В кавычках

Автошкола. Тут же в здании медицинский центр. Почти медицинский центр. Как будто медицинский центр. Как много всего в этом городе делается понарошку, задним числом, полулегально.
Он стоял за стойкой «совсем как настоящей» регистратуры, писал непонятную расписку, а «игрушечная» медсестра напротив (в настоящем белом халате) делала одновременно четыре дела: разговаривала по трём телефонам, изучала заполненный им бланк, игнорировала его вопросы и задавала свои.

- Права каких категорий будете получать?
- «Бэ».
- Каких-нибудь ещё?
- Нет.
- В ближайшие три года планируете получить права других категорий?
- Не планирую.
- Уверены?
- … клянусь. Кровью надо расписываться?
- А вот здесь я не могу разобрать улицу. Какая?

Он настроился, он был готов, сегодня ничто не могло вывести его из себя, поэтому он просто забрал документы и зачитал по бумажке:

- … область… район… деревня Рокотово-3… дом 36.
- А улица?
- А улиц там никаких нет.
- Как это там нет никаких улиц?!
- … съездите и посмотрите.

Оставшиеся бумаги девушка заполнила с поспешностью, неожиданной вежливостью и почти с нежностью. Может правда захотела в Рокотово?

Но  не смотря на настрой, на данные себе обещания, всё то время, пока она приклеивала фотографии к «почти подлинным» справкам и ставила штампы разных «как будто бы пройденных» врачей, его так и дёргало изнутри спросить: «Ну что? Проверили? Исследовали? Теперь вы уверены, что я могу сесть за руль?» И когда «девушка в белом» протянула ему справку и чек, чек, конечно, чек, ведь главное – чек, он не утерпел:

- Ну всё? Я сделал это? Вот я и прошёл медкомиссию?
- Как?! – девушка оскорбилась и изумилась в одном флаконе. – Нет! К врачу теперь!

« Тьфу ты! Зря грешил на людей. Нормальный врач сейчас осмотрит. А разошёлся-то: понарошку, игрушечная… Параноик.»

Сделал движение к кабинету, но другая медсестра, уже сбросившая свою служебную шкурку и облачившаяся в наряд для вполне реального свидания перехватила боковым зрением это движение и контратаковала фразой: «Там занято».

«Вот тебе. Меньше бы острил, давно был бы в этом кабинете. А теперь будешь париться под дверью с полчаса, мало ли сколько у них там осмотр длится.»

На удивление дверь открылась через минуту, кабинет покинула женщина.

«Оперативно», - подумал он. Взглянул на табличку, где два слова «нарколог» и «офтальмолог» разделял невнятный знак, то ли упавшее тире, то ли прямоугольная запятая, и шагнул в кабинет.

Кабинетом оказалась смежная с лже-регистратурой комнатка. Стул у стены, кушетка, примыкающая к столу медика неизвестного профиля, на стене офтальмологические таблицы для проверки зрения. Внутри сразу зачесалось от детского азарта, как в школе, когда всем классом ведут на медосмотр, а перед кабинетом окулиста ты думаешь: «Интересно, сколько строчек я разгляжу левым глазом, а сколько правым?»

- Вещи можете сюда положить, - сказал медик, указывая на кушетку. И с радостью добавил, – Вчера салфетку новую  постелил.
- Спасибо, - он вывалил на предложенное место вещи, занимавшие руки: куртку, сумку, шарф, паспорт, фотографии. Незаметно провёл пальцами по поверхности. Нет, правда, странно, что салфеткой назвали огромный кусок бледно–зелёной ткани, сложенный пополам, чтобы не свисать с кушетки. Хотя на ощупь действительно похоже на салфетку.
- А садитесь пока на стул, - произнёс медик, мужчина лет сорока, бодрый, свежий, даже какой-то огурцеватый в своей свежести. Белый халат делал его похожим на владельца мясной лавки, который только что закупил свежайшей первосортной говядины по удивительно-низкой цене и теперь вышел к клиентам, любя всех и вся, даже тех, кто пришёл купить сто пятьдесят граммов сосисок «Малышок».
- Чем занимаетесь? – спросил нарколог-офтальмолог-мясоторговец вместо просьбы закрыть левый глаз и прочесть пятую строчку.
- Служу в театре, - он не старался никого поразить, но как всегда прямо и в лоб отвечал на заданный вопрос. Недоставало хитрости. Или тонкости.
- Служите?
- Да, в театре служат.
- Никогда не слышал, - искренне изумился и как-то сразу поверил медик.
- Ну, это если хороший театр.

«Так что ты пока работаешь, а не служишь», - мысленно кольнул он себя.

- Я вот один раз… - начал медик без всякого перехода. Надо заметить, что выражение его лица напоминало пружинку из детства, которая перекатывается из ладошки в ладошку. Так же и выражение перетекало из спокойного сосредоточенного внимания в сдерживаемый, но прорывающийся, почти мальчишеский восторг. – Я вот один раз с женой ходил в оперу… в эту, знаете, бывает оперетта? Жена потом ругалась: «Все нормальные люди смотрят, слушают, а ты вертишься, охаешь, спрашиваешь, когда антракт будет…» Антракт же этот перерыв называется?
- Антракт, - быстро проговорил он, в предвкушении интересного «наблюдения».
- А потом после перерыва я сел смотреть, пц-с-с-с-с-с, - издал медик звук и показал руками, как вскрывает металлическую баночку с напитком, - и льф-ф-ф! – втянул он воображаемую жидкость через не менее воображаемую трубочку. – Этот, знаете, ром с …
«Не брякни «с колой»! – подсказало подсознание. – Лучше вообще молчи!»
- … с кокосовым молоком, - вспомнил медик.
- Нет, не знаю. Я не употребляю алкоголь, - с улыбкой выдал он по своей глупой привычке посвящать каждого встречного в свои отношения со спиртным.
Мысль эту медик принял, как и информацию о том, что в театрах служат – ровно и радостно.
- Так вот, а потом допил и ещё несколько раз бегал за этими коктейлями.
- Ну, хоть не заснули…
- Не! Не заснул. Под этим делом я уже всё, что угодно смотреть могу.
- Может, вам стоит ещё попробовать в драматический театр сходить?
- Может! – посмеялся медик удачной шутке. Вдруг посерьёзнел, - Не, ну мы тут ездили в Питер. В Эрмитаж ходили.
- Да? – засветился он как обычно при упоминании родного города. - Я из Петербурга.
- Правда? Мрачновато там. Интересно, конечно. Но мы всё не обошли.
- Всё никто не обходит, - улыбнулся он и вдруг рискнул, - но в Питере есть замечательный…
- … Музей Артиллерии! Да, в этом всё посмотрел!
- И военно-морской музей.
- Да!
- Меня всё детство туда дедушка и папа водили.
- Правда? Ну, вот я жене и сказал, пусть берёт подруг и смотрит, что хочет, а меня не тягает.
- Ну да, каждому своё. – вставил он ничего не значащую фразу, чтобы как-то обозначить доброжелательность.
- Какие-нибудь жалобы со стороны здоровья были? – опять без перехода спросил медик.
- Нет. – с улыбкой, раз уж играем в «Медкомиссию». Точно также он отвечал на осмотре в военкомате в десятом классе, считая ненужным и неловким говорить о нескольких операциях в разное время. После нескольких таких «нет» и упоминании о борьбе его определили в спецназ.
- Но при этом в армии вы не служили? – ровным доброжелательным голосом без всяких подтекстов.
- Нет.
- С чем это было связано? С болезнью?
- Нет. Мне просто… помогли.
- Понятно, - на секунду задумавшись, и вновь пружинка возвращается в спокойно-внимательное положение. – А я вот служил…
- Вы знаете, я ведь может ещё и схожу в армию. Случаются такие мысли периодически. – Почему-то захотелось, чтобы прошедший армию медик за эту пару минут понял всю сложность его отношения к армии, в которой с одной стороны «абсолютно нечего делать», а с другой стороны она - «школа жизни».
- Нет, - продолжил он о своём. – Вот я отслужил. Но я по жизни шалопай. Я дома вообще не сидел. Я мог из дому уйти, через три месяца вернуться. А главное, дома никто не рухнется: «А, пришёл. Жрачка на кухне». Вот я служил. Но есть люди, которые к этому не расположены. Вот бывают, например… знаете, как их… ботаники?.. которые в учёбе…
- Преуспевают? – важно было продолжить эту странную проповедь, пусть и таким нелепым словом.
- Да, преуспевают. Или там музыканты. Вот у нас музыкант был. То есть я его, конечно, защищал. Но я же не могу его всё время защищать. Нас же развести могут. А ему все: «Э, ты чё? Музыкант?» Или вот бывает, - как бы делясь интимным секретом произнёс медик, - парни… танцуют… ну, вот в балете танцуют… или как вы…
- Театром занимаются?
- Да, театром, - с уважением, не лишённым всё же сочувствия. - Или как тот музыкант. Били его. В армии же быдло в основном. Я его, конечно, защищал. Но нас же и в разные наряды ставили. Били его. Били так, что потом проблемы с психикой начались. Он просто был человеком, который не переносит боль - по-доброму, но пристально уставясь на собеседника. - Я вот боль нормально переношу. Мне вон в армии два раза нос ломали, - покрасовался медик. – Один раз так ноги отбили, что в госпитале лежал.
- Хорошая армия, - он почувствовал, что фраза непроизвольно вырвалась из него, так же непроизвольно, как расширялись глаза последние пару минут рассказа.
- Я ещё в Германии служил. Представляю, что здесь творилось. Дурдом полный.
Как-то в раз отпали его обычные реплики «ну это кому как повезёт», «везде есть хорошие и плохие люди». Опыт его рассказов и предположений  явно не дотягивал до опыта пережитого медиком.
- На меня как-то раз старшина наехал. Нам офицер раздал наряды: кому туалет, кому палуба… палуба – это коридор, взлётка, ну а мне кубрик достался. Я вымыл, а дедам своё мыть - западло. Вот подходит ко мне этот старшина и сразу без разговоров БАХ меня в грудь…

За спиной медика приоткрылась дверь в псевдо-регистратуру. Утончённая не-медсестра с элегантным шарфиком, повязанным на шее, удивлённо и с интересом осмотрела беседующих. Может, она даже слышала обрывки разговора через дверь. По её расчётам уже давно пора было принимать другого клиента. Медик поймал взгляд своего слушателя, стрельнувший в открывшуюся дверь, и продолжил как ни в чём не бывало. Шарфик, белый халат и их обладательница исчезли.

- Так вот, ударил и спрашивает: «Ты чё швабру положил? Иди наш кубрик мой!» А я ему: «Ты чё? Гонишь? Я свой наряд выполнил». «Нет, не выполнил!» и начинает меня мутузить. А у нас ремонт делали, возле стен арматура лежала, уголки металлические. Ну, я беру такой уголок и по чердаку ему. Его в госпиталь. Ну, особисты, конечно, разбирались, вопросы всякие задавали, недели две нас мурыжили, потом перестали. А старшину того комиссовали. У него перелом костей черепа был. Из армии домой дебилом вернулся. Зато ко мне никто больше не лез, не били, - опять этот пацанячий восторг на лице! - А бьют там в основном по-чёрному. Это знаете? Когда я в умывальную один зашёл… Там же обычно толпятся все, галдят, толкаются. Почему? Ну, потому что первыми себя деды в порядок приводят, а за оставшиеся секунды духи должны успеть умыться, побриться… А тут захожу – никого. Должен был бы… знаете…
- Заподозрить?
- Да, заподозрить, что всех предупредили. Не подумал. Нагнулся над умывальником, щёлк, свет погас, и пять человек вылетают. Очнулся через час весь в крови. Спрашивают потом: «Что случилось?» «На лестнице запнулся, упал» - отвечаешь… Так что армия не всем подходит. Я вот понимаю мужиков лет по тридцать пять, которые по контрактам едут. Меня вот в Чечню отправляли в девяносто третьем в медбатальоне. Вот я насмотрелся, почему
большинство погибает. По глупости.

Недоумевающее движение бровями.

- Ну вы же смотрели, знаете, сводки?

Неопределённый кивок.

- Столько погибших. Большинство по глупости, салаги. Ну, вот говорят ему деды: «Иди в деревню за водкой. А то мы тебя… хлопнем…»

Перед глазами картинка: тощему солдатику в мешковатой форме в упор стреляет в затылок один из своих.

- … то есть, говоря по-нашему, ****юлей дадим, - это был первый мат за двадцать минут беседы.  - Ну, он идёт и попадает в чеченский плен, – медик увидел реакцию и поспешил успокоить, - ну, то есть, он не безоружный был… с оружием… а что толку? Он в дом зашёл, а ему сзади ствол к голове приставили! – произнесено это было с сияющими глазами, почти с восхищением. - Так что в армию не всем идти надо. Вот меня спроси, предложи альтернативную проходить, ну, знаете, как некоторые санитарами работают, я ни за что не соглашусь, я лучше куда-нибудь в «горячие» поеду. Но вот если у меня будут когда дети, ну, вот сын будет, я прежде всего посмотрю, какой он. Если он будет этим «ботаником», насильно не потяну. Надо же кому-то и Россию прославлять. Это же тоже почётно. Нобелевскую премию там получить. А вот мне сейчас предложи ещё раз отслужить – я бы с радостью.
- Почему?! – парень не выдержал и прервал свой молчаливый пост.
- Ну как… - заулыбался человек-пружинка. – Там такое время было… весёлое. Ну, вот нас послали на железную дорогу, состав охранять, ну, мы украли два ящика тушёнки и немцам за забор толкнули. А они нам тр-р-р-р - марок! Это деньги у них там такие. Ну, мы купили двадцать бутылок водки и набухались, - залился он искренним, радостным смехом. Потом прибавил чуть стыдливо, но с теплом, - Вот такая жизнь там! Там вообще всё постоянно воруют: солярку, мазут, керосин сливают, бензин. И немцам за забор. Они все, оказывается, так хорошо по-русски говорят!
- А когда в Чечне были… - он уже не мог остановиться. Не имея на это никакого права, он мог спросить теперь обо всём.
 - В Чечне я в медбате был.
- Страшно было?

В этот момент «шарфик» вернулся. Она прошла пару неслышных шагов, как, видимо, ходили советники восточных султанов, и, склонившись к самому уху рассказчика, зашептала то-то. Наверное, в такие моменты советники шептали султану: «О, Солнцеликий, мы понимаем, что у вас дорогой гость, но под стенами дворца толпа, и вот-вот начнётся бунт». Медик улыбнулся и кивнул. На этот раз гость был важнее. «Шарфик» вынужден был вторично ретироваться.

- На территории батальона страшно не было. А за территорией… страшно… Страшнее всего подорваться на чём-нибудь было. Вот туда приезжают мужики лет по тридцать пять, по сорок. Это мужики. Их чечены очень боятся. Это мужики жжёные. Они хитрые. Они волки. Они всегда знают, какой дорогой идти, какая заминирована, кто боевик, а кто простой житель, могли прямо в толпу людей стрелять. Потом, правда, приходится с милицией объясняться, но всё равно окажется, что правильно боевика застрелил. Я там шесть месяцев провёл. Так что в армию не всем надо идти, - заключил он в третий раз. – Каждому своё. А если всех под одну гребёнку – так никогда не будет.

Он вдруг кинулся торопливо заполнять карточку, бормоча: - А тут дурдом какой-то, бардак. Сегодня вот расстроился: договорились встретиться, а он звонит – «извини, не получается». Как так? Я никогда не мажусь, если обещал, никогда не опаздываю. А тут стоишь, ждёшь его, у тебя дело, а он звонит – «я не могу придти, дождь». Ну, ты мужик или кто?

Вдруг дописал справку, оттарабанил текст про порядок предоставления оной в автошколу. Затих на секунду и вдруг: - Ты извини, что время твоё занял…
Надо было что-то говорить. То есть надо было всё это не расплескать, переварить, но сейчас важно было что-то сказать. Найти верные слова. С этим всегда было плохо.

- Спасибо вам. Да мне интересно было. А вы откуда сами?
- Я из Крыма вообще, из Феодосии. Ну и ездил по Союзу, в Екатеринбурге жил, в Ташкенте. Мне сорок два года.
- Спасибо вам. Мне очень интересно было вас слушать. – вышло с одной стороны дежурно, а с другой ненатурально-пафосно.

Пауза.

- Ты заходи, если что, - сказал ему человек, которого он никогда больше не увидит.
- Ты заходи, если что, - сказали ему люди, с которыми он ещё тысячу раз пересечётся в своей жизни.

                * * *

У кабинета столпилась огромная очередь. Ближе всех стояли два приятеля. Они презрительно фыркнули, глядя на выходящего из кабинета.
- Я постараюсь побыстрее, - хихикнул один.
- Ага, не рассиживайся особенно, - ляпнул второй.
И оба загоготали.


09.02.2012 г.