2. Магическая Печать Совпадений

           К О Г Д А   Р Е К И   Т Е К Л И   В   Г О Р У




ВОСПОМИНАНИЯ О ТОМ, ЧЕГО МНОГИЕ НЕ ЗАМЕТИЛИ

Роман-эссе



                М.А. Булгаков говорил,
                что он ненавидит редакторов,
                и будет ненавидеть их всю жизнь.
                Не все редакторы одинаковы.
                Анатолию Яковлевичу  Загороднему,
                моему первому учителю в редакторской работе,
                посвящаю.
                Автор




                МАГИЧЕСКАЯ ПЕЧАТЬ СОВПАДЕНИЙ


Судьба подарила мне незабываемые встречи и  возможность роскошного общения, снабдив при этом свой подарок той магической печатью, которую не все сумеют заметить и понять. В жизни каждого есть много такого, что если всё это попытаться осмыслить, то непременно получился бы интересный и захватывающий рассказ. Но беда в том, что немногие хотят и пытаются понять те знаки, которые судьба им преподносит. Живут они себе, живут и думают, что жизнь у них скучная и неинтересная. Как же можно! Ведь уже одни наши мысли – достаточный материал для того, чтобы вскрыть эту магическую печать совпадений, которой опечатывается всякая человеческая жизнь на земле.

Не стану уводить вас в дебри моих философствований о предначертанности каждого нашего пути, просто расскажу свои истории, связанные с моей работой в издательстве «Жазушы»  в Алма-Ате, куда я попала по счастливому совпадению. Ведь это время неотделимо в моей памяти от многих и многих имён русских и казахских писателей, с которыми судьба мне подарила общение. Теперь, когда я вплотную занимаюсь исследованием пушкинского времени, я понимаю всю важность правдивых свидетельств современников о происходившем, ценность любой детали и приметы того времени. Возможно, кто-то также ведёт работу по изучению описываемого периода, прожитого мною в Казахстане. Надеюсь, что мои свидетельства пригодятся.


Сам приезд в Алма-Ату для меня был абсолютно не мечтаем. То есть, я мечтала учиться в МГУ –  я там и училась. Я мечтала жить в большом городе –  я там и жила. Но чтобы жить и работать в Алма-Ате –  скажите, какому русскому, выросшему в российской глубинке, это может взбрести в голову?


              Кстати:

Правда, был у меня первый звоночек, лет так за десять до того, как я приехала в столицу Казахстана. Сразу по окончании средней школы в Калаче, маленьком городке на юго-востоке Воронежской области, где  выросла, я отправилась в «большую жизнь», как и многие в эти годы поступают. Жить под родительским кровом для меня было нестерпимо, не потому, что родители сильно опекали, а потому, что хотелось самостоятельно строить ту модель собственного бытия, о которой было задумано давно. Для того, чтобы поступить на факультет журналистики в МГУ, требовался трудовой стаж в два года, и лучше где-нибудь на производстве. Путем проб и ошибок я оказалась в степном виноградарском совхозе в Ростовской области у своей бабушки, где я и стала зарабатывать необходимый трудовой стаж. Там у меня появилась подруга, которая очень настойчиво звала меня ехать к ее тетке в Алма-Ату жить. И тогда моя бабушка весьма просто, даже примитивно, охладила мой пыл. 
– Я как возьму большой дрын, так ты сразу забудешь, где она, эта Алмата, находится.
Конечно, бабушка меня ни разу в жизни не наказывала, но эта ее угроза возымела действие. Я и про Алма-Ату забыла, и про подругу свою не вспоминала, которая все же уехала в далекие казахские края. Прошло два года, я поступила в МГУ имени М.В. Ломоносова и была безмерно счастлива. У подруги в Алма-Ате жизнь не складывалась. Хотя она и писала мне письма, воспевающие ее житьё, присылала какие-то фотографии. Но у меня ни разу не возникло чувства сожаления, что я с ней не поехала. И, когда я через два года уезжала в Москву на учебу, подруга возвратилась из Алма-Аты, сбежав от своего  мужа, без документов и почти что без вещей.
И для меня тогда было абсолютно ясно, что мне незачем ехать в этот далекий город, что я никогда туда и не поеду, поскольку не было никаких оснований. Но как говорят умные люди «не зарекайся!», так и получилось.


Для того Господь положил магическую печать на мою судьбу, чтобы я сама смогла понять и оценить то стечение обстоятельств, приведших  меня в Алма-Ату. Сюда моего мужа прислали на работу, а я тогда была при нём. До этого около года после окончания МГУ мы жили и работали в Орле. Когда муж сказал, что нам предстоит поездка в Казахстан, я обрадовалась, потому что хотелось жить отдельно от его родителей. Это мое желание самостоятельности было раз и навсегда исполнено. Как только мы приехали в Алма-Ату, все проблемы семейной жизни пришлось мне решать самостоятельно. Муж служил в Комитете госбезопасности и был очень зависим от своей работы.

Мы ехали в Казахстан из Москвы в  СВ – спальном вагоне. Трое суток (!) нас мотало по перегонам и на стыках рельсов. Словно большая колыбель было наше купе. Выехали мы из Москвы 30 апреля 1981 года. Было холодно, местами даже лежал снег. Помнится, что и Волга в Саратове была подо льдом. Если представить карту нашей страны и выделить на ней наш путь, то по мере того, как поезд спускался вниз к подножию Алатау, за окном менялась и погода. 

Менялись пейзажи, и нельзя было не заметить, что на станции Арал вдруг изменились и лица окружающих. До этого они были привычными, европейскими, а именно в Арале я обратила внимание на то, что на перроне огромная толпа азиатских скуластых  лиц «с раскосыми глазами». До этого я никогда столько не видела иноземных лиц. Словно у Блока:

Да, скифы мы, да, азиаты мы
С раскосыми и чёрными глазами…

Я ощутила себя чужой и очень одинокой среди них. Это заблуждение длилось несколько минут, пока муж, вышедший покурить на улицу, не вернулся  в купе.

Алма-Ата 2 мая 1981 года дохнула на нас зноем. Сумерки спустились с гор, но утопающий в неонах город вводил в заблуждение. Было светло, тополя шумели уже заматеревшей листвой. И только почти полное отсутствие людей на улицах говорило о том, что час был поздний, ночной. Эта довольно быстрая смена холодной апрельской Москвы и демисезонных пальто на летнюю тихую алма-атинскую ночь была ошеломляюща. Казалось мне, что я попала в какую-то дивную восточную сказку, или так далеко переместилась в пространстве, едва ли не на Марс. К тому же и архитектурные детали домов здесь были не типичные для России. Чистые улицы, обилие зелени и цветов – в этот город нельзя было не влюбиться с первого взгляда.

Мне довелось работать в самом избранном кругу – среди творческих, и этим для меня очень интересных, людей. Теперь, по прошествии многих лет, когда «большое видится на расстоянии», пришло время переосмысливания всех  даров небесных. Не такие уж громкие имена у тех писателей – прозаиков, критиков, поэтов, чтобы делать сенсационные сообщения. Негромкими они были только потому, что на просторах огромнейшего государства и невозможно было быть всеми услышанными. Одна Москва да Ленинград только и были тогда громкими, а скорее –  громогласными: их вынуждены были слышать (при этом, не всегда слушая), особого выбора не предлагалось. Казахстан –  большая республика. Здесь тоже терялись голоса в бескрайних просторах. Но русских писателей было не так уж и много, –  чтобы не услышать их голоса, надо быть абсолютно дремучим человеком.

Мне повезло с работой, найденной после долгих и почти безнадежных поисков. Это, может быть, первый дар Божий в Алма-Ате, помеченный магической печатью совпадений. Стечение обстоятельств. Если в двух словах, то я оказалась в нужное время в нужном месте. А предиcтория длинна и немного запутана.

После выпуска какой-то книги, в редакции русской литературы издательства «Жазушы» разразился скандал. Над всем издательством  нависли черные тучи. Срочно были уволены «виновные» лица из редакции русской литературы. А тут еще редактор Н. Муханова ушла на пенсию. Как известно, свято место пусто не бывает. На все вакантные места нашлось множество кандидатов, чтобы их занять.

Главным редактором по русской литературе стал Виктор Федорович Мироглов. И на место ушедшего на пенсию редактора уже имелся претендент в лице родственника одного из сотрудников редакции. Дело оставалось за малым: надо было, чтобы и новый главный согласился с его кандидатурой.  «Ну, как не порадеть за человечка», за которого вся редакция радела. Но главный не торопился принимать скороспелые решения, надо было вникнуть самому в то, что ему подсовывалось уже в готовом и разжеванном виде.

Если сменили главного, то следовало сменить и заведующего той редакции, где произошел скандал. Галина Александровна Теплицкая дорабатывала последнюю неделю и должна была уходить. На её должность также было много соискателей.  А место редактора Господь решил придержать для меня.  Я совершенно случайно ошиблась дверью, перепутала этажи и зашла не к тому директору и не того издательства. 

До этого, исходив весь город поперек и вдоль, получив везде однотипный отказ, я была в отчаянии. Не по своей прихоти поехала я на край света и не за туманами. Моего мужа направили в Казахстан в КГБ («контору глубоких бурений», как он говорил), а я, молодой специалист после декретного отпуска, куда от него денусь. Но нас здесь особо не ждали, и не спешили устраивать нашу «идиллию» в Алма-Ате. Не было жилья, месяц пришлось жить в недешевой интуристовской гостинице «Джетысу» и питаться в ресторане. (Гостиница тогда предназначалась в основном для иностранцев). Денег не было. У меня работы не было. Никакими делами заниматься  в гостиничных условиях я не могла. Хорошо, что мы не стали брать сразу детей с собой, а то бы я ни за что не осталась в Казахстане.

«Контора» пыталась меня как-то трудоустроить, предложив должность корректора казахского языка в многотиражной газете фабрики «Кзыл Ту». Это была злая шутка: языка я не знала. При этом у меня была куча недостатков: я не являлась членом КПСС, у меня  двое маленьких детей –  а дети, как известно, много болеют, –  но самый  главный недостаток был в том, что я женщина. А на Востоке на женщин смотрят не так, как где-нибудь под Ростовом. И не только это: о женской дискриминации стараются умалчивать, наши люди принимают ее как узаконенную данность.

Когда я в гостинице изнывала от безделья в ожидании хороших вестей от мужа, я познакомилась с дежурной по этажу Таней Шурдук. После окончания института иностранных языков, она давно работала в этой гостинице для иностранцев, и была счастлива, что так хорошо устроилась. Я же этого не понимала. Мне казалось, что её должность для неё просто унизительная. Меня тогда ещё не клевал жареный петух, я ещё не знала, какая эпопея с поисками места в Алма-Ате меня ожидает. Алма-Ата была столицей, вузов в ней предостаточно, как и предостаточно выпускников, желающих остаться в столице. Я со своим дипломом журфака МГУ имени Ломоносова почти совсем не котировалась, к тому же имела вышеперечисленные недостатки.  Что делать в незнакомом и чужом городе, я не знала.  На это я и пожаловалась Татьяне. Она, как женщина добрая и отзывчивая, старше меня на десяток лет, а значит и более опытная, взялась помочь мне. И познакомила меня со своей подругой, которая работала корреспондентом журнала «Кооператор Казахстана».

Людмила Васильевна Латынина (её визитку я до сих пор храню) –  так звали подругу –  повела меня в Дом прессы, где мы с ней исходили почти все этажи, раз сто рассказала я свою «сказку про белого бычка» –  биографию, всем показывала свои публикации, сделанные в некоторых российских изданиях. Слушали –  значит, какие-то вакансии были, отказывали – значит, перевешивали мои недостатки. Стоял месяц май, в Алма-Ате было жарко, а мне, непривыкшей к такому климату, вообще казалось, что я попала в пекло. После безуспешных поисков я приходила в гостиницу голодная, уставшая, в отчаянии от невезения плакала.  Но мой светлый ангел Татьяна не успокаивалась. Она опять теребила Людмилу, а та, бедняжка, уже не знала, куда меня еще отвести, чтобы получить очередной отказ. Потом её вдруг осенило:

– А не хочешь ли ты изменить профиль работы?  Мой муж –  главный художник в издательстве «Казахстан», им требуется младший редактор. Может, пойдешь?

Мы искали работу в газете или журнале. Еще я надеялась на радио или телевидение. О работе в издательстве я не имела никакого понятия. Но я согласилась сразу же, потому что устала ходить по кабинетам. Так из Дома прессы, находившегося возле Центрального рынка, мы перешли на поиски места в Дом издательств, расположенный на углу проспектов Абая и Гагарина.

В издательстве «Казахстан» директор Сыздыков меня выслушал и предложил должность корректора, на этот раз на русском языке.  Мои амбиции никак не позволяли мне быть корректором, мой диплом со специальностью «Журналист (Литературный работник радиовещания)» был для меня фетишем, который подогревал мои мечтания о «хорошей» должности.  Я недоумевала, почему это мне вместо одной должности предлагают другую. И допустила ошибку, которая для меня и оказалась судьбоносной.

С самым независимым видом, будто это не я ищу работу, а меня хотят заполучить в рабыни, я сказала... Нет, я не сказала «Нет!» прямо; у меня достало разума спросить:

– Вы мне позволите подумать и посоветоваться с мужем?

На что директор улыбнулся и сказал:

– Конечно!

Это и был мой приговор. Места для меня уже не было.

В приемной меня ждала Людмила, которая, узнав, что мне вместо должности младшего редактора предложили корректорскую работу, возмутилась, и тем самым еще больше подогрела мои амбициозные планы о творческой работе. Нет, нет и нет! Мы не согласны! Людмила пообещала дать нагоняй мужу, который нас так «обманул».  И воинственно «задрав хвосты»,  мы расстались до следующего дня.

Теперь, когда я имею многолетний опыт по подбору кадров в собственное информационное агентство, вижу, как глупо и самонадеянно я вела себя при поиске работы. Я хотела сразу все и чтобы его было много. Но, увы, так не бывает...

Оказывается, бывает!

Бывает!

Мне несказанно повезло после стольких «хождений по мукам». В этом я вижу Божественный жезл, который указал мне путь.

Наутро мы встретились с Людмилой, а кажется, что и не встречались даже, я ей позвонила из гостиницы. Голос у нее был растерян и не такой уж воинственный.

– Муж сказал, что мы дуры, что надо было соглашаться и на корректора. Хотя бы зацепиться, а там он поможет продвинуться...

Я рванулась в издательство. Запыхавшись, я ввалилась в кабинет к директору издательства «Казахстан» товарищу Сыздыкову и выпалила свое согласие. Но он остудил мой пыл.

– К сожалению, место уже занято.

Я едва не плакала:

– Да как же так? Вы мне позволили с мужем обсудить...


– У нас вышла из отпуска работница и заняла это место, –  отрезал директор. Но, видя, что я вот-вот расплачусь, смягчил гнев на милость: – В издательстве «Жалын» требуется редактор, я позвоню, пойдете туда?

– Да, –  выдохнула я.

О чём на своем языке казах с казахом говорили по телефону минут пять, я не понимала. Стояла, как идиотка. Чувствовала, что не самые приятные эпитеты в мой адрес идут, но улыбалась. И терпеливо ждала. Наконец, директор положил трубку и сказал:

– Идите сейчас на шестой этаж, там вас Колдарбек ждет. 

Я пошла по лестнице и просчиталась. На пятом этаже я бесцеремонно вошла в кабинет директора. Там трое мужчин, сидя у окна, что-то обсуждали, и я их отвлекла. Я поздоровалась и сказала, что это я, и что я пришла. Недоумевающие взгляды трех казахов заставили меня немного смутиться.

– Но ведь вам только что звонил Сыздыков, директор издательства «Казахстан».

– Никто не звонил…

Я вновь готова была расплакаться.

– Ну, как же не звонил? Он же долго говорил с вами и послал меня к вам в «Жалын»!

– А это не «Жалын», а «Жазушы». «Жалын» – выше, –  мягко ответил мне один из сидящих в кабинете.

Как же казахи любят звук «жа»! Я готова была провалиться от стыда, извинившись, пулей вылетела из кабинета и побежала в издательство «Жалын» на шестой этаж.

Директор Колдарбек Найманбаев был нестарый, огромный, мощный, которого впоследствии моя коллега Лена Шкловская охарактеризовала так: «самый респектабельный, стройный, изящный из казахов».  Он меня внимательно выслушал и сказал, что ему требуется редактор в… казахскую редакцию. Меня это очень возмутило. Возмутил его  взгляд, возмутило то, что меня пинают из кабинета в кабинет, возмутило, что опять у меня не будет никакой надежды.  И… Меня прорвало:

– Ну, конечно же! Как можно меня принимать, если я не знаю языка, к тому же  не член партии, а еще у меня маленькие дети, и я ещё женщина и при том русская... – эту тираду я выпалила, захлебываясь от возмущения и обиды.

Сердце казаха дрогнуло, он решил не связываться с такой сумасшедшей, поспешил меня успокоить:

– Я точно знаю, что в издательстве «Жазушы» есть место русского редактора. Я сейчас позвоню Виктору, он вас возьмет к себе.

Мне была оказана честь. Виктор Федорович Мироглов поднялся на шестой этаж, и едва ли не за руку отвел в тот кабинет, куда я так бесцеремонно ввалилась полчаса назад. Вся компания была в прежнем составе: директор, главный редактор и юрисконсульт издательства «Жазушы» –  самые те люди, которые принимают на работу.  А директор Абильмажин Жумабаевич Жумабаев, добрый и мягкий Абике, улыбнулся и сказал:

– Ну вот, если бы вы нам сразу объяснили, что вы ищете работу, то и ходить никуда не надо было бы.

Нетушки! Как раз это хорошо, что так получилось, а если «сразу», то опять бы мои «недостатки» перевесили. Здесь же во мне были открыты все мои достоинства: опыт работы в журналистике, диплом Московского университета(!), хорошее знание русского языка... Просто подарок, свалившийся с неба, а если точнее, то с шестого этажа.

Как впоследствии выяснилось, главный редактор издательства Есет Еукебаев оказался братом того человека в «Конторе», где работал муж, который, якобы, старательно искал мне работу, и кроме как корректорской должности в казахской многотиражке мне ничего не смог предложить. Это, к слову сказать, так «заботились» в КГБ о трудоустройстве жён своих сотрудников. Пока сама не постараешься…

Было 27 мая 1981 года, четверг, мне было 26 лет. Я обрадовалась, что, наконец, нашла работу и беспечно заявила, что выйду с понедельника. Тут опять вмешалось Провидение в лице главного редактора по русской литературе Виктора Федоровича  Мироглова.

– Нет, так дело не пойдет, выходи завтра. Зато в понедельник будешь уже своим человеком, –  резонно сказал он, и отвел меня в редакцию русской литературы.

Меня встретили сдержанно, даже с холодком. Такой напыщенности я не ожидала. Заведующая не в счет, с неё взятки гладки:  она всё равно уже почти уволилась. Кайрат Бакбергенов, редактор по поэзии,  сидел с невозмутимым видом и не собирался как-то вступать в контакт. Вёл он себя, как баловень судьбы и дамская игрушечка (не следует путать с дамским угодником). Кстати, если за всё наше совместное время работы мы и произнесли с десяток слов друг с другом, то это хорошо будет, а работали мы не один и не два года вместе в одном кабинете.  Он был редактором по поэзии, иногда прихватывал и прозу. И в жару и в холод у него на шее был намотан красный шерстяной шарф, который ему очень шел. То ли он по пионерскому галстуку скучал, то ли   шарф ему подарила любимая женщина, а может, он хотел кого-то напоминать, скажем, Виктора Цоя. Часто пел, подыгрывая себе на гитаре. После такого пения я как-то написала:


Казахский мальчик в шарфе красном,
с глазами быстрыми, как лань...

Рабочий стол редактора Галины Алексеевны Дмитриевой был рядом со столом Кайрата, и они всё время переписывались, подавая друг другу записочки, совсем этого не скрывая. Было неприятно: словно они шушукались за спиной, что на самом деле и было. Как потом доверительно мне сообщили, у них развивался служебный роман.  Но сплетни меня интересовали мало, хотя эта новость помогла мне не культивировать в себе комплексы по поводу не совсем теплых отношений с этими коллегами по работе.

Хитрый Толя Загородний пробежал по мне взглядом, сверкнувшим разок такой «молоньей» любопытства, от чего тоже мне стало неловко. Но тут же он степенно уткнулся в работу.

Младшего редактора, Анны Павловны Тимофеевой, на месте не было, она была в отпуске. Вот и весь мой новый коллектив, с которым надо было дружить, считаться и уважать. Прав был Мироглов: следовало выйти в пятницу, чтобы понедельник был уже рабочим днем. Потом он мне объяснил, что если бы я не пришла в пятницу, в понедельник на моём месте сидел бы родственник Гали Дмитриевой. Благодаря Провидению, я оказалась в нужное время в нужном месте. Ситуация была такая в редакции, что нужен был новый «ничей» человек, которым оказалась я.

Придя в «Жазушы», я и представления не имела, что это за работа такая. Но все семь лет, которые я потратила на выпуск чужих книг, пошли мне на пользу. В моей нынешней работе, а её у меня бесконечно много, и вся она разная, –   бывает, что и очень интересная,  –  мне так пригодился тот бесценный опыт, который я там получила. К тому же тот период жизни теперь развивается в новом для меня направлении –  я открыла своё издательство «Река Времени».

Продолжение следует. "Работа начинается с Пятницы" http://www.proza.ru/2012/02/28/781