Любовь моя и грусть

Унылый сумрачный рассвет…
Мой город тихий и угрюмый
Объят крылами тяжкой думы
О временах,
                которых нет.

И слышится протяжный вздох 
Вдоль улочек кривых, не длинных,
В развалинах домов старинных
Теряется, кружа меж строк.

Навечно поселилась здесь
Занозой в сердце  безнадёга
О будущем детей тревога, 
Поскольку нет рабочих мест.
 
Нахлынувшей на нас бедой 
Поражена,  блуждаю в прошлом, 
Пытаюсь думать о хорошем: 
Как жил, чем город знатен мой.

Как хочется легко вздохнуть,
Листая прошлого страницы,
Воспоминаний вереница
Длинна,
               как караванный путь.

***
На перекрёстке трёх дорог
Из слободы возник обычной
И заблистал во всём величье,
Красой с любым тягаться мог.
 
Великолепье куполов
Богоявленского собора
Короновало старый город,
Как песни ангельского хора,
Был перезвон колоколов.

Он возносился к небесам,
Плыл благодатью по округе…
Такой был лишь в Санкт-Петербурге -
Великолепный божий храм.

Златые маковки церквей,
Часовен, башенки мечети
Сияли днём и в лунном свете
Над  малой родиной моей.

На протяжении веков,
Стяжая мировую славу,
Мой город честно и по праву
Был центром праведных торгов.

Один купеческий ответ
Хранит история недаром -
Торгуем многим мы товаром,
Но совестью,
                увольте - 
                нет!..

Разноязычная толпа
Смеялась, спорила и пела,
Потоком праздничным кипела
Внутри  Ирбитского котла.

Товар везли через границы,
По суше, гладью ли морской,
Купцы спешили в город мой,
Сбиваясь в стаи точно птицы.
 
Со всех сторон и волостей
России-матушки бескрайней,
Радушный город, принимая,               
Встречал приветливо  гостей.

И вырос первый наш театр,
Поскольку стал необходимым -
Не только хлебушком единым
Жив человек,
                коль жизни рад.

Стремился Щепкин в гости к нам,
Комиссаржевская блистала,
Давыдову рукоплескала
Толпа купцов и горожан.

Театр Ирбитский процветал,
Сюда попасть стремился каждый,
Кто был духовной полон жажды
И толк в искусстве понимал.
               

Мой город жил и развивался,
Свой вклад любой вносить старался,
Но без беды не обошлось:
Пришёл в ночи незваный гость.

Был в одночасье мир расколот -
Вдруг запылал счастливый город
И выгорел почти дотла,
Засыпав гарью купола.

Пожар как тать лихой унёс
Жилых домов две сотни с гаком,
И в этом ужасе крылатом
Ребром встал жизненный вопрос.

Тюмень и Екатеринбург,
Подав прошенье той порою,
Решив к себе стянуть торговлю,
Мечтали попытать судьбу.

Однако ровно через год,
Как феникс, возродясь из пепла,
Встал город и торговля крепла,
Избавившись от всех невзгод.

Три сотни выросло домов,
Четыреста торговых лавок!
И не хватает даже слов,
Чтобы воздать хвалу и славу
 
Труду Ирбитских горожан,
Что возвели на пепелище
Всего за год себе жилища,
Почётным званьем дорожа.

***
Да, были…
                были времена…
Крепко купеческое слово -
Законом было и основой -
И тем  жила моя страна.

Напоминают о былом
Лишь кружева старинных зданий,
Что Зязин в память нам оставил
Своим стараньем и умом.

Дома он строил на века:
«Чтоб  любо было посмотреть.
О деле надобно радеть! »,
Нам –
             как укор
                издалека.

Пахомов, Зязин, Мясников
Вложили силы и богатства,
Чтоб процветало меценатство
И каждый был к тому готов.

 Не то что ныне торгаши,
К общественной припав кормушке,
Продав свои гнилые души,
Считают только барыши.

Не помнят кровного родства,
Не создают, а только рушат,
И голос совести всё глуше,
И нет ни чести, ни стыда.

Не возношу хвалы царизму,
Что был в семнадцатом сметён,
Но дань плачу социализму
 И славлю тех,
                кто жил трудом.
 
Крепчало трудовое братство,
Стал человек воистину велик,
А  прославлялось не богатство,
И не торгаш, иль ростовщик.

Был каждый уголок распахан,
Засеян золотым зерном, 
Светился в красоте закатов
Прозрачным, тёплым янтарём.

Какого стоило труда,
Поднять народное хозяйство!
Но не осталось и следа
При бестолковой этой власти.
 
Вновь, словно языком пожара,
Двадцатый суматошный век
С земли смахнул былую славу
Трудов, что создал человек.

Не предъявляю ныне счёт
Жестокому «отцу народов»:
Уж пережиты те невзгоды,
Лишь время им ведёт учёт.

Он на костях переселенцев
Поднял промышленность Урала,
Таких высот страна не знала!
…Не сохранили мы наследства.

А обличители идей
Не имя в грязь его втоптали,
Но уничтожили  в запале
Итог труда простых людей.

В решении не вижу толка -
С водою
                выплеснуть ребёнка.

Ужасным пламенем объятый,
Год сорок первый – роковой,
Тогда поставил город в строй,
Отсчёт пошёл от этой даты.
 
Опять Ирбит известным стал.
Трудом другого поколенья
Он  в качестве ином предстал,
Разруху победив и  тленье.

Ничто не нарушало цикла.
Стабильно наш мотозавод
С конвейера спускал за год
По сотне тысяч мотоциклов.

Поставки были за границу,
Европа говорила с нами
И многие другие страны
Могли покупкою хвалиться.

Какие ставились рекорды!
На гонках не было нам равных,
На одиночках и на парных -
Вперёд - 
                уверенно и твёрдо.

Зефиров, Дубских, Лукоянов,
Сибирцев, Губин и Буланов,
Щербинин, Лыжин и  Зырянов -
Шла далеко о них молва.
Коржавин, Бекишев, Антропов,
Телегин, Вартаньян и Мотов -
Они  герои мотоспорта,
Их слава до сих пор жива!

Победные неслись аккорды
В Европе и своей стране.
Была уверенность и гордость
За марку города -
                вдвойне.

С могучим скоростным «Уралом»
Во все концы родной земли
Летела об Ирбите слава,
Где жили и трудились мы.

Труд удостоен был медали
Международной, золотой.
Мир восхищён тогда был нами
И нашей хваткой деловой.

Вселяли радость и надежду
Станочный гул, металла звон…
Но не бывать
                тому, что прежде,
Лишь нищета царит кругом.

Рентабельный всегда завод,
Благодаря двурушной власти,
Распродан был, разбит на части.
И ныне он -
                ни жив, ни мёртв.

Мотозавода  корпуса 
Зловещим отдаются  эхом, 
Дельцам от власти став помехой, 
Забыли наши голоса.

Навек забыла нас столица,
Тельцу златому во угоду,
Все земли, фабрики, заводы
Отдав на откуп частным лицам.

И вот с той памятной поры,
Присвоив всё, -
                они жируют.
Мы - не живём,
                а существуем,
Как бессловесные рабы.

Нет ни единой новостройки
Такой,чтоб радовала глаз.
Как издевательство для нас
Звучало слово «перестройка».

Мир, кажется, сошёл с ума.
Бал правит золотой телец,
Законности пришёл конец
И обесценились права.

Давно затянуты гужи,
Дышать становится невмочь,
Глухая сумрачная ночь
Накрыла,

                тают миражи.
***
Ещё смогли бы мы подняться,
Как было встарь уже не раз,
Когда бы в городе у нас
Вновь возродилось меценатство,
Иль проявили совесть власти,
От бед спасая и напасти,
Душой услышав Божий глас.
 
Жива ещё в нас сила предков,
Наверняка бы мы смогли
Поднять
                и  всё восстановить,
Как прежде из руин и пепла.

Мой город мог бы ещё жить
За счёт доходов от туризма
И ритм живого организма
В себе надолго сохранить.

Музей рисунка и гравюры,
Изобразительных искусств
Уже давно не сходят с уст
Больших ценителей культуры.
 
В России больше нет такого
Собранья графики редчайшей,
Для жизни города и дальше
Могло бы это стать основой.

Последний жизненный запас
Отнять стремятся демократы,
Давно ведут они  дебаты –
Изъять сокровища у нас.

Грустит забытый всеми город,
Беда лютует, точно ворог.
Не суждено ему цвести.
В развалинах, дыму и грязи
Он снова нищетою связан,
Как конь, стреноженный в степи.
 
С трибуны «боги» нам кричат:
Век технологий, инноваций…
Под звуки подлых махинаций
Слава кощунственно звучат.

И слушая «дуэт» фальшивый,
Униженный народ глубинки
Жизнь видит только на картинке.
Нам не до жиру
                – быть бы живым!

И память поросла быльём,
Забыты прошлого страницы,
Им никогда не повториться -
Не в той стране теперь живём.
***
Какою странною судьбой,
Стезёю жёсткой безотрадной,
Тоскою вечной непроглядной,
Но дивной сказочной красой

Одарена святая Русь,
Или наказана жестоко…
Не находя беды истока,
Я за тебя, земля, молюсь.