***

                Ромэо и Джулька
"Человеку всегда не хватает денег и любви. Природа смастерила собаку. Её организм вырабатывает любовь. Шерсть впитывает ваши неприятности. Согласитесь, ни одна жена не встретит вас так, как собака! Вынести мусорное ведро – три минуты. Пёс встречает так, будто ты только после амнистии".
                Семён Альтов


Лет двадцать тому назад на берегу Дона в уютном пансионате санаторного типа «Тихий Дон» служил сторожем и по совместительству дворником бодренький, всегда слегка поддатый старичок дядя Гриша. Жил он там же, на территории хоздвора, в маленькой неопрятной каморке, вместе со своим неразлучным барбосом.
Как-то вечером, выпивая в кругу сотрудников, на вопрос о породе собаки он вдохновенно впаривал, что купил пса у заезжего циркового артиста за червонец (при этом собутыльники, зная его скупость, с кривой усмешкой переглянулись), и что циркач тот стырил щенка у известного дрессировщика собак редкой породы. «Породы коктельтерьер!» – съехидничал сантехник Шурик. Дядя Гриша, не обращая внимания на ехидную реплику, продолжал заливать, что отец щенка был чемпионом собачьих Олимпийских игр… «По производству куршивых мосек», – перебил его каналья-собутыльник.
Было очевидным, что бобик, как и большинство его соплеменников, появился на свет в результате бесконтрольной селекции собак самых разных кровей, и от них унаследовал такие замечательные свойства, как злобность, смышленость и верность хозяину. Да и по интеллекту пёс с дворником не шибко разнились. Барбос был мелковат, с омерзительным характером и лохматой каштановой шерстью, в которой нашли убежище полчища мелкой кровожадной нечисти, отчего он постоянно чесался, как, впрочем, и его хозяин, так как спали они, вместе, на тесной больничной кушетке.
Дядя Гриша окрестил своего питомца пижонской кличкой Рекс. На охраняемой территории пёс был по-хозяйски самоуверен и нагл. Гришу он боготворил, при встрече заливисто лаял и, высоко прыгая, стараясь лизнуть его в нос, и при этом приговаривал свои собачьи нежности. Директора откровенно побаивался, к сотрудникам пансионата относился с вежливой прохладцей, но чётко отличал от отдыхающих, которых игнорировал и презирал, а если и облаивал, то по тону слышалось, что скорее для порядка, как на временно проживающих, но чутко отличал их от посторонних, на которых со звонким лаем храбро набрасывался.
Сторож, используя врожденный охотничий инстинкт Рекса, приобщил его к своему основному промыслу: по утрам они вдвоём совершали обход вверенной им территории пансионата и прибрежной рощицы у городского пляжа. Пёс бежал впереди, тщательно обнюхивая высокую траву и кустарники, а его хозяин с ядовитым «Прибоем» в зубах, семенил следом, с объемистой котомкой. Периодически Рекс находил добычу и, радостно виляя пушистым хвостом, радостно тявкал. Уже через час предприимчивые охотники возвращались с полной сумкой порожних бутылок, которые вскоре конвертировались в дешёвое пойло местного разлива.
Рекс был отчаянный повеса и покидал свой сторожевой пост только дважды в году, когда накатывали собачьи свадьбы. Возвращался в пансионат с проплешинами от выдранных клочьев шерсти и, судя по вонищу и свежим ранам, ему было что вспомнить. Но один раз на глазах у коллективной возлюбленной его жестоко потрепал огромный и наглый кобель, (большая сволочь и любитель кого-нибудь покалечить), после чего, Рекс долго зализывал раны и навсегда зарёкся участвовать в групповых сексуальных оргиях. Вместо постыдной групповухи, он закрутил бурный роман с молодой холённой сукой с лирическим именем Джулька, безвылазно прикованную цепью к добротной будке. Проживала она на противоположной стороне от пансионата в небольшом посёлке, и влюбленный кобель с риском для жизни, дважды в году пересекал оживленную трассу Ростов-Батайск.
Не он первый и не он последний рисковал жизнью ради встречи с любимой. В критические дни очаровательной крали у забора, за которым она находилась в заточении, собирались лучшие женихи округи, представители разных собачьих пород, начиная от интеллигентного королевского пуделя, огромной, как медведь, овчарки кавказской национальности и заканчивая шелудивой шавкой неясного происхождения. Женихи сбивались в стаю и томились в надежде на свиданье с желанной. Они призывно поскуливали, грызлись между собой, периодически бросая в щели забора взоры, полные тоски и неудовлетворённой животной похоти.
Рекс не спеша, фланирующей походкой, шёл вдоль забора, за которым, почуяв его, нетерпеливо бряцала цепью невеста. На глазах у изумленных соперников, он по-хозяйски деловито отодвигал лапой одному ему известную незакрепленную доску в заборе и, вильнув на прощанье пушистым хвостом, изящно проскальзывал в образовавшуюся щель, после чего доска принимала свое первоначальное положение. Джулька, в предвкушении предстоящих страстей, встречала его радостной улыбкой во всю свою собачью пасть, прижимала уши к спине и энергично размахивала хвостом. Придя в себя, несколько ревнивых соперников, пытались повторить этот незамысловатый трюк, но безрезультатно.
А мудрый Рекс, вдоволь насытившись любовными утехами, тем же путем покидал свою возлюбленную узницу. Судя по блудливой ухмылке, свиданье удавалось на славу. Он окидывал презрительным взором, обалдевших от его наглости кобелей, задирал заднюю лапу и щедро окатывал забор. После чего, сладко зевнув и виляя тощим задом, с достоинством удалялся, в очередной раз преодолев коварную трассу. К изумлению хозяев сучки, наивно полагавших, что цепь – надежное противозачаточное средство, у неё в положенный срок появлялась партия каштановых щенят...
Обо всём этом мне поведали сотрудники пансионата, когда я поступил туда зубным врачом. Мой кабинет располагался в помещении водолечебницы рядом с хоздвором, где обитали дядя Гриша со своим адъютантом. Как-то я попытался наладить с Рексом доверительные отношения и предложил ему аппетитный кусок колбасы, но он с презрением на меня покосился и красноречиво обнажил клыки. Фамильярности не терпел.
Но однажды вечером, когда я уже закончил приём и направлялся к выходу, дорогу преградил мне Рекс, он сидел возле моего кабинета и отчаянно тёр лапой свою морду. Обычно в помещения пансионата он входить не решался. Санитарка попыталась его выпроводить, но пёс угрожающе оскалился и не уходил, и при этом продолжал усердно елозить лапой по морде. Я наклонился и увидел, что из его пасти торчит острый осколок кости. С опаской я протянул руку, Рекс агрессии не проявлял. Тогда я резким движением выдернул у него из десны острый костный осколок. Барбос, благодарно вильнул хвостом, и моментально покинул помещение.
На следующий день на работе меня ожидала сенсация. Весь пансионат обсуждал фантастическое событие: после моей нехитрой манипуляции санитарка обнаружила возле двери зубного кабинета бутылку вермута. Зная его навыки в бутылочном промысле, никто не сомневался, что Рекс спёр бутылку у своего хозяина, тем более что тот предпочитал именно эту, самую дешевую марку вина, и отблагодарил доктора за услугу привычным человеческим способом.
Эта легенда еще долго гуляла в стенах нашего учреждения и обрастала всё новыми подробностями. Вплоть до такой, что ту бутылку мы распили с Рексом на брудершафт. Истину открыл мне дядя Гриша после того, как пёс всё же пал жертвой своей необузданной страсти - попал под машину. По аналогичному случаю, Игорь Губерман написал высокую эпитафию, но про своего любимого пса:


Прощай, Фома, ты пал прекрасно,
И встретил вечные потёмки,
Летя блаженно и опасно
Понюхать зад у незнакомки.
И принял смерть, судьбе послушно,
А дама, сладость кобелей,
Ушла, виляя равнодушно
Причиной гибели твоей.


Похоронив верного Рекса, помянув его, как положено, осиротевший дворник поведал мне подлинную историю того загадочного происшествия. Шёл он из магазина со злополучным вермутом, а ему навстречу – директор. Дядя Гриша шмыгнул в процедурную и припрятал бутылку за мусорную корзину возле стоматологического кабинета. Директор его отправил убирать опавшие листья, а в это время водолечебница закрылась. Утром санитарка, обнаружив пол-литра, растрезвонила по всему пансионату свою версию о благородном братце меньшом: мол, не то, что неблагодарные люди.