что всему виной ЕЕ неправильное отношение! Просто самой не надо было страдать, а следовало правильно относиться к несправедливым и грусным сторонам жизни; астрология ведь все объяснила, а мы, женщины, - все оправдаем.

Ну что ж, Мари его «высидела». Сейчас на соблазны у него элементарно не хватает мужских сил. Да и печень, поди, никакая. Но возможно ли ЭТО простить?
Да, что-то сильно счастливой она мне не показалась. Ведь вся жизнь ее ушла на «изменение собственного отношения». А было ли счастье? И бывает ли оно вообще у женщин?
Вон, счастливой любви, как утверждал Арагон, не бывает…